А на самом деле? затаив дыхание, спросил я.
Семенов, кашлянув, поднялся, с шумом отодвинув стул. Он нервничал, это было заметно. И странно. Я обратил внимание, что он с силой сжал кулакивидимо, у него тряслись руки.
А на самом деле На самом деле Алены больше нет, глухо ответил он, Во всяком случае, той Алены, которую я знал и растил.
А мы сюда приехали, чтобыначал было я.
Чтобы ты кое-что увидел, перебил Семенов. Идем.
Я потянулся за ним в соседнюю комнатуобычная дачная комнатушка с разношерстной старенькой мебелью, истрепанным дешевым ковром и посеревшими от времени густыми тюлевыми шторами. Семенов взялся за угол ковра, привычным движением откинул его в сторону, обнажив неровный дощатый пол, в котором был небольшой люк. Тоже ничего особенногомногие строили дачные дома с погребами, чтобы хранить в земляном холоде огородные заготовки.
Семенов откинул люк, и я увидел лестницу, ведущую внизпожалуй, чуть глубже, чем следовало бы. Это был очень, очень глубокий погреб.
Ну что же, идем. Только держись, пожалуйста, за моей спиной.
А что там, трехглавый цербер на цепи? нервно хихикнул я.
Но Семенов остался серьезным:
Самое смешное, что ты почти угадал.
И мы пошли по лестнице вниз. Шаткие ступенькиих явно строили второпях. Снизу веяло холодом. Шли мы в полной темноте, потому что как только мы оказались на лестнице, Семенов закрыл люк над нашими головами. Непроглядная черная темень. Я шел осторожно, ориентируясь на звук его уверенных шагов. Сразу было понятно, что ему приходится часто проделывать этот путь, его ноги помнят каждую ступеньку. Мне было не по себе. И немного стыдно за это. Взрослый мужик, отслуживший в армии, а у самого сердце колотится в этой темноте, в плену этих земляных стен. Еще и память услужливо подбросила все прочитанные в желтой прессе материалы о маньякаху каждого второго из них был вот такой специально оборудованный глубокий земляной подвал. Кричиникто не услышит. И никто никогда не найдет.
Я услышал лязг отпираемого замка и скрежет несмазанных петель. И только отперев дверь, Семенов щелкнул выключателем. Помещение залил скудный желтоватый свет единственной лампочки. Мы находились перед толстой железной дверью, к которой с внутренней стороны было прибито ватное одеяло. Небольшая прихожая, а за нейеще одна металлическая дверь, с тремя замками. Увиденное нравилось мне все меньше. Даже мелькнула мысль, что пора спасатьсядернуть вверх по лестнице, только меня и видели. Но любопытство заставило меня продолжать с наиглупейшим видом стоять на месте.
Ну что, боишься? Семенов считал мое состояние. И правильно делаешь. Мне самому каждый раз страшно туда идти. Ты главное, не паникуй, все время держись за моей спиной. Тогда эта тварь тебя не тронет. Цепь надежная, не порвется точно.
За дверью послышалась какая-то возня. Будто бы рычание.
Так это вы не пошутили По поводу зверятолько и мог пролепетать я.
Не пошутил, вздохнул Семенов. Только там не зверь.
А кто? Я почти шептал.
Моя дочь. Алена.
Подвальную комнату освещала единственная лампочканастолько тусклая, что я вынужден был остановиться на пороге, чтобы глаза привыкли к полумраку. В нос ударил отвратительный запах неубранного хлева. Сено, шерсть, гнилое мясо, экскрементыэто зловоние окутывало как кокон, пробиралось в каждую пору. Мебели в комнате не было, только в самом углу валялась куча скомканного грязного тряпья.
Семенов шел первым. Я заметил в руках у него небольшой пакет.
Алена! Твоя еда! коротко скомандовал он.
Куча тряпья зашевелилась, и от нее отделилась пошатывающаяся фигуракак мне в первый момент показалось, собачья. Крупный темный пес, опасный и матерый, на сильных мускулистых лапах. Семенов показал мне жестом, чтобы я ждал у порога, а сам сделал несколько осторожных шагов вперед. В середине комнаты я заметил большую эмалированную миску. Семенов зашуршал пакетом и извлекя не мог поверить своим глазамбольшой кусок сырого мяса на кости. Размороженная говядина, немного посеревшая, с желтоватыми прожилками жира. Неужели он собирается накормить этим человека, собственную дочь? Мясо с глухим стуком упало в тарелку, а Семенов тотчас привычным движением отскочил в сторону.
