Для третьего тома серии в издательстве вновь использовали работу Луиса Рея (монстр, напоминающий оборотня, вламывается через окно) для обложки книги и добавили цифру 3 к тиснению на обложке. В издательстве Carroll & Graf подошли к этому более интересным способом: они полностью переработали оформление для издания в твердой обложке и последующих изданий в мягкой. В этот раз в «Предисловии» еле набралось одиннадцать страниц, в то время как «Некрологи» «расцвели» до пятнадцати. Кроме того, в редакторское послесловие мы пригласили обозревателя из журнала «Локус», который, дурно разбираясь в жанре, заявил, что «значение ужасов крайне мало».
В антологию вошли 29 рассказов. Мы вновь напечатали, в том числе, произведения Роберта Маккамона, Томаса Лиготи, Карла Эдварда Вагнера и Кима Ньюмана. Восходящая звезда Майкл Маршалл Смит представлен своим вторым рассказом «Темная земля», который принес автору Британскую премию фэнтези. Также мы включили в антологию рассказ «Энциклопедия Брайля» сценариста комиксов Гранта Моррисона, имеющего на своем счету немало престижных премий. Кроме того, я выбрал из того сборника 1992 года историю моего соавтораРэмси Кэмпбелла. За те двадцать лет, на протяжении которых издается серия антологий, его рассказы печатались чаще, чем чьи-либо еще. Его произведения печатались в шестнадцати антологиях из двадцати, в том числе в семнадцатый том вошли сразу два его рассказа. Те, кто знаком с моими предисловиями для антологий, знают, что я не одобряю практику включения редакторами своих рассказов в книги. Однако в случае совместной работы это неплохо, когда есть другой редактор, которому также можно доверить выбор рассказов. Во всех пяти антологиях, которые я составлял с Рэмси, он всегда оставлял последнее решение за мной, когда дело доходило до его рассказов. «Схоже во всех языках» это пример истории о путешествии, когда герой оказывается «не в своей тарелке» я очень люблю подобные сюжеты. Эту историю Рэмси написал после посещения греческого острова Спиналонга, где находится заброшенный лепрозорий. Последний абзац этого рассказа можно рассматривать как дань уважения Стивену Кингу
День, когда отец решил взять меня в место, где раньше жили прокаженные, выдался ужасно жарким. Даже старые женщины с черными, обмотанными вокруг головы шарфами сидят в здании автобусной станции, а не на улице возле уютной таверны. Кейт обмахивается соломенной шляпкойта похожа на корзину, на которой кто-то посидели одаривает моего отца одной из тех улыбок, что приняты между ними. Она наклоняется вперед, чтобы разглядеть, не наш ли это автобус едет, когда отец говорит:
Почему их прокаженными называют, как думаешь, Хью?
Я знаю, что последует дальше, но должен подыграть его юмору:
Нет, не знаю.
Их называют так потому, что они никогда не перестают проказничать!
Первые четыре слова он медленно и четко выговариваета финал фразы выходит скомканным. Я издаю стон, как он того и ждет, а Кейт льстиво хихикает. Я каждый раз слышу подобные смешки, когда Кейт и отец уединяются в его или моей комнате в отеле и отправляют меня вниз поплавать.
Если ты не можешь осклабиться, то хотя бы издай стон, он говорит это раз эдак в миллионный, а она толкает отца в ответ веснушчатым локтем, как будто эти шутки кажутся ей действительно смешными. Она меня так раздражает, что я говорю:
Пап, проказы не рифмуются с проказой.
Сынок, а я этого и не говорил. Я просто хотел посмеяться. Если бы мы не могли посмеяться, мы были бы мертвецами. Верно, Кейт?
Он подмигивает, глядя на ее бедро, и шлепает по ляжке себя. Потом спрашивает:
Если уж ты стал таким умником, почему бы тебе не выяснить, когда прибудет наш автобус, а?
Он должен приехать сейчас.
Тогда я сейчас превращусь в Геркулеса, он задирает руки вверх, чтобы показать Кейт горы мышц. Говоришь, название этой дряни произносится как Флаундер?
Элунда, пап. Да. В этом письме буква Y в перевернутом положении означает букву L.
Наконец-то они научились правильно писать! восклицает он, показательно пялясь по сторонам, как будто ему плевать на окружающих. Видимо, да, раз вы действительно хотите тащиться на развалины вместо того, чтобы плавать!
Думаю, он успеет и то и другое, когда мы доберемся до деревни, говорит Кейт. Но я более чем уверен: она надеется на то, что я буду только купаться. Уважаемые джентльмены! Не будете ли вы так любезны перевести меня через дорогу?
