Черт, моя нога Как же больно! Бетти! Казнь египетская, я, по-моему, сломал ногу!
Эннабел повернулась к мужу и сказала:
Они в нем поселились. Пойдем и не бойся входить. Мы идем в нашу обитель.
Атмосфера встретила их гармонией долгожданного приюта. Пока Дэвид снимал верхнюю одежду, Эннабел прошла в освещенную свечами ванную комнату и, побыв пару минут, вернулась к Дэвиду, снимая пальто:
Повесь его в шкаф, а после иди ко мне. Я хочу принять ванну вместе с тобой.
Выполнив ее поручение, он осторожно вошел в ванную. Продолговатый широкий медный сосуд уже был наполнен водой, источавшей пар. Такому молниеносному нагреву явно способствовал дар Эннабел. Она дерзко поглядывала на него, не спеша, снимая одежду. А он робко остановился, будто не ведая, что ему делать. Она рассмеялась.
Дэвид, ну что ты как вечный девственник? Спросила она, оголяя свое великолепно сложенное тело. Выпей мое вино, чтобы окончательно восстановиться. И она указала на бокал с багровой жидкостью, стоявший на столике. Он испил с жадностью, чувствуя разливающуюся по телу истому. Она подошла к нему и стала раздевать. Он не сопротивлялся, безропотно стараясь выполнять все ее указания. С наслаждением целуя его, она подвела к ванне. Погрузившись в горячие воды, он с бьющимся сердцем подождал, когда Эннабел присоединится к нему, сзади прикасаясь к его спине и страстно обнимая. Он млел от ее присутствия и горячих ласк. Она наслаждено шептала:
Мой несчастный мальчик, ты чуть не потерял меня. Тихо-тихо не шевелись. Твоя гордыня чуть не погубила наш духовный оплот надежд, что был создан мной как воздаяние за пройденные грехи. Мне пришлось вновь побывать во мраке, сотворенным тобой из обид и подозрений.
Эннабел произнес он и слегка вскрикнул, почувствовав, как ногти жены вонзаются в его тело.
Но ты сумел выбраться из тупика отрицательных эмоций и тем самым снизойти до меня. Так или тут необходимо подобрать другое слово?
Он ощутил ее лукавую улыбку.
Лучезарная моя, драгоценная Эннабел, Духовно стыдясь себя, начал он. Наоборот, я поднялся к тебе с моральной точки зрения. И ты простила меня.
Он услышал, как она вздохнула, а затем почувствовал, что она облокотилась о ванну, притягивая его к себе. Комнату обволокло молчание. Дэвид умиротворенно лежал на ее груди, получая долгожданное тепло. Она взяла его руки и продолжила беседу:
Ты понял, кем для меня является Вирджиния?
Покой начал отступать, и смятение охватило его. Встрепенувшись, он не смог приподняться, Эннабел с внутренней мощью удерживала его.
Эннабел, неужели он пытался найти нужное слово. Неужели
Что, Дэвид? Что мешает правильно выразить тебе слова? В ее тоне слышался вызов. Он, страдая от боязни вновь оскорбить жену, мямлил о чем-то, пока наконец, в отчаянии не спросил:
Вирджиния является твоей возлюбленной?
Эннабел цепко сжала ему руки.
Она является моим искуплением. И тебе необходимо принять сей факт, как должное. Тебе предстоит пройти другие испытания. Но помни, если ты вновь подашься искушению, то скатишься на еще более низшую ступень духовного развития. А меня может вообще не быть. Ты этого хочешь?
Нет! воскликнул он, стараясь отогнать зарождение ненависти к Вирджинии. Эннабел отпустила его руки и, развернувшись к нему, нависая над ним, самодовольно спросила:
А сейчас что ты особенно хочешь?
Дэвид приподнялся и поцеловал ее. Она слегка оттолкнула его и надменно заметила:
Твои запросы скромны. Я же на данный момент хочу не только владеть твоей душой, но и телом. И с этими словами она пылко вцепилась в него со всей страстью. Дэвид с благодарностью откликнулся на ее желание, раскрываясь перед ней с искренней самоотдачей. Казалось, им не сможет никто и ничто помешать, но с потолка молниеносно раздалось звучание рояля и Дэвид отпрянув, посмотрел вверх.
Эннабел, она вернулась. Сказал он, бледнея. Жена обхватила его шею и саркастически спросила:
И ты соскучился? Пока ты со мной, нам не помешает сила извне. Доверься мне.
И он начал впадать в транс от сознания, что снова с ней вершит главную сонату их жизни. Каждый раз, пребывая с ней на ложе познания, он как будто снова и снова вкушал запретное наслаждение. Именно там Эннабел реализовывала его самые сокровенные фантазии. И теперь боязнь появления Вирджинии вытеснялась вновь открывшейся возможностью блаженствовать и дарить себя всего без остатка.