Я услышал какое-то ворчание, потом настороженный рык. Из угла к миске медленно приближалось существо, за которым тянулась толстая полязгивающая цепь. И только когда оно вступило в пятно скудного электрического света, я заметил, что это человек, молодая женщина. Жилистые руки и ноги, порванная грязная одежда, свалявшиеся волосы, а лицо Мне никогда не приходилось видеть таких лиц. Пустой тусклый взгляд, подергивающийся носкак будто эта женщина привыкла пробовать реальность на запах, как будто ей была вовсе не важна картинка. Она медленно подошла к миске, наклонилась, понюхала мясо. Я сделал шаг вперед, чтобы лучше ее рассмотреть, и тогда она резко вскинула голову, оскалилась и предупреждающе зарычала. Дикий зверь, охраняющий свою добычу. Семенов схватил меня за руку и одними губами прошептал: «Остановись!»
Алена несколько раз лизнула мясо, потом ухватила его зубами и отволокла в угол. Отвернулась, и теперь мы видели только ее спину, и слышали мерное чавканье. Женщина неряшливо и жадно пожирала сырое мясо, в считанные минуты расправившись с увесистым куском.
После этого она несколько раз широко зевнула и немного сонно побрела к другой миске, стоявшей в углув ней была вода. Алена лакала ее по-собачьи, зачерпывая лопаткой шершавого языка. В какой-то момент она резко вскинула руку и почесала волосы за ухом.
Ну всё, прошептал Семенов. Пойдем отсюда. Я позже еще спущусь и поменяю ей воду.
Мы поднялись наверх. У меня тряслись руки и губы. Кажется, никогда раньше я не ощущал себя таким растерянным. Мое сознание отказывалось верить в то, что увиденное внизуреальность, а не страшная галлюцинация.
Семенов понимал, что со мною происходит. Молча поставил передо мною стопку с ледяной водкой, которую я без пререканий опрокинул, даже не почувствовав ее градус. Стало немного легчево всяком случае, тело перестало дрожать.
Вот, спокойно сказал Семенов, только что ты видел Алену, мою дочь. Вернее, то, что от нее мне оставили.
Но Но как же так Зачем же на цепи Это как-то
Бесчеловечно? с кривой ухмылкой подсказал он. Да, я знаю. Но поверь мнеэто единственный шанс ее спасти. Я потерял жену, насовсем. И не хочу потерять еще и дочь. Я верю, что все можно вернуть. Что Алена станет такой же, как прежде. Такой, как на фотографии, которую ты видел в моем кабинете.
Да Но ей же нужна медицинская помощь!
Шутишь? Ты хотя бы раз бывал в психиатрической лечебнице?
Нет
А вот мне приходилось. Думаешь, я сразу принял такое решение? Конечно, я навел справки. Сходил куда надо. Мне даже устроили аудиенцию у московского светилы. Расспросил осторожно Нет, это безнадежно. Смирительная рубашка, лошадиные дозы лекарств и постепенное угасание того человеческого, что в ней еще осталось.
А почему вы думаете, что в ней это осталось? Простите за бестактность, но
Не извиняйся, я все понимаю, вздохнул Семенов. Но я нарочно привез тебя сюда именно в такой день. Алена становится особенно страшна в полную и черную луну. Два раза в месяц. В другие же дни у нее случаются проблески Нет, она ни разу не заговорила со мною с тех пор Хотя иногда пытается шевелить губами, что-то передать. Я ни разу не разобрал Но она иногда так смотрит Так смотрит на меняГубы Семенова дрогнули, но он быстро взял себя в руки, и на его лице появилась привычная маска нарочитого снисходительного спокойствия. И в такие моменты я понимаю, что надежда есть.
Но вы держите свою дочь как животное На цепи Она такая Такая истощенная. Вы хотя бы каждый день даете ей еду?
Ты за кого меня принимаешь? Конечно, каждый. Хотя она ничего не ест, кроме сырого мяса. Однажды мне все это так надоело, что я целую неделю пробовал переломить ее. Кормил только кашами, овощами, макаронами. Тем, что она любила раньше. Но она подойдет к миске, понюхает и отвернется. Лежит в углу, слабая и только с ненавистью на меня смотрит. На седьмой день я понял, что она скорее с голоду умрет, и дал ей курятины. Я на рынке покупаю ей курдаже не ощипываю. Она так ест. Прямо с перьями и жилами.
Подойдет к мискепотрясенно повторил я. Из миски ее кормите, как животное
Ну а ты ее видел? Как ее, по-твоему, надо кормитьс шелковой скатерти и серебряного блюда?
Мне кажется, вы сами сошли с ума, меня мутило, хотелось поскорее уйти из этого дома. Я лучше пойду Можете меня не подвозить, доберусь на электричке.