У моей мамы была привычка стоять или ходить под руки одновременно со мной и отцом, когда он еще жил с нами.
Я лучше пройду проверю, наш ли это автобус, говорю я и убегаю так быстро, что мог бы прикинуться, будто не слышу, как отец зовет меня обратно.
Мужчина с лицом, темным, как кожаный ботинок, шагает сквозь столбы пыли позади автобуса и кричит вовсю: «Элунда!» Он размахивает руками так, будто пытается запихнуть транспорт внутрь какой-то прямой. Я сажусь напротив двух немцев, которые загораживают весь проход рюкзаками, пока не находят, куда их спрятать. Но тут отец находит три свободных места в ряд и орет:
Ты сядешь с нами, Хью?
Он вопит так громко, что весь автобус поворачивается к нему.
Когда я вижу, что он снова собирает заорать, встаю и иду по проходув надежде, что никто не обратит на меня внимания. Однако Кейт громко высказывается:
Как жаль, что ты вот так вот убежал, Хью. А я собиралась тебя спросить, не хочешь ли мороженого.
Нет, спасибо, я отвечаю, стараясь передать интонацию матери, когда она подчеркнуто говорила только с отцом, и переступаю через ноги Кейт. Когда автобус, громыхая, начинает подниматься в гору, я поворачиваюсь к ней спинойнасколько это возможнои разглядываю виды за окном.
Агиос Николаос выглядит так, будто его не достроили до конца. Некоторые таверны располагаются на настилах из перекрытий, над которыми нет крыши, а иногда на тротуарах рядом с ними больше столиков, чем внутри. Автобус теперь катится вниз по склону, его мотор будто икает. И когда он достигает низменности, застроенной отелями (так называемый «бездонный бассейн»), где бездетные молодые туристы отдыхают под звуки диско, дорога выводит нас на край берега. Я разглядываю белые корабли на синих волнах, но на самом деле слежу за кондуктором, который приближается по проходу, и чувствую, что у меня сводит кишкив предчувствии того, что мой отец ляпнет ему.
Автобус продолжает карабкаться по морскому берегу, когда кондуктор подходит к нам.
Три билета в «край прокаженных», говорит отец.
Кондуктор изумленно смотрит на него и пожимает плечами.
Если вы конечно туда едете, добавляет Кейт и прижимается к отцу. До пункта назначения.
Когда вместо ответа кондуктор молча топорщит губы из-под усов и бороды, отец приходит в яростьили делает вид, что злится.
Где вы держите этих ваших прокаженных? Спелый Лобстер или как там называется это проклятое место?
Этот остров называется Спиналонга, пап. И с сушей он не связан.
Я знаю. И ему следовало бы это тоже знать, теперь он действительно злится. Теперь вы поняли? снова обращается к кондуктору. Даже мой десятилетний сын может говорить на вашем языке, так что не говорите, что не понимаете нашего.
Кондуктор смотрит на меня, и я прихожу в ужас от мысли, что он заговорит со мной по-гречески. Мама дала мне с собой карманный переводчикпечатаешь слово на английском и получаешь греческий вариантно его пришлось оставить в отеле. Из-за того, что отец сказал, будто тот пищит как птица, которая знает всего одну ноту.
Будьте добры, нам нужна Элунда, бормочу я.
Элунда, шеф, отвечает кондуктор. Он берет деньги у отца, даже не взглянув на него, и отдает мне билеты и сдачу.
В гавани вечером хорошо рыбачить, говорит он и уходит на сиденье рядом с водителем. Автобус петляет зигзагами по склону холма.
Отец ржет на весь автобус.
Они думают, что ты очень важная птица, Хью! Так что тебе уже не должно хотеться вернуться домой, к мамочке.
Кейт гладит его по голове, как домашнее животное, и поворачивается ко мне:
А что тебе больше всего нравится в Греции?
Она всячески пытается подружиться со мной, даже говорит, что я могу называть ее просто Кейт. И только сейчас я понимаю, что это только ради отца. Но все, чего ей пока удалось достичь, это сделать так, чтобы все волшебные места вокруг утратили свою магиюиз-за того, что рядом нет мамы. Даже Кносс, где Тесей убил Минотавра. Там было всего несколько коридоров, которые, должно быть, и представляли собой лабиринт, из которого Тесей искал выход. И отец позволил мне чуток постоять в этом лабиринте, но потом разозлилсяиз-за того, что все экскурсии были на иностранных языках и никто не мог толком сказать ему, как выйти обратно к автобусу.
