О, да, тихо отвечал ему Джоув, статный брюнет с волевым лицом и властным голосом. Она затмевает красотой даже легендарную Оливию, перед обаянием коей мало кто мог устоять.
Об этой прелестнице мне рассказывали следующее: будто бы она не способна устоять ни перед одним мужчиной, советник глумливо захихикал, прикрывая рот пухлой ладонью.
Чепуха и слухи, распространяемые завистницами.
А еще говорят, что в постели она холодна, как рыба.
Бессовестно врут, усмехнулся легат. Я вам в этом ручаюсь!
Между тем, два храмовника, расположившиеся напротив друг друга, вели дискуссию совсем иного рода. Первожрец Эйолус, седой и сморщенный старик, похожий на кусок пробкового дерева, с миной наставника обращался к Руфу:
Ваша позиция мне непонятна. Если бог всего один, то как он успевает следить за тем, что творится в огромном мире?
Понтифекс снисходительно улыбнулся, прожигая дряхлого старца ненавидящим взглядом:
Зесар тоже один, но ведает обо всем в своей грандиозной Империи. По-вашему, это также нуждается в объяснениях?
Клавдий рассмеялся удачной шутке и позволил расторопному невольнику подлить себе еще сладкого поморского вина.
Сегодня мы чествуем Веда, брата Туроса, и традиционно приносим ему разнообразные жертвы, в том числелюдей. Ктенизиды осуждают ритуальные убийства и не мажут алтари кровью, пренебрежительно сказал Эйолус. Я прав или заблуждаюсь?
Все мытолько нити гигантской паутины, сдержанно ответил Руф. Паук сам, по своему выбору, отрезает лишние, нарушающие гармонию. Людям сложно понять его замысел и не под силу увидеть священную красоту творения. Лишь иногда он говорит нам, кто угоден ему, а кто нет, и такая нить будет неизбежно отсечена. Если мы ненароком или злонамеренно сотворим брешь, Пауку придется кропотливо латать ее, по-новому сплетая множество судеб.
Значит, вы полагаете, что судьбу можно изменить? первожрец издал тихий смешок.
Разумеется, кивнул Руф. Наша жизнь неразрывно связана с жизнями других и колебание одной лишь нити может сотрясти всю паутину.
Какая вопиющая глупость! Турос определяет судьбу человека задолго до его рождения, наставительно пробубнил Эйолус. Творец высекает ее жезлом на позолоченных скрижалях. Оракулы способны читать их, но никто, кроме Богов, не может повлиять на будущее.
И что говорят прорицатели о долготе моего правления? вмешался в разговор Клавдий.
Богоподобный, ты будешь радовать нас своей милостью еще многие годы! пообещал первожрец.
А как рассудишь ты, мой добрый друг? зесар повернул к Руфу покрытое потом лицо.
Зло точит тебя, Богоподобный, точит оно и тех, кто находится рядом. Противясь ему, поучай слабых духом и тогда узнаешь торжество победы, живо откликнулся понтифекс.
Услышав это, Варрон внутренне содрогнулся. Он чтил старых богов и с недоверием относился к ктенизидам, но сегодняшние слова Плетущего Сети были во многом созвучны его собственным невеселым мыслям.
Ты заскучал, мой мальчик? правитель ласково коснулся плеча любовника, сосредоточенно вытиравшего пальцы о кусок хлеба. Ворчанье стариков раздражает слух юношей. Мне рассказали одну забавную историю, но не знаю, насколько она правдива
Отвлекшись от разговора с легатом, советник Неро почесал увесистый подбородок и важно заметил:
Поделись с нами, Богоподобный, и позволь оценить ее достоверность.
Клавдий, не скрывая усмешки, заговорил чуть тише:
До меня дошли известия, будто жители Таркса были так восхищены скромностью советника Фирма, порой переходящей в скаредность, что даже городские нищие поспешили пожертвовать на его нужды собранные подаяния.
Все возлежавшие за столом мужчины, кроме обиженного поморцами советника, оглушительно захохотали. Он же, сделавшись едва ли не бордовым, как спелая вишня, принялся сбивчиво оправдываться:
В том нет моей вины! Это все проделки сына тамошнего градоправителя! Дурной мальчишка не в ладах с головой! Его отец осыпал меня подарками, но покуда Макрин остается саром, ноги моей не будет в Тарксе!
Фирм, коренастый коротышка, гневно сопел, раздувая ноздри. Его усталые, воспаленные глаза, окруженные сетью глубоких морщин, налились кровью.
