Однако обе не могли устоять против настойчивых просьб Писти и ее особого оружия: «большие грустные глаза похожей на ребенка двадцатишестилетней девицы». Поэтому и Когъёку и Ямурайха каждый раз капитулировали, соглашаясь участвовать в девичнике.
Выпьем за настоящую, верную, чистую любовь, которая побеждает все невзгоды! объявила Писти, поднимая кубок.
Она уже порядочно захмелела, и ее потянуло на пафосные речи.
Выпьем, заплетающимся языком протянула Ямурайха.
Когъёку подняла свой кубок с соком гуавы. Она никогда не пила вино. В борделе куртизанкам запрещали прикасаться к алкоголю, чтобы не наделать глупостей в пьяном виде. Затем, когда на одном из синдрийских праздников Когъёку впервые попробовала вино, то обнаружила, что хозяйка Фаран запрещала выпивку не зря. После первого же кубка Когъёку набросилась на Синдбада с мечом Винеа, вопя «Ах, ты пес блудливый! Кастрирую!». Наутро Когъёку ничего не помнила, но Джафар в красках описал, как она гонялась за покорителем семи подземелий, пока не свалилась от усталости и не захрапела. Сам Синдбад вроде бы не обиделся, продолжал мило улыбаться Когъёку, однако пару дней держался от нее на расстоянии не меньше десятка шагов. С тех пор Когъёку пила только сок.
Женщины чокнулись. Ямурайха опрокинула в себя кубок и даже не поморщилась. Волшебница пила редко, но если уж пила, то по-черному.
К шайтану ее, эту любовь, проворчала она.
Нет, не к шайтану, возразила Писти и понизила голос для заговорщического шепота. Раз уж мы заговорили об этом, то как у вас дела на любовном фронте, девочки?
Когъёку закатила глаза. Чужая личная жизнь была любимой темой для разговоров у Писти.
Не начинай, простонала Когъёку.
Ямурайха поддержала подругу неразборчивым бухтением и подлила себе вина.
Почему «не начинай»?! Писти обиженно надулась. У меня много поклонников, но мне совестно, что мои подруги до сих пор одиноки. Я хочу вам помочь. Вот ты, Яму! обвиняющий перст указал на волшебницу, и та от изумления икнула. Тебе уже за тридцать, а у тебя все еще ни мужа, ни детей.
Зато я разработала много новых заклинаний и создала арте арте артефакты, выдала Ямурайха и опрокинула в себя еще вина.
Магия, магия Ты на ней помешалась, Писти продолжала напирать. Как же личная жизнь? Ты же не можешь создать ребенка с помощью магии.
Когъёку усмехнулась шутке, но вот Ямурайха не улыбнулась, а неожиданно задумалась.
Хм, а это мысль Голем, заполненный Рух.
Какой ужас! в один голос воскликнули Писти и Когъёку.
Ямурайха нервно хихикнула и замахала рукой.
Да ладно, я тоже пошутила.
Подруги наградили ее взглядами: «Ну-ну, знаем мы твои шутки».
Ты действительно слишком зациклена на магии, заметила Когъёку.
А тына фехтовании, буркнула Ямурайха.
С минуту волшебница таращилась в свой пустой кубок, будто разглядывала что-то на дне. Затем грохнула кубком по столу и залилась слезами.
У-у-у, Шарктупой козел! Ненавижу его! Бабник, идиот, придурок!
Когъёку и Писти ошарашено уставились на Ямурайху, озадаченные таким внезапным приступом ярости. Затем Писти бросилась утешать подругу, Когъёку тут не могла ничем помочь, поэтому тактично уткнулась в тарелку с едой, вспоминая о стычках Шарркана и Ямурайхи.
«Эх, они были бы отличной парой, если бы не были такими тугодумами и признали бы собственные чувства», подумала Когъёку.
Ямурайха тем временем успокоилась, уронила голову на стол и через мгновение сладко засопела.
Писти переместила внимание на новую жертву.
Ко, как насчет тебя?
Когъёку подобралась, готовая дать отпор.
Что насчет меня?
Ты все еще влюблена в Сина?
Не твое дело, несколько более резко, чем хотела, произнесла Когъёку.
Она отвернулась и посмотрела туда, где среди красавиц восседал блистательный король Синдрии. Губы Когъёку тронула легкая улыбка: мир меняется, но что-то должно оставаться неизменным, например, Син, пьющий в окружении визжащих от восторга девиц. Похоже, он вообще не собирался жениться и остепениться.