Накануне мы чуть не завязли в Гераклионе, но отец пообещал сводить Кейт на ужин рядом с «бездонным бассейном».
Даже не знаю, бормочу я в ответ, уставившись в окно.
Мне здесь нравится солнце. А тебе? Еще люди, когда они мило себя ведут, и чистое море.
Это звучит так, как будто она снова хочет отослать меня купаться. Они познакомились как раз в тот момент, когда я плавал, на второй день нашего пребывания в отеле. Когда я выбрался из моря, отец уже пододвинул полотенце к ней поближе, и она хихикала. Я смотрю на то, как остров Спиналонга выплывает из-за горизонта, будто корабль с мачтами из скал и крепостных башен, и надеюсь, что Кейт решит, будто я с ней согласен. И это будет значить, что она отстанет от меня. Но она продолжает:
Полагаю, многие мальчишки в твоем возрасте слишком мрачные. Давай надеяться, что, повзрослев, ты станешь похож на отца.
Она говорит это таким тоном, будто колония прокаженных была вообще единственной точкой на карте, которую мне хотелось посетить. На самом деле это просто еще одно старое местечко, о котором я потом смогу рассказать маме. Кейт не хочется туда ехать, потому что ей не нравятся старые места: про Кносс она сказала, что если это такой дворец, то ей совсем бы не понравилось быть в нем королевой. Я снова не отвечаю ей, пока автобус не приезжает в гавань.
Там совсем не много туристов, даже в магазинчиках и тавернах, прилепившихся к извилистому тротуару. Грекивыглядящие так, будто они были рождены на солнцесидят и пьют за столиками под навесами, словно в магазинных лотках. Мимо проходят несколько священников (сначала мне кажется, будто на головы у них надеты шляпные коробки), и рыбаки поднимаются по берегу от своих лодок, неся пойманных осьминогов на остриях палок, будто гигантские кебабы. Автобус разворачивается в облаках пыли и выхлопных газов, в то время как Кейт виснет на отце, вцепившись в него одной рукой, а другой придерживает подол цветастого платья. Лодочник пялится на ее большую грудь, которая из-за веснушек в декольте напоминает мне пятнистую рыбу, и кричит: «Спиналонга!», сложив ладони рупором вокруг рта.
У нас еще столько времени говорит Кейт. Давайте выпьем. А Хью, если будет хорошим мальчиком, сможет съесть вон то мороженое.
Если она собирается разговаривать так, будто меня здесь нет, то я сделаю все возможное, чтобы подтвердить ее слова. Они с отцом сидят под навесом, а я пинаю пыль на тротуаре, пока она не спохватывается:
Иди сюда, Хью. Мы не хотим, чтобы ты получил солнечный удар.
А я не хочу, чтобы она притворялась моей мамочкой, но если я скажу об этом, то просто испорчу деньсильнее, чем она уже сделала это. Поэтому я молча тащусь к столику рядом с ними и плюхаюсь на стул.
Так что, Хью, какое тебе мороженое?
Никакое, спасибо, отвечаю я, несмотря на то, что рот наполняется слюной при мысли о мороженом или напитке.
Можешь отхлебнуть из моего стакана с пивом. Конечно, если его когда-нибудь принесут, отец повышает голос, уставившись на греков за столиком. Тут вообще есть официант? продолжает он, поднося руку ко рту таким жестом, будто пьет из стакана.
Когда люди за столиками в ответ начинают улыбаться, салютовать бокалами и что-то одобрительно кричать, Кейт говорит:
Я найду официанта, потом зайду в комнату для девочек. А вы побеседуйте тут без меня по-мужски.
Отец не отрывает от нее взгляд, пока она переходит дорогу, а потом глазеет на дверь таверныкогда Кейт заходит внутрь. Он молчит некоторое время, а потом выдает:
Ну что, собираешься сказать, что хорошо провел время?
Я знаю, он хочет, чтобы я наслаждался происходящим вместе с ним. Но также я знаю другоемама удержалась и не рассказала мне этого, но я-то знаю: он забронировал тур в Грецию и взял меня с собой лишь для того, чтобы опередить ее и отвезти меня туда, куда ей всегда хотелось поехать самой. Он сидит, уставившись на таверну, как будто не в силах двинуться, пока я не разрешу, и я говорю:
Собираюсь, если мы поедем на остров.
Вот это мой мальчик, никогда так просто не сдается! он улыбается мне уголком рта. Не возражаешь, если я тоже немного повеселюсь, а?
