Твоя девочка все еще спит, сообщил охотник. Разбуди ее, не то захворает. Я дам ей молока и сыра. Пусть поест. И смени повязки на ее ногах, не то будет долго заживать.
Салих поднялся, потер поясницу. Ему не раз доводилось спать и на голых камнях, и на досках, и просто на земле. Но тело, оказывается, быстро привыкло к мягкой постели и теперь словно бы возмущалось. Вот оно, безбедное житье в Мельсине, сказывается! Получается, что рановато ты нацепил личину богатого господина, друг Салих.
Алаха проснулась нехотя. Безропотно взяла из рук Салиха сыр и молоко, не противясь, позволила ему снять с ее ног старые повязки и наложить новые. Салих воспринял это как дурной знак. Будь его госпожа здорова, она не упустила бы случая выразить недовольство.
Тебе нужен отдых, сказал он ей.
Алаха молча улеглась обратно в постель. Это насторожило его еще больше. Дядюшка Химьяр, видимо, разделял опасения своего гостя. Но, в отличие от него, не испытывал перед Алахой никакого почтения. Бесцеремонно протиснувшись поближе, он ощупал ее лоб и шею своей широкой ладонью.
Так и я думал, проворчал он, жар. Не пришлось бы нам с тобой долбить мерзлую землю
Салих был готов оплевать гостеприимного хозяина с головы до ног. Ну кто, спрашивается, позволяет себе подобные высказывания, да еще возле самой постели больного? Ведь хворь да мор тоже имеют уши. Вдруг услышат? Как обрадуются, как заспешат поскорее довершить свою злую работу! А если умрет Алаха Он резко тряхнул головой. Об этом даже помышлять нельзя. Даже втайне рассуждать на такую темустрах.
Чтоб тебе язык отрезали, дядюшка Химьяр! не выдержал Салих. Что ты такое болтаешь?
Охотник пожал плечами.
Словоне стрела и не копье, помыслне нож и не меч, ответил он. А вот остеречься и подлечить девочку действительно не мешает. Останьтесь еще на один день. Не пожалеете.
Так ли? в упор спросил Салих и подошел к охотнику вплотную. Не пожалеть бы мне о своей глупой доверчивости!
Лучше пожалей о глупой своей недоверчивости! ответил дядюшка Химьяр. Думаешь, я не знаю, что ночью ты просыпался и из дома шастал?
Что с того? Кое-кто, насколько я успел заметить, тоже из дома ШАСТАЛ!
Говорил тебе, чтоб за порог не ступал, продолжал охотник как ни в чем не бывало. Распекал Салиха, точно нашкодившего мальчишку! Нет, надо было сунуться. А как порвал бы тебя медведь? В клочья бы изорвал когтями, если бы только добрался
Кто он был, этот медведь? спросил Салих. Он подозревал жуткую правду, но все-таки до последнего надеялся. Вдругошибка? Вдруг напраслину на человека возводит? Ведь не зря же живет старый охотник в горах, уединенно, в стороне от людей. Может быть, сторожит их
Я это был, хмуро ответил дядюшка Химьяр. Да ты и не удивлен, как я погляжу.
Подозревал подобное, ответил Салих. Сердце у него упало. Ведь чуял, чуял недоброееще вчера чуткий на опасности нос уловил знакомый запах! Зачем только остались на ночь!
Коришь себя? усмехнулся дядюшка Химьяр невесело. Небось, жалеешь, что в дверь мою постучал?
Ты читаешь мои мысли.
Таковы твои мысли, горемыка, что прочитать их даже неграмотный сумеет Навидался ты от людей разной пакости, вот и подозреваешь всех и каждого. Может, и не напрасно. Да только я-то не человек, меня и подозревать не следует
Какне человек? такого Салих уже не ожидал. Даже рот разинул.
А вот так. Я оборотеньДядюшка Химьяр вздохнул. На роду тебе, видать, написано, знать много лишнего. Такого, от чего ночной сон делается беспокойным, а в голове седых волос прибавляется.
Меня учили, что лишних знаний не бывает, парировал Салих не без яда в голосе.
Учили его, гляди тыотозвался дядюшка Химьяр. Кто это тебя учил?
Жизнь.
Кнут да голод тебя учили, да плохо выучили, догадливо произнес старый охотник. Не тереби кинжал, я ведь тебя насквозь вижу. Ты оттого и девчонке, как собака, этой предан, что избавила тебя от твоих учителей Ладно, за завтраком поговорим. Кстати
Он неторопливо накрыл на стол и пригласил Салиха. Тот уселся, все еще настороженный, не зная, чего и ожидать.
