«Поди к твоему господину», сказал незнакомец, «и скажи ему, что я требую его к себе. Он знает, кто я!»
«Господин Ришард!»сказала вбежавшая, бледная и трепещущая служанка, «в погребе нашем сидит какой-то дурной человек и требует вас к себе!»
Ришард побледнел как смерть и дрожал всем телом; жена и все присутствовавшие вскочили, бросились к нему на помощь и просили его сказать, чего он так испугался.
Ришард, оправясь несколько, разсказал всем свое несчастное приключение.
«Боже мой!»вскричала как пораженная громом супруга, «уже ли ты погиб на веки?»
«Тише, тише»сказал умный пастор, «будьте покойны. Попробуем, не отыщем ли мы средства к спасению? Правда, дело худо; но молитесь Богу»«А ты»прибавил он, обратясь к служанке, «поди в погреб и от имени твоего господина попроси незнакомца сюда».
Служанка повиновалась и тотчас возвратилась, сопровождаемая незнакомцем.
Священник встал с своего места и именем Всемогущаго Бога приказал незнакомцу принять настоящий его види туж минуту все общество увидело пред собою то страшное чудовище, которое, за 12 лет пред сим, явилось и обогатило Ришарда.
«Дух тьмы!»сказал потом Священник, ознаменовав себя крестом, «именем Бога небеснаго, земнаго и подземнаго повелеваю тебе быть неподвижну до моего сюда возвращения!»
Молча, пастор вышел и оставил в крайнем изумлении всех гостей, особенно самаго хозяина, который уже прощался с своею супругою. Демон улыбался. Но вдруг вошел пастор и за ним дьячек нес чашу святой воды и чашу проса.
«Дух тьмы!»сказал пастор, «ты соблазнил этого человека и имеешь право на его душу. Это твое ремесло. Моя обязанность, сколь можно, защищать погибающаго, и так поклянись мне, что ты не прежде возмешь его, как преодолеешь те препоны, какия я представлю, именно вот чаша проса. Я разсыплю его здесь, и ты должен все его собрать до зернышканепременно».
«Клянусь!»отвечал демон, помолчав, и видя, что пастор разсыпал все просо по полу, и начал собирать оное, как самая проворная курица. Но только что, демон начал сие свое дело, как пастор, с умыслом оставивший в чаше несколько зерен проса, высыпал их в чашу со святою водою.
Демон увидев сие, подскочил к чаше и, зная, что сим средством уничтожилась его власть, завыл и провалился сквозь землю.
«Слава Всемогущему Богу, милосердо спасающему погибшаго!»сказал пастор, и Ришард возвратился к жизни. Радость семейства его была чрезмерна.
Вскоре после сего архитектор купил себе новый дом, а сей оставил необитаемым; ибо отверстие, которое сделал демон, провалясь сквозь землю, ничем не могли заложить и никак не могли починить. Что же касается до моста, то демон сорвал одну арку онаго, которую никто не мог поправить, а потому и назвали его мостом чортовым.
VII. Прованская Габриела
За несколько времени до перваго Крестоваго похода, Графство Прованс благоденствовало под управлением Государя справедливаго и храбраго. Славны были дела его по всей Европе; посребренныя уже временем кудри головы его доставляли ему почтение всех его соседей. Теперь, когда бранная труба нигде не возвещала кровопролития, владетель Прованса трудился в составлении блага подданным его, и ежемесячно давал праздник, на котором в учрежденной карусели состязались храбрые рыцари, и получали награды от лучших дам сей области, между коими особенно отличалась дочь владетеля, юная Габриела.
Она была так прекрасна, как заря Майскаго утра. Длинные темнорусые волосы вились в неискусственных, но прелестнейших локонах, по ея прелестной шеи. Все черты лица были образцем красоты совершенной и верным зеркалом чистой души ея и непорочнаго сердца. Вся Франция обожала Прованскую Габриелу.
Хотя история и предания средних веков описывают нам любовников тогдашняго времени самими завидными красками, однакож и тогда, как ныне, были такие, которые не хранили свято законов благороднаго рыцарства, не хранили ни законов чести, ни законов верности, а потому сердце Габриелы молчало, боясь изречь свой приговор. Многие Князья и Графы старались ей понравиться, но ни один еще не имел надежды получить ее.