Э-э-э, нет, Семенов быстро оказался у двери. Никуда ты не пойдешь. Тебе надо все это пережить. Сейчас ты еще выпьешь водки, потом я накормлю тебя обедом, и вот только потом отвезу тебя домой, где ты примешь холодный душ и сразу ляжешь спать. До завтрашнего утра ты не должен ни с кем общаться. Я тебя только об этом прошу. Перевари это впечатление, а потом уже делай выводы и принимай решениесдавать меня или не сдавать.
А если сдам? прищурился я.
Твое право, пожал плечами Семенов. Тогда на тебе будет ответственность за смерть моей Алены. Тебе с этим надо будет как-то жить Артем, дорогой, неужели ты считаешь, что мне самому не больно и не тошно видеть свою дочь такой? Каждый день приходить сюда и видеть вот это? Неужели ты не понимаешь, что мне было бы в сто раз легче снять с себя ответственность, отдать ее в лапы психиатров, а потом просто раз в неделю приносить в больницу конфеты и апельсины? И видеть Алену умытой, причесанной и спокойной, да вот только без души? Неужели ты считаешь, что я маньяк или садист?
Ну Это так сложно
Вот именно! повысил голос Семенов. Это очень сложно. А ты делаешь выводы, едва соприкоснувшись с тем, с чем я живу ужеон нахмурилсяУже полгода.
Полгода?! ахнул я. Вы больше года держите свою заболевшую дочь на цепи?
Ну начинается Ладно, может быть, я цепляюсь за призрачный шанс. И так не может продолжаться вечно. И однажды, если ничего не случится, я скажу себе стоп Только вот за этот год я нарыл кое-какую информацию. Это непростов Стае все очень осторожные. Ты видел того мужчину, которого яОн запнулся.
Избил до полусмерти, подсказал я.
Ну да, сник Семенов. Он предпочел бы умереть, но не сдал своих. И все они такие. С ними надо по-другому, их надо переиграть. У меня есть кое-какие наводки.
А что же будет, если вы на них выйдете? Убьете?
Ну скажешь тоже. Я заставлю их вернуть мне дочь. Я узнаю их схемы, взломаю их код. Узнаю точно, что именно они сделали с Аленой. И только тогда все можно будет переиграть обратно.
Я покачал головой и придвинул к нему пустую стопку, которую Семенов тотчас же с готовностью наполнил водкой. Я был подавлен и растерян. Семенов, образчик холодного спокойствия, на которого мне в какие-то моменты даже хотелось быть похожим, теперь виделся мне полусумасшедшим жалким стариком.
Бабушка говорила: «Не ходите в лес, нехороший он! Этот лес Волкодлаку принадлежит, сотни лет он царствует, сильный, хитрый и умный, не поймать его никак!»
Татьяна и младший брат ее, Сашенька, смеялись, подталкивая друг друга локтями, а когда бабушка отворачивалась, один из них шептал другому: «Она ведь просто дремучая старуха!» и это была защитная реакция. Натопленная комната старенького деревенского дома, потрескивающий в печи огонек, уютный аромат сушеных яблок, свежего теста, рассохшихся досок и березовых банных веников, которые бабушка развешивала над печью. Ее тихий низкий голос, плавный ток ее речи, ее северный акцент с округлыми длинными гласными. Все это создавало особенную сказочную атмосферукак будто бы своими сказками бабушка ткала иную реальность, в которой есть место и упырям с раздувшимися серыми лицами и длинными желтыми ногтями, и быстрокрылым лукавым бесам, вдохновляемым яростью и жаждой разрушать, и особенно Волкодлакуогромному волку на человечьих ногах, о котором она любила рассказывать особенно часто.
Я сама его однажды видела. Маленькая тогда ишо была. Как ты, Танюша. Там, за лесом, тогда деревенька была, сейчас на ее месте одни развалины, и те бурьяном заросли. Мамка меня к своей товарке за маслом отправила. Нас было девятеро детей, а ясамая старшая. Почти все малые и померли один за другимкто зиму не пережил, кто утоп, кого трактор переехал. Несчастливая семья, как будто бы проклятая. До старости только я да сестра моя одна добралисьда и неважно сейчас это, давно я след ее потеряла. И лица ее уже не вспомню
Бабушка была специфической рассказчицейвсё время уходила от основной линии к деталям. Но слушать ее все равно было интересно. А уснуть без этих сказок казалось невозможным. Татьяна и Сашенька все лето в ее деревенском доме проводили, там была их альтернативная маленькая жизнь, их детство и счастье.
Перемерли все один за другим, мамка наша так к горю уже привыкла, что и слез не роняла. Как будто бы отключили ей способность горевать. И вообще что-то чувствовать. Встанет спозаранку, пашет весь день. Ночью падает замертвои сил у нее не остается, чтобы мысли скорбные гонять Все перемерли, да вот только Демьяна, младшенького, Волкодлак порвал
И ты это своими глазами видела? ахнула Таня.
