А мне нравится! И удобно, а вы ходите себе русалками, было б для кого стараться!
Аксинью можно было либо любить, либо ненавидеть.
Марфалюбила. И третья подруга, Женечка, любила тоже. Все остальные относились к девушке настороженно, как к чужаку. Люди не любят тех, кто им картину мира ломает.
В Аксинье была та особенная жажда жизни, которая притягивает как магнит. Побудешь с ней рядом пару часов, и начинает казаться, что все не так уж плохо. Даже если на самом деле все гаже некуда.
Третья подругасамая красивая. Евгения, Женечка, цветочек, распустившийся среди болот. Непонятно, откуда такая и взялась, у нее была широкоплечая хмурая мать, минорная и сильная как ломовая лошадь, которая умела все на светеи дров наколоть, и зайца подстрелить, освежевать и приготовить жаркое, и суп из лебеды и лесной мяты сварить, и шить, и прясть; только вот любить не умела. Отец ее и до войны любил приложиться к бутылке, а когда вернулся с фронта, с обрубками вместо ног и взглядом человека, которому больше ничего не страшно, но и ничего не нужно, запил пуще прежнего.
А у Женечки кожа белая, плечи полные и мягкие, губы как будто бы свекольным соком подведены, волосы пшеничные, она их ни разу в жизни не стригла, вот и отросла коса ниже пояса. И огромные серые глаза. Говорила Женечка тихо, да ей и не нужны были слова. Потому что она была как космос.
И вот в их семнадцатое лето, первое послевоенное лето, трудный серый год, Аксинья как-то сказала: мол, ждите меня ночью за старым сараем на краю деревни, встретимся там в полночь. Девчонки удивились: кто же гуляет по ночам, зачем. Да и родители не выпустят, потом позору будет. Но Аксинья и слышать ничего не желала: я буду ждать и точка. А не придете, пожалеете, потому что пропустите такое, что станет самым важным в вашей жизни.
«И в вашей смерти, думала Марфа уже потом, через много лет, вспоминая тот день. Самым важным в вашей жизни и в вашей смерти».
* * *
Соседка, старуха по имени Марфанеожиданно прямая спина, неожиданно злые глаза для такого улыбчивого лица и такого молодого певучего голосаоказалась из тех, кому не дает покоя чужое личное пространство. Чем меньше городок, тем больше таких людейтех, которые закрытые двери воспринимают как нанесенную обиду. Люди-кошки.
Она явилась без четверти десять и застала семью новых соседей в прострации. Босая Рада в атласном халате, который смотрелся чужеродным элементом среди изъеденных древесными жучками стен, старых лавок, простенькой посуды со сколами. Всклокоченный Максим, не успевший побриться. Хмурая Яна, которая в глазах старухи наверняка была чем-то вроде чудища лесногофутболка с прорезями, наколки на руке, пирсинг и выражение лица«если-будешь-смотреть-на-меня-слишком-долго-я-съем-твою-печень». На руках Рады сидел маленький Мишенькаединственный в семье он радовался новому дню, солнечным зайчикам и летающим жуками даже незваной гостье, Марфе, обрадовался. Потянул к ней пухлые ручонки, что-то закурлыкал на одном ему понятном языке.
А где же второй ваш сынок? прищурилась старуха.
Саша у нас болеет. Он редко выходит из комнаты, лаконично объяснила Рада. Сашенька был ее заветной территорией, которую она как пес цепной охраняла от посторонних глаз. И чужой страх, и чужое сочувствие казались ей оскорбительными.
Старуха нависла над столом, вероятно, ожидая приглашение присоединиться к завтраку. Рада просто отвернуласьэто было некрасиво, но бессонная ночь и мрачные мысли на время сделали ее бесчувственной. Ну и инстинкт самосохранения отчастиприкормишь такую сплетницу, потом покоя не даст.
