Кто вообще знает, что может наследница на самом деле?
Воцарилась мертвая тишина. Костер горел очень тихо, не издавая привычного треска. Тэйн мучительно пытался найти ответ и не мог. Снаружи грохотала и бесилась буря. И даже если какие-то существа и рискнули выбраться из своего логова и отправиться на охоту, то в пещеру не проникало ни единого звука, свидетельствующего об их присутствии поблизости.
Думаю, что никто. Позвольте, я выскажу свое мнение, заметив замешательство оппонента, вновь заговорила Азара. Возможно, мой рассказ покажется вам интересным. Особенно Тэйну. Вы слышали о Либера Драмах? Прежде чем хоть кто-нибудь успел ответить, она продолжила:Думаю, название вам неизвестно. Пока его знают только в Аксеками и то лишь по слухам. Но, думаю, скоро все изменится.
Что это такое? спросила Кайку. На ее лице плясали тени, отбрасываемые пламенем горящего мха.
Это самые обыкновенные люди. Они входят в организацию, которая ставит своей целью возведение наследницы на престол.
Тэйн фыркнул и презрительно махнул рукой.
Еще месяц назад никто даже не мог предположить, что наследницапорченая.
Мы знали об этом уже давно, не повышая голоса, возразила Азара.
Кто это «мы»? заинтересовался Мамак, передавая девушке флягу со спиртным.
Азара сделала маленький глоток.
Я никому не подчиняюсь. У меня нет хозяина или хозяйки, пояснила она. Но я солидарна с Либера Драмах. Их цели совпадают с моими от начала до конца.
И каковы эти цели? требовательно спросил Тэйн.
Возвести на трон наследницу императрицы, чеканя каждое слово, промолвила Азара. Отстранить от власти ткачей. Прекратить уничтожение детей с отклонениями. И остановить ту заразу, что приводит наши земли в упадок.
Какое отношение имеет возведение на трон наследницы к заразе, поражающей нашу землю? Похоже, у послушника пробудился интерес к обсуждаемому вопросу.
Азара наклонилась вперед, так, что ее лицо ярко осветили языки пламени.
Она умеет разговаривать с духами, Тэйн. Этоее дар. С духами, с животными оначасть природы. Девочка близка к Эню настолько, что даже трудно представить себе степень этой близости.
Это богохульство, возмутился Тэйн. Порченый не может быть близок к Эню. Кроме того, священники богини тоже умеют говорить с духами. В какой-то степени.
Нет, вы можете лишь слушать, поправила его Азара. Вы можете чувствовать духов природы, ощущать их настроение. А наиболее сильныетаких среди вас очень малонемного понимают их. Духи представляются людям подобными богам: отстраненные, непостижимые, недоступные. Но наследница может разговаривать с ними. Девочка восьми лет умеет общаться с духами лучше любого священника Эню. И с каждым днем она совершенствует свои способности. Этому принцесса училась не по учебникам, она родилась с этим даром, а теперь учится им пользоваться. Вот чем она не похожа на нас, Тэйн. И это ты называешь порчей.
Какое-то время юноша сидел молча, низко склонив голову. Мамак и Кайку, молчаливые свидетели спора, замерли в ожидании его реакции.
Наконец он качнул головой.
И вы предполагаете, что наследница может стать мостом между людьми и духами?
Верно, подтвердила Азара. Пока принцесса находится в императорском дворце, в большом городе, населенном людьми с привычным жизненным укладом. Но и вам, и мне известно, что на земле есть такие места, где обитают одни лишь духи. Обыкновенные люди не осмеливаются наведываться туда. Но она смогла бы. Эта девочкапосол, разве вы не понимаете? Связник между нашим миром и миром иным. И если есть хоть какая-то надежда повернуть тот черный поток, который медленно заглатывает нас, то это Люция.
Откуда ты знаешь? с чувством спросил Тэйн. Кайку не ожидала, что послушник так быстро сдастся. Вот уж чье поведение невозможно предсказать. Как вы узнали об этом раньше всех остальных?
К сожалению, я не могу этого рассказать, вздохнула Азара. Вам придется просто поверить мне. Наша жизнь полна опасностей. И моя откровенность может погубить все, чего уже удалось добиться.
Тэйн едва заметно кивнул.
Кажется, я понимаю.
