Меня изгнали из Лазурного Чертога, глухо произнес отшельник.
За что, дедушка? вскрикнула Инга.
Я погубил эмиранга, скупо ответил Фридрих. Такое в пору моей юности не прощали.
Но ты же сам сказал: целое поколение выросло без эмров!
Он горько усмехнулся.
Все относительно. Законы в те времена были другими. Эмиранги появлялись все реже, и человек, допустивший гибель симбионта, должен был понести публичное наказание.
Инга почувствовала спазм, словно ей не хватало воздуха. Ведь несколько минут назад она пыталась задержать дыхание, и что из этого вышло? Как же дедушка Фридрих оказавшись один, без эмиранга, сумел выжить?
Он перехватил ее взгляд, и внезапно произнес, в разрез с леденящими мыслями девушки:
А это уже другая история. Трудная, но по своему счастливая. У меня была тайна, она и помогла выжить. Но давай обо всем по порядку, раз уж зашел такой разговор.
Инга кивнула, даже не представляя, что могло спасти изгнанного из города юношу?
* * *
Фридрих начал рассказ издалека. Его голос теперь звучал спокойно, вдумчиво:
В пору своей юности я, как и любой подросток, грезил приключениями. Мы с эмирангом надолго уплывали из дома, исследуя окрестности Лазурного Чертога, иногда вопреки запретам взрослых забирались очень далеко. Мир казался таким светлым, лучистым, простым, беззаботным. Мне очень нравился стекловидный лес, особенно в солнечную погоду, когда он весь искрился, полыхал, я мог часами парить над ним, любуясь преломленным в зарослях солнечным светом.
Отшельник сделал глоток терпкого, уже остывшего отвара, затем продолжил:
Как-то раз мы с эмром плыли вдоль границы между кристаллическими зарослями и Песчаной Рябью. Помню, что близился закат, и в красноватом сумраке все выглядело таинственным, даже немного зловещим.
Инга слушала, затаив дыхание, невольно погружаясь в эмоциональную атмосферу, словно все происходило с ней, ведь Фридрих описывал знакомые места и явления. Еще девочкой она любила на закате всплывать к вершинам Чертога, любуясь тем, как прощальные лучи солнца играют сполохами багрянца в чаще стекловидного леса.
Тем вечером мы оказались недалеко от странных скал. Их очертания обычно скрадывали колонии нитевидных водорослей, но к вечеру на границе Ряби возникает сильное придонное течение, оно омывает небольшую возвышенность, пластает водоросли, и я вдруг заметил необычное, обросшее ракушками образование. Мы с эмром подплыли ближе, и точноиз ровной поверхности, оказавшейся вовсе не каменной, выступал овальный контур, на котором крепился массивный стальной обруч с перемычками.
Уже начинало темнеть, нужно было возвращаться домой, но, той ночью я едва смог уснуть, думая о странной находке. На следующий день мы с эмром, никому ничего не сказав, едва рассвело, вновь приплыли к загадочному скоплению скал.
Инга слушала отшельника, едва дыша.
Его голос звучал все глуше, как будто доносился из прошлого.
* * *
Фридрих действительно ощущал себя подростком. Ему казалось, что кончики пальцев вновь осязают неровную бугристую, обросшую ракушками поверхность непонятного обруча, прикрепленного к овальному выступу.
Уже тогда он кое-что понимал в технике. Его родители были потомственными инженерами Чертога, Хранителями энергостанции города, и понемногу приобщали сына к крупицам древнего наследия, готовя его в качестве преемника, но что взять с четырнадцатилетнего мальчишки, охваченного внезапным азартом исследователя? Он поначалу даже не вспомнил, что на энергостанции уже видел нечто подобноенекоторые двери, ведущие в опасные для человека помещения, имели овальную форму и были снабжены аварийными механическими приводами, в виде штурвалов.
Нет, поначалу он лишь тщетно дергал за обруч, пытался отковырнуть ракушки, образующие корку на границе овального выступа, затем, устав, порезавшись об острые края наростов, отплыл в сторону, чтобы перевести дух.
Утро занималось ясное, солнечное.
Эмиранг занервничал, чувствуя кровь, растворенную в воде. Он скользнул вдоль пальцев, закрыл ранки, останавливая кровотечение, резким ощутимым покалыванием укорил мальчика за неосторожность. Юный Фридрих и сам уже понял: ковырять поверхность бесполезно. Всплыв повыше, он парил в воде, дожидаясь пока эмр освободит кисти рук. Ракурс для наблюдений оказался удачным, теперь он отчетливо видел, под ним не скалы. Таинственная конструкция, заиленная, наполовину «утонувшая» в песчаном дне, выглядела мрачной, давно заброшенной, но это только подстегивало интерес.
Овальный выступ располагался почти у самого дна, на границе песчаных наносов. Его вид, наконец, вызвал пропущенную поначалу ассоциацию с массивными защитными дверями энергостанции Чертога.
Штурвал нужно повернуть, чтобы открыть вход!
Он не мог ждать. Порезанные пальцы не в счет! Нужно лишь найти подходящий рычаг, желательно металлический, чтобы с его помощью провернуть древний механизм!
В тот день у него ничего не вышло, но мысли о загадочной конструкции больше не отпускали, он думал о том, как проникнуть внутрь, каждую минуту.
Родителям он ничего не рассказал. Культ механопоклонников традиционно осуждался старейшинами Лазурного Чертога. Далекие события за века обросли множеством мифических подробностей, Фридрих не сомневался, что обнаружил древнее капище, но ему было так интересно узнать, что же там внутри?
В следующий раз он подготовился более тщательно, отыскал в помещениях энергостанции толстый металлический прут, тайком стащил его, припрятал недалеко от батт отсека и при первой же представившейся возможности вновь приплыл к таинственной древней постройке.
Несколько часов, выбиваясь из сил, до онемения в мышцах он с помощью рычага пытался провернуть штурвал ручного механического замка.
Наконец тот сдвинулся на сантиметр, по контуру овального выступа пробежала трещина, панцирь наростов и отложений лопнул, у Фридриха все замерло в груди, он с новой силой навалился на рычаг, и штурвал начал проворачиваться с ощутимой вибрацией!
К вечеру ему удалось сделать два полных оборота.
* * *
Только через неделю его усилия увенчались успехом.
Массивный люк открылся неожиданно, он подался вперед и вбок, врезавшись нижней кромкой в песчаные наносы.
Перед юным Фридрихом открылась полуметровая щель, куда он вполне мог протиснуться.
Вернувшийся было страх потонул в адреналине, юноше казалось, что все происходит во сне. Дрожа от нервного перевозбуждения, он сумел пролезть через образовавшийся зазор и внезапно оказался в длинном затопленном тоннеле!
В кромешной тьме только эхолокатор эмиранга позволял ему различать контуры стен.
Через десять метров тоннель разветвлялся, одна его часть уходила вверх, другая вниз и вправо.
Он медленно плыл, касаясь рукой стены, ощущая через кончики пальцев неимоверную древность сооружения, словно тут витал дух прошлого.
Двигаясь вверх, он оказался в просторном зале, таком же мрачном, затопленном, как и коридор, затем заметил рваную пробоину в потолке.
Всплывая, он думал что попадет в очередное затопленное помещение, но каково было его изумление, когда перед глазами вдруг всколыхнулась водная гладь и он вынырнул, оказавшись внутри отсека, наполненного затхлым воздухом!
Те острые чувства навек отпечатались в душе и памяти.
Я так никому и не рассказал о своей находке, отшельник, переводя дыхание, сделал несколько глотков из чашки, вновь наполнил ее.
Почему? спросила Инга. Она находилась под впечатлением услышанного, словно сама сделала потрясающее открытие.
Я хотел поделиться тайной с родителями, спросить их совета, но внутри древнего сооружения вдруг стали происходить таинственные явления. Сначала я очень испугался, уплыл, дав себе клятву больше никогда не возвращаться, но страх постепенно прошел, а жгучее любопытство росло, я ничего не мог с собой поделать, почти перестал спать, и, в конце концов, не выдержал, снова приплыл туда.
А что же происходило? Инга невольно подалась вперед, опираясь локтями о разделяющий их стол.
С каждым моим появлением внутри незатопленных отсеков что-то менялось. Сначала воздух стал чище. Затем под сводами начали тускло тлеть овальные панели. В дымчатой глубине облицовки стен появились крохотные разноцветные искорки, и я понял, что своим приходом разбудил древнюю, дремавшую тут силу.
Но ведь она оказалась не злой, и не страшной? Инга невольно огляделась.
Под сводами батт отсека сияли овальные светильники, в глубине дымчатой облицовки стен, меж множеством вмонтированных в них приборов и устройств, знакомо перемигивались разноцветные сигналы световой индикации, некоторые имели вид пиктограмм, иные блуждали от устройства к устройству, прокладывая пунктирные линии. Инге такая обстановка была знакома с детства, ведь она часто бывала тут и даже знала назначение многих световых пятнышек, прикосновение к которым приводило в действие определенные механизмы.
Другой подросток на моем месте уплыл бы без оглядки, но я не смог преодолеть таинственного притяжения этих отсеков. Мне казалось, что тайны древности вот-вот откроются, я сумею в чем-то разобраться.
Но ты ведь разобрался!
Позже. Намного позже.
Когда тебя изгнали? догадалась Инга.
Да. Я бы погиб, не будь у меня убежища. Выжить без эмиранга вне города невозможно, но сила, пробудившаяся тут вместе с моим первым появлением, действительно оказалась дружественной. Сейчас я хорошо изучил ее.
У нее есть имя или название?
Система жизнеобеспечения, ответил Фридрих.
А как ты о ней узнал? Как вы познакомились? Инге явно не хватало знания специальных терминов, чтобы точно сформулировать вопрос.
Когда меня изгнали из Чертога, я всплыл к поверхности океана в полном отчаянии. Мне казалось, что жизнь закончена, но, взглянув в глубины, сквозь толщу воды, увидел холодный свет, преломляющийся в стекловидных зарослях. Убежище как будто звало меня, напоминало о себе
И ты нырнул?
Да. Мне было страшно и одиноко. Без помощи эмиранга мне едва удалось погрузиться на такую глубину, я сделал несколько неудачных попыток, вновь и вновь задерживая дыхание, а когда все же сумел добраться до убежища и оказался внутри, в голове шумело, из носа и ушей, из-за частых погружений и всплытий, шла кровь.
Как же ты выжил? Как находил еду и воду?
Было трудно. Поначалу пришло окончательное отчаяние, но постепенно голод и жажда привели меня в чувство. Тратя последние силы, я принялся более тщательно исследовать доступные помещения и в одном из них отыскал скафандр, тот самый, которым пользуюсь до сих пор. Он оказался достаточно простым в эксплуатации, интуитивно понятным, и с его помощью я вновь смог выходить за пределы убежища, собирая моллюсков и плоды водорослей, в мякоти которых накапливается опресненная вода, я не погиб, но долгое время влачил достаточно жалкое существование. Чтобы не сойти с ума от одиночества, я пытался разобраться в древних системах, искал источник таинственной силы зажигающей свет, подающей воздух в отсеки, но настоящее открытие сделал лишь спустя годы, когда совершенно случайно обнаружил еще несколько изолированных, но не затопленных отсеков.
Отшельник вновь ненадолго замолчал, Инга же терпеливо ждала продолжения, в мыслях сопереживая дедушке Фридриху. Сколько, оказывается, ему пришлось пережить
Случайная находка перевернула всю мою жизнь, голос Фридриха звучал теперь надтреснуто, выдавая сильное душевное волнение. Внешне это был обыкновенный контейнер из прочного материала, каких полно вокруг моего жилища, придонные течения часто обнажают их из-под наносов песка.
Этот ничем не отличался по форме, но содержал не ржавые инструменты, или испорченные водой приборы, а десятки тысяч герметично упакованных в прозрачный материал микрочипов.
Я уже умел к тому времени управлять некоторыми системами убежища, но одна из комнат, та, где вдоль стен высятся сплошь покрытые огоньками выступы, оставалась для меня полной загадкой. Я часто бывал там, пытался прикосновением к разным пиктограммам добиться хоть какого-то отклика, но тщетно.
Рассматривая найденные чипы, я заметил, что по форме они совпадают с узкими, почти незаметными прорезями на одном из выступов загадочного отсека. Действуя по наитию, я пришел в то помещение и заполнил пустующие прорези взятыми наугад тонкими, но прочными пластинками. На их торцах я рассмотрел микроскопические контакты, что помогло мне правильно расположить чипы.
Сначала ничего не изменилось. Сев в кресло, я приготовился ждать, в надежде, что произойдет хоть что-нибудь, когда внезапно в воздухе вокруг меня возникло яркое свечение, оно словно жидкий, холодный огонь объяло стены, пол, потолок отсека, я оказался в центре сияющего пространства, сидел в кресле, не смея перевести дух, а вокруг меня стремительно формировалась нечто непонятное. Лишь позже я смог узнать названия многим устройствам, а тогда просто сидел, затаив дыхание, не в силах остановить таинственный процесс.
Свечение, что так напугало меня, оказалось границами сферы голографического воспроизведения, Фридрих употреблял непонятные Инге термины, но она слушала не перебивая, пытаясь представить, все что рассказывал отшельник.
Через минуту сияние стабилизировалось, вокруг меня сформировались виртуальные экраны, появились яркие, вычерченные микролазерами, строки навигационных меню. Я сидел и рассматривал поразительные предметы, сотканные из света и воздуха. При попытке дотронуться до них рука проходила насквозь! Честно говоря, я растерялся, не понимая, что нахожусь в поле информационного пространства, и долго не решался на какие-то действия, пока не догадался протянуть руку и как бы прикоснуться к одной из надписей, смысл которой мне был понятен.
Вход в систему.
«Окружающее информационное пространство мгновенно отреагировало. Трудно привести пример для сравнения, задумчиво произнес Фридрих. Наверное, будет правильно сказать, что передо мной распахнулись врата в иную, давно утраченную людьми реальность».
* * *
Шли годы.
Изучая наследие древности, Фридрих не замечал течения времени. Минула зрелость, но большая часть микрочипов из найденной им библиотеки все еще ждала своей очереди на прочтение. Каждый содержал огромные объемы информации, порой отшельнику казалось, что одному человеку просто не под силу понять глобальное информационное наследие предков.
Именно эта мысль звучала все настойчивее, он понимал, что сделал величайшее открытие своей эпохи, но что в нем толку, если тайны прошлого, завесу которых удалось лишь слегка приподнять, снова канут в небытие?
В Лазурном Чертоге о нем давно позабыли, и, решив вернуться, Фридрих ожидал встретить если не враждебный, то откровенно настороженный прием, однако изменения, коснувшиеся города, оказались столь значительны, что появление отшельника никто не заметил. Турбины гидроэлектростанции, питающей город энергией, по все видимости не работали, Чертог казался вымершим, лишь редкие освещенные окна батт отсеков источали характерное, призрачное сияние люминермов.
Солнце уже зашло, под водой царили сумерки, Фридрих, облаченный в громоздкую экипировку предков, долго стоял на краю Волнующегося Леса, осматривая темные склоны овального кратера, затем, заметив двух людей, плывущих к расположенному неподалеку кварталу, проследил за ними взглядом.
Они исчезли из поля зрения так же быстро, как и появились, но спустя минуту одно из овальных окон осветилось, слабое сияние люминермов указало, путь к обитаемому жилищу. Чтобы не пугать хозяев своим облачением, Фридрих решил снять скафандр, задержал дыхание и поплыл, ориентируясь на тусклое пятно света.
Вынырнув в шлюзовом бассейне, он вдохнул затхлый, давно не вентилируемый воздух, увидел в тусклом свете пучка люминермов бледного, осунувшегося мужчину, готового отразить нападение, заслонившего собой беременную жену.
Увидев Фридриха, мужчина опустил самодельное оружие. В его взгляде читалось удивление.
Ты кто?
Отшельник, уже много лет не общавшийся с людьми, был потрясен встречей до глубин души.
Меня зовут Фридрих, хрипло произнес он. Звук собственного голоса показался ему громким, пугающим.
Николай, представился хозяин батт отсека. Он хоть и опустил самодельный гарпун, но оставался настороже. Не припомню тебя.
Я потерял эмиранга и много времени прожил в одиночестве, Фридрих решил сразу сказать правду. Что случилось с городом? И почему ты встречаешь гостей с гарпуном в руках?
Коля, опусти оружие!.. молодая женщина коснулась плеча мужа, успокаивая его. Я слышала об изгнаннике по имени Фридрих, она взглянула на него. Ты сын Ульриха и Теи, последних инженеров Чертога?