***
Путешественники тоже заметили всадника, стремительно приближавшегося к ним. Молодой человек, ведший в поводу головную лошадь, остановился. Остановился и его товарищ, крепкий, широкоплечий, с первой проседью в темных вьющихся волосах. Эти двое уж точно никогда не были рабамиисполненная достоинства осанка, взор открытый и ясный, загорелые здоровые лица. Даже на справную дорожную одежду можно не глядетьдостаточно встретиться с ними глазами.
Кочевник, проговорил тот, что был помоложе, и в нерешительности оглянулся на сотоварища.
Тот приложил ладонь щитком к глазам, всмотрелся. Вздохнул, покачав головой.
Почти не вижу Далеко. Не пойму, кто он, передовой, одиночка? Отбился от своих? Разведчик? Может быть, разбойник? Здесь, говорят, и такие встречаются Знаешь ли, Соллий, как бывает? Повстречается тебе в степи верховой, и кажетсябудто никого больше здесь нет, только он да ты, а степь пуста от горизонта до горизонтани единой живой души На наш с тобой погляд степь везде одинаковая, ровная и однообразная, как сковородка. Здесь, вроде бы, и схорониться негде. А потом, вослед за передовым, целый отряд выскакиваетровно из-под земли. Один раз и со мной так случилось.
Как же ты жив остался? спросил Соллий, тревожно щуря глаза и вглядываясь в даль.
Сам не знаю. Я честно признать, я бежал, а они не стали меня преследовать. Больно уж неказиста показалась им добыча, должно быть. Рассказчик хмыкнул чуть смущенно. Ох, что-то плохо я стал видеть. Старею, должно быть.
Соллий вздохнул.
Зрение тут не при чем, брат Гервасий. Сам ведь учил меня: все люди перед Отцом одинаковы, а разнятся обличьем только ради удобства. У нас с тобой глаза круглые и приспособлены для чтения книг, а потому и близоруки. Люди же степей узкоглазы и поэтому хорошо зрят на дальние расстояния; а мошки у себя под носом иной раз и не различают
Брат Гервасий только хмыкнул.
А знаешь ли что, Соллий, проговорил он вдруг, ведь этот всадникженщина. Гляди, косы, шелковый платок
Пока Соллий и брат Гервасий всматривались в неожиданного всадника, гадая, кто он и с какой целью несется сюда во весь опор, остальные их спутники стояли молча, хмуро уставясь в землю. Словно скот, подумал Соллий, поглядывая на них с невольным раздражением, которого сам стыдился. И ничего поделать с собой не мог. Соллий вырос в светлой, полной надежды и милосердия вере Близнецов. Никогда он не знал над собою принуждения, а если и подчинялся наставникам или брату Гервасию, то исключительно по доброй воле. Божественным Братьям Соллий служил с любовью чистой и истовой и твердо усвоил: истина делает человека свободным. По незрелому разумению Соллия, никакая неволя не должна сгибать человека и никакому принуждению не сломать дух истинно верующего. Веры от человека не отнятьни кнутом, ни голодом, ни непосильной работой. Ни надсмотрщик, ни кандалы, ни злая судьбаничто и никто не волен над истинным светом. Но эти люди не выглядели светоносными сосудамикак называл истинно верующих тот же брат Гервасий. Они представлялись Соллию сосудами отчаяния, боли, тупой покорности.
Брат Гервасий и Соллий возвращались из Самоцветных Гор. Не в первый уже раз Ученики Богов-Близнецов наведывались со своей миссией в эти страшные краямногие всерьез полагали рудники вратами преисподней. Заплатив немалую мзду вершителям рабских судебсмотрителям рудника и распорядителям работспускались в недра. Терпеливо выискивал единоверцев среди множества несчастныхс тем, чтобы выкупить их и вывести к свету. Всякое добро восславляет Божественных Братьева там, где невозможно сделать большего, надлежит довольствоваться и малой мерой.
Сейчас главная забота Учениковдоставить спасенных в ближайший город, где есть храм Близнецов. Многие нуждаются в исцелении не только омертвевших от страдания душ, но и в помощи обыкновенного лекаря. Да при этом еще такого, чтобы не задавал лишних вопросовмол, откуда такие страшные шрамы и почему рану не залечили вовремя; чтобы не делал "одолжения", снисходя до бывших каторжников своим высоким лекарским искусством, чтобы не морщился брезгливо и не пугался, завидев клеймо Самоцветных Гортри зубца в круге. А такие лекаритолько из числа служащих Братьям. Среди обычных лекарей не встречал что-то Соллий подобной готовности служить ВСЕМ людям, без разбору
Кочевники обычно не трогали эти караванымного ли возьмешь со скорбных да убогих! Так что путь до Саккарема предстоял довольно спокойный, хотя и нелегкий.