Итак, тыоборотень, напомнил гость, видя, что молчание затягивается.
Да. Вчера была ночь полнолуния.
Ты едва не загрыз меня.
Себя обвиняй. Дома нужно было сидеть. Медведьхищник, ему иной раз очень даже свойственно охотиться на мясо. Дядюшка Химьяр усмехнулся. Такова природа.
Странный ты все же оборотень, сказал Салих. Людей привечаешь, лечишь их. От самого себя, похоже, оберегаешь.
Дядюшка Химьяр смотрел на Салиха лукаво. Его, казалось, забавлял этот разговор.
Можно подумать, заявил старый охотник, что двойственность свойственна одним только оборотням. Ночью в полнолуние я медведь-людоед, а все остальное время добрейшей души человек, знахарь, ведун и еще много что. А люди чтодругие? Иной за безделку готов со слуги шкуру заживо спустить, а с собственными детьми мягче перинылюбую шалость простит, любой каприз исполнит Не видал никогда, что ли?
Видал, согласился Салих.
Да ты и сам, небось, такой же. На весь мир люто обозлен, а перед этой девочкой шелковой травой стелешься
И это правда, сознался Салих.
Зло и добро с легкостью уживаются в душе одного и того же человека, продолжал дядюшка Химьяр. БОлее того, они там мирно сосуществуют и даже не всегда мешают друг другу. А иной раз и вовсе невозможно отличить, где зло, а где добротак они похожи между собою. Иной раз добро имеет оскал злобы, а зло прикидывается добренькой овечкой
Нет уж! возразил Салих. Когда я вижу добро, я сразу его распознаю. У добра свой вкус, у зласвой.
Глупости! Вот послушай. Дядюшка Химьяр поставил локти на стол и придвинулся к своему собеседнику поближе. Вот почему это случается. Зло и доброродные братья. Как-то раз Творец Мира, Предвечный Отец, задумал сотворить себе сына. Ты слушай, слушай! Этоистинное предание. В голосе дядюшки Химьяра послышались проповеднические нотки. Салих ожидал чего угодно, только не этого. Медведь-оборотень, провозглашающий веру Богов-Близнецов? Вот когда подивился Салих сам себе: думал, ни за какие блага мира не захочет больше повстречаться с братом Соллиеми на тебе! Многое бы сейчас отдал, лишь бы Соллий оказался рядом!
Мне рассказал это предание мой отец, а он услышал его от своего Предвечный Отец не был уверен в собственных силах. В последний миг он усомнился в том, что сын его может быть столь совершенен, как замышлялось. И потому был порожден сын ущербный. И стал он Темной Стороной Сущего. И когда посмотрел Предвечный Отец на порождение души своей, то понял, что способен и на более совершенные творения. И тогда исторг Он из себя второго сына, который был поистине совершенен. И стал этот второй сын Светлой Стороной Сущего. Эти два брата, противоборствуя между собою, создали тот мир, в котором мы живем. Старший лепил все злое, младшийвсе доброе Но Предвечный их Отец захотел перемешать доброе и злое Вот оно как.
Наверное, брат Гервасий сумел бы рассказать Салиху, с какой именно ересью столкнулся он сейчас. В том, что верования дядюшки Химьяра имели какое-то отношение к религии Богов-Близнецов, Салих не сомневался. Как и в том, что Ученики Братьев признали бы эти верования ложными и строго наказали бы их последователя.
И все-таки забавно было бы посмотреть, какую физиономию скроил бы этот всеми недовольный святоша Соллий!
Стало быть, в тебе уживаются оба эти начала? уточнил Салих. И темное, и светлое?
Да и в тебе тоже, торжествующе заключил дядюшка Химьяр. И в ней, он кивнул в сторону Алахи, и в людях, что живут в долине Когда я медведь, я беспощаден и страшен. Но как человек я весьма приятен в общении. У меня, кстати, мягкий характер.
Я заметил, проворчал Салих. Он решил, что пора уходить. Алаху придется нести на руках. Если они найдут пещерный храм, то жрицы сумеют подлечить ее там. Во всяком случае, в храме Праматери Слез, он надеялся, не будет никаких оборотней, ведущих скользкие разговоры о природе добра и зла.
***
Привратница была очень стара. Казалось, сама Вечность смотрит из ее старческих глазами. Закутанная в медвежью шкуру, старуха неподвижно восседала на пороге пещеры. За ее спиной пылал огонь. Две едва различимые фигуры служительниц то появлялись у костра, то вновь исчезали в глубине пещеры. Они следили за тем, чтобы пламя не погасло. Старую привратницу это уже давно не тревожило. Ее вообще не трогали земные дела. Вокруг нее были только лед и горные вершины. Она не знала и не желала знать о том, что происходило внизу, в долине, у людей. Ей не было дела до недр Самоцветных Гор. Она знала только одно дело: сидеть на пороге и сторожить вход.
Совсем молодой девушкой прибежала она к Праматери Слез, спасаясь от жестоких хозяев, заставлявших работать ее днем и развлекать хозяйского сынапо ночам. Она бежала в горы, несколько дней скиталась и однаждыэто действительно было вечность назад! вышла к этой пещере. Тогда у порога сидела другая привратница. Тоже старуха.
Обезумевшая от голода, страха и усталости девушка, возможно, прошла бы мимо, не заметив неподвижной фигуры, таившейся в глубине пещеры. Но привратница сама окликнула ее.
Здесь, в пещере, под добрым покровительством Праматери Слез, беглянка нашла все, по чему исстрадалась ее душа: любящую семью, заботливых наставниц, свое место у очага и свое дело. Она принесла нерушимые обеты и сделалась жрицей Богини.
А теперь она очень стара. И исполняет последнюю работу, за которую берутся самые дряхлые жрицы, когда силы их уже на исходе: сидит на пороге и смотрит на дорогу, чтобы нуждающийся в помощи Праматери Слез не прошел мимо.
Она созерцала камни, радовалась лазурному небу над головой. Изредка разговаривала с путниками, проходившими мимо по горной тропе, смеялась вслед птицам и диким козам, махала рукой облакам, пела долгие, тягучие песни, которые помнила еще со времен своего детства, песни на языке, которого не понимал в этих краях никто, даже сама старуха. Иногда приходилось ей и встречать паломников. Тогда она предостерегала любопытствующих попусту и останавливала неосторожных, давала напутствия искренне чтящим Праматерь Слез, объясняла смысл и значение ритуалов Богини.
Ей нравилась ее жизнь. Старая привратница была одной из немногих, кто прожил свои годы именно так, как хотелось, никем не принуждаемая, свободная и радостная. Она забыла о том, что где-то далеко существует и другая жизнь. Зачем ей знать об этом? Люди, которые приходили сюда неизвестно откуда и зачем-то уходили обратно, в чужой, жестокий мир, полный боли, казались ей безумцами.
Поэтому она с сочувствием посмотрела на двух путников, которые остановились перед пещерой.
Мир тебе, матушка, проговорил один из них, мужчина. Он вышел вперед и почтительно поклонился ей.
Привратница прищурила глаза. Несмотря на преклонный возраст, глаза ее сохранили прежний синий цвет, удивительный на таком старом, морщинистом лице.
И вам мир, странники, отозвалась она, не спеша начинать беседу.
Тогда к ней приблизилась спутница вежливого мужчинымолоденькая девушка, почти девочка, с узкими черными глазами на скуластом лице, обезображенном шрамами.
Спасибо на добром слове, почтенная, молвила она чуть надменно. Цель нашего путисвятилище Праматери Слез. Скажи, не достигли ли мы этой цели?
Цель каждого пути своя, сказала привратница, слегка пошевелившись. Цепь, которой она была прикована к стене, звякнула.
При этом звуке мужчина вздрогнул, точно от удара.
Матушка! вскричал он. Да кто же приковал тебя к этой стене? Позволь, я освобожу тебя!
Он бросился к ней с явным намерением покуситься на цепь, но привратница остановила его резким окриком:
Глупец! Не трогай того, что тебе непонятно!
Он остановился. В его взгляде медленно угасало бешенство.
Я мог бы освободить тебя, повторил он более сдержанно.
Великая честь, сказала привратница, сидеть на пороге этого храма и охранять его. Цепьэто только знак нерушимой связи между Богиней и мной. Я могу снять ее в любое время, если захочу. Мне не нужны твои благодеяния!
Прости, пробормотал Салих. Он чувствовал себя сбитым с толку. Как же так? Разве не говорили, будто Праматерь Слез помогает обездоленным, спасает рабов от жестоких хозяев, слышит плач тех, кто уж и плакать-то боится? Неужели он и здесь ошибся и эта Богиня так же тиранит поклоняющихся ей, как Морана Смерть или Боги-Близнецы?
И тут раздался голос Алахихолодный, рассудительный:
Прости его, почтенная. По-своему он прав. Охранять храм лучше не старой женщине, да еще прикованной к стене, а десятку хорошо вооруженных, крепких воинов.
Салих видел, что его вспышка всерьез задела исполненную достоинства старую женщину, и не знал, куда деваться от стыда. Он попытался исправить свою ошибку.
Прости меня, почтенная! сказал он. Я воистину глуп и мало видел в жизни. В ваш храм нас с госпожой привело одно важное дело, и
Значит, так, мои хорошие, произнесла привратница. Говорить теперь буду я. Вы же будете слушать. И молчать!
Она повернулась к Алахе и бестрепетно выдержала ее гневный взгляд.
Это касается и тебя, милая.
Я тебе не "милая"! сердито возразила Алаха. Не хватало еще, чтобы ее тут взялись поучать, да еще в присутствии Салиха! От тети Чахи она еще снесла бы такое обращение, но большени от одного человека! На всем белом светени от одного! Девочка надула губы и нахмурилась.
Впрочем, на привратницу все эти гримасы не произвели ни малейшего впечатления. Весь мир давным-давно утратил для нее какое бы то ни было значение. Она знала только свою Богиню.
Этот храм посвящен Праматери Слез, нараспев заговорила старая женщина. Ей служат те, кто решился посвятить свою жизнь обездоленным. Здесь много бывших рабынь, но много и знатных женщин. Состраданию открыт вход в любое женское сердце, даже в сердца падших женщин. Мужчинам же сюда вход запрещен! Поэтому пусть странница войдет и изведает милости Богини. Страннику же надлежит остановиться на пороге и дожидаться.
Салих поперхнулся.
Не могу же я отпустить госпожу одну, без провожатыхначал было он, но замолчал, смешавшись под яростным взглядом Алахи.
Сядьте рядом и слушайте дальше. Вы явились сюда в священный десятиднев. Это то самое время, когда к Богине приходят юные девушки, чье самое заветное желаниепосвятить свою жизнь служению. Из их числа она избирает себе жриц. Открой свое сердце, путница, и смело входи под эти своды. Кто знает, может быть, и тебе нынче откроются свет, путь и истина.
Салих видел, что привратнице доставляет несказанное наслаждение поучать вновьпришедших. В конце концов, никогда не следует входить в дом Бога или Богини, не разузнав хорошенько всех обычаев и законов вежливости, которые здесь приняты. Боги бывают обидчивы, а задевать Богов , да еще в их собственном дометакое может себе позволить только безумец. Салих не считал себя настолько сумасшедшим, чтобы входить в чужой монастырь со своим уставомкак сказал бы брат Гервасий.
Да. Что-то частенько начал он вспоминать брата Гервасия. Нои это тоже следовало бы признатьбез советов старого Ученика Близнецов Салиху пришлось бы туговато. Да и сейчас бы не помешало с ним посоветоваться. Хотя бы мысленно.
Скажи, премудрая мать, заговорил Салих с привратницей, означают ли твои слова, что моя госпожа войдет в эти пещеры одна?
Именно это они и означают.
Прости, если по скудоумию я неправильно тебя понял Означают ли они также то, что она может остаться в этих пещерах навсегда?
Разумеется.
Каким образом это может произойти?
Старая женщина посмотрела на Салиха в упор. Судя по всему, она явно сочла его за слабоумного.
Я же сказала: в эти дни Богиня избирает себе служительниц. Если твоей госпоже откроется истина, она
Да, это я понял, перебил Салих. Но ответь мне: заставят ли мою госпожу остаться силой, если Богиня вдруг вздумает избрать для служения именно ее?
Согласие всегда бывает взаимным, холодно проговорила привратница. Впрочем, не тебе это понимать! Ты-то всю жизнь просидел на цепи, и не добровольно, как я, а по принуждению!
Ты права, матушка, смиренно согласился Салих, опуская глаза. В голове у него быстро проносились мысли, опережая одна другую. Переодеться женщиной и пробраться сюда тайно? Глупость! Его изобличат при первой же возможности, а кара может оказаться довольно суровой. Поискать другой вход в пещеры и проникнуть, так сказать, с заднего двора? Но кто сказал, что и там нет стражи? И что тогдавступать в неравный бой с дряхлой охранницей?
Он покачал головой и решил положиться на милость Богини. Но быть рядомна всякий случай. Как говорится, на Богов надейся, но верблюдов привязывай.
Привратница еще раз смерила Салиха недоверчивым взглядом и ударила в колокол, потянув за веревку. На этот сигнал из пещеры вышла жрица, одетая в длинное, просторное черное одеяние.