Однако старухе было плевать на политеспотоптавшись с минуту, она просто уселась без приглашения на один из свободных стульев. И Рада была вынуждена подвинуть ей чашку, плеснуть туда чай и буркнуть:
У нас вот тут пирожные, вы угощайтесь.
Не стесняйтесь, с ухмылкой добавила Яна.
Старуха не обиделась. Хотя глаза у нее были злые и умные, как у старого псанаверняка поняла все. Но видимо, у ее визита была какая-то цель, которая казалась ей намного важнее сохранения чувства собственного достоинства.
Без удовольствия надкусив пирожное, старуха сразу перешла к делу:
Я видела, вы вчера на улицу ходили, лес наш слушали.
Вы тоже это слышали? оживилась Яна. Как будто бы дети над лесом плачут.
А что, хозяйка дома разве не предупредила?
Она все о болоте говорила, неохотно сказала Рада, которой эта назойливая старуха не нравилась; от нее чувствовалась какая-то скрытая угроза, Рада даже не смогла бы объяснить, почему; что-то из области интуиции. Говорила, что в лес ходить нельзя, болото страшное там.
Это правда, кивнула старуха. О болоте нашем вся область знает. Местные и так туда не суются, а чужих предупреждают сразу. Тягучее болото, голодное. Ежели ступишь туда, считай пропал.
Так откуда же в том лесу дети взялись? не отставала Яна.
Старуха посмотрела на нее внимательно. «Непростая девочка какая», подумалось ей. И сердце заныло тоскливо, чего с Марфой, очерствевшей с возрастом, почти никогда не случалось. Какой-то необъяснимый древний зов абсолютной тоски. Дочка соседей, Яна, вдруг совсем другую девушку ей напомнилатой, другой, уже давно не было в живых. Аксинья, лучшая подруга, та, что всю юность с нею провела. Внешне между ними не было ничего общего. Аксинья тощая, угловатая, с резкими птичьими чертами. Янаплавная, рослая, как будто бы сонная немного. Но выражение лица, но взгляд
Нет в лесу никаких детей, помолчав, ответила Марфа. Неоткуда взяться им. Я же видела вас вчера в окно, видела ваши лица Потому и решила зайти. Успокоить.
Да, мы вчера расстроились, признался Максим. Признаться, я даже детство вспомнил. Я в детстве темноты боялся.
«Слизень какой-то, а не мужик, подумала старуха. Надо же, у такого слизня родилась такая непростая девочка».
Темнота пугает тех, кто горя настоящего не нюхал. Так всегда считала Марфаи давным-давно, когда девочкой была, и через много лет, скукожившись и сгорбившись.
Это лес наш так поет. Какая-то природная аномалия. К нам даже журналисты приезжали Давно правда, уже лет двадцать прошло Я всю жизнь в деревне этой, зачем-то добавила она.
Как лес может петь? Ветер что ли? удивилась Яна. Но я определенно слышала плач Как будто младенцев много, крошечных совсем Хором рыдали, а потом умолкли, как по команде.
Ну вот видишь, улыбнулась старуха. Разве ж дети малые могут по команде плакать перестать? Где такое видано? В девяностые много газетенок расплодилось. Про НЛО все писали, про другие ереси. И к нам часто наведывались Ученый даже какой-то приезжал. Ходил тут с умным видом, важничал. А потом его уж в низине за голень куснул, так он такую истерику устроил, как будто помирает Вот и сказалприродная аномалия. Какие-то атмосферные потоки, шут их разберет. Ветры наши так воют. Так что вы внимание не обращайте и не бойтесь. Оно не каждую ночь случается, но Случается.
Ладно, нехотя кивнула Рада, у которой после бессонных ночей всегда было дурное настроение.
А на улице деревенской в этот момент оживление странное началось. Грузовичок откуда-то приехал, все жители из домов своих высыпали. Какие-то люди незнакомые, все похожи на ярмарочных шутов. Мужики рослые, как богатыри, женщины в длинных льняных сарафанах.