Когъёку не ревновала и не злилась: за прошедшие годы она узнала Синдбада достаточно хорошо, чтобы понятьвино и женщины лишь способ расслабиться. Трудно быть чудом. Даже легендарному герою нужно иногда побыть просто веселым повесой. Но Когъёку мечтала, что когда-нибудь сможет помочь своему королю забыться лучше вина. Однажды такое уже случилось. После тяжелых переговоров в Реме, Синдбад вернулся в гостиницу и позвал Когъёку к себе. Он ничего не говорил, просто положил голову ей на колени и уснул. А ведь он мог по обыкновению пойти в бордель, чтобы растворить злость в ласках жриц любви. Но он остался с ней
Когъёку казалось, Синдбад относится к ней чуть теплее, чем к другим генералам. Он чаще брал ее с собой в дипломатические поездки, но этому было и рациональное объяснение: пусть у тебя семь джиннов, но лучше иметь под рукой еще одного покорителя подземелий.
Он называл ее «мой маленький рыцарь» или «малышка Ко», больше никому он не давал прозвищ, если не считать прозвищем обращенное к Джафару«Ворчун».
Иногда король и его девятый генерал сидели вместе на большом балконе покоев правителя, смотрели на звезды и разговаривали. О жизни, о политике, о разных глупостях. Для Когъёку такие беседы были лучше поцелуев и объятий.
Ко, тебе нужно найти хорошего парня, а не гоняться за мечтой, тихо заметила Писти.
Когъёку обернулась к ней и увидела в глазах подруги сочувствие и жалость, на которые ответила ей загадочной улыбкой.
Я довольна своей жизнью, обронила бывшая куртизанка.
Писти неверяще воззрилась на нее.
Почему? Син никогда не ответит на твои чувства! Он хороший, но в том, что касается любви онледышка. Бесполезно даже пытаться разжечь его. Ты так до старости будешь за ним бегать!
Когъёку вспомнила горящие янтарные глаза и усмешку ворона с черно-красными перьями. Так ли холоден король Синдрии?
Ты не понимаешь, спокойно произнесла Когъёку, глядя на подругу в упор. У меня есть нечто получше любви.
Писти задумалась, но была слишком упряма, чтобы оставить Когъёку в покое.
Тебе никогда не приходило в голову, что ты любишь Сина не потому, что он такой весь из себя замечательный, а потому, что ни разу не имела дела с другими мужчинами? спросила Писти.
Когъёку передернуло.
Я как раз таки имела дело с очень многими мужчинами, прошипела она, не в силах подавить вспышку ярости.
Писти втянула голову в плечи, покаянно потупилась.
Прости. Я не это имела в виду.
Когъёку уже успокоилась и устыдилась своей злости.
Ничего страшного.
Ко, я понимаю, ты видела самую грязную сторону отношений мужчин и женщин, осторожно заговорила Писти. Ты имела дело с ублюдками и садистами. Син был первым, кто повел себя благородно. Он обошелся с тобой по-доброму Я понимаю, какую благодарность ты к нему испытываешь. Но благодарность не любовь!
«Ничего ты не понимаешь, с горечью подумала Когъёку. Тебе, с детства свободной, волной выбирать мужчину, следуя зову сердца, никогда меня не понять. Да, моя любовь родилась из благодарности. Когда я была моложе, то идеализировала Сина. Но я провела рядом с ним уже столько лет, что не осталось иллюзий. Теперь я вижу просто человека. И я люблю его».
Но ничего этого Когъёку вслух не сказала, ей не хотелось раскрывать душу даже перед подругой.
Ко, попробуй встречаться с другими мужчинами, продолжала убеждать Писти. Не все онипохотливые скоты. Большинство как раз нет. Просто ты видела худших представителей и по ним судишь обо всех. Не замыкайся на Сине, поищи другихболее близких, более понятных. Ничего ведь страшного не случится, если ты просто попробуешь.
«И почему Писти всегда тянет на поучения, когда она напьется?», устало подумала Когъёку.
Но слова подруги заронили в душу сомнения.
«А что если я действительно не люблю Сина? Что если с другим мужчиной мне будет лучше? Может быть, в кой-то веки послушать Писти и попробовать?»
Прошу прощения, вы танцуете, госпожа Когъёку?
Подруги дружно обернулись: рядом с их столиком стоял молодой человек и смущенно переминался с ноги на ногу.
Писти хитро-хитро улыбнулась и подмигнула Когъёку. Та мгновение поколебалась, а затем встала из-за стола.