Нет, бабушка перекрестилась. Но было ведь и так всем понятно. Про лес наш все знали, что не стоит туда ходить, особенно когда луна круглеет. И про Волкодлака зналичто основался он там, не выкуришь. Мужики наши, охотники, пытались на него с факелами да вилами пойти. Да вот только двое погибли, а остальные вернулись белые от страха да ничего толком рассказать не могли. Тех двоих и не похоронили по-человеческиот них одни лоскуты кровавые остались А Демьян наш был любопытный очень. Его бы и так смертушка прибралато в колодец свалится, то на льдине кататься удумает, то поганок наестся. Шиложопый, одним словом. И однажды его зачем-то в лес понесло И все ведь слышали, как он там кричит, да побоялись на помощь пойти. И мы с мамкой слышали. Узнали голос его. Мамка встрепенулась, да я ей за подол ухватилась, не пустила. Он бы ведь и мамку порвал, остались бы мы с сестрой сиротами. Потом говорили все: «Волки вашего малого подрали. Лютые волки в наших краях, голодные, стая молодая и сильная». Говорили, а глаза пряталивсе знали, что волки ни при чем. Да и не нападают они летом.
Бабушкаподал голос Сашенька. Ты ведь говоришь, что видела самого этого Волкодлака.
Было, было, вздохнула старуха. Мамка меня в деревню, что за лесом, отправила. Велела идти по окружной дороге. А мне годков было тринадцать. Лето было, как сейчас тот день помню. Утро такое ясное, такое солнечное, что кажется, никакой нечисти не пробиться через этот свет. Я и решила путь срезать. Лень мне было идти два часа по окружной, когда можно сквозь лесок за половину времени туда-обратно обернуться ну вот и пошла. Палку еще с собой для храбрости взяла, рогатину В лесу хорошо, шмели жужжат, малина растет, ветки хрустят под ногами. Мне сначала было не по себемерещилось, что наблюдает кто-то за мною, будто бы даже шаги за спиною слышала, а как обернусьпусто там. Но потом успокоилась. Напевала что-то под нос, травинки на ходу срывала, у куста лесной малины остановилась и объела ягоды. И даже мысль в голову пришламожет быть, и неправда это все, про Волкодлака лесного И вдруг вышла я на такую красивую полянкудаже и не знала, что в лесу нашем такая невиданная красота есть. Березки вокруг и небольшой пруд. Проточный, тиной не зарос. И вода такая прозрачная, зеленоватая. Я подошла, лицо умылаледяная вода, как манна небесная. Даже подумалаа что если окунуться. Но от пруда веяло каким-то холодом неземным. Как будто это дом утопленниц-русалок. Про русалок в нашей деревне сказки ходили. Что все утопшие юные девицы собираются вместе в одном пруду и поют о скорбной своей доле. И очень они злятся на всех живыхчто те как ни в чем не бывало на солнышке греются, пока они, с раздутыми синими лицами, плещутся в тине. И если только живой в их вотчину забредет, они сговариваются и начинают песнями его звать. Особенно часто это происходит в июньские ночи. Все в деревне знают, что в июне негоже одному по полям и лесам шастать. Даже дни есть особенныеРусалии называются. Голоса у них тонкие, как хрустальные колокольчики Как будто бы на душей твоей, как на арфе волшебной играют. И пока они вот так поют, всем кажется, что онибледные красавицы в белых мокрых платьях. Волосы распущены, на голове у каждойвенок из кувшинок. Так и хочется поближе подойти, сердце от красоты невиданной замирает. Но если подойдешьрусалка из воды выпрыгнет, за волосы тебя схватит и утянет на дно. И последним, что ты увидишь, будет ее настоящее лицопосиневшее, раздувшееся, глаза рыбы выели, к щеке рак прицепился и доедает гнилую плоть От этих мыслей холодок меня пробрал, решила я убираться оттуда подобру-поздорову. И вдруг с другой стороны к озеру подошел кто-то. Я подслеповатая, сразу и не поняла. Вроде зверь какой-то, напиться пришел. А потом пригляделасьда, зверь, шерстью весь покрыт, лапы волчьи, сильные, серый пушистый хвост. А лицочеловеческое. У меня от ужасадуша в пятки. Сердце заколотилось так, слезы по щекам покатились. А зверь к озеру наклонился и спокойно воду лакает. Не заметил меня. А я тихонечко отошла, на тропинку вышла и понеслась домой. Мне все казалось, за мной бежит кто-то, да так ни разу и не обернулась.