Я знаю, что родители развелись из-за множества причин, но сейчас я могу думать об одной-единственной: моя мама не смогла выносить его шутки. Чем больше она просила его прекратить, тем больше он шутил, будто не мог остановиться. Я забегаю в туалет, стараясь не глядеть на ведро для использованной бумаги, и, прицелившись в писсуар, закрываю глаза.
Неужели сегодняшний день станет моим главным воспоминанием о Греции? Мама воспитала во мне веру в то, что даже солнечный свет в этой стране несет в себе магию, и я ожидал почувствовать присутствие призраков из легенд во всех этих древних местах. А если в солнечном свете магии не нашлось, я бы хотел найти ее хотя бы в темноте. Эта мысль, кажется, делает темноту под сомкнутыми веками еще чернее, и я чувствую запах канализации. Я спускаю воду и застегиваю ширинку, и вдруг пугаюсьчто, если отец отослал меня сюда, чтобы мы опоздали на лодку? В попытках как можно быстрее выбраться наружу я чуть было не ломаю задвижку на двери.
Лодка все еще пришвартована к причалу, но я не вижу лодочника. Кейт и отец держатся за руки, и отец вертит головой по сторонам, будто собирается заказать еще выпивки. Я зажмуриваюсь так крепко, что, открыв глаза, вижу все вокруг в черном цвете. Мрак начинает развеиватьсякак и мои желания, но тут я вижу лодочника, который разговаривает со Ставросом на моле, опустившись на колени. Я кричу ему:
Спиналонга!
Он смотрит на меня, и я боюсь ответа, что уже слишком поздно. Я чувствую, как глаза наполняются слезами. Потом он поднимается на ноги и указывает рукой на отца и Кейт:
Один час, говорит он.
Кейт глазеет на автобус, который только что начал карабкаться на холм, удаляясь.
Вполне можно съездить, вместо того, чтобы ждать тут следующего, говорит отец. А потом вернемся в отель как раз к ужину.
Кейт искоса смотрит на меня.
И после ужина он будет готов отправиться в кровать, она произносит это с интонацией вопроса, насчет ответа на который не до конца уверена.
Заснет без задних ног, зуб даю.
Вопрос снимается, отвечает она и тянет его за руку, чтобы подняться.
Лодочника зовут Яннис, и он не слишком хорошо говорит по-английски. Кажется, отец думает, что тот запросил слишком много за поездкудо тех пор, пока не понимает, что это плата за всех троих. Тогда он ухмыляется, будто думает о том, что Яннис сам себя надул.
Раз, два, взялись, Джанис! выкрикивает он и подмигивает нам с Кейт.
Наше судно по размеру как большая весельная лодка. На носу у него кабинка, по бокамдлинные скамейки, а в серединевытянутая коробка, которая трясется и пахнет бензином. Я гляжу, как нос лодки разрезает воду, и чувствую себя так, будто мы еще только едем в ту самую Грецию, о которой я мечтал. Белые домики Элунды уменьшаются вдали, пока не начинают выглядеть, будто зубы на холмах, а затем перед нами выныривает Спиналонга.
Она кажется мне похожей на огромный заброшенный корабль, корабль, больший, чем лайнер, и мертвый до такой степени, что застыл в воде без помощи якоря. Лучи вечернего солнца создают иллюзию, будто крутые берега цвета ржавчины, и костистые башенки, и стены светятся над морем. Я знаю, что сначала здесь была крепость, но думаюможет, ее сразу построили для прокаженных?
Я представляю, как они пытались доплыть до Элунды и тонули, потому что у них остались не все конечности, а без этого сложно грести. Если, конечно, они до того еще не сбросились со стен, потому что просто не могли выносить вида того, во что превратились. Если я скажу все это Кейт, клянусь, ее губы изогнутся в гримасе отвращения, но отец успевает первым:
Глядите, а вот и группа приветствия!
Кейт вздрагивает, и я вспоминаю, что пытаюсь не мерзнуть.
Не говори так. Они просто люди, такие же, как мы. Возможно, они вообще не рады, что пришли в этот мир.
Не думаю, что она видит их более четко, чем я. Их головы высовываются из-за стены на вершине скалы над маленьким галечным пляжемединственным местом, куда может причалить лодка. Их то ли пять, то ли шесть, правда я не до конца уверен, что это головы, возможно, это просто камни, которые кто-то сложил на стенупо цвету очень похоже. Я думаю, как здорово было бы посмотреть на них в бинокль, когда Кейт так крепко вцепляется в отца, что лодка начинает раскачиваться. Яннис грозит ей пальцем, и это не нравится отцу:
Лучше гляди вперед по курсу, Джанис, говорит он.
