Мне очень жаль, Кера, мягко сказал он. Мне и правда очень жаль. Зря ты так. Извини, но по Закону Равновесия я не мог позволить тебе изрубить меня на части. Давай помогу
Ещё полулежа в луже, Кера подняла совершенно безумный взгляд и зрачки её внезапно расширились. Она замерла, разом забыв обо всём, не в силах отвести глаз от странно изменившегося в тот миг лица Рагнвальда.
Ты ты так, значит А-ах!
Как и простая Смертная, Огненная дева тоже могла падать в обморок.
Нет, нет, нет. Странник поспешно подхватил её за талию, помогая подняться. Не надо пугаться.
Великие Великие Силы Керу била крупная дрожь, она порывалась не то зарыдать, не то упасть на колени. Какая кара ждёт меня, Великий?
Кара забвением, Кера, серьёзно сказал носивший имя Рагнвальда. Моё дело здесь слишком важно, а несдержанность женских языков слишком известна. Мне придётся заставить тебя забыть об этой встрече. Для твоего же собственного блага.
Как будет угодно Величайшему пролепетала Кера, по-прежнему прижимаясь к груди мужчины. Рагнвальд мягко коснулся её лба ладонью. Дивные очи закрылись, Кера погружалась в сон.
До нескорой, увы, встречи, красавица, грустно прошептал Рагнвальд, делая плавный жест левой кистью. Спящая дева тотчас исчезла. Мужчина одёрнул плащ, придирчиво взглянул на то место, с которого сбивал пламя, нет ли подпалин? и, удовлетворённый, зашагал прочь.
Однако по Закону Равновесия даже ему не дано было знать, что всю эту сцену из густоты мрачного леса видели и ещё кое-чьи глаза
Могучие крылья грифона загребали воздух. Внизу расстилалась изумрудная зелень вечнозелёных лесов; изредка её перечёркивала голубизна речных извивов. Синие, словно глаза фей, озера загадочно смотрели вверхтуда, где в толщах кристально чистого аэра плыло дивное магическое существо.
Грифон повернул величественную голову, покосившись на свою наездницу. Гордый зверь ждал приказов, и они последовали. Глаза всадницы сделали чуть заметное движение, но крылатому коню хватило и этого. Он послушно устремился к земле, описывая широкие круги.
Там, внизу, среди лесов синело ещё одно озеро, но гораздо крупнее остальныхего северный и западный берега терялись в дымке. А в том месте, где сходились берега, полуденный и восходный, на высоком холме к небу возносились тонкие алмазные шпили и хрустальные купола изящного небольшого замкатак, вполовину среднего баронского. К янтарным воротам вела чуть заметная дорога, поросшая просто более короткой и жёсткой травой, чем окрестные луга; к замку то и дело подкатывали роскошные экипажи без колес, скользящие над землёй и запряжённые кто чемгромадными лебедями, величественными белыми единорогами, грифонами, просто крылатыми львами Изредка подъезжали и всадники на кентаврах или тех же единорогах.
Распахивались изукрашенные резьбой дверцы, маленькие бородатые человечки в ярких ливреях помогали выйти роскошно разодетым мужчинам и женщинамвсе как один высоким, стройным. Оружие носили все, не исключая и прекрасных дам. Торжественные процессии одна за другой входили в замок.
Грифон юной наездницы тоже опустился, но не перед воротами замка, а на один из его балконов. Потрепав зверя по роскошной гриве, девушка отпустила его. Хрустальные двери открылись перед ней сами собой, и она оказалась в просторном будуаре. Девушка вскинула тонкий указательный пальчик, украшенный кольцом из ничем не сцепленных друг с другом лучащихся бриллиантов, резная панель послушно откинулась, представив требовательному взору объёмистый гардероб. На переднем плане висело простое на первый взгляд платье из жемчужно-серых нитей, украшенное играющими живым огнём каплями росы. По комнате пополз благоуханный аромат весеннего цветущего луга.
Девушка даже захлопала в ладоши и подпрыгнула. Потом показала язык своему отражению в зеркале и стала поспешно переодеваться. Она довела этот требующий столь высокого и непостижимого мужским разумом искусства процесс почти до самого конца, когда в дверь внезапно постучали.
Точнее, не постучали. Вульгарные звуки не оскорбили собой мягкой драгоценной тишины, нет. Просто девушке сказали, что её ждёт важное сообщение.
Удивленно подняв брови, она отошла от зеркала. На изящном столике, вырезанном целиком из янтарной глыбы, стоял хрустальный шар на подставке чёрного дерева. Девушка склонилась над ним.