Что это? удивилась Рада. Ничего себетихая деревушка.
Сегодня же суббота, махнула рукой старуха, ковыряя вилкой недоеденное пирожное, к которому у нее, привыкшей питаться просто, не было никакого интереса. Автолавка приехала. Яков такой верховодит там. Каждую неделю по деревням окрестным катаются. Дорого у них все, обнаглели совсем, но продукты хорошие.
А почему они так странно одеты?
Да ненормальные, хмыкнула старуха. Они в лесной деревне живут Нет, не в том лесу, перехватив удивленный взгляд хозяев, уточнила Марфа. Без телевизоров живут. И даже, кажется, без света. Кто их разберет, к себе они никого не пускают.
Эко-поселение что ли?
Что-что? прищурилась старуха.
А, неважно.
У Рады была приятельница, которая несколько лет назад сошла с ума, продала московскую квартиру и в такое вот поселение жить ушла. Все как-то быстро получилось. И бесповоротно. Была обычная бабачуть за сорок, сын в институте, какая-то работа в офисе, изредка какие-то любовники, пятничный двойной мохито в любимом пабе.
А потом она записалась в йога-клуб, познакомилась там с какими-то странными людьми, которые перед каждым приемом пищи сто восемь раз пропевали «Ом», даже зимой ходили во вьетнамках и питались только овощами и фруктами.
Женщина вдохновилась, исхудала, научилась садиться в позу лотоса, накупила три кило душеспасительной литературы сомнительного происхождения, и вот однажды позвонила Раде, чтобы сообщить: теперь ее зовут не Марина, а Гея, и она навсегда уезжает в леса. Рада думаласхлынет с нее дурь, опомнится, вернется к привычной жизни. Но нетпрошло несколько лет, а Марина-Гея так и жила в простой избе, в компании новых друзей.
От скуки выбрались на улицу поглазеть. Водитель грузовика, загорелый улыбчивый мужчина с пышной пшеничной бородой, которая доходила почти до его талии, сразу обратил на них внимание.
Что-то раньше не видал я вас Попробуйте медку нашего, у меня своя пасека. Лесной мед, такого нигде больше нет, и сунул им пластиковую ложечку.
Мед и правда был волшебныйтягучий, с едва заметной горчинкой. Набор продуктов в автолавке был интересныйсушеная клюква, связанные в пышные веники травы, домотканые скатерти с вышитыми петухами. Почти никто из деревенских ничего не покупалвсе относились к автолавке скорее как к развлечению и поводу повстречаться с соседями. Рада купила мед и варенье из бузины, а в довесок хитроглазый мужчина подарил ей веник сушеного зверобоя и сказал, что если каждый день добавлять его в чай, с простудами можно попрощаться навсегда.
Когда-то, давным-давно
А в то лето, которое большинство жителей деревни уже стерло из памяти за давностью лет, Аксинья объявила подругам:
Я вас буду, милые мои, колдовству учить.
Те только рты поооткрывали. С детства Аксинья обеими верховодилаона всегда придумывала игру, остальные же только подчинялись.
Не заигралась ли ты? удивилась Марфа. Что значитколдовству учить будешь?
Буду говорить, что надо делать, чтобы Силу почувствовать, нагло глядя ей в глаза, объявила подруга.
Тихая Женечка слушала молча, но с интересомона была романтичной, не от мира сего. Любила страшные сказки и каждый раз звала подруг гадать в Сочельниккогда-то, до войны еще, бабка ее научила, что надо делать, чтобы имя будущего мужа узнать. Подруги относились к затее как к забавной игре, одна Женечка всерьез все принимала. Напряженно вытянув шею, высматривала: сколько зернышек склевал черный петух, через сколько лет ей суждено стать женою, сколько деток она принесет? Какую форму принял воск, застывший к ковшике с колодезной водой? Марфа-то была попроще, поближе к земле.
А сама-то ты откуда знаешь про Как ты это сказала? Силу?