Яннис уже вытаскивает лодку на берег. Кажется, он не заметил головы на стене, и когда я поднимаю глаза, их там уже нет. Возможно, это были туристы, которые приехали на судне побольше нашего. Лодка пыхтит с таким звуком, будто бьется об мол.
У вас один час, говорит Яннис. Через час на этом же месте.
Вы что же, не останетесь? умоляющим голосом спрашивает Кейт.
Он качает головой и указывает на пляж:
Вернусь сюда, ровно через час.
Кажется, Кейт готова броситься в воду и забраться обратно в лодку, но тут отец крепко обнимает ее за талию:
Не стоит беспокоиться! Тут есть два приятеля, которые не дадут тебя в обиду, причем ни один из них не носит женское имя!
Единственный способ подняться в фортпройти по тоннелю, который изгибается посередине, так что выхода наружу не видно, пока ты не преодолел половину пути. Интересно, как скоро на остров опустится такая же темнота, что царит сейчас в этом коридоре? Когда Кейт видит выход, она срывается с места и бежит до тех пор, пока не оказывается на открытом месте. Там она глядит на солнце, которое сейчас цепляется за острия башен.
Хочешь забраться сверху? интересуется отец.
В ответ она корчит ему гримасунаверно, потому что я подошел. После тоннеля мы оказались на улице между рядами каменных хижинпочти все из них обвалились. Должно быть, именно тут жили прокаженные, но теперь внутри остались только тени. Даже птиц здесь нет.
Не уходи слишком далеко, Хью, говорит Кейт.
Я хочу обойти весь остров, иначе и приезжать не стоило.
А я не собираюсь, и уверена, что твой отец поддержит меня.
Тише, тише, детишки, приговаривает отец. Хью может идти, куда захочет, до тех пор, пока он не зайдет слишком далеко То же касается и нас, верно, Кейт?
Пожалуй, он удивлен, когда она не смеется в ответ. Он выглядит неуверенным и злымтак же, как он выглядел в тот день, когда они с матерью сообщили мне, что собираются разводиться. Я бегу вдоль ряда лачуг и подумываю, не спрятаться ли в одну из них, чтобы выпрыгнуть перед Кейт и напугать ее. К тому же, может, они не совсем пусты Из одной слышится глухое постукивание, будто там, в темноте, ползут по полу кости. Хотя это может быть змея под обвалившимся куском крыши. Я продолжаю бежать, пока не нахожу лестницу, ведущую с улицы на вершину холма, где пока еще светло. Я уже начинаю взбираться наверх, когда Кейт кричит:
Оставайся там, чтобы мы тебя видели! Мы не хотим, чтобы ты ушибся!
Да все в порядке, Кейт, оставь его в покое, отвечает отец. Он вполне благоразумен.
Если мне нельзя говорить с ним, то зачем ты вообще позвал меня ехать с вами?
Я не могу сдержать ухмылки, взбираясь на последнюю ступеньку и скрываясь от их взглядов за травянистым курганом, похожим на чью-то могилу. Отсюда мне виден весь остров, и мы здесь не одни. Путь, по которому я бежал, ведет вокруг всего форта, мимо большинства лачуг и башен, и минует несколько больших зданий, а потом ныряет в тоннель. Перед уходом под землю он идет вдоль стены над пляжем, и как раз между ней и дорожкой располагается дворик с каменными плитами. Некоторые из них вынуты из пазов, будто кто-то открыл продолговатые коробки, наполненные темнотой и грязью. Они как раз возле той стены, над которой я видел головы, следящие за нами. Теперь их там уже нет, но мне кажется, я вижу фигуры, крадущиеся по направлению к тоннелю. Совсем скоро они окажутся позади Кейт и отца.
Яннис уже на середине пути к Элунде. Его лодка встречается с другой, которая плывет к острову. Край солнца скоро коснется моря. Если бы я спустился к лачугам, то проследил бы за тем, как оно тонет и гаснетвместе со мной. Вместо этого я лежу на кургане, осматриваю остров и вижу большинство прямоугольных отверстий, что прячутся позади некоторых хижин. Если бы я подошел к ним поближе, я бы смог выяснить, насколько они глубоки, но я предпочту этого не знать Пожалуй, если бы я был греком, то считал бы, что они ведут в подземный мир, где живут мертвецы. К тому же мне нравится наблюдать за отцом и Кейт, которые безуспешно пытаются меня найти.