Сын Макрина? Клавдий напрягся, припоминая имя мальчика, которого видел на гонках колесниц пару лет назад. Юнец из Поморья так ловко управлялся с квадригой, что восхищенный владыка стоя аплодировал его блистательной победе.
Мэйо из Дома Морган, подсказал Олус, мужчина плотного сложения и приятной наружности. Моя племянница Вида обручена с ним.
Какая жалость! зесар шлепнул ладонью по бедру. Все лучшие невесты Империи уже разобраны! Значит, придется старику довольствоваться кем попало. Увы, в наше время не так легко найти достойную спутницу, которая согреет сердце и ложе.
Кусок мяса застрял в горле Варрона. Обидные речи больно ранили юношу, ревность изводила его, лишая покоя. «Кем попало кем попало!»мысленно повторял взысканец, чувствуя, как внутри клокочет ярость.
Ты дрожишь? Клавдий с тревогой взглянул на любовника. Эта духота и проклятые сквозняки! Не хватало еще свалиться с простудой. Подайте сюда накидку! Нет, тащите сразу две!
Обнаженный раб-афар тотчас принес цветную материю и обернул ей плечи Варрона, который словно не заметил этого, продолжая безучастно взирать на свою полупустую тарелку.
Поторопите десерт, приказал зесар. Хочу меда. Мой врач советует женьшеневый для укрепления мужской силы. Он также полагает, будто успешное зачатие возможно лишь после трех непрерывно следующих один за другим оргазмов.
Ясная звёздная ночь благоприятствует зачатию мальчика, а ненастная погода девочки, менторским тоном произнес Эйолус.
Ныне чистейшее небо, словно Вед омыл его для нас! поддержал храмовника советник Неро.
Не знаю, как для вас, но для меня-то точно, рассмеялся Клавдий. Впрочем, никто не уйдет отсюда необласканным!
Он хлопнул в ладоши, и в зал под звуки кифар[6] вошли дарители наслаждений обоих полов, разных возрастов и цвета кожи. Пирующие встретили их появление дружным ликованием, отвернувшись от кушаний и разглядывая прекрасные фигуры и смазливые лица без тени робости или стыда.
Пользуясь тем, что никто не глядит на них, Клавдий властно взял Варрона за подбородок и заглянул в печальные глаза юноши:
Ляг нынче с кинэдом. Выбери любого или нескольких.
Нет. Не принуждай меня к этому.
Опять дерзишь мне, мальчишка?
Ты словно не ты сегодня, попробовал отстраниться ликкиец. Где человек, которого я полюбил?
Его больше нет, Варрон, зло процедил Богоподобный. Он умер и никогда не вернется к тебе. Смирись или убирайся прочь!
Тысячи звезд ослепили юношу, тысячи звуков оглушили его, и мир вдруг начал рушиться, расплываться от слез, сверкнувших в полных страдания глазах.
Тогда умри и ты! закричал Варрон.
Он схватил нож из тарелки и по самую рукоятку вогнал лезвие в шею Клавдия. Владыка открыл рот, захлебываясь кровью, попробовал подняться, опираясь на стремительно слабеющие руки, но смерть уже стелила для зесара ложе в вечности.
Руф оторопело смотрел, как умирает Клавдий, судорожно хватаясь за рукоять ножа, торчащего из шеи. Понтифекс и предположить не мог, что мягкотелый Варрон окажется способен убить своего единственного покровителя и защитника. Неожиданно для себя Плетущий Сети принял судьбоносное решение и, воздев руку над головой, подал условный знак сидящему в кресле у стены Тациту.
Эбиссинец без промедлений кинулся в центр зала, расталкивая гетер и вскочивших с лежаков сановников. Прыгнув, словно настигающий добычу тигр, Восьмиглазый ударил кулаком попытавшегося преградить ему путь казначея Олуса и, оказавшись близ объятого страхом Варрона, рывком поставил ликкийца на ноги. Руф что-то коротко приказал Джоуву. Легат, единственный из гостей, кто имел право находиться в этом зале с оружием, поднял с пола ножны и быстро вынул клинок.
Тацит обхватил рукой шею взысканца и поволок его к ближайшему выходу. Джоув, грозя мечом взбудоражено перешептывающейся толпе, прикрывал их побег. Все произошло так стремительно, что многие пировавшие еще не до конца успели понять, свидетелями какого страшного события им довелось стать этой ночью.