Больше он ничего не сказал и остаток ночи провел у костра в молчании, размышляя над услышанным.
К утру буря так и не стихла. Не успокоилась стихия и на следующий день. Но больше путешественники не говорилини о наследнице, ни о Либера Драмах, ни о чем-либо другом.
Кайку начала тревожиться. Ей еще не доводилось видеть, чтобы природа бушевала так долго. Откуда только в небесах столько воды? Несмотря на заверения Мамака, что такое случалось и прежде, атмосфера в пещере становилась все напряженней, а после опрометчивого заявления Тэйна, что Мамак, возможно, поступил неблагоразумно, проклиная бога водных стихий Паназу, мужчины едва не подрались. Чистившая, наверное, уже в двадцатый раз ружье, Азара невозмутимо наблюдала за их перепалкой.
На третий день к вечеру Мамак объявил, что нужно возвращаться.
Буря должна скоро стихнуть. Проводник подбросил в затухающий костер комок горючего мха. До того места, где по моим расчетам должен находиться монастырь еще не меньше двух дней пути, и еще пять, чтобы возвратиться в Хайм. Если бы все прошло гладко, как я планировал, завтра мы уже должны были бы добраться до монастыря и повернуть к деревне. Тогда у нас хватило бы запасов еды. Но в горах так рисковать нельзя. Во всяком случае я не готов к этому.
Нам нельзя возвращаться! не согласилась Кайку. Я дала клятву Охе. Мы должны продолжить путь.
Боги терпеливы, Кайку, попыталась успокоить ее Азара. Ты не должна забывать свой обет, но нельзя бросаться вперед подобно слепцу. Лучше отступить и повторить попытку.
Кроме того, ты просто умрешь, если не последуешь моему совету, добавил Мамак.
Кайку в отчаянии нахмурилась.
Я не могу возвратиться! повторила девушка.
Азару озадачили нотки безумия, проскользнувшие в ее голосе.
Но мы должны так поступить. У нас нет выбора.
Через несколько часов Тэйн проснулся. Снаружи выл и бесновался ветер, но ухо уже не воспринимало эти ставшие привычными звуки. Кайку сидела перед костром, устремив неподвижный взгляд на пламя, потом, точно очнувшись, подбросила в огонь комок мха. Тэйн, лежавший с другой стороны костра, прищурился от яркой вспышки. В последнее время он мысленно то и дело возвращался к беседе с Азарой, поэтому задумчивое состояние Кайку не сразу привлекло его внимание.
Девушка подскочила от неожиданности, услышав голос Тэйна.
Кайку, почему ты не спишь?
Потому что когда я засыпаю, мне снятся кабаны.
Кабаны?
Ты так легко соглашаешься повернуть назад, Тэйн, тихо и задумчиво произнесла Кайку. Я поклялась главному богу, а ты уже готов возвратиться.
Глаза слипались. Юноша отчаянно старался перебороть зевоту.
Мы попытаемся еще раз, сонно пробормотал он. Мы не сдадимся
Возможно, это просто не твой путь, прошептала девушка, ни к кому не обращаясь. Должно быть, боги уготовили его только для меня.
Если она и добавила что-нибудь еще, то Тэйн, провалившись в сладкое забвение, этого уже не услышал.
А на следующее утро Кайку ушла. Ушла в бурю, захватив с собой лишь мешок и ружье. И еще маску.
Глава 18
Собираясь на прием к наследнице, Мисани облачилась в темно-зеленое платье с широким синим поясом, который выполнял не только декоративную роль, но и удерживал спрятанный на спине подарок, который ей поручили доставить во дворец. Пояс немного топорщился, но недостаток скрывали длинные, густые волосы, перевязанные синими кожаными ремешками. Плоский, изящно упакованный сверток таил внутри себя ночную рубашку, которая несла смерть юной принцессе.
Мисани призвала на помощь все присущее ей самообладание, чтобы сохранить спокойствие и невозмутимость, когда в сопровождении придворной дамы вошла в покои императрицы. Помимо всего прочего, оставалась угроза заражения и самой посыльной, если, по какой-либо случайности, пакет порвется, и рубашка коснется ее кожи. Правда, отец заверял, что все меры предосторожности приняты, что упаковка пропитана обеззараживающим средством. И, кроме того, говорил он, инфекция содержится в рубашке в малых дозах и может подействовать только в том случае, если вдыхать яд очень долгое время, например, во сне.