Шар осветился из глубины недобрым красноватым светом. Быстро сменяя друг друга, в нём поплыли отрывочные картины, словно схваченные чьим-то обеспамятовавшим взором: какой-то каменистый холм с развороченной вершиной чёрный зев пещеры живая река чудовищ, хлещущая из подземелья, словно прорвавшая плотину весенняя вода Четверо всадников на странных, зловещего вида конях, совсем не похожих на обычных вспышка мчащаяся вверх по склону рогатая тварь Один из всадников заслоняет собой другого, который отчаянно рубит страшилищ удивительно ярко сверкающим серебристым клинком
Девушка вскрикнула. Лицо её тотчас утратило все краски жизни. Прижав руки к груди и немилосердно кусая губы, она смотрела в глубину шара, точно заворожённая.
Ириэхо вантиото! Вантиото суэльдэ! донёсся слабый голос из глубин шара. Видение утонуло в белом огне а когда спустя миг шар вновь очистился, стали видны заваливающие пещеру каменные глыбы и быстро исчезающая среди них фигурка, так и не выпустившая из рук серебряного меча.
Девушка обессиленно опустилась на пол, лишившись чувств.
Часть седьмая
Глава I
Гном Двалин лежал на лавке мрачный и до невозможности злой. Его не взяли в поход! Его, с которого началась все эта история! «Уп-раггаш-хроддаиртар!»
Двалину казалось, что все его раны окончательно зажили. Разумеется, это было совсем не так, но упрямый гном и слушать ничего не хотел.
Развяжите! бушевал он, едва не опрокидывая при этом лавку. Развяжите сами, не то хуже будет!
Если кому и будет хуже, так это тебе, глупый, беззлобно заметила Лииса, молодая крепкая деваха, не так давно пришедшая к Аргнисту с погибшего на юге хутора. Сегодня была её очередь исполнять обязанности сиделки при буйном больном. Саата уже грозилась подмешать гному в пиво сонного зелья, чтобы хоть как-то его утихомирить. Опять раны вскроются, кому это нужно?
Не вскроются, не вскроются! Гном отчаянно вертелся, пытаясь ослабить путы.
Когда вскроются, поздно будет, назидательно заметила девушка. Кабы не колдун с белым луком, отправился бы ты к Хедину, братишка! Ежели б не его чародейство, наша Саата-травница тебе бы уже ничем не помогла.
Чародейство? внезапно напрягся Двалин. Ты сказала, чародейство?
Ну да, простодушно ответила Лииса. С такими-то ранами, как у тебя! Токмо чарами и спасёшься.
Пришелец Эльстан наложил на меня свои чары? раздельно выговорил гном.
Наложил, наложил, радостно кивнула Лииса, не понимая, чем недоволен гном. И хорошие чары! Сильный он волшебник и жезл настоящий имеет
Жезл жезл Гном внезапно закрыл глаза и откинулся на подушку, замерев, точно лишившись чувств.
Эй, эй! Встревоженная молодка подалась ближе. Случилось что?
Я в порядке, сквозь сжатые зубы ответил Двалин. В полном порядке.
Не веря, Лииса подошла к лавке. Как учили, нащупала биенье жилы жизни на левом запястье гнома. Всё и впрямь было в порядке. Однако Двалин лежал совершенно неподвижно, задрав к потолку бороду, и лицо его, можно сказать, «побледнело, как снег», хотя едва ли могла проявиться бледность на красновато-коричневой коже гнома, потемневшей от кузнечной копоти и покрасневшей от жара горнов.
Немного погодя Двалин открыл глаза. Посмотрел на испуганно глядящую Лиису и усмехнулся:
Да всё хорошо. Просто, Р-родгар, мне обидно стало, что не взяли!..
Это была наглая и неприкрытая ложь. И любой хоть мало-мальски искушённый слушатель, конечно же, немедленно уловил бы фальшь в словах Двалина. Но Лииса как раз и не была таким слушателем. Жизнь у неё и так выдалась нелёгкая, чтобы забивать себе голову ещё и чужими бедами. Сказал гном, что всё в порядке, значит, так оно и есть. Развязать не просит, отпустить не требует. Всё, как матушка Деера сказала. Значит, мне и беспокоиться не о чем.
Двалин же после этого, казалось, тоже ничуть не изменился. Правда, перестал бушевать; однако в глазах его поселились такие смертная тоска и боль, что заметивший это отшатнулся бы в испуге.