Однако на этот раз у сотоварищей имелась еще одна заботапусть поменьше, зато куда как покаверзней. Имела она обличье вполне человеческое, носила имяСалих из Саккарема и с первого взгляда не внушала никаких опасений. Но это только с первого взгляда.
Ибо оказался этот Салих из Саккарема человеком настолько злокозненным, что едва не послужил причиной серьезной размолвки между Соллием и братом Гервасием.
***
Случилось все на второй день после того, как караван покинул Самоцветные Горы. Глядел Соллий на спасенных людей, своих единоверцев, и больно ему было. Сомнения начинали глодать его сердце: неужто и впрямь бывает такая беда, что даже вера не спасает человекагибнет сперва душой, а потом и телом? Молодой Ученик Соллий, вспыльчивый, к людям подчас излишне недоверчивый. Не таков брат Гервасийэтот всего навидался и оттого сделался мягким, точно масло.
Но вот привиделось что-то Соллию, прочел он что-то нехорошее в глазах одного из выкупленных рабов. Кивнул, чтобы тот приблизился, и заговорил с ним.
Спросил о родных.
Я из Саккарема, господин, ответил бывший раб хмуро.
Я тебе не господин, нахмурился и Соллий.
Бывший раб вскинул глазадерзкие.
А кто ты мне, если взял меня из лютой доли, выкупив за деньги?
Ятвой брат, ответил Соллий. Называй меня "брат Соллий".
Брат Соллий, произнес бывший раб, словно пробуя эти слова на вкус. И усмехнулся. Моя мать называла меня Салих.
Если ты родом из Саккарема, Салих, то не лучше ли для тебя будет отправиться прямо к твоей матери? спросил Соллий, решив отринуть все недостойные подозрения и говорить с хмурым этим человеком спокойно, дружескитак, как советовал брат Гервасий.
Однако не так-то просто это оказалось. Салих упорно отвергал протянутую руку.
Лучше уж сразу убей меня, господин мой и брат Соллий, проговорил он. А родичей моих, коли встречу, то самолично жизни лишу
И покривил тонкие, обметанные лихорадкой губы.
Как так? Соллий глянул прямо саккаремцу в глаза и словно волной жара на него плеснуло, такой лютой ненавистью пылали они.
Захлебнувшись горьким воспоминанием, Салих почти сразу утерял осмотрительность.
А ты сам посуди, господин мой брат Соллий! Обращение прозвучало почти издевкой. С десяти лет ем чужой хлебтверже камня он. Пью горькую водутакая вода лишь сушит горло, а жажды не утоляет вовсе А последнему хозяину и вовсе я не угодил, гляди ты! Он, собачий хвост, продал меня на рудник. Одна только Праматерь Слез и ведает, как я эти полтора года прожил, да Ей ведь и молиться-то бесполезно
Соллий так и вздрогнул. Наихудшие подозрения его оправдались. "Праматерью Слез" кое-где, в том числе и в Саккареме, называли древнюю Богиню, прародительницу всего живого. Говорили, будто некогда была она Небесной Девой и медленно ехала по небу в телеге, запряженной сивой коровой, направляясь к горизонту. А по земле несся на белом жеребце юный Герой. Там, где сходятся край неба и край земли, сошлись и эти двое, и народились от них сыновья и дочери. Но прежде сыновей, прежде дочерей появились на свете слезыих пролила Небесная Дева, утратив невинность и вместе с невинностью навсегда потеряв дорогу обратно, на небо
Редкий человек поминал теперь Прародительницу Слез. Разве что рабы помнили о Нейпорой только одно им и оставалось, что уповать на Ее милосердие
Да, медленно проговорил Соллий, стало быть, я не ошибся, Салих. Ты обманул брата Гервасия, не так ли? Ты все вызнал: и как Ученики приветствуют друг друга, и как они чтут Близнецов, и почему Они едины, хотя Ихдвое! Нетрудно же было тебе обмануть брата Гервасия, да будет благословение Божественных Близнецов его доброму, доверчивому сердцу! Да уж, что тебе стоило произнести "святы Близнецы, чтимые в трех мирах"? Да есть ли для тебя хоть что-то по-настоящему святое!
