Он начал искать место, с которого бы смог увидеть чтонибудь в коридоре снаружи, когда взломает дверь камеры, и еще два раза, когда ему доставляли пищу, он пытался усмотреть, что там находилось. Однако, мало что можно было увидеть за стенами камеры, а определить, что именно там находилось, было невозможно. Один раз он уловил какоето движение, тень, отброшенную светом факела, что говорило и присутствии еще одного человека. Стало ясно, что он должен вырваться в этот коридор, не зная, сколько гномов он там найдет.
Как же ему это осуществить и при этом сделать это так, чтобы они не смогли поднять тревогу?
Он раздумывал над этим со все возрастающим отчаянием; ему нужно быстро найти решение, потому что время уходило, а с ним и шансы освободить Рю и предупредить Пена. Несмотря на то, что Шейди узнала о Таупо Руфе, он полагал, что его сын все еще на свободе и его точное местоположение до сих пор остается неразгаданным. Однако все это может быстро измениться.
В итоге он решил, что должен воспользоваться песней желаний для всеобъемлющей атаки, воздействуя на любого в пределах слышимости, чтобы добраться до лестницы и встретиться с теми, до кого его магия не сможет добраться. Вероятность успеха была очень мала, но хоть брезжила какаято надежда добиться этого успеха. А сидеть в этой камере и ждать неминуемого было безумием. Он не хотел подвергать риску Рю, но знал, что она была бы не против его действий, если это давало им шанс, пусть и незначительный, добраться до Пена.
Он решил еще раз присмотреться во время следующей передачи пищи, чтобы попытаться точно определить, где он должен находиться, чтобы прорваться через дверь до охранников. Он терпеливо ждал, используя это время, чтобы еще раз прорепетировать свои действия, как и что ему делать, как двигаться, все, что от него потребуется.
Когда дверь наконец открылась, он просто стоял около открывающейся стороны, следя за движениями гномаохотника, который опустился на колени, чтобы просунуть внутрь поднос с едой, отсчитывая секунды с момента открытия двери и до ее закрытия. На это ушло двенадцать секунд. Он должен будет действовать быстро. Ему придется призвать песню желаний и держать ее при себе до тех пор, пока не снимут засов. Затем он должен проскочить через дверь, направляя магию прямо по коридору, в котором он окажется, быстрым и уверенным броском.
Он сидел в темноте и думал о том, насколько малы шансы, что этот его план сработает. А был ли лучший план? Не было ли чегото еще, что он мог сделать?
Он заканчивал трапезу, когда под дверь просунули клочок бумаги. На мгновение он уставился на него, затем вытянул руку, чтобы его забрать. Он наклонился к нижней части двери, где тонкая полоска света давала достаточно освещения, чтобы он смог разобрать слова, и прочел:
ПОМОЩЬ ИДЕТ.
Бек мгновенно узнал почерк. Эти слова были написаны той же рукой, что и записка, которую он и Рю получили, когда прибыли в Паранор, та самая, в которой их предостерегали никому не доверять. Он так и не смог раскрыть, кто ее написал, и, по правде говоря, совершенно забыл о той записке до этого момента.
Лежа на полу рядом с щелью под дверью камеры, он снова прочитал ее. Мог ли он доверять написанному? Мог ли он поверить, что написавший сумеет найти способ его освободить? Сколько ему придется ждать, чтобы это выяснить?
Он слепо уставился в темноту камеры в поисках ответов.
ГЛАВА 26
Сначала он услышал голоса, тихие, но настойчивые, звучащие, как один, гудящие, а потом поющие, слов было не разобрать, но сам их звук был четким, ясным, притягивающим.
Пендеррин
Прошептала она из общей массы.
Я вернулась
Однако это был не ее голос, он сразу же это понял. Это не только не ее голос, а вообще ничей.
Я же говорила, что вернусь. Я ведь обещала, не так ли
Он лежал там, где уснул перед рассветом, обессилев от ее поисков после того, как осознал, где она могла находиться и что могла сделать. Отчаявшийся от беспокойства, он продирался через древний лес как безумец, обходя старые стволы и погружаясь в тени, зовя ее по имени до тех пор, пока не смог продолжать от усталости. Потом, удрученный и потерявший надежду, он рухнул на землю. Этого не может быть, продолжал он говорить сам себе. Его подозрения были беспочвенными и объяснялись его слабостью и шоком от потери пальцев. Это была лишь игра его воображения, рожденная от неправильного истолкования слов Тейнквила, от страха, возросшего после мрачного напоминания этого дерева о том, что его дар в виде темного жезла требовал такого же дара от него. От тела. От сердца.