Он постепенно поправлялся. Рваные раны затягивались на удивление быстроЭльстан постарался на славу. Провалявшись четверо полных суток, Двалин с разрешения Сааты поднялся на ноги как раз в тот день, когда Аргнист, Эльстан и сыновья сотника насмерть схватились с Ордой на Холме Демонов.
Первым делом гном отправился на кухню.
Дрова, вижу, на исходе? осведомился Двалин, просунув бороду в дверь поварской.
Колотых чурочек, как всегда, не хватало. Мужики всячески пытались увильнуть от этой надоедливой работы. Целый день топором махать, рубить круглые поленьякому охота.
Небось брюхо заныло? понимающе усмехнулась распоряжавшаяся здесь Деера. Понятно, Двалин, понятно. Ладно, накормлю и без платы.
Ну нет! возмутился Двалин. У нас так не принято.
А у нас принято так: сперва работника накорми, напои, а потом уж работу спрашивай! поджала губы Деера, наваливая с верхом большую глиняную расписную миску. Гном не заставил просить себя дважды.
Зато потом, вычистив посудину до блеска и вытащив из-за пояса секиру, гном на дровяном складе показал, как надо обращаться с топором. Он творил чудеса. Чурки так и летели во все стороны, сами собой при этомневесть каким образомскладываясь ровными поленницами. Из сарая он отправился на двор, прошёлся по всем конюшням, амбарам, хлевам и прочему, всюду находя себе дело. Толстые и короткие пальцы гнома обладали удивительной ловкостью; казалось, он владеет всеми ремеслами.
Он не оставил себе ни единого мига свободного времени, словно боясь оказаться наедине с собственными невесёлыми думами. Как проклятый, он три дня не вылезал из кузницы, несмотря на все предостережения Сааты, что раны могут ещё сказаться и ему следует поберечь себя.
Дорвавшись до любимой огненной работы, гном трудился не покладая рук. Гнул железные дуги, подгонял друг к другу рычаги, шестерёнки и пружины, конструируя какой-то компактный механизм. К кузне несколько раз подходила Лииса, звала «поснидать»Двалин только отмахивался. Он почти ничего не ел, а пил одну воду, ни разу не притронувшись к излюбленному напитку своего племенидоброму тёмному элю. «Да он просто вне себя!»сказали бы сородичи из Ар-ан-Ашпаранга, увидев своего почтенного собрата в таком состоянии
Арталегу и Армиолу повезло. Орда уходила на север, по пути к дому братьям лишь однажды повстречался десяток стеноломов. Армиол быстро вогнал одному из них стрелу в глаз, конь Арталега затоптал другого, и прочие бестии, вялые по весеннему времени, отступили, решив не связываться.
Куда больше боялись братья не довезти родителя. Но сподобил Хедин Добродел и тутбатюшка в себя не приходил, но и хуже ему не становилось. Пусть редко, но дышал, и притом ровно, и сердце билось, хотя и слабо. Раны старого сотника перестали кровоточить, и сыновья уже втайне друг от друга стали надеяться, что Саате удастся одолеть хворь и раны.
Об Эльстане не вспоминали. Чужакон и есть чужак. Да ещё и колдун вдобавок, а колдунов Арталег не жаловал. Армиол их тоже недолюбливал, хоть и не столь сильно, как брат.
Тоже мне, колдуны, чародеи, маги! сквозь зубы шипел Арталег. Твари, ненавижу их всех! Небось через них Орда-то и возникла
Ты что, брате, возражал младший. Ордаона ж Тёмным Властелином наслана, то всякий знает!
Наслана, наслана ворчал средний. Не знаю. Властелинов этих не видывал. Зато чародеи так под ногами и путаются! Проклятый колдун! Кабы не он, сидели бы себе на хуторе и батюшка цел бы остался!
Так Эльстан сам и погиб первым, попытался возразить Армиол.
Погиб, погиб передразнил Арталег. Ты его мёртвым видел, а, защитничек?
Брат, не говори так! Смело он дрался, и его ж у нас на глазах камнями завалило!
Завалило, завалило Это, может, тебе только так показалось. Может, он всё это специально подстроил, чтобы батюшку извести! Может, он и нас там положить хотел, а сам в пещерураз, и нет его! А?! Что скажешь?! Колдунам, им верить нельзя, знаешь ли. Так что оказался твой чародей под камнями, нет лиодним Богам Истинным ведомо. Колдун хорош, когда своим делом занимаетсялечит, скажем, там или скотину пользуети ни во что иное не суётся. Понял? А магия эта вся от неё человеку только погибель.