Рыцарь Альбин, племянник Графа Шампаньскаго, славился по Франции. Он был молод, но разум его, созрелый в трудах и ученьи, доставлял ему опытность старца. Душа его была благородна и тверда. Непоколебимый в предприятиях, твердый в привязанности, он презирал ветренность и непостоянство, как самые большие пороки. Наружность его была мужественна, характер пылок, поступки скромны, храбрость в нужных случаях неограниченна. Страстям он не повиновался, а успел побеждать их. Сей-то рыцарь явился ко двору Графа Прованскаго.
На следующий день владетель Прованса учредил праздник в честь прибывшего Рыцаря. Решетка турнира отворилась. Рыцари, бывшие тогда при дворе, открыли действие, и юный Альбин увенчался полною славою. Герой спешит положить лавры свои у ног Габриелы, подходит, подымает забрало итот, кого не мог победить ни один из рыцарей, видит себя побежденным любовию.
Альбин не любил еще никогда и не думал о любви. Одна дружба до сих пор имела алтарь свой в его сердце. Теперь сердце его предалось новому сильнейшему чувству. Он бросил взор на Габриелу, учтиво поклонился и отошел за решетку, совсем не таков, как вступил в оную. Он любили любил пламенно.
Габриела также до сих пор равнодушная, была сильно тронута; храбрость рыцаря, его твердость, его скромность и повсеместная молва о его добродетелях и славе не могли не подействовать на душу девицы, воспитанной в добродетели и славе.
Любовь зажгла свой пламень и в ея сердце.
Протекли восемь дней. Любовь с обеих сторон усилилась и превратилась в пожирающий, неугасимый пламень.
В 9-й день Граф дал новый турнир: Альбин снова покрылся славою, и как никто не мог победить его, почему судьи турнира, в числе коих первое место занимал сам владетель Прованса, проименовали Альбина Рыцарем ужаса, а Габриела назвала его Ръцарем любви.
Между тем пустынник Петр уже начал возбуждать всех к отнятию Палестины из рук неверных; пробудил от мирнаго бездействия многих Государей, воспламенил Рыцарей, и храбрые Прованцы были не последними в сем важном и почти всеобщем вооружении.
Дядя Альбина, Граф Шампанской, принявший участие в сем 4-м Крестовом походе, требовал возвращения племянника своего, который по распоряжению его долженствовал начальствовать с родителем его, Шампанским войском, назначенным для завоевания Святой Земли.
Лестно было повеление сие для славы Альбина, но убийственно для любви его. Ему надлежало разстаться с тою, которая занимала всю мысль его и чувства. Тяжело было рыцарю, но мужество и слава еще обитали в сердце героя: он повиновался, решившись однакоже до своего отъезда открыть любовь свою, и поклясться в вечной верности.
Вечером сего же дня, прогуливаясь в дворцовых садах, Альбин случайно встретил Габриелу и не хотел упустить случая: он открыл всю силу своей страсти.
«Может быть», сказал он наконец, «вы не примите моего сердца, которое бьется только для вас; по крайней мере, когда иду в опасности сражений, не будьте столь жестоки, чтобы отнять всю мою надежду; но если любовь моя вам совершенно противна, то прошу вас, прекрасная Габриела, скажите это откровенно. Я вдамся в большия опасности, буду искать себе смерти; пусть она накажет виновнаго! пусть накажет она меня за то, что я дерзнул полюбить прекрасную!»
Он кончил. Кроткая Габриела была в замешательстве, которое ясно показало Альбину, что он счастлив. Восхищенный рыцарь клянется в вечной верности.
Между тем наступила ночь. Любящиеся пылали страстию; были оба молоды, не знали и не предвидели ничего, кроме счастия и любви. Ночь и густота рощицы благоприятствовали; они предались восторгам любви Опускаю завесу скромности! Они повторили клятвы любить друг друга, простились и разстались.
На следующий день Альбин оставил двор Прованский, прибыл ко двору дяди своего и с соединенною армиею, под начальством умнаго и храбраго Годфрида Бульонскаго, выступил в поход.
Граф Прованской пылал желанием идти на неверных; но преклонныя лета его не допускали его до участия. С несколькими рыцарями и небольшим числом войск остался он в областях своих.
Габриела день и ночь думала о любезном своем Альбине. Часто ходила она в рощицу, где испытала первую любовь, там втайне проливала она слезы, там доставала она кольцо, подаренное ей Альбином, как залог верности, осыпала оное поцелуями и молила небо сохранить жизнь ея любезнаго.