Зесар мертв Зесар мертвпередавалось из уст в уста, и лица людей бледнели от ужаса.
Совет! громогласно потребовал Руф. Малый Совет! Сейчас же!
Он первым направился в овальную комнату, стуча паучьим жезлом по мраморному полу. За понтифексом незамедлительно последовали оба советникаФирм и Неро. Первожрец Эйолус оперся на поданную Олусом руку и торопливо поковылял, бубня под нос молитвы.
Гул в зале нарастал, в дверях толпилась стража, а несколько мужчин склонились над бездыханным телом Клавдия.
Лев пал, укушенный шакалом! горько произнес кто-то из толпы.
Варрон! Убийца! Варрон убил зесара, с негодованием повторяли гости. В это мгновение они были готовы растерзать юного взысканца, как и предвидел Руф.
Понтифекс занял свое место в овальной комнате рядом с опустевшим креслом владыки. Уселись и прочие члены Малого Совета, а Олус плотно прикрыл за ними дверь и надежным стражем остался у порога. Все понимали, что здесь и сейчас будет решаться судьба Империи.
В комнате царил полумрак. Горький дым с примесью ароматических масел наполнял ее запахом тлеющей амброзии. Тьма хищным зверем улеглась возле стен. Маленькие треногие светильники едва слышно потрескивали, и красные отблески пламени падали на лица присутствующих, делая их похожими на афарских дикарей в ритуальных размалеванных масках.
Взяв слово первый, Эйолус выразил крайнее негодование:
Необходимо собрать полный Совет! закашлявшись, произнес старик. Здесь дело высочайшей государственной важности!
Именно поэтому я и не хочу поручать его кичливым дуракам, раздраженно сказал Руф. Мы примем решение, которое огласим на рассвете, а прочие будут вынуждены подчиниться. Нельзя допустить многомесячных распрей между Домами. Империи угрожает опасность, и нам нужен сильный зесар.
По какому праву ты тут распоряжаешься? нахмурил седые брови первожрец.
Два дня назад Клавдий вновь беседовал со мной о преемнике, глубоко вздохнул Руф. По мнению владыки, Лисиус прослыл легкомысленным пьяницей. Фостус, став жрецом храма Эфениды в Геллии, категорически отказывается покидать его стены. Упрямец писал Клавдию, что предпочтет жизнь затворника участи венценосного палача. Касательно племянников Лукас уже год прикован к постели. Алэйр взял в жены безродную блудницу, смешав ихор[7] с грязной кровью. Гэвиус и Альвахеще дети
Идя по старшинству, мы должны выбирать между братьями КлавдияЛисиусом и Фостусом, Фирм важно соединил руки на животе. Я предпочту пьяницу. К нему проще найти подход, чем к тронувшемуся умом фанатику.
Если Клавдий не убедил Фостуса вернуться в столицу, то нас он точно не послушает, потер лысину толстяк Неро. Мой голос за Лисиуса.
Рад, что мына одной стороне, самодовольно ухмыльнулся Фирм.
Побойтесь гнева Туроса! воскликнул первожрец Эйолус. Как можно отдать мерило пропойце и богохульнику?! Он ничего не смыслит в политике и военном деле, нетерпим к чужому мнению и судит обо всем также поверхностно, как торговка с рынка. Отец едва не отрекся от него и хотел вовсе лишить наследства, но Клавдий и Фостус заступились тогда за бездельника. Неужели так коротка твоя память, Неро?
Назови имя, жрец! бойко потребовал Фирм. Если не Лисиус, то кто? Фостус ревностно служит богине, Алэйр лишил себя и своих потомков каких-либо прав на венец. Два маловозростных племянника Клавдия не в счет. Остается калека Лукас. Ты за него?
Пусть будет Лукас, нехотя согласился первожрец. Скажи твое слово, ктенизид?
Понтифекс обвел собравшихся мрачным взглядом:
Сначала вы не даете договорить, а затем спрашиваете о мнении! Клавдий хотел передать власть сыну и назначить опекуном-интеррексом[8] Варрона. Такова последняя воля зесара.
Ты это серьезно? нахохлился Фирм. У ликкийского блудника руки по локоть в крови! Он убил Клавдия! Замахнулся на святое и теперь должен понести наказание! Куда ты спрятал кинэда, Руф? Отдай негодяя на суд толпы, а лучше мы сами вынесем ему справедливый приговор.
Что ты знаешь о справедливости? понтифекс стиснул подлокотник. Ты затаил злобу на сара Макрина и уже неделю поливаешь грязью его семью в каждом дворцовом углу, при этом не брезгуя хвалиться привезенными из Таркса дарами. Я не позволю казнить Варрона, пока не узнаю истинных причин его поступка или имя того, кто подговорил мальчишку на убийство.
Ты берешь на себя слишком много! Это возмутительно! Фирм гневно хлопнул ладонью по колену. Разве не ты всегда считал его жалким червем, пустым местом и сравнивал с гнилой занозой, а теперь укрываешь от расправы?
Вот именно, вы требуете расправы, а не правосудия, Руф отвернулся от советника, поглаживая бороду. Сегодня я увидел в этом юноше то, чего, к стыду своему, не смог разглядеть раньше.
Я тоже заметил в нем кое-чторедкостного идиота, подрубившего ветвь под собственным задом. В любом случае, итоги ясны: два голоса за Лисиуса, один за Лукаса и один за Варрона, подытожил Фирм. Считаю решение принятым и
Нет, вдруг перебил его советник Неро. Я выбираю Алэйра. Если он покается в храме Туроса, разведется с нищебродкой, очистит кровь браком с благороднорожденной женщиной, то станет наилучшим претендентом на трон.
И сколько нам ждать, пока Алэйр уладит любовные дела, если вообще захочет этим заниматься? едко вопросил Фирм. Полгода? Год? Через две недели сюда съедутся все представители юга и начнется грызня. Пока заседает Большой Совет, страну охватит хаос. Ты этого хочешь?
Мой последний ответАлэйр, сухо буркнул Неро.
Превосходно! обозлился Фирм. Тогда я умываю руки. Не желаю больше участвовать в устроенном вами фарсе.
Он встал и, не дождавшись чьих-либо замечаний, попросил Олуса открыть дверь. Казначей распахнул тяжелые створки и отодвинулся, выпуская рассерженного советника в коридор.
Я категорически отвергаю кандидатуру Варрона, хрипло просипел первожрец Эйолус, глядя в спину уходящему коротышке. Даже принимая во внимание их отношения с Клавдием, и то, что мальчик много лет наблюдал за кипением котла интриг и знает всех, кто в нем варится. Дело тут не в личной приязни или неприязни. У ликкийца нет ни капли ихора. С тем же успехом, можно предложить сделать зесаром любезного Неро.
Благодарю, но я недостоин такой чести, криво ухмыльнулся советник. Впрочем, ее недостоин и Варрон.
Значит, будет грызня, тяжело вздохнул Руф. Мы могли бы ее предотвратить
Не могли, покачал головой старый храмовник. Все написано в скрижалях, помнишь? Судьбу нельзя перекроить, остается только смириться с неизбежным.
Понтифекс отложил посох и закрыл лицо ладонями. Ктенизид вспоминал, как однажды Клавдий пригласил его взглянуть на бои меченосцев[9]. Чтобы позабавить зесара, устроители Игр пожертвовали неслыханное число бойцов: на песок выпустили пятьдесят лучших воинов, вынудив их одновременно сражаться друг с другом, пока не определиться победитель. В том бою было запрещено просить пощады.
По команде Распорядителя Игр меченосцы вступили в схватку. Ничего отвратительнее данного пира людской жестокости Руфу видеть не приходилось. Кровь заливала песок, убийцы спустя мгновение падали, пронзенные клинками других убийц, а те, в свою очередь, становились жертвами еще более быстрых и сильных соперников. Круговерть мечей и человеческих тел не походила на красивую пляску с оружием, которую обычно показывали на Арене. Охваченные страхом за свою жизнь воины старались наносить максимально быстрые и точные удары, с поразительной скоростью отправляя противников в земли Мерта. Победителем вышел темнокожий афар, неоднократно проявивший в бою коварство и исключительную свирепость.
Руф понимал, что скоро подобная трагедия разыграется уже в масштабах страны. Как бы он ни старался побороть Зло в сердцах людей, оно оказывалось сильнее и, на этот раз, неравный бой с ним был безнадежно проигран.
Варрон почти не помнил, как высокий и сухой, словно старое дерево, человек тащил его по коридорам дворца. Все происходило будто в забытье: юноше казалось, что он глядит со стороны на собственное обмякшее тело и не способен управлять им. Чужая рука сдавливала горло, иногда до боли и хрипоты, но ликкиец даже не пробовал сопротивляться насилию.