Салих вскинул глаза. Теперь в них горели безрассудство и отчаяние.
Да! вырвалось у него. Слова дешевы, господин мой! Нет у меня веры в Богов! И ваших Близнецов, из которых один почему-то старше, а другоймладше, я почитаю не больше, чем кого-либо другого! Боги оставили меня. Они всегда оставались слепы и глухи, сколько бы я Их не звал. Не знаю, за что Они от меня отвернулись, но с того самого дня, когда мой отецОн замолчал, потому что внезапно у него перехватило горло.
Мне все равно, сказал после долгого молчания Салих. Ни от кого не ждал пощады и у тебя просить не стану. Думал вырваться из Самоцветных Гор любой ценой. Ложь, если подумать, невеликая плата за свободу. Если, господин, ты, конечно, дашь мне после этого свободу.
Любой ценой, повторил Соллий, чувствуя, как немеют у него от гнева губы. Да знаешь ли ты, богохульник, какова эта цена! Ведь мы могли спасти не тебя, безбожника, а истинно верующего, нашего подлинного, не притворного брата! Человека, который искренне и от души служил бы Близнецам и учился у Них свету! А ты своим грязным обманом вынудил нас потратить на тебя то, что было собрано с таким трудом, ценой таких лишений!
Ну-ну, молвил Салих с кривой улыбкой. Давай, святоша, поплачь. Пожалей о добром деле. Спас безбожника и богохульника, ублюдка, проданного родным отцом. А сколько новых рабов смогут купить на ваши деньги смотрители рудника?
Нисколько, хмуро отозвался Соллий. Мы платили им не деньгами.
Наркотики, сразу догадался Соллий. Ай да Ученики! Ай да целители человеческих душ! Сердобольные ханжи
Он отвернулся. И без того сказано было уже слишком много.
***
Брат Гервасий был наставником Соллия. Оба считали себя Учениками Младшего из Божественных Братьевтого, кто милует ослушников, целит увечных, жалеет черствых, возвращает самоуважение падшим. Но глядя на молодого своего сотоварища, все чаще и чаще задумывался брат Гервасий: а не ошибся ли Соллий в призвании? Не лучше ли ему, пока не наворотил бед, взять иной послуг и обратиться душою к Старшему, искореняющему Зло мечом и словом?
Вот и сейчас. Напустился на этого несчастного, озлобленного саккаремца. Небось, в догматах экзаменовать бедолагу надумал. Так ведь не из Духовной же Академии пареньпочитай, из самого ада его выхватили Ну, может быть, верует как-нибуь неправильно. Путается кое в чем. Невелика беда. Придет в себя, поразмыслит, с Учениками поговорит, если будет охотаи разберется. Во всем разберется. Нужно только дать ему время. Брат Гервасий верил, что время целит любые раны.
А Соллийвон, от праведного гнева уже бледен. Вот-вот огонь из ноздрей у него извергнется.
Брат Гервасий осторожно взял его за руку.
Да что случилось, брат? ты сам не свой!
Обманщик, тяжело дыша, выговорил Соллий. Вон он обманщик. Солгал Воспользовался
Не спеши, не спеши, принялся уговаривать Соллия брат Гервасий. Кто знает, может быть, сам того не ведя, этот несчастный сказал нам правду. Желая солгатьне солгал. Глядишь, и он обратится на путь истины. Позволь ему ближе узнать Учеников, узреть свет Божественных Братьев.
Во взгляде Соллия читалась мука.
Я никогда, прошептал он еле слышно, никогда, слышишь, брат? Я никогда не смогу простить ему этого!
Салих смотрел в сторону. Молчал. Словно страшная тяжесть сдавила ему грудь, не давала дух перевести. Он видел, что Соллий уже вынес ему приговор, и приговор этот прост: вернуть лжеца в Самоцветные Горычтоб иным неповадно было! и обменять его на любого из истинно верующих. Вот, стало быть, каково ономилосердие блаженных Братьев
Но брат Гервасий не торопился ни с выводами, ни с окончательным решением.
Давай-ка лучше остановимся да передохнем, предложил он спокойно, словно ничего и не случилось. Нашим братьям не помешало бы несколько часов провести в полном покое. Путь до Дома Близнецов неблизок, а сил у них еще маловато. И помоги мне с этим вьюкомкажется, там у нас с тобою запасены соленые хлебцы?
***
Нам нечего бояться, в который раз уже повторял брат Гервасий. Степняки не станут нападать на жрецов и тех, кто отдан под покровительство Богов.
Варвары, пробормотал Соллий, качая головой. Он не мог побороть недоверия к кочевникам Вечной Степи. Слишком часто их действия казались ему непредсказуемыми, а поведение выглядело подчас и вовсе необъяснимым.
Может быть, они и варвары, все тем же миролюбивым тоном согласился брат Гервасий. Однако не забывай: они все же люди. Как ты и я.
Люди Да только такие ли, как мы с тобой?
Помилуй, брат, усмехнулся старший из Учеников, даже мы с тобой разнимся, хоть и в одном Доме живем, под одной кровлей преклоняем голову. Что же говорить об ином народе
Соллий устыдился своих страхов, едва увидел, что степной всадники впрямь девушка, почти подросток, пусть даже вооруженная грозным луком, но совершенно одна.
Отбросив за спину длинные тонкие косички и хмуря черные брови на плоском смуглом лице, она молча закружила на коне вокруг лагеряявно в подражание воинам своего народа.
Брат Гервасий выступил вперед и, сложив на животе рукикрупные, с узловатыми пальцами, привычными к любой работе, терпеливо ждал.
Гостья не спешила заводить беседу. Она даже и не скрывала, что высматривает: не припрятано ли в караване оружие, нет ли верховых лошадей и кто таковы здешние людине разбойники ли, не купцы ли.
Что ей нужно? осведомился Соллий, поглядывая на девочку с нескрываемой неприязнью. Маленькая дикарка
Тише, тише, проговорил брат Гервасий. Жди, пока она заговорит. Может быть, ее и вправду направило к нам ее племя. Только какое? Знать бы, кто нынче кочует в предгорьях
Тем временем Алаха повернула меринка и степенным шагом приблизилась наконец к Ученикам.
Мир вам, достопочтенные, произнесла она с преувеличенной важностью и медленно склонила голову.
И тебе мир, достойная дочь достойной матери, отозвался брат Гервасий так же величественно.
Лицо Алахи оставалось бесстрастным.
Благодарю за добрые слова, молвила она.
Неожиданно Соллий поймал себя на том, что поневоле залюбовался этой юной дикаркой. Как превосходно она держится! Какое глубокое, врожденное достоинство в каждом ее жесте, в каждом движении! Словно не девчонка, заплутавшая в степи, повстречала чужой караван, но сама венценосная шаддаат удостоила подданных посещением.
Брат Гервасий спокойно сказал:
Мы остановились ради отдыха, столь необходимого усталым ногам пешего странника, а заодно и намеревались подкрепить наши силы скромной трапезой. Чтобы глядеть в лицо девочке, сидящей на коне, брату Гервасию пришлось задрать голову. Он знал, что люди степи не любят, когда собеседник не смотрит им в глаза. Уставился себе под ногизначит, о чем-то печалится, а печальвещь опасная. Гореоно что блоха: скакнет с человека на человека и закусает до смерти. А если в сторону взгляд отвели того хуже: значит, замышляет недоброе.
Алаха молча смотрела на Ученика. Невозможно было догадаться, о чем она сейчас думает.
А брат Гервасий и не затруднял себя подобными догадками. Просто добавил:
Позволь нам пригласить тебя в наш лагерь. Мы будем рады разделить с тобой хлеб, красавица.
Девочка выдержала долгую паузу, холодно рассматривая немолодое уже лицо брата Гервасия, обветренное, усталое. Затем с подчеркнутой сдержанностью спросила:
Эти люди в вашем караванерабы?
Это наши братья, ответил Ученик Близнецов.
Не очень-то похожи на вас ваши братья, заметила девочка. Какой брат держит брата вдали от благодатного света Родителя Луны? Этим иносказанием в степях именовали Солнце.
Алаха еще раз оглядела длинный ряд изможденных путников и добавила:
Какой брат станет бить брата кнутом? Не лги мне, старый человек, не пятнай свои седины. У твоих спутников следы от кандалов!
Эта тирада, произнесенная ровным, почти равнодушным тоном, была исполнена такого презрения, что Соллий вдруг ощутил острое желание оправдаться перед надменным ребенком, юной варваркой, неподвижно сидящей перед ним в седле. Утренний ветерок слегка шевелил бахрому ее пестрого шелкового платка; сама же Алаха казалась каменным изваянием.