Да, я с удовольствием потанцую с вами.
Часть 3. Единственный. Глава 2
Его звали Селим. Он служил в дворцовой страже и давно восхищался Когъёку не только как красивой женщиной, но и как умелым воином. После праздника он пригласил ее на свидание, и она согласилась.
Когъёку мучили сомнения.
«Что, если Писти права?»
На свидании Когъёку и ее кавалер пообедали в таверне, а затем гуляли по городу. Селим оказался милым, доброжелательным, он не пытался поцеловать или приобнять Когъёку, держался с ней подчеркнуто вежливо. Он много говорил, рассказывал о смешные случаи из быта стражников, вспоминал синдрийские легенды. Когъёку скучала, слушая его болтовню вполуха, но каждый раз одергивала себя и заставляла поддерживать разговор.
«Странно, когда вот эту историю о духе-тигре, живущем в джунглях, мне рассказывал Син, было гораздо интереснее. Ну вот, я опять думаю о нем. Я должна сосредоточиться. Селимхороший парень».
Селим еще несколько раз приглашал Когъёку на свидания. На третьей встрече, когда они сидели на лавочке в дворцовом саду, он решился ее поцеловать.
Когъёку чуть прикрыла глаза и постаралась расслабиться. Селим одной рукой обвил ее талию, другой осторожно приподнял ее подбородок и склонился к ее лицу. От него удушающе пахло специями. Когда его влажные губы накрыли губы Когъёку, ее замутило, в душе поднялась волна отвращения.
Жадные руки. Отвратительный запах. Слюна, льющаяся ей в рот.
Чужой мужчина.
Когъёку затрясло, к горлу подкатила тошнота. Она с силой оттолкнула Селима, вскочила со скамейки и стрелой понеслась прочь.
«Мерзость. Мерзость. Мерзость», стучало в голове.
Когъёку хотелось забежать в уборную и прополоскать рот. А затем залезть в ванную и тереться мочалкой, пока она не избавится от следов прикосновений чужого мужчины. Путь даже ей придется содрать кожу до костей.
Когъёку неслась вперед, не разбирая дороги, и вдруг натолкнулась на кого-то. Вскинула голову, собиралась извиниться и быстро уйти, но слова застыли на губах. На нее обеспокоенно смотрел Синдбад.
Ко, на тебе лица нет. Что случилось? в его голосе звучала неподдельная тревога.
Синдбад положил ладони на плечи Когъёку, мягко сжал.
Его руки. Такие знакомые прикосновения, дарящие силу и уверенность.
Что-то разорвалось внутри Когъёку, и слезы градом покатились по щекам. Она спрятала лицо на груди Синдбада, вцепилась в него руками, как утопающий в плот, и заревела в голос.
Мгновение Синдбад стоял неподвижно, словно заледенел, а затем осторожно прижал Когъёку к себе. Она уткнулась носом в его ожерелье, ледяной металл охладил ее разгоряченную кожу, и почему-то успокоил. Она больше не рыдала, а тихо всхлипывала, Синдбад ничего не говорил и просто ласково гладил Когъёку по голове.
Ей было так уютно стоять рядом с ним, она чувствовала себя заключенной в кокон из тепла и света. Хорошо и спокойно. И Когъёку поняла, что в ее душе все еще жил затаенный страх, и лишь присутствие Синдбада отогнало нависшую над ней черную тень. Его прикосновения не пугали. Исходящий от него аромат благовоний казался сладчайшим запахом в мире.
Он был единственным для нее.
Когъёку немного успокоилась и чуть отстранилась, но Синдбад не выпустил ее из объятий, взглянул настороженно.
Что случилось, Ко? Почему ты плачешь? Кто посмел довести тебя до слез? спросил он.
Когъёку поспешно замотала головой.
Нет, меня никто не обижал. Селим хороший, он старался
От воспоминаний ее снова замутило.
«Это не он, это все я. Я и мои старые раны».
Синдбад грозно свел брови, и всего на долю секунды Когъёку увидела, как в его глазах сверкнула золотая ярость.
Селим? тон Синдбада стал опасно вкрадчивым.
Но он быстро взял себя в руки, вернул на лицо благодушную маску.
Думаю, не стоит говорить в коридоре. Тебе нужно успокоиться и все мне рассказать. Если у тебя проблемы, я с радостью помогу. Идем, мои покои совсем рядом.
Когъёку не успела возразить, как он потянул ее за собой.