А я в лес хожу, буднично ответила Аксинья, кивнув в сторону того самого леса, о котором родители с малолетства им говорилидаже близко не подходить.
Аксинья Как же можно? ужаснулась Женечка. Там ведь болото, ты погибнуть могла!
Но я ведь живая, сама погляди, подбоченилась подруга. Ей нравилось удивлять. Есть там тропка одна Коли надо будет, покажу вам потом. А Силу положено на перекрестке лесном кликать. Вот там я и была.
И ты хочешь, чтобы мы пошли с тобой? В болото? По лицу Марфы было ясно, что никуда она не пойдет, здравый смысл был в ней намного сильнее романтических настроений.
Вот еще! фыркнула Аксинья. Я туда не сразу попала. Лес не каждую примет, и перекресток не каждой откроет свой секрет. Я до того пробовала кое-что. Так, по мелочи. Вот и вам рассказать хочу. Вы же мои подруги. Всех других в нашей деревне я просто ненавижу.
Что же нам делать надо? У Женечки глаза загорелись. Давай прямо сейчас, а?
Нет уж. Приходите ночью к лесу Да не бойтесь, там болото не сразу начинается, что ж вы как дети малые. Туда не ходит никто. Важно, чтобы нас никто не видел. Там есть опушка одна, на ней и будем встречаться.
Марфе ничего не стоило уйти из дома в ночьгоре вдовства и бедности разъело ее мать изнутри, сделало равнодушной. Жива дочьи ладно. А куда ходит, с кем дружбу водит, почему вдруг скрипнула ее дверь позже полуночикакая разница.
Еще два года назад, когда голос ее не потерял сока жизни, она бы, может быть, и крикнула бы в удаляющуюся спину, которую на глазах растворял серый туман: «Вернись сейчас же! Или не возвращайся вообще! В подоле принесешьиз дома выгоню!» А сейчас Мужчин в округе почти не осталось, доля дочери будет еще горше ее собственной, не познать ей ни волнения встречи, ни торжества вечного прощания. А если встретит когопусть так, торопливо, за занавеской тумана, так и хорошо. Лучше чем ничего. И если ребеночек появитсяэто тоже лучше, чем ничего. Возможно, так ее мать думала, сидя бессонной тенью у окна и бездумно глядя на то, как ночь обгладывает знакомый двор, превращает его в набор смутных очертаний.
Холодная была ночь, как будто бы уже осень. Марфа шла огородами, торопилась. Не хотелось, чтобы соседи ее приметили. Хотя за последние два года обстановка в деревне изменилась. Близость смерти, очередные похоронные письма, которые привозила почтальонша на бренькающем велосипеде, голод, безнадегавсе это превратило любопытство к чужой жизни в ненужную роскошь. Самые яростные сплетники были заняты оплакиванием родных. Или страхом за тех, о чьей судьбе пока ничего известно не было. Или ожиданием тех, кто может быть, однажды дойдет до домадни идут, надежда становится бесплотной, но чудеса же случаются.
Аксинья уже ждала. Желтоватые глаза, замызганное светлое платье, почему-то босые ноги, перепачканные в земле, волосы кое-как приглажены рукой. Марфа взглянула и вдруг подумала: а вдруг она сошла с ума. Если кто-то сходит с ума на твоих глазах, это незаметно. Человек как будто бы подает тебе руку и потихонечку, с нежностью проводника, утягивает тебя в темный лес своего безумия.
Марфе такое видеть приходилось. Она еще девочкой была, десятый год шел ей, когда ныне покойная материна сестра однажды потрепала ее по макушке, дала какую-то карамельку и сказала: «Хочешь, мертвеца покажу? Пойдем, девочка!» Марфа очень испугалась. За год до того в деревенском пруду утоп их сосед, одинокий, пьющий и тихий, его два дня никто не искал. Потом спохватились и почти сразу же обнаружилиболтался на воде, среди кувшинок, вниз лицