Кольцо они не вернули, но и подлинного рецепта Ларкин не получил. А ведь, поверив слову князя, он испытал зелье на себе. И двенадцать ночей после этого не мог пить кровь. Страшно ослабел, впал, в конце концов, в мертвый паралич, в общем, потерпел полное фиаско. Оставшись, правда, при чужом фамильном перстне. Который и решил использовать снова, заручившись поддержкой Майкла.
Теперь уже не ради диазии, а ради убийства Занозы.
Ради спасения мира, да.
Заноза с князем Иттени дружилон, так или иначе, водил знакомство со всеми девятнадцатью правителями по крови, но князь ему был другом, а не просто хорошим знакомыми был бы рад оказать услугу. Вернуть перстень. Он бы и перед вооруженным нападением ради этого не остановился, а по плану Ларкина даже и нападения не требовалось. Только деньги.
Пустяк.
Майкл так и этак пытался совместить в воображении образ Иттени-ученого, исследователя, рассеянного настолько, что у него можно снять с пальца фамильное кольцо, а он не сразу это заметит, и образ Иттени-бойца, додумавшегося тайком пронести на мирные переговоры скорострельный гранатомет. Образы не совмещались. Как ни крути, а выходило, что Заноза один раз уже не остановился перед вооруженным нападением.
По мнению Мэйсона, Иттени специально выманил големов туда, где от гранат не пострадало бы ничего, кроме камня и глины. Несмотря на ставшие для всех неожиданностью бандитские замашки, князь все же сохранил глубокое уважение к культурным и историческим ценностям. По мнению Майкла, которым тот не собирался делиться ни с Мэйсоном, ни с Мауро, в галерею в тот раз явился вампир, чьи бандитские замашки были широко известны и даже слегка преувеличены, что ни в коем случае не отменяло его уважения к культурным и историческим ценностям. Уважения, возможно, даже более глубокого, чем у князя Иттени. Англичане, вообще, славятся вниманием к ценностям. Культурным. И историческим. Один Британский музей чего стоит.
К тому же, Иттени не смог бы обмануть сверхъестественную проницательность Ларкина и выдать рецепт яда за рецепт диазии. А Заноза вполне мог считать рецепт настоящим. Если бы переговоры прошли успешно, и перстень удалось вернуть, он бы, может, и упрекнул князя за использование их с Эшивой втемную. Но, судя по гранатомету в прихожей, на успех Заноза не рассчитывал.
Почему Ларкин назначил встречу в собственном убежище? Пусть не совсем в убежищена подходах к нему, но, тем не менее, слишком близко к месту, которое каждый вампир хранит в строжайшей тайне? Задавать этот вопрос Мэйсону или Мауро Майкл не рискнулне хотел выдать свою заинтересованность. Поразмыслив же, предположил, что дело было в дайнах. В тех самых мороках, что позволяли изменять вид помещений. По сутиизменять реальность для любого стороннего наблюдателя. Для членов семьи и для самого Ларкина иллюзии оставались полупрозрачными, а для чужаков были видимы и даже осязаемы. Иллюзорные двери открывались в иллюзорные коридоры, и незваный гость или гость, которого нужно было заморочить, терялся в них. Терялся в собственном воображении. В реальности он оставался на месте, упершись в стену, перебирая ногами, глядя перед собой в пустоту. Легкая мишень. Легкая жертва.
Ларкин еще и не такое мог. В его силах было замуровать чужака в иллюзорных стенах; открыть под ногами гостя бездонный колодец; поднять жертву на сотни футов над землей. Он мог даже создать окна, через которые лился солнечный свет, и этот свет обжигал, как настоящий, хоть ожоги и исцелялись мгновенно, стоило лишь понять, что видишь иллюзию. Нет такого вампира, который, оказавшись в солнечных лучах, будет разбираться, действительно ли он видит солнце и горит или стал жертвой мороков. Убить иллюзорное солнце не могло, не могло сжечь дотла, но, попав в его свет, вампиры тратили кровь на то, чтобы излечить ожоги, делали это инстинктивно, и кровь, рано или поздно заканчивалась. А мертвый паралич, наступавший вследствие перерасхода ресурсов, был отнюдь не иллюзорным.
Однако проделывать такое Ларкин мог только на своей территории. И, пожалуй, в том, что он пригласил князя Иттени к себе, был смысл. Если б только пришел действительно Иттени, и если б с ним не пришла Эшива.
Эшива не верила в реальность, отрицала ее существование, а из иллюзий признавала только те, что наводила сама.
При мысли о том, что она такая не одна, Майклу становилось очень не по себе. Вот кто по-настоящему опасен. Не Заноза, а вампиры, вроде Эшивы. Которые могут всё, во что верят, и с которыми невозможно предсказать, во что они поверят в следующую секунду. Но по здравому размышлению снова выходило, что Заноза опаснее их всех. Потому что любого из этих вампиров он мог зачаровать, сделать своим другом и союзником, и использовать, как заблагорассудится.
Дайны убеждениясамые могущественные. Перед ними беззащитны все: люди, фейри, демонывсе, кто способен любить. Вампиры с такими дайнами давно захватили бы мир, а потом кто-нибудь из них стал на Земле единовластным правителем, зачаровав всех остальных зачарователей. Но, предвидя такое развитие событий, феи дарили дайны убеждения лишь тем из новообращенных, чьи амбиции не шли дальше безмятежного существования под рукой ратуна. Из этого тоже следовало, что Ларкин ошибается насчет Занозы и его жажды власти, сравнимой лишь с жаждой крови.
Да, конечно, представления Занозы о безмятежном существовании включали что-то вроде мира во всем мире, справедливости и счастья для всех или еще чего-то столь же недосягаемого и требующего активной деятельности, однако жажды власти и жажды крови там не было и близко.
Но Ларкин, безупречно рациональный во всем, что касалось его исследований, полностью терялся, когда речь заходила о психологии. Умение читать в душах ему не помогало, лишь еще сильнее сбивало с толку и заставляло совершать ошибки. Ошибся же он с Майклом. Прочел его правильно, а истолковал неверно. Ошибся с Иттени, не сумев отличить его от Занозы. А теперь он одну за другой совершал ошибки и с Майклом, и с Иттени, и с Занозой
Хорошо, что он хотя бы сразу стал полагаться на Майкла во всем, касающемся психологии людей и вампиров, и переложил на него разработку теоретической части своего плана. Эту задачу Майкл решил, теперь предстояло придумать, как саботировать выполнение практической части.
Ларкин использовал созданные Майклом и Мэйсоном сценарии снов, чтобы открыть Эшиве место проведения подпольного аукциона в Вегасе. Одним из лотов на аукционе должен был стать перстень князя Иттени. Эшиве не было дела до князя, но Занозу она по-своему любила и должна была рассказать ему о том, что перстень, за которым они десять лет назад ездили так далеко в Европу, можно просто купить в паре часов езды от Лос-Анджелеса.
Сны строились на подлинных фактах, и Заноза легко мог проверить их достоверность: аукцион был настоящим, по-настоящему нелегальным, одним из множества полностью незаконных, сомнительно законных и относительно законных мероприятий, для проведения которых Лас-Вегас подходил как нельзя лучше. Правда, выставлять на него перстень Ларкин не собирался. У него не было никаких причин держать у себя реликвию Иттени, пожалуй, даже наоборот, следовало бы от нее избавиться, но принять участие в человеческом аукционе означало пригласить Иттени на обед из нескольких блюд и отдать перстень на десерт. Князь заметил бы появление своей собственности в качестве лота, и явился бы не только в Калифорнию, но даже на Аляску или в Москву. А участие в аукционе, организованном сверхъестественными созданиями означало безопасность для всех. И для организаторов, и для гостей. На сверхъестественном аукционе Ларкин не смог бы осуществить покушение. Ему даже попытаться бы не позволили.
Майкл знал, что Занозе вполне достаточно было бы вещих снов Эшивы. Не потому, что Заноза верил в вещие сны, а потому, что не было никаких причин отказываться от прогулки в Вегас, если уж подвернулся повод.
От него самого требовалась самая малостьошеломить Занозу своим появлением (просто дать себя увидетьэтого будет достаточно), и использовать колдовство, чтоб хотя бы на несколько секунд задержать в этом состоянии. Навык Майкл оттачивал уже больше двух месяцевс первых дней афата. Начинал тренироваться на живых, а сейчас, к середине апреля, успешно справлялся и с мертвыми. Он даже Ларкина зацикливал со стопроцентным результатом. Ненадолго Хотя, как сказать. Ларкин говорил, что для успеха операции достаточно будет задержать разум Занозы на десять секунд, а задерживать его самого Майклу удавалось в среднем секунд на сорок. Примерно такого же результата он достигал, задерживая разум Хесс и Эрико. Мауро с легкостью завешивал на минуту, а то и дольше. А вот Райю и Мэйсона удавалось задержать не дольше, чем на двадцать секунд, средним же результатом былопятнадцать. Для применения дайна требовалось заклинание, а Мэйсон и Райя вскрывали заклинания, как устриц. Хоп, и колдовство развеялось. Эти двое и зацикливались-то только потому, что сосредотачивались на колдовских взаимосвязях звуков и словосочетаний. Но Заноза не был ни лингвистом, ни заклинателем, у Майкла были все шансы завесить его на полноценные полминуты.
Ларкин так считал.
Майкл и в этом его не разубеждал, хотел, чтоб ратун хвалил его, был им доволен. Ему нравилось радовать Ларкинаэто нормально, любой най хочет радовать ратуна. Да вот только Заноза, он же был многозадачным. По-настоящему. Одним из тех редких людей, кто правой рукой может писать связный текст, а левой рисовать осмысленные картинки. Если б Майкл всерьез собирался участвовать в плане Ларкина, он непременно обратил бы внимание ратуна на то, что многозадачного человека зациклить нельзя.
Ларкин хотел, чтобы он секунд на десять зациклил Занозу на себе. За это время сам Ларкин должен был захватить контроль над телом Занозы и обездвижить его, а Райяпризвать стихийный огонь, лучший способ уничтожить плоть вампира. Отличный план! С кем угодно сработало бы. С кем угодно даже помощь Майкла бы не понадобилась, потому что Ларкину, для того, чтобы взять кого-то под контроль и на несколько секунд обездвижить достаточно было видеть цель. Но если эта цель очень быстро соображает, всегда носит при себе два пистолета и никогда не промахивается, обездвижить можно и не успеть. Попасть сгустком пламени в двигающегося и стреляющего вампира тоже дело непростое. К Занозе, который может двигаться, не говоря уже о Занозе, который разозлился и открыл стрельбу, Райе с ее огнем лучше не соваться. Собственно, если до стрельбы дойдет, там вообще всем надо падать на пол и кричать «nicht schießen!» а для верности еще и: «ich gebe auf». На немецкомпотому что немецкий до Занозы лучше доходит. Он и собаку немецким командам научил.
Если б Майкл всерьез собирался участвовать в плане Ларкина, он бы разнес этот план по камушкам и предложил придумать что-нибудь действенное. А так
Ни один план не выдерживает столкновения с действительностью. Не выдержит и этот.
Глава 5
Библиотека?переспросил Хасан.Серьезно?
Заноза знал, что так будет. Именно таким тоном, именно эти слова нет, ладно, слова могли быть и другие, но интонациибез вариантов. Он знал и был готов. И собирался сохранить невозмутимость.
А вот хрен! Услышал, как Турок это говорит этим своим голосом, специальным голосом, выводящим из себя любого англосакса
Блин!
И что?он старался не растопыриваться, но, судя по проглянувшей в черных глазах улыбке, ни черта из этого не вышло.Какого, вообще какого madre! То, что я в оперу хожу тебя не удивляет. Хотя в опере тоже и тоже в Париже, между прочим. Два трупа. А библиотека у нас сразу: «Библиотека? Серьезно?» Что не так с библиотекой? Один-единственный пожар. Не считается!
Зачем устраивать нелегальный аукцион в библиотеке? Я понимаю, зачем устраивать его в библиотеке в Джетморе, штат Канзас, или в Тедфоре, штат Небраска, или в любом из городов, в котором конференц-зал библиотекиединственное место, где может поместиться больше десяти человек. Но Лас-Вегас? На одном только Стрипе можно организовать тысячи абсолютно незаконных аукционов, не отрываясь от просаживания денег в автоматах и бесплатных алкогольных напитков. Если б тебя туда пригласили, я бы счел это намеком.
Я считаю намеком то, что ты считаешь это намеком,отрезал Заноза.Происки. Необоснованные обвинения. Причем, меня, а не организаторов. Это частная библиотека, закрытая для посетителей, специализирующаяся на истории. Туда можно приехать, не привлекая внимания.
В Лас-Вегасе?
Блин!
Чтобы привлечь к себе внимание в Вегасе, нужно было постараться. Очень сильно постараться. Заявиться туда и сорвать банк в нескольких казино подряд не прокатило быу них существовали правила защиты от мнемоников. Правила! То есть, мнемоники там были обыденностью, для борьбы с которой разработали обыденный комплекс мер. Воспользоваться дайнами и устроить массовое зачарование-флешмоб с антиправительственными лозунгами? Не вариант. Вегас сам по себе, весь целикомодин сплошной флешмоб, акция, перформанс и взрыв мозга, двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю.
Взорвать что-нибудь заметное тоже не сработает. Привлечешь внимание к взорванному, а сам вряд ли кого-то заинтересуешь. Недоумков, желающих самоутвердиться, разрушая чужую собственность, там даже больше, чем мнемоников.
Разве что плотину Гувера грохнуть, но ее жалко.
Тем не менее, аукцион должен был состояться в Архиве Квентера, частной исторической библиотеке, расположенной в Парадайзе, неподалеку от университета Невады. И Занозу туда не приглашали, поэтому выбор места для аукциона не был ни намеком, ни провокацией. Возражать против его присутствия, впрочем, тоже никто бы не стал. Заявляться на подобные мероприятия без приглашения не принято, однако если среди участников найдется, кому за тебя поручиться, тебя пропустят и в следующий раз пригласят. А учитывая, что богатые гады, скупающие краденные ценности, все друг друга знают, получить рекомендацию на месте не составит труда.
Заноза краденые ценности не покупал, однако с большинством богатых гадов был знаком, и, вообще-то, неплохо к ним относился. Он сам на многое готов был ради редкого выпуска комиксов или какого-нибудь концепт-кара. Но он мог просто подождать, пока искомая ценность не перейдет в руки наследника, которому окажется на хрен не нужна, а у живых коллекционеров такой возможности не было.
Литос своего перстня тоже мог не дождаться, хоть и был бессмертным. Перстень-то спер вампир. Заноза знал, кто. Знал, где его искать. Не знал только, как прорваться в убежище вора без боя. А с боем было нельзядохлая падла обосновалась в одной из римских художественных галерей, там даже стены и пол были произведением искусства, не говоря уже об экспозиции.
С Хасаном можно было бы пройти в убежище незаметно, миновать охранных големов, захватить языка и найти перстень, если б только вор не был колдуном и не превратил подходы к убежищу в лабиринт иллюзий. С Эшивой можно было бы пройти сквозь иллюзии, Эшива их в упор не видела, но с ней не получилось бы проникнуть в убежище скрытно. Големы подняли бы тревогу, напали, пришлось бы стрелять. Причем, из гранатомета. В музее
Очень. Плохая. Мысль.
Хасан и прошлую-то стычку с големом никак забыть не хотел, а ведь тогда ничего ценного не пострадало, потому что Заноза выманил противников в холл музея, где, кроме старинной каменной кладки беречь было нечего. Да и кладке не особо досталось. Что Турок скажет, если Заноза откроет огонь по големам в запасниках музея, даже представлять не хотелось. У Турка прирожденный талант говорить всякие неприятные вещи, и последние двадцать три года талант этот шлифовался и оттачивался практически ежедневно.
Эшива с Хасаном вместе могли обеспечить идеальное скрытное проникновение куда угодно. Но это был тандем для крайних обстоятельств. Для проблем, от решения которых Хасан не смог бы отказаться. Возвращение фамильных ценностей в их число не входило: перстень не был жизненно важен для Литоса, да и проблема не была по-настоящему не решаемой. Она не решалась кавалерийским налетом, вот и всё.
Нужно было выбрать время, слетать на Ближний восток, потусоваться с бедуинами и найти вора, который стал легендой среди местных племен. Одной встречи хватит, чтобы он вернул перстень. Ничего сложного. И, главное, никаких големов. Но выбрать время никак не получалось а в нынешних обстоятельствах про Ближний восток вообще тошно было думать.
Возможность перекупить перстень в Вегасе стала подарком судьбы. Он не был выставлен среди других лотовпродавец и покупатель сговорились помимо основных торгов, и Заноза пока представления не имел кто именно из участников аукциона намерен провернуть побочную сделку, но Эшива видела в своем сне, как он получает перстень от симпатичного молодого брюнета. Правда, она отказалась создавать его фантомную копию или хотя бы дать описание, достаточное для составления фоторобота.
Чтобы ты не уехал один, юный сахиб. Я тоже хочу развлечься.
Как будто он мог!
У них с Эшивой впереди была вечность. Вечность напоминаний о том, как он ездил без нее в Вегас в апреле две тысячи семнадцатого года? Спасибо, не надо! Дату Эшива со временем забудет, но обидуникогда. К тому же, какой смысл ехать без нее, если с ней куда веселее?
Так что Заноза учел все перспективы и взял недельный отпуск для себя и Мартина. Доктору Фальконе не помешало бы недельку отдохнуть от своих гениальных студентов; Заноза мог себе позволить неделю не творить зла; ну, а у Эшивы отпуск был пожизненный посмертный короче, у нее не бывало текущих дел, только срочные, одним из которых поездка в Вегас как раз и должна была стать.