Мисани лишь презрительно улыбалась, вспоминая все его уверения. Ей было совершенно ясно, что отец ничего не знает о костной лихорадке и как попугай лишь повторяет доводы, приведенные Сонмагой. Что же пообещала семья Амаха? Из-за чего отец превратился в комнатную собачку, а собственную дочь сделал послушным орудием в чужих руках?
Ее пугала собственная горячность. Никогда раньше она не позволила бы себе думать об отце в подобном духе. Но сейчас, находясь перед комнатой, где ждала императрица, Мисани была уверена в своей правоте. Отец знал, что дочь не откажется, и предал ее, прикрываясь заверениями Сонмаги для успокоения совести. Она не желала участвовать в убийстве, тем более убийстве подлом, мерзком. Если ее поймают, она не переживет стыда и покончит жизнь самоубийством.
А как жить, если все пройдет успешно?
Отец привел множество пустых, ничего не значащих доводов: Мисани предотвратит гражданскую войну, сохранит жизнь многим людям, окажет огромную услугу Сарамиру. Девушка не слушала его. Мисани хотелось обнять его и заплакать, а потом закричать прямо в лицо: «Не делай этого, отец! Разве ты не чувствуешь, что происходит? Еще не поздно. Если ты передумаешь, я все еще смогу остаться твоей дочерью».
Но он не передумал. И она почувствовала, что соединявшие их кровные узы оборвались. Мисани смотрела на Авана и больше не узнавала в нем отца. Внезапно ее стало раздражать в нем все: каждый жест, каждый изъян внешности, привычки, на которые прежде не обращала внимание. Мисани перестала уважать отца, и это было самое ужасное, что только могло с ними случиться.
Она решилась на убийство, потому что не могла нарушить дочерний долг. Но после этого ее обязательства перед отцом будут исчерпаны. Мисани подозревала, что Аван догадывался об этом. И, тем не менее, не изменил своего решения.
Сонмага. Ненависть девушки к этому человеку не имела границ.
Мисани предстала перед Анаис и склонилась в низком поклоне. Они какое-то время беседовали, хотя позже девушка едва могла вспомнить хоть слово из этого разговора.
Императрица пыталась узнать мнение Мисани о вступлении на престол Люции, но гостья ограничилась ласкающими слух, но ничего не значащими ответами. Анаис расспрашивала ее об отце, очевидно стараясь понять причину визита дочери ярого противника правящей династии. Но Мисани заверила императрицу, что хочет составить собственное мнение о наследнице.
Холодный, леденящий кровь ужас медленно наваливался на Мисани во время беседы с владычицей Сарамира. Маска беспечности грозила вот-вот соскользнуть, обнажив таящиеся под ней страх и тревогу. Девушке казалось, что императрица почему-то мешкает, не желая представлять ее наследнице. Похоже, Анаис была чем-то обеспокоена. Сверток давил на спину. Стыд от того, что предстояло совершить, прожигал насквозь. Неужели мать чувствует, что гостья собирается причинить вред ее ребенку? От одной мысли об этом девушку бросало в дрожь.
Наконец императрица пригласила Мисани к наследнице, покои которой располагались возле сада. Они прошли вдоль конюшни, затем мимо храма бога Оха, взметнувшего в небесную синь четыре тонких шпиля, и наконец оказались в саду. Это был целый лабиринт из тенистых аллей, беседок, глубоких каналов, по которым скользили лодки. Увиденное потрясло Мисани: сад в императорском дворце больше походил на миниатюрный городской район. Девушка также заметила несколько приземистых сторожевых башен вокруг парка и вооруженных солдат, пристально наблюдавших за ними.
Прошу прощения за свою стражу, извинилась Анаис, когда они вышли на яркий солнечный свет. Она заметила взгляд Мисани, брошенный в сторону солдат. Безопасность Люции превыше всего, особенно сейчас.
Понимаю. Мисани судорожно сглотнула.
Девушка спрятала сверток из простой предосторожности, для которой, как оказалось, имелись все основания. И хотя даже предположение, что дочь знатного вельможи может причинить вред наследнице, было бы сочтено серьезным оскорблением, она не желала рисковать и собиралась отдать Люции сверток без свидетелей, оставшись с наследницей наедине. Но теперь у нее появились сомнения в успешном исходе операции.
Мисани показалось, что Анаис собирается что-то еще сказать, но та, похоже, передумала. Спустя несколько мгновений императрица все-таки заговорила.
Я узнала, что кто-то пробрался недавно к Люции, сообщила она. И, возможно, с недобрыми целями.
Ужасно, ответила Мисани, чувствуя огромное облегчение. Не о чем волноваться, императрица не подозревала ее.
Женщины нашли Люцию в компании высокого человека с коротко подстриженной белой бородой. Они стояли на маленькой квадратной площадке, от которой отходило несколько дорожек, и играли в какую-то игру. Старик и девочка расставляли на каменных плитах черно-белые бусины различной формы. Когда императрица и Мисани подошли ближе, принцесса и учитель поклонились в знак приветствия.
Это Мисани ту Колай, представила Анаис девушку. А это Люция и Заэлис ту Унтерлин, один из наставников наследницы.
Заэлис поклонился еще раз.
Для меня высокая честь познакомиться с вами, госпожа, произнес учитель хриплым басом.
Мисани поклонилась в ответ, но взгляд ее был прикован к наследнице. Люция, в свою очередь, тоже пристально рассматривала гостью мечтательными голубыми глазами. Лицо девочки выражало спокойствие и безмятежность. Мягкие белокурые волосы слегка шевелил теплый ветерок.
Идем со мной, Мисани, внезапно сказала принцесса, взяв девушку за руку.
Люция! Анаис удивилась и встревожилась.
Никогда прежде дочь не вела себя так с гостями. Обычно наследница была образцом вежливости. Такое свободное обращение ребенка к взрослому нарушало все правила приличия.
Люция, что за манеры! укоризненно покачал головой Заэлис.
Не беспокойтесь, все в порядке, заверила присутствующих Мисани и вопросительно посмотрела на Анаис. Можно?
Императрица на мгновение заколебалась между материнским страхом за свое дитя и желанием привлечь на свою сторону дочь знатного вельможи. Наконец, она приняла решение.
Конечно, улыбнулась Анаис.
Мисани взяла Люцию за руку и почувствовала, как между ними словно проскочила какая-то искра, словно что-то прошло по руке. Она в замешательстве нахмурилась, но невинное лицо принцессы успокоило ее. Девочка повела гостью по дорожке, проложенной через безукоризненную лужайку, отделенную от остальной части сада густой посадкой.
Они шли в тишине совсем недолго. Мисани чувствовала, что ей становится не по себе. Как и в случае с Кайку, отклонение принцессы никак не проявлялось внешне.
«Я должна убить ребенка. Обречь на долгую мучительную смерть».
Мисани почувствовала, что ей не хватает воздуха.
Должно быть, утомительно общаться с людьми, которые, как и я, приходят посмотреть на тебя. Думаю, за последние недели ты встречалась со многими благородными людьми. Она чувствовала, что несет какую-то ерунду, но больше в голову ничего не приходило.
Они считают меня чудовищем, безмятежно произнесла Люция. По крайней мере большинство из них.
Мисани озадачили ее слова. Странно слышать подобное откровение из уст восьмилетнего ребенка.
А вот ты так не думаешь, добавила девочка, поднимая глаза на Мисани.
Принцесса была права. Рядом с Люцией гостья чувствовала себя совсем не так, как с Кайку. Даже зная о ее отклонениях, Мисани не могла поверить, что наследницапорченая.
Она ощутила новый приступ боли в животе.
«О духи, я не могу это сделать».
Они свернули с лужайки в укромный тенистый уголок, где стояла простая деревянная скамья. Люция подошла к лавке и села. Мисани опустилась рядом, расправляя платье на коленях. Больше здесь не было ни души, кроме ворона, сидевшего в отдалении на стене сада и поглядывавшего в их сторону без особого интереса.
«Я не могу не могу»
Мисани колебалась. В глубине души она надеялась, что императрица не оставит их наедине, и у нее не будет возможности передать Люции пакет. Но принцесса невольно облегчила ей задачу.
Я принесла тебе подарок. Мисани не слышала собственного голоса.
Все звуки заглушал бешеный стук сердца. Девушка почувствовала, как пакет выскользнул из-за пояса, и вот она уже держит его в руке. Плоский, квадратный сверток, завернутый в золотую тисненую бумагу и перевязанный голубым бантом.