Но небу угодно было испытать ея твердость и наказать слабость любви.
Соперники Рыцаря ужаса возобновили скоро свои старания получить руку прекрасной Габриелы и решились даже, в случае отказа, получить ее силою оружия. Граф Теобальд, один из богатейших и могущественнейших владельцев первый попросил у Графа Прованскаго руки его дочери. Союз сей весьма приличествовал тогдашним обстоятоятельствам обоих владений, и отец Габриелы согласился, прося однакож Теобальда стараться снискать любовь его дочери и обещая свершить брак чрез 2 месяца.
После сего разговора старый Граф пошел к своей дочери и решительно объявил ей свою волю, сказав притом, что таковой союз и полезен для областей и приносит большую честь.
Слова отца в тогдашнее время были священным законом дочери; но удар грома не мог бы столь сильно поразить Габриелу как весть сия; она предалась слезам, пала к ногам родителя и умоляла его не быть жестоким. Старый Граф вскоре из слов дочери понял, что сердце ея занято, предался гневу и требовал, чтобы дочь его наименовала того дерзкаго, которой осмелился без его согласия полюбить ее. Габриела призналась; тогда отец ея под проклятием запретил ей и мыслить о Альбине, требовал повиновения и приказал почитать Графа Теобальда ея супругом.
Вскоре явился к Габриеле Теобальд, и сделанный ему прием ясно доказывал, чего он должен был ожидать в будущем; но гордый жених полагал, что брак и время могут изменить неблагоприятный обстоятельства.
Время быстро летело Габриела знала уже, что она сделалась беременна и тем более еще утвердилась в мысли оставить дом родительской. Оставалось только две недели до назначеннаго отцем ея срока, и приготовления к свадьбе шли весьма деятельно. Габриела решилась в сей же вечер бежать. Она исполнила свое намерение, но по несчастию одна из прислужниц, которую Габриела не удостоила своей доверенности, открыла в тот же вечер побег ея старому Графу.
Немедленно послана была в след за Габриелой погоня.
Несчастная любовница Альбина, долго бродивши в окрестности, пришла наконец в лес; здесь утомленная усталостию, и углубясь далее в лес, села она и предалась горести. Одна в целом мире, оставившая дом родителя, преследуемая может быть проклятием отца, разлученная с тем, кто обитает в ея сердце, без всякой помощи, что оставалось ей делать? Воспитанная в неге, могла ль она надеяться снискать хлеб трудами рук? Конечно нет, и тем убийственнее было для нее непостоянство счастия.
Она утопала в слезах, терялась в мраке мыслей как вдруг слышит голос:
«Габриела, Габриела не унывай; счастие и несчастие на сем свете скоро преходящи!»
Она вскакивает, оборачивается в ту сторону от куда слышит голос, и видит белое привидение, которое туж минуту изчезло.
Сие видение успокоило несколько дух ея, но кто опишет ужас ея, когда чрез полчаса она увидела толпу всадников, предводимую Теобальдом и прямо, во весь опор, скачущую к ней. Она хотела бежать, но было уже поздно. Ноги ея подкосились и она упала на зеленый дерн, смоченный ея слезами.
Граф Теобальд поднял Габриелу, посадил на лошадь и, поддерживая во всю дорогу, но не говоря ни слова, привез во дворец Прованский. Гневный отец хотел было осыпать дочь свою упреками; но видя, что она чрезвычайно слаба и больна, оставил сие до другаго времени, а между тем приказал положить ее в постель и лекарю стараться о ея выздоровлении.
Теобальд и теперь не терял надежды: он полагал, что время есть отец любви. Старый Граф уверял его в том же.
Долго была больна Габриела и величайшия пособия могли только возвратить ее к жизни. Лекарь тотчас заметил беременность молодой Графини, но не говорил о сем никому; наконец, когда она совершенно оправилась от болезни, тогда лекарь должен был все объявить отцу, да и само время доказывало то; ибо быль уже 6-й месяц, как Рыцарь ужаса оставил двор Прованский.
Новость сия привела в бешенство стараго Графа: он поклялся омыть стыд свой кровию преступников, и тотчас приказал взять дочь свою под стражу.
Теобальд, узнавший о сем, уподоблялся разъяренному тигру, уязвленному стрелою охотника и стремящемуся пожрать жертву его озлобившую. Он требовал суда, требовал мучительной смерти преступнице.