Он произносит это таким тоном, будто совсем не веселился до настоящего момента, а я думаюименно так и было, пока мы были тут вдвоем и он не познакомился с Кейт.
Это же твой отпуск, говорю я.
Он открывает рот после еще одной длинной паузы, когда Кейт выходит из таверны вместе с мужчиной, который несет на подносе две бутылки пива и лимонад.
Видишь, ты должен поблагодарить ее, наставляет он меня.
Только вот я не заказывал лимонад. Он сказал, что поделится со мной пивом. Но я говорю:
Спасибо большое!
И чувствую, как горло сжимается во время глотка, потому что ее глаза говорят «я победила».
Не стоит благодарности, отвечает она, когда я ставлю пустой стакан на стол. Хочешь еще? Нужно найти тебе какое-то занятие. Мы с твоим отцом еще посидим здесь.
Иди, искупайся, предлагает отец.
Я не взял с собой плавки.
Вон те парни их тоже не взяли, отвечает Кейт, указывая на залив. Не дрейфь. В своей жизни я повидала раздетых мальчиков.
Отец ухмыляется, прикрывая рот рукой, и я больше не могу этого выносить. Бегу к молу, с которого прыгают мальчишки, снимаю футболку и шорты, сверху на одежду кидаю сандалии и ныряю.
Сначала вода кажется холодной, но это длится недолго. В ней полно маленьких рыбок, которые начинают тебя теребить, стоит «зависнуть» на поверхности. И она чище водопроводной воды, поэтому видна галька на дне и рыбки, притворяющиеся камушками. Я дразню рыбу, и ныряю, и почти ловлю осьминогапрежде чем он скрывается в глубине. Потом три греческих парня моего возраста проплывают надо мной, мы знакомимсяпоказываем друг на друга и называем именакогда я вижу, что отец и Кейт целуются.
Я знаю, что их языки сплелись во ртуони «совокупились языками», как называют это ребята у нас в школе. В тот момент мне хочется уплыть далеко-далеко и никогда больше не возвращаться.
Но Ставрос, и Статис, и Костас размахивают руками, предлагая поплавать наперегонки. И вместо того, чтобы уплывать далеко-далеко, я соглашаюсь с ними посостязаться. Вскоре я напрочь забываю про отца и Кейт. Не вспоминаю о них даже в те минуты, когда мы отдыхаем на причале перед новыми заплывами. Наверное, проходит не один час, прежде чем я понимаюКейт зовет меня:
Подойди сюда на минутку.
Солнце уже не такое жаркое. Косые лучи проникают под навес, но отец и Кейт не сдвинулись в тень. Лодочник кричит: «Спиналонга!» и указывает на то, как солнце низко над горизонтом. Я уже не против того, чтобы продолжать купаться с новыми друзьями вместо поездки на остров, и я готов сообщить об этом отцу, когда Кейт говорит:
Я сказала твоему отцу, что он должен тобой гордиться. Гляди, что я припасла для тебя.
Они оба порядочно напились. Когда я иду к ним, вижу, что Кейт почти лежит на столе. Только подойдя совсем близко, я понимаю, что она хочет мне «вручить», но слишком поздно. Она хватает меня за голову обеими руками и впивается в мои губы.
На вкус она как старое пиво. У нее мокрый рот, он больше моего, и когда губы шевелятся, они кажутся мне похожими на осьминожьи щупальца. «Мва-х», доносится из ее рта, когда я ухитряюсь вывернуться. Она смотрит на меня, часто моргая, как будто не может сфокусировать взгляд.
Нич-чего предосудительного нет в проявлениях любви, бормочет она. Поймешь, когда подрастешь.
Отец знает, что я терпеть не могу, когда меня целуют. Но смотрит неодобрительно, будто я должен был позволить Кейт сделать это. Неожиданно мне хочется отомстить им тем единственным способом, который я сейчас могу придумать.
Сейчас нам нужно ехать на остров.
Сначала лучше сходить в сортир, отвечает отец. На острове его небось нет, потому что у его обитателей члены давно поотваливались.
Кейт присвистывает, глядя, как я одеваюсь, и я чувствую, что ее веселят мои ребра, которые выступают наружу вне зависимости от того, насколько хорошо я ем. Я подавляю дрожь, чтобы она или отец не решили, что нам стоит вернуться в отель из-за того, что ребенок замерз. И уже по дороге в туалет слышу отцовское наставление:
Смотри, не подхвати там какую-нибудь заразу, иначе придется оставить тебя на острове!