Я остаюсь на своем наблюдательном посту, пока Яннис не возвращается в Элунду, пока чужая лодка не достигает Спиналонги и пока солнце не начинает выглядеть так, будто оно коснулось моря, чтобы его выпить. Кейт и отец спорят. Подозреваю, что из-за меня, хотя слов отсюда не слышно. Чем темнее становится между лачугами, тем сильнее Кейт размахивает руками. Я уже почти готов показаться отцу на глаза, когда она начинает визжать.
Давай, Хью, покажись, я знаю, что это ты! кричит она, отпрыгнув от лачуги, позади которой зияет темная дыра.
Я знаю, что ей ответит отец, и съеживаюсь.
Это ты, Хью, ууу-хуу-хуу? воет он.
После такой шутки просто невозможно показаться на глаза.
Тем временем отец прислоняется к окну, подоконник которого покрыт острыми камешками, потом оборачивается к Кейт:
Это был не Хью. Там никого нет.
Его я слышу с трудом, зато никакого труда не составляет расслышать, что кричит Кейт:
Не смей мне говорить такое! Вы оба слишком любите дурацкие шутки!
Кто-то выбегает из тоннеля, и она снова начинает визжать.
Все в порядке? кричит ей мужчина. Там как раз лодка собирается отчаливать, если с вас уже хватит острова.
Не знаю, что будете делать вы оба, Кейт говорит это тоном герцогини, но я ухожу с этим джентльменом.
Отец дважды зовет меня. Но подойти к нему сейчасэто позволить Кейт одержать победу.
Не думаю, что наш лодочник будет ждать, говорит мужчина.
Это не важно, отвечает отец так яростно, что я понимаюэто весьма важно. За нами придет наша лодка.
Если автобус подойдет до того, как вы вернетесь, я не буду там болтаться и ждать вас, предупреждает Кейт.
Ну, и на здоровье! отвечает отец так громко, что его голос будит эхо в тоннеле.
Он смотрит ей в спину и, должно быть, надеется, что Кейт передумает. Но я вижу, как она спускается с пристани в лодку, и та сразу отходит от берега, словно морская зыбь подталкивает ее в сторону Элунды.
Когда звук двигателя становится совсем не слышен, мой отец прикладывает ладонь к уху.
Ну так что, все твари отстали от меня, не так ли? он будто кричит сам на себя. Что ж, и отлично, что все убрались!
Он размахивает кулаками так, будто хочет кому-то навалять, и голос его звучит так, будто он внезапно сильно напился. Должно быть, он держал себя в руках, пока Кейт была рядом. Никогда раньше не видел его таким. Он пугает меня, поэтому я остаюсь в своем убежище.
Но не только отец меня страшит. Над водой остался только маленький огрызок солнца, и я боюсь представить, какая темнота опустится на остров, когда свет исчезнет совсем. Солнечные блики дрожат на дорожке света между горизонтом и берегом, и в их мерцании мне кажется, что над стеной в том самом дворике, полном каменных плит, торчит несколько голов. С какой стороны стены они находятся? Отблески солнца слепят меня и будто сплющивают края головте кажутся более узкими, чем я когда-либо видел в этой жизни. А потом я замечаю отплывающую от Элунды лодку и щурюсь на нее до тех пор, пока не становлюсь полностью уверенным в том, что это Яннис.
Он возвращается раньше, чтобы забрать нас. Даже это пугает меня, потому что с чего бы ему спешить? Неужели он не хочет, чтобы мы оставались на острове с наступлением темноты? Я гляжу на стену и вижу, что головы исчезли. А затем солнце исчезает, и я чувствую, будто остров похоронен во тьме.
Мне до сих пор видна лестница, ведущая внизступени сереют в темноте, и теперь мне совсем, до дрожи не хочется оставаться в одиночестве. Я отшатываюсь от кургана, потому что не хочу прикасаться к нему, и чуть было не наталкиваюсь на фигуру с обрезанной головой и руками, словно обрубленными в районе локтей Это всего лишь кактус. Я поднимаюсь на ноги, когда мой отец говорит:
Вот ты где, Хью.
Но он еще не видит меня. Должно быть, он слышал, как я охнул при встрече с кактусом. Я иду на верхнюю ступень лестницы, но не вижу его в темноте. Затем его голос удаляется:
Не вздумай снова прятаться! Кажется, Кейт мы больше не увидим, но ведь мы же есть друг у друга, верно?
Он все еще пьян. И кажется, будто он разговаривает не со мной, а с кем-то, кто находится ближе к нему, чем я.