В самом деле судьи были собраны; старый Граф занимал между ими первое место; потребовали преступницы, и Габриела явилась обремененная цепями.
Она призналась во всем и старый Граф без малейшаго содрагания произнес ея смертной приговор!
Из среды судей один старый рыцарь сказал следующее:
«Законы рыцарства требуют в подобных случаях отлагать казнь до 7 дней и ожидать, не явится ли кто либо из рыцарей защищать осужденную. Мы должны это исполнить».
Теобальд не согласился, но большинство голосов в собрании судей превозмогло.
Габриела содержалась под самым строгим присмотром. Шесть дней протекли в слезах самых горьких и не было ни кого, кто бы вызвался защищать несчастную.
Настал седьмой день. Герольды возвестили народу, что час казни приближается, что преступная Габриела должна быть живая зарыта в землю. Открыли ристалище, и свирепый Теобальд, бросив перчатку, ожидал дерзкаго защитника. Защитник не нашелся между присутствующих; но вдруг на вороном коне и в черных доспехах со щитом, шлемом и шарфом того ж цвета является рыцарь. Забрало его опущено, почему и нельзя было видеть лица его.
Он подъехал к Графу и Габриеле, поклонился, с отменною ловкостию соскочил с коня, поднял перчатку, сел снова на седло и начал с Теобальдом бой.
Сильно нападал Теобальд, и, казалось, готов был поразить противника смертным ударом; но проворный черный щит незнакомца с необыкновенным искусством отражал удары; наконец черный рыцарь сам начал наступать и одним ударом пронзил насквозь Теобальда.
Еще окровавленный труп его трепетал на песке турнира, как брат Теобальда, гигантскаго роста, явился против чернаго рыцаря, пылая отмщением, но три жестокия раны и смерть были его уделом.
Таже участь постигла еще других рыцарей. Тогда старый Граф сам сел на коня и выехал в средину; черный рыцарь преклонил копье и отказался от боя.
«Трус!», закричал Граф, «ты боишься умереть?»
«Граф!», сказал рыцарь гробовым голосом, «я доказал уже, что Виктор Шампанский не трус!»
«Виктор Шампанский», прервал Граф «Он лишился жизни в Палестине».
«Боже мой!», шептала Габриела, «Виктор Шампанский, отец моего супруга!»
«Рыцарь!»сказал, помолчав, старый Граф, «ты нас обманываешь; повелеваю тебе поднять твое забрало!»
«Я мог бы не страшиться и презирать твои угрозы», отвечал черный рыцарь, «мог бы превозмочь все твои усилия, но ты хочешь? Смотри же».
Он поднял забрало и все присутствовавшие с ужасом увидели в лице рыцаря мертвеца.
Всеобщее молчание.
«Прованцы», продолжал ужасным голосом мертвец рыцарь. «Я первый вступил в святую землю и первый пролил на ней кровь мою. Сын мой бился подле меня и ужасал неверных;я знал любовь его к прекрасной Габриеле. Благое Провидение вняло молению нещастной вашей Графини, страдавшей от неумолимаго отца и жестокаго Теобальда. Бог повелел мне наказать злодеев, и я исполнил повеленное Тем, Которой говорит нам: кто из вас безгрешен, тот вергни в нее камень. И так, если милосердый Бог простил ее, уже ли вы не прощаете?»
Рыцарь кончил и изчез.
Все присутствовавшие объявили Габриелу прощенною. Старый Граф, смущенный более прочих, возвратился во дворец. В тот же день, при закате солнца, сидел в беседке сада своего старый Граф и, погруженный в думу, раскаивался в своей вспылчивости, как вошел к нему пустынник Петр. Граф изумился и с величайшим почтением принял того мужа, который умел возбудить всех и образовать Крестовые походы.
«Какое счастие, Святой отец?»сказал Граф.
«Твое и твоих детей», отвечал Петр, «привели меня в замок. Виктор Шампанский, положившей живот свой в Палестине, явился ко мне из областей смерти, открыл мне все, что долженствовало произходить здесь сегоднишний день, и именем Бога повелевал мне самому отвезть сюда сына его Альбина, увенчавшагося первыми и лучшими лаврами побед в Палестине. Я повиновался и, предстоя пред шобою, прошу за храбраго Альбина и прекрасную Габриелу».