-Мне жаль, - начала говорить я и осеклась. - Год назад? Но как же так? Разве через сорок дней душа не покидает землю?
-Если захочет, то покидает, - женщина кивнула. - Но у меня тут дело одно есть, и пока я добьюсь правосудия, не хочу улетать. Того, кто меня сбил не наказали, хотя он нарушил правила, да ещё и пьяный сел за рулём. Но он нашёл знакомых, дал денег и виновницей аварии признали меня, а пожилым родителям пригрозили, что если они попытаются искать правосудия, ещё и заставят выплачивать ущерб за повреждённую машину. А что они могут выплатить, живя на мизерную пенсию? Ничего. Но я так просто не хочу оставлять это дело.
-А что может сделать дух? - я удивлённо на неё посмотрела.
-Ну, шепчутся тут некоторые между собой, что и мы кое-что можем, - уклончиво ответила она. - Но это так, вилами по воде писано. Толком я ещё ничего не выяснила. Опытных, старых духов мало. В основном молодняк, умерший недавно, а потом уходящий в свет. Ищу тех, кто давно мыкается по свету, но редко на таких попадаю.
-Ясно, - ответила я, дипломатично решив не лезть с разговорами о том, чём женщина не особо хочет говорить и решила спросить другое: - А почему здесь нет духов? Ведь это кладбище, и по идее, нас здесь должно быть много...
-Это люди считают, что нас здесь должно быть много, - Лида улыбнулась. - Но кому захочется сидеть возле своего разлагающегося тела, да ещё в месте, где живёт только печаль и скорбь? Как только дух освобождается от тела, он сразу старается улететь отсюда и крайне редко возвращается. Я вон прилетела, только потому, что мама сегодня пришла на мою могилку, - кивнув вдаль, она вздохнула. - Снег такой валит, а она всё не хочет уходить.
-Мне жаль, - пробормотала я, жалея и эту молодую ещё женщину и её мать, не желающую покидать могилу дочери.
-И мне жаль, но такая видать судьба, - грустно ответила она, а потом встрепенулась и спросила: - Ты в курсе, что с тобой будет дальше или рассказать?
-Меня уже в морге просветили, что после трёх дней, девять я буду привязана к дому... Вот только не знаю к какому - к родительскому, или тому, где жила с сестрой.
-К тому, куда стремится твоё сердце и душа, - ответила Лида.
-Тогда, наверное, к родительскому, - с облегчением ответила я. - А потом, сказали, что до сорока дней смогу находиться на земле.
-Ага, - она кивнула. - Самое интересное время! Можешь проведывать всех, кого знала. Побывать в местах, о которых мечтала... Я вон совершила кругосветное путешествие и побывала везде, где только можно. Это очень захватывающе! Правда, так жаль, что такие ощущения, как вкус, запах, возможность прикоснуться - для нас закрыты, но всё же и такие путешествия очень интересны, особенно если раньше никуда не могла съездить.
-А потом? Что происходило на сороковой день? - с интересом спросила я.
-Ой, очень красивое зрелище! В час моей смерти на небе сначала появился белый луч и, приближаясь ко мне, становился всё ярче. Ощущения непередаваемые! - восторженно заявила Лида. - Он влёк к себе, манил, обещая любовь, тепло и ласку, и я не могла оторвать от него взгляда, а потом увидела свою бабушку, зовущую меня к себе. Если бы не боль за родителей и желание удостовериться, что виновного накажут, я бы не задумываясь, отправилась в свет. Но попросила бабушку пока оставить меня здесь, и она согласилась.
-А как ты потом уйдёшь, если надоест здесь, и не сможешь добиться справедливости?
-Бабуля сказала, что стоит её позвать, и она вернётся за мной. Но пока много дел и планов, поэтому я здесь... Ой, прости, мать уходит с могилы, поэтому мне пора, - взглянув вдаль, произнесла она. - Ты держись, и не раскисай. Скоро окажешься дома. А родственники со временем перестанут слишком болезненно реагировать на твою смерть, и станет легче. А потом и на мир посмотришь. Ну, а если захочешь встретиться, мы чаще всего собираемся на Монастырском острове. Прилетай туда, если захочешь поболтать.
-Хорошо. Спасибо! - крикнула я вслед удаляющемуся духу и, улыбнувшись, и помахав мне рукой, она скрылась в наступающих сумерках.
Оставшись одна, я почувствовала, что после разговора с женщиной стало чуть легче, потому что я знала, чего приблизительно ожидать и оставалось только дождаться, когда тело меня отпустит.
Не зная точно, как это происходит, я начала кружить над могилой, делая периодически попытки продвинуться дальше. Но каждый раз натыкалась на невидимую стену, и приходилось возвращаться назад.
На улице стало совсем темно, и по расчётам я должна была уже вот-вот освободиться, а душа уже рвалась в отцовский дом. И в этот момент я ощутила, как внутри что безболезненно и мягко обрывается, как паутинка на ветру, и почувствовала неимоверную лёгкость. "Ого! Как прекрасно!" - испытывая чувство свободы и невероятного облегчения, я взмыла вверх, поняв, что привязка к физическому телу служила обузой для души. Однако не успела я долететь до облаков, как меня резко потянуло вниз, и с неимоверной скоростью я понеслась в сторону родительского дома.
"Ох, не встреть духов и не знай, что полечу домой, я бы сильно испугалась", - подумала я и, не сопротивляясь, продолжила свой путь, зная, что снова окажусь рядом с папой и сестричкой. "Жаль только, что с Андриком на шесть дней придётся расстаться. Но буду надеяться, что он захочет проведывать папу и Лину", - мысленно готовя себя к новым испытаниям, я очень надеялась, что следующий шесть дней будут не такими тяжёлыми, как прошедшие три.
Глава 3.
Дом встретил меня тишиной и пустотой. "Наверное, все ещё на поминках", - поняла я, и решила облететь родную обитель. Теперь, когда тело не тянуло назад, и появилась относительная свобода, я поняла, что летать изумительно прекрасно. Это чувство невероятной свободы и лёгкости захватывало с головой и мне очень нравилось парить в воздухе, или резко сорвавшись с места, нестись вперёд.
"Главное привыкнуть, что теперь не надо открывать двери и можно пройти прямо через стену" - напоминала я себе, когда облетая дом, постоянно затормаживала перед дверью или резко уворачивалась от стены, боясь столкновения. До сих пор казалось непривычным, что рука проходит сквозь ручку двери, и я не могу её открыть, как раньше.
Облетая дом, я вспоминала наше с Линой детство и чувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы. Но это были слёзы не горя, я тихой радости, что я успела это пережить и почувствовать. "Как бы там ни было, но с уверенностью могу сказать - я прожила хоть и недолгую, но счастливую жизнь. Мама, пока была жива, любила нас всей душой и о ней остались только тёплые воспоминания. Затем папа холил и лелеял нас. Да, внешне он не проявлял любви, но мы с сестричкой всегда ощущали её. Он служил нам опорой, и что бы не случилось, мы всегда знали - он поймёт нас и поддержит. Потом появился Андрик. Благодаря ему я испытала чувство настоящей любви. Жаль конечно, что я так рано умерла и не испытала счастья материнства, не узнала, каково это - жить с любимым мужчиной под одной крышей, заботиться о нём каждый день и ждать его вечером домой... Многое я так и не успела почувствовать, но что выпадала на мою долю, с уверенностью могу сказать - приносило мне по большей части счастье и положительные ощущения... Вот только как это донести Лине, чтобы она не горевала обо мне? Как сказать ей, что нужно радоваться тому, что есть, а не лить слёзы о том, что могло бы быть, или что не вернуть? Как уменьшить её боль, Андрика и папы?".
Вздохнув, я залетела в нашу детскую и зависла там под потолком. До переезда в квартиру мы всегда проживали в одной комнате, засыпая и просыпаясь вместе, ругаясь и мирись, споря и замышляя каверзы для недоброжелателей. Но переехав, стали жить в разных комнатах и часто, просыпаясь по утрам, я жалела, что нельзя, как в детстве, не вылезая из кровати поболтать с сестрой о всякой ерунде, рассказать о снах, которые увидела ночью, понежиться в постели или запустить в Лину подушкой, а надо идти на кухню или к ней в комнату. А здесь, в нашей просторной и уютной детской, казалось до сих пор витала атмосфера того счастья и единства с сестрой, которое стало не таким сильным, после переезда. Но всё же не исчезло, потому что приезжаю к отцу на выходные и, останавливаясь здесь, мы как будто снова становились маленькими девочками.
"Ох, если я всё это чувствую, то каково будет Лине здесь находиться" - оборвав воспоминания, подумала я и ощутила боль за сестричку. "Надеюсь, она поселилась в другой комнате, а не здесь".
Со двора донёсся звук открывающихся ворот, и я понеслась на первый этаж, чтобы посмотреть - кто там приехал. "Хм, а чего я собственно, как человек лечу по коридору, спускаюсь по лестнице? Ведь я могу просто вылететь через стену и, завернув за угол, всё увижу... Да уж, не просто теперь привыкнуть к бестелесному существованию и возможности беспрепятственно перемещаться" - пронеслось в голове и я в очередной раз отметила, что нужно привыкать мыслить и действовать по другому и тут же снова совершила оплошность, потянувшись к дверной ручке. "Тьфу ты! Вот только себе сказала о необходимости мыслить иначе, и снова, действую по старой привычке!".
Пройдя через дверь, я попробовала отойти от крыльца и, поняв, что могу двинуться дальше, порадовалась. "Наверное, понятие "дом" включает в себя и участок вокруг него. Это хорошо" - подумала я и двинулась к машине отца, въехавшей во двор.
Зависнув возле неё, я просунула голову в салон и ощутила новую волну боли. На заднем сиденье сидел отец, а рядом с ним Лина. Положив голову на плечо отцу, она безучастно смотрела впереди себя, а папа, обнимая её за плечи, плотно сжимал губы. "Бедные мои, поминки дались им не легче похорон".
Машина остановилась возле главного входа, и помощник отца вышел из машины. Открыв задние двери, он дождался пока папа выйдет и выведет Лину, а потом взял сестричку под локоть и помог отцу завести её в дом.
Следуя рядом с ними, я с тоской смотрела в пустые глаза Лины и на папу, и снова душа наполнилась горем и отчаянием. "Сестричка так и не смогла выплакаться. Ох, не нравится мне это... Нехорошо, что она не может выплеснуть горе".
В холле сестра высвободилась из рук провожатых и, ссутулившись, начала подниматься по лестнице, а когда скрылась из виду, папа глухо произнёс, обращаясь к помощнику:
-Вызови врача. Лина меня очень сильно беспокоит. Ей необходимо хотя бы поспать.
-Хорошо, - Кирилл кивнул и достал телефон, а папа тяжёлой походкой направился в свой кабинет.
Разрываясь между двумя родными и дорогими людьми, я не знала за кем лететь в первую очередь. Хотелось и папу как-то утешить, и сестричку пожалеть. Метнувшись сначала наверх, я вернулась вниз, но потом передумала и снова полетела к сестре.
Нашла я её в гостевой спальне и порадовалась, что она решила остановиться здесь, а не в детской. Но это был единственный положительный момент. Сев на стул, Лина не двигалась, смотрела невидящими глазами в пустоту, и с каждой секундой мне становилось страшнее. Безжизненный взгляд уже вселял ужас, и казалось, что сестра душевно сама умерла, оставив лишь жить телесную оболочку. Не выдержав, я затараторила:
-Линочка, сестричка, не делай так. Я не умерла совсем, и нахожусь рядом с тобой! Мне очень больно смотреть на тебя и я хочу, чтобы ты продолжала жить как раньше... Нет! Я хочу, чтобы ты теперь жила за нас двоих! Если ты сломаешься, то будешь несчастна и сделаешь несчастной меня... Пожалуйста, умоляю, не грусти сильно обо мне!
Витая вокруг неё, я говорила без умолка, пытаясь донести, что она должна жить полноценно и счастливо, но сестра продолжала сидеть, не двигаясь и смотреть в одну точку. Чувствуя, как меня всё больше охватывает отчаяние и боль, я закричала:
-Лина, не смей так себя вести!
И в этот момент сестра встрепенулась и громко спросила:
-Эва? - а потом вскочила со стула и начала оглядываться вокруг.
-Да-да! Я здесь! Ты меня чувствуешь! - воскликнула я. - Смерть - это не конец! И я всё равно рядом с тобой.
Однако, не увидев никого, Лина снова понуро опустила голову и сколько бы я не кричала, никак не реагировала, так и оставшись стоять, а спустя несколько минут двинулась к двери. Проследовав за ней и увидев, что она направляется к дверям нашей детской, я испугалась ещё больше. "Нет, нельзя ей сейчас идти туда! Там будет только хуже... Что же делать?". Мечась по коридору, я пыталась преградить ей путь, но сестра продолжала идти.
"Нельзя её сейчас оставлять одну! Нужно позвать папу! Вдвоём им будет легче" - решила я и полетела на первый этаж.
Пройдя сквозь дверь отцовского кабинета, и увидев папу, я замерла. Сидя за столом, в одной руке он держал нашу с Линой фотографию, во второй - бокал с коньяком, а по его лицу катились слёзы.
-Папочка, нет... - выдохнула я. - Пожалуйста, ну хоть ты не смей скорбеть сильно по мне! Ты нужен Лине! Живи ради неё! Иди к ней, умоляю! Ей тоскливо, тебе плохо и вы должны сейчас поддерживать друг друга!
Подлетев к столу, я начала парить возле отца и страстно желала, чтобы он услышал меня. То крича, то нашёптывая ему слова, я изо всех сил пыталась показать своё присутствие, но всё было тщетно. Отец не слышал меня. Продолжая разглядывать фотографию, он всё чаще делал глотки из бокала, а слёзы не переставали течь из его глаз. Было ясно - папа, погружённый в своё горе, хочет сейчас напиться.
-Господи, да что же это такое! - закричала я, подняв голову вверх. - Хоть кто-нибудь, помоги мне достучаться до родных! Они нужны друг другу как никогда, и я хочу, чтобы они находились вместе!
Внезапно в дверь кабинета постучали, и я заметалась по комнате, надеясь, что папа отвлечётся от своего горя и пойдёт к сестре.
Вытерев слёзы и сделав ещё один глоток коньяка, он поставил фотографию на стол и отрывисто бросил:
-Войдите.
-Борис Анатольевич, там врач приехал, - зайдя в кабинет, тихо произнёс помощник отца. - Куда его проводить?
-В гостиную, - сухо приказал он и поднялся из-за стола.
Кирилл тут же исчез, а папа, тяжело вздохнув, снял пиджак и развязал галстук, а потом, бросив ещё один взгляд на снимок, и вышел из кабинета. Увидев, что он направляется к лестнице, я испытывала сильное желание упереться руками ему в спину и подогнать его, потому он шёл медленно, но руки ловили лишь пустоту и я начала недовольно сопеть из-за его медлительности.
-Иди сразу в детскую, - подсказывала я, видя, как отец идёт к гостевой спальне. - Лина в детской!
Но папа не услышал меня, и только поняв, что сестры нет в комнате, направился в верном направлении.
Проскользнув следом за отцом, зашедшим в нашу комнату, я снова ощутила, как меня захлёстывает волна боли. Сестричка сидела на моей кровати и, прижав к груди мою любимую мягкую игрушку, что-то беззвучно шептала губами.
-Лина, доченька, ну зачем ты сюда пришла, - с болью произнёс отец, подходя к сестре. - Мы же договорились, что ты поживёшь в другой комнате.
-Не могу я там находиться, - прошептала сестричка, а потом тоскливо добавила: - И здесь не могу... Мне нигде теперь нет места... Без Эвы всё неправильно и не так...
-Родная моя, я так тебя понимаю, - папа сел рядом и обнял её за плечи. - Но ты должна держаться и жить дальше. Это чувство пустоты никогда не пройдёт и никто не сможет занять место Эвы в твоём сердце, но со временем боль притупится. Просто подожди и возьми себя в руки. Не усугубляй всё.
-У тебя так с мамой было, да? - она посмотрела отцу в глаза.
-Да, - лицо папы исказила болезненная гримаса. - Столько лет прошло, а мне её до сих пор не хватает... Ты, да Эва были моей единственной радостью и помогли через всё пройти, обрести новый смысл жизни...
-Но ты справился ради нас, а мне - ради кого? - Лина не своди пристальный взгляд с папы. - Как мне теперь быть?
-Девочка моя, ты должна жить за двоих теперь...
-Вот-вот! - воскликнула я, кружа возле родных. - И я то же говорю! За двоих!
-Думаю, если бы Эва находилась рядом, она сказала тебе именно это, - продолжил отец. - Она была жизнерадостной девочкой и её бы огорчили твои страдания...
-Очень сильно огорчили! - поддакнула я.
-Постарайся быть собой...
-Папа, не могу я быть собой, - Лина горько усмехнулась, прервав его. - В том-то всё и дело - не могу! Часть меня умерла, а половина никогда не сможет быть полноценной! Я боюсь ложиться спать, потому что не представляю, как проснуться с утра и не найти Эву, не выпить с ней чашку кофе, не поболтать, не посмеяться... Как день провести и не поприпираться с ней о какой-нибудь ерунде... Как вечером прийти домой и не иметь возможности поговорить с ней... Как пойти в университет или к друзьям и понимать, что она больше никогда не составит мне компанию... Всё о чём я думаю, меня теперь пугает и я не представляю, как с этим справиться...
-Из вас двоих ты всегда была более сильной и стойкой девочкой...
-Я такой была только потому, что Эва стояла у меня за спиной... Она была моим крепким тылом! - вскрикнула Лина и подскочив на ноги, начала сновать туда-сюда по комнате. - Как ты не понимаешь этого? Эва всегда была мягкой и деликатной, и я хотела её защищать, чтобы она оставалась такой же всегда! И одновременно этого же придавало мне сил! Я знала - чтобы я не сделаю, как не поступлю, что не скажу, она поймёт меня, поддержит, укажет верный путь или мягко пожурит и попытается показать ситуацию с другой стороны. Но чтобы не случилось - она всегда будет любить меня чисто и беззаветно! И как теперь жить без неё? Никто меня не поймёт, так как она, не пожалеет и не поругает, не остановит, а у нужном месте не подтолкнёт... Всё потеряло смысл без неё и нет больше внутренней силы! Эва была моим внутренним стержнем...