Хорошо, мы подождем на берегу, говорит он, и голос дробится эхом. Отец зашел в тоннель, и, кажется, он думает, что идет за мной следом.
Я здесь, пап! кричу я так громко, что срываюсь на визг.
Я понял, Хью. Подожди немного. Я уже иду, он заходит все глубже в тоннель. Пока он внутри, должно быть, мой голос кажется ему звучащим с противоположной стороны. Я втягиваю пыльный воздух, чтобы прокричать ему, где я на самом деле, когда он вскрикивает:
Кто это? со смешком, который будто раскалывает его слова на кусочки.
Кого бы он ни встретил Когда он входил в тоннель, он думал, что это я. А я сдерживаю дыхание, не в силах ни втянуть воздух, ни сглотнуть, и дрожуто ли от холода, то ли от жара.
Дайте пройти, он говорит так громко, будто пытается наполнить голосом весь тоннель. Мой сын ждет на пляже.
В тоннеле такое сильное эхо, что я не уверен, что слышу кого-то помимо отца. Кажется, я различаю шарканье и какие-то другие звуки, должно быть, голоса, потому что отец говорит:
На каком языке вы говорите? Судя по голосу, вы напились еще сильнее, чем я. Я же сказал, что меня ждет сын.
Он говорит как можно громче, будто это способствует лучшему пониманию. Происходящее сбивает меня с толку, но сильнее замешательства ощущаемый мною страхза него.
Па-а-ап! я почти что кричу и бегу вниз по ступенькам так быстро, как только могустараясь только не упасть.
Видите, я же говорил. Это мой сын, он говорит так, будто общается с толпой идиотов. Шарканье и шорох возобновляется, как будто кто-то медленно марширует по тоннелю. Тогда он говорит:
Ну, ладно, мы можем вместе пойти на пляж. Что с вами такое, друзья, слишком напились, чтобы идти нормально?
Я добегаю до низа лестницы с ноющими от напряжения лодыжками и бегу вдоль улицы с разрушенными лачугами, просто потому что не могу затормозить. Шаркающие звуки становятся глуше, будто те люди с моим отцом удаляются оставляя позади части себя. И голоса их тоже меняются, они рассыпаются и становятся рыхлыми, как будто рты говорящих увеличиваются. Но отец смеется так громко, словно пытается вымучивать очередную шутку:
Вот это я н-называю объятия! Эй, полегче, любовь моя, иначе у меня весь запал сойдет на нет, говорит он кому-то. Иди-ка сюда, подари нам поцелуй. Поцелуи звучат схоже во всех языках.
Голоса затихают, но шорох продолжается. Я слышу, как они выходят из тоннеля и шуршат галькой, а потомкак мой отец пытается кричать, но не может, как будто проглотил что-то, что залепило ему горло. Я зову его и врываюсь в тоннель, поскальзываюсь на чем-то, чего не было на полу, когда мы проходили здесь раньше, и буквально вываливаюсь на пляж.
Мой отец в воде. Он зашел уже так глубоко, что она достает до подбородка. Шесть человек, которые словно срослись между собой, держат егои увлекают его все дальше, будто им не нужно дышать даже в тот момент, когда их головы скрываются под водой. Части их тел качаются на волнах вокруг отца, который размахивает руками и захлебывается попавшей в рот водой. Я пытаюсь бежать к нему, но не успеваю зайти достаточно глубокоего голова скрывается под водой. Море выталкивает меня обратно на пляж, и я бегаю с рыданиями туда-сюда, пока не приплывает Яннис.
После того, как ему удается разобрать, о чем я твержу, он быстро находит тело отца. Яннис закутывает меня в шерстяное одеяло и обнимает всю дорогу до Элунды, а потом полиция отвозит меня обратно в отель. Кейт берет у меня телефон матери и звонит ей. Говорит, что она присматривает за мной в отеле, потому что отец утонул и мне все равно, что она там болтает, я чувствую лишь оцепенение. И начинаю визжать, только оставшись одинв самолете по пути обратно в Англию. Потому что мне снится отец, который вернулся, чтобы пошутить:
Вот что я называю совокупиться языками, говорит он, прижимаясь своим лицом к моему и демонстрируя то, что теперь у него во рту.
[1992]Кристофер ФаулерНорман Уиздом и ангел смерти
К четвертой редакции бумажного издания в Великобритании Robinson Publishing приделали теперь уже привычную эмблему. К счастью, для стильного издания в твердом переплете в США Carroll & Graf выбрали другой, малоизвестный рисунок.