Через восемь дней после отъезда братья добрались до родных мест. Их ждали. На краю леса засели мальчишки-махальщики, которые и подали сигнал, да с таким усердием, что едва не повырывали себе руки из плеч.
Внешне хутор никак не изменился. Только из трубы кузни валил непривычно густой дым. Наглухо запертые ворота внешнего частокола приоткрылись ровно настолько, чтобы пропустить всадников поодиночке.
Первой к сыновьям бросилась Деера. Дозорные мальчишки уже передали вестьмол, скачут двое, одного раненого везут, и сердце хозяйки хутора едва не вырвалось из груди. Деера бросиласьи замерла, впившись в ладонь зубами при виде бессильно свесившегося с лошади Аргниста.
Ну, чего встали?! рявкнул подоспевший Алорт. Батюшку в дом несите! Саату сюда с её снадобьями! Всё я за вас думать должен!
Про Эльстана никто и не вспомнил.
И что ж теперь нам, разнесчастным, делать? Деера всхлипывает, слёзы уголком передника утирает. На душе черным-черно, ровно в ночь солнцеворота предновогоднего.
Мать с сыновьями сидит, вместе нелёгкую думу думают. Чужих никого не позвали, даже жён Алортову и Арталегову. Саата, впрочем, и так бы не пошла. Сидит возле Аргниста неотступно. Исмилостивься, грозный Ракот! старому сотнику пока что хуже не приходится. Саата даже надеется, что свёкор выкарабкается.
Что делать, что делать шипит Арталег. Мыслей дельных у него небогато, зато злобы на десятерых хватит. Ясно, что делать! Хутор делить надобно! Людей, скотину каждомуего долю. Пока весна, пока ни Орды, ни Нечисти
Все так и обмерли.
Ты что же, братец, батьку уже в домовину уложил? Алорт глаза сузил, вот-вот ударит.
Ага! Ты-то старший, тебе никуда уходить не надо, всё тебе готовеньким достанется, огрызается Арталег. А вот нам с Армиолом всё своим горбом поднимать придётся!..
Деера спешит вмешаться, иначе, чувствует, быть беде.
Сынки, сынки, вы что?! Будем спорить, ссориться да делиться, точно все Орде в утробу пойдём. Показал бы вам батюшка, как браниться сейчас!.. Алорт, Арталег, уймитесь. Ты, средненький, и впрямь погоди похоронку заводить. А ты, старшенький, тоже умом пораскинько всему быть готовыми надо. И ежели что, то и впрямь Арталега выделять придётся. Обычай таков. Если, конечно, ты, сыне, окончательно выделиться решишь. Но, может, всё ж что получше предложишь?
Арталег укора в вопросе не слышит, оживляется:
А что? Предложу! На юг уходить, к Рубежу Рыцарскому.
И вновь все молчат.
Да ты что? Насиженное место бросить? Через все лесана юг? дивится Деера. Уж сколько годочков никто отсюда уйти и не пытался
Потому что уж больно пустых черепов на Костяной Гряде все боялись, бросает Арталег. Никто даже и не попробовал
Да не потому не пробовали, что боялись, дурья твоя башка, презрительно цедит Алорт. А потому, что здесь мыхозяева! А там кто? Нищие, бродяги, изгои страшнее сказатьрабы! Каждый на шею верёвку накинуть сможет
Это было правдой. Безземельных хватало и на юге. Арталег это знает не хуже других и тем не менее не сдаётся.
То-то здесь мы всем владеем, до чего дотянуться сможем! То-то здесь у нас поля широкие, луга пышные, а стада тучные! Как мыши по щелям сидим, за ворота не высунемся. Уже мало что под землю не забились!..
Хочешь идтииди, ровно произносит Деера. Долю твою я тебе сама отсчитаю золотом, что у отца припрятано. Иди! Только воды здесь не мути.
Арталег пугается. Видно, подобного не ожидал. Опускает голову, запинаясь, бурчит что-тодескать, это ж просто слова
А раз слова, так и хорошо, не меняя тона, говорит Деера.
Жена Аргнистова уже справилась с растерянностью и слезами. Хутор в её руках, и она не позволит ему пасть. Нивен вон по сю пору без Защитников держится!
Так ничего и не решили. Да и что тут решать? Без Аргниста, конечно, держаться против Орды трудновато будетпо военному делу он дока. Ничего, за стенами отсидимся.