Пендеррин, проснись. Открой глаза
Однако он продолжал держать глаза закрытыми, укутавшись в комфортную темноту, чтобы не видеть ее, не желая, чтобы исчезли последние крохи надежды. Он пошевелил поврежденной рукой, ощупав здоровыми пальцами места, где находились потерянные пальцы, обнаружив, что обрубки зажили и боль пропала. Не так уж и плохо, подумал он, потерять часть двух пальцев. Особенно, за то, что ему было дано взамен. За то, что он сможет теперь найти свою тетю. За будущее Четырех Земель. Это было не так плохо.
Кроме потери Синнаминсон.
Зачем ты это сделала?наконец спросил он настолько тихим голосом, что едва расслышал собственные слова.
Ответом на его вопрос была тишина, долгая и пустая, все голоса затихли, а пустоту, которая образовалась после их ухода, постепенно заполняли лесные звуки.
Зачем, Синнаминсон?
Ответа попрежнему не было. Внезапно испугавшись, что он полностью ее потерял, Пен поднял голову и огляделся. Он был один, развалившись на травянистом клочке земли, где заснул прошлой ночью, темный жезл, покрытый темными и таинственным рунами, лежал рядом с ним, блестя своей гладкой поверхностью.
Синнаминсон?позвал он.
Для меня это была возможность стать тем, чем я бы, в противном случае, никогда не стала
Она говорила с ним прямо из воздуха.
Я свободна от своего тела, Пен. Свободна от своей слепоты. Свободна так, как никогда не смогла бы быть. Я могу летать повсюду. Я могу видеть то, чего никогда прежде видеть не могла. И не так, как делаю это теперь. Я больше не одна. Я нашла семью. У меня есть сестры. У меня есть мать и отец
Он не знал, что сказать. Ее голос был таким счастливым, однако, это ее счастье делало его несчастным. Он ненавидел себя за такую реакцию, но никак не мог это изменить.
Ты сама выбрала сделать это?спросил он, эти слова даже для него самого прозвучали грустно и жалобно.
Конечно, Пендеррин. Ты думал, меня насильно заставили стать одной из них? Это был мой выборсбросить свое тело
Но ты ведь знала, что подругому мне бы не дали ветку Тейнквила, да?
Я знала, что это был правильный поступок. Так же, как поступил и ты, когда согласился прийти сюда, чтобы найти это дерево и обратиться за помощью, чтобы освободить свою тетю
Но ты знала,продолжал настаивать он, отчаянно пытаясь добиться от нее этой маленькой уступки.Ты знала, что поможешь мне, став эриадой. Ты знала, что для того, чтобы Тейнквил дал мне свою конечность, требовалось отдать себя Тейнквилу.
Она замешкалась лишь на мгновение.
Знала
Она кружилась вокруг него частичкой эфира, бесплотным голосом на фоне тихого пения ее сестер эриад, ее новой семьи, ее новой жизни. Он попытался увидеть ее по звуку голоса, но не смог этого сделать. Он хорошо помнил ее, однако усилий для того, чтобы создать образ по одному ее голосу, оказалось недостаточно. Он не хотел, чтобы она стала частью какойто картиныон хотел, чтобы она вернулась живым, дышащим человеческим существом, и те образы, что он сумел создать в своей голове, не смогли запечатлеть ее именно таким путем.
Он устало откинулся назад.
Когда ты решила это сделать?Голос его сорвался от захлестнувшего отчаяния.Почему ты не сказала мне? Почему не рассказала об этом?
Пение усилилось и ослабло, как волна эмоций, рожденных дуновением ветерка.
Что бы я тебе сказала? Что люблю тебя так сильно, что не могу представить жизнь без тебя, но я достаточно взрослая, чтобы понимать, что любить когото так сильно не всегда является единственным мерилом жизни? Выбор любви никогда не будет корыстным
Если ты любила меня так сильно
Я сильно люблю тебя, Пендеррин. Ничего не изменилось. Я попрежнему люблю тебя. Но ты был послан сюда по другой причине, настолько важной, что ради нее можно пожертвовать чем угоднодаже мной. Я это знаю. Я поняла это в ту же минуту, когда услышала, как эриады разговаривают со мной. Они рассказали мне, что было нужноне напрямую, не словами, а при помощи песни, звучания своих голосов. Я поняла
Он закачал головой:
Не думаю, что могу сделать это без тебя. Я даже не могу ясно мыслить. Я едва могу двигаться.
По сравнению с голосами ее сестер, спокойными, как легкий бриз жарким летним днем, ее голос зазвенел тихим смехом.
О, Пен, это пройдет! Ты продолжишь делать то, для чего ты был послан! Ты найдешь свою тетю и вернешь ее домой. А я уже воспоминание, постепенно угасающее
Он уставился в пространство, на то место, откуда она с ним разговаривала, пытаясь заставить себя принять то, что она ему говорит, но не смог.
Голоса охнули, загудели и снова охнули.
Не грусти, Пендеррин
Прошептала она.
Я не грущу. Я счастлива. Ты ведь слышишь это в моем голосе, да? Я сделала свой выбор. Эриады попросили меня присоединиться к ним, чтобы помочь тебе и себе самой. Пока ты спал, я спустилась с ними с поверхности земли в Подземелье. Из мира солнечного света и воздуха, мира Отца Тейнквила в темноту и мир земли, мир Матери Тейнквил. У нее глубокие корни, Пен, чтобы обеспечить своих детей, дать им жизнь, дать им ту свободу, которую она сама никогда не сможет иметь. Я видела воочию, чем она является. Чем являются они оба. Объединенные в одно целоеОтец, вершки, и Мать, корешки. Один живет на поверхности, а другая должна вечно жить внизу. Ей бывает одиноко. Ей нужна компания. Я стала для нее даром от Отца Тейнквила. Однако именно этого я и хотела. Наверное, он знал это, когда посылал меня к ней. Возможно, он знает нас гораздо лучше, чем мы сами. Они очень древние духи, Пен. Они были здесь, когда рождался мир, когда Слово было еще юным и толькотолько появились на свет существа Волшебного мира. В их глазах мы всего лишь дети
МыЛюди!резко ответил он.И они не знают, что именно нам нужно! Они ничего о нас не знают, потому что они не такие, как мы! Разве ты не видишь? Нами манипулировали! Нас обманули!
После этих его гневных слов наступило долгое молчание.
Нет, Пен. Мы сделали то, что считали наилучшим. Мы оба. Я не сожалею ни о чем. И не буду. Мы сами выбираем свои жизни, и неважно, кто подталкивает нас к этом выбору: судьба, Тейнквил и чтото еще
Он медленно вздохнул, стараясь успокоиться. Она ошибалась, он знал, что она была не права. Но ничего с этим поделать не мог. Все было сделано. Ему придется с этим жить, хотя он не мог себе представить, как он с этим справится.
Тебе не было больно?тихо спросил он.Твое преображение? Не было больно?
Нисколько, Пен
А что с твоим телом? Оно просто?
Он не смог закончить свою мысль, не в силах выдержать ту картину, что сам себе представилкак она рассыпается, превращается в пыль.
Раздался мягкий, успокаивающий смех.
В целости и сохранности в ее руках, я сплю вместе с Матерью Тейнквил, там, в земле, в темноте и тишине, где растут ее корни. Она питает меня, поэтому я могу жить. Если я умру, то перестану существовать даже в качестве эриады
Она там внизу, в овраге, вдруг подумал он. Он, наконецто, начал понимать. Тейнквил был и мужским и женским, отцом и матерью эриад, стволом, имеющем на одном конце ветви, а на другомкорни. Синнаминсон находилась во владениях последней, внизу, в темных глубинах, через которые они перешли по мосту. Там, где при их прохождении, зашевелилось нечто огромное.
Но в целостности, как она ему сказала. Попрежнему живая в человеческом обличье.
Синнаминсон,произнес он; внезапно у него появилась идея, план, постепенно приобретавший форму.Мне нужно увидеть тебе, прежде чем я уйду. Мне нужно попрощаться. Недостаточно только слышать твой голос. Мне это кажется не настоящим. Ты можешь отвести меня туда, где ты спишь?
Наступила долгая пауза.
Ты не можешь вернуть меня обратно, Пен. Мать Тейнквил не позволит мне уйти. Несмотря на все твои мольбы
Она слишком хорошо поняла его намерения, но он уже все для себя решил. Его ужасала мысль о том, что он мог найти, если она исполнит его просьбу, почти уверенный, что она уже стала скелетом и прахом, что ее представление о себе, как о продолжающей существовать в целости, было всего лишь уловкой дерева. Но он не мог уйти, не узнав всего, вне зависимости от того, насколько убийственной окажется истина. Если бы был способ снова освободить ее, забрать ее с собой
Я не буду ничего делать, только хочу убедиться, что ты в безопасности,солгал он.Мне просто нужно увидеть тебя в последний раз.
Это ошибка
Ее голос завибрировал, выделяясь среди остальных, и в нем слышался упрек.
Тебе не стоит просить меня об этом
Он глубоко вздохнул:
Но я прошу.Он подождал немного.Пожалуйста, Синнаминсон.
Голоса эриад загудели долгим непрерывным хором, который напоминал нежный шелест ветра в листве деревьев. Он заставил себя молчать, больше ничего не говорить, только ждать.
Я боюсь за тебя, Пен
Сказала она наконец.
Я сам за себя боюсь,признался он.
Последовала пауза, гудение затихло.
Тогда, пойдем со мной, раз ты должен. Если ты помнишь мое предостережение
Он тихо выдохнул. Вряд ли он такое забудет.
* * *
На дальней стороне оврага возле каменного моста стояла Хайбер Элессдил, прислушиваясь к тихому завыванию ветра. Она находилась там почти целый час, недостаточно умело используя свое восприятие друидов, чтобы прощупать лес в поисках Пена и Синнаминсон. Она не впервые так делала, но результаты были похожими. Она довольно хорошо могла находить затерявшихся моряков в Синем Разделе, но лучше ее умения от этого не стали.
В одной руке она сжимала Эльфийские камни. Она держала их поблизости, считая, что в какойто момент они могут оказаться полезными в ее поисках. Ее опыт в обращении с ними был точно такой же, как и ее умения друидов.
Расстроившись, она отвернулась. Ей совсем не нравилось чувствовать себя такой беспомощной. С тех пор, как страховочные веревки, привязанные к Пену и Синнаминсон, упали, как будто срезанные невидимым лезвием, она поняла, что судьбы ее друзей больше не в ее руках. Не один раз она думала пройти по мосту самойи она не боялась попытаться это сделать, несмотря на предостережение на камне,но не хотела делать ничего, что могло бы помешать Пену заполучить темный жезл.
Она посмотрела на сады, на эту ослепительно красочную тюрьму. Оказаться в ловушке этой красоты и не в состоянии ею наслаждаться, сосредотачиваться на Пене, этом острове, преследующих их друидах и истекающем времениот всего этого ей хотелось кричать. И она ничего не могла сделать.
Ничего, только ждать.
Она вернулась туда, где сидели Кермадек и Тагвен, вспоминая старые дни, когда Грайанна Омсфорд толькотолько стала Ард Рис, а они, соответственно, только начали ей служить.
Как вы думаете, есть ли еще способ перебраться на ту сторону?порывисто спросила она, присаживаясь рядом с ними.Еще один мост или сужение, где можно было бы перепрыгнуть?Она резко выдохнула.Я больше не могу стоять и ждать, ничего не делая.
Кермадек бесстрастно посмотрел на нее:
Может быть. Если хочешь, можешь посмотреть. Я дам тебе Аталана или Барека.
Она покачала головой:
Я одна справлюсь. Мне просто нужно чемто заняться, а не стоять на месте.
Тагвен нахмурил брови, но ничего не сказал.
Ты ведь не заблудишься, эльфийка?произнес матурен.Мне бы не хотелось тебя искать.
Я найду дорогу.
Если чтонибудь обнаружишь, вернешься и расскажешь нам?вдруг спросил Тагвен.
Да, да!оборвала она его.Я не собираюсь делать ничего опрометчивого или глупого!На какоето мгновение ее раздражение одержало верх, и она сделал глубокий вдох.Я лишь хочу посмотреть, тянется ли этот овраг по кругу и есть ли еще места, где его можно пересечь. Я не буду рисковать.
Она не знала, поверили они ей или нет, но если поверили, то должны быть менее доверчивыми. Она настроилась попытаться пересечь овраг, если найдется место, где это можно сделать. Она с самого начала должна была отправиться вместе с Пеном и Синнаминсон, но поддалась своим предчувствиям.