Синдбад провел ее в свои покои, заботливо усадил в кресло и, открыв дверцы резного шкафчика, достал какую-то бутылку.
Мне нельзя вино, слабо запротестовала Когъёку. Ты же помнишь, что со мной случается, если я выпью.
Это не вино, Синдбад уже плеснул янтарной жидкости в серебряный кубок и протянул ей, а успокаивающий бальзам, он настоян на травах. Я использую его, когда особенно взвинчен и мечтаю уничтожить всех идиотов мира. Выпей, тебе полегчает.
Когъёку послушно приняла кубок и отхлебнула. Пряная жидкость обожгла горло, но разум прояснился. Горький вкус на губах смыл отвратительное ощущение от поцелуя.
Синдбад присел в кресло напротив Когъёку, улыбнулся.
Стало лучше?
Она кивнула.
Вот и хорошо. Тогда расскажи, что так расстроило моего любимого рыцаря?
Синдбад вроде бы перешел на обычный веселый тон, но Когъёку сумела расслышать тщательно скрываемые нотки беспокойства. Она замялась, не зная, стоит ли раскрывать сокровенные чувства. Но если не с Синдбадом, то с кем же еще она может поговорить?
Я решила последовать совету Писти и попыталась встречаться с молодым человеком из дворцовой охраны.
Лицо Синдбада окаменело, а затем улыбка стала еще шире. Его особая неестественная улыбка.
Замечательно, Ко! выдал он радостно.
Но Когъёку уже не могла обмануть его игра.
«Он недоволен тем, что я нашла себе кавалера. Неужели Ревность? Но раньше он всегда только шутил, когда за мной пытались ухаживать мужчины. Даже предложение руки от ремского вельможи не разозлило его».
Так значит, его зовут Селим? Синдбад продолжал говорить подчеркнуто беззаботно. Я вспомнил его, очень многообещающий юноша, скоро получит чин лейтенанта. Хороший выбор. Но почему ты плакала, Ко? Неужели, он посмел тебя оскорбить? Если так, то я
Когъёку улыбнулась. Светло и грустно.
Он ни в чем не виноват. Дело во мне. Когда он прикоснулся ко мне, я чувствовала такое ужасное отвращение, что просто словами не передать. Похоже, ты навсегда останешься моим единственным мужчиной.
Она не чувствовала боли или разочарования, понимание озарило ее разум яркой вспышкой и поставила все на свои места. Так и должно быть. Она решила.
Синдбад смотрел на Когъёку долго. Казалось, целую вечность. Она не могла ничего прочесть в его глазах, как ни старалась.
Ко, не надо, наконец произнес он. Из-за одной неудачи не следует делать вывод, что все безнадежно. Твое отвращение к мужчинам понятно: ты через столько прошла, тебе нужно время, чтобы привыкнуть.
Когъёку упрямо замотала головой, но Синдбад продолжал говорить, и казалось, что он хочет убедить в первую очередь не ее, а себя.
Ко, я никогда не смогу ответить на твои чувства, от него повеяло холодом. Тебе нужен мужчина, который оценит тебя по достоинству. Будет ежедневно благодарить Рух за то, что встретил тебя. Будет восхвалять твою силу и красоту. С обычным человеком ты сможешь познать радости любви, все яркие краски жизни.
Когъёку рассмеялась, резко, почти зло.
Любви? Я видела, чего стоит любовь мужчин. Думаешь, сколькие их тех, кто приходил в «Белую лилию» говорили своим женам сладкие слова? Страсть проходит быстро, первое восхищение угасает. И что остается? Пустота. Я не хочу через несколько лет оказаться рядом с человеком, которому на меня плевать и который будет изменять мне с проститутками. Ты говоришь, что я должна найти того, кто оценит меня по достоинству? А разве не ты оценил меня? Мне этого достаточно. Твое уважение для меня дороже сотен признаний в любви от других мужчин.
Синдбад прищурился.
И ты думаешь, я отличаюсь от них? Думаешь, я не стал бы изменять своей супруге?
Нет, не стал бы, твердо произнесла Когъёку. Ты не опустился бы до банальной измены.
Синдбад желчно улыбнулся.
Ты слишком наивна. Я такой же мужчина, как и все. Ты же сама видела мою худшую сторону, и все еще сохранила иллюзии?
Он хотел ударить ее словами и взглядом, хотел отпугнуть. Несколько лет назад Когъёку бы поверила, но теперь она видела его ложь. Видела, что на самом деле он не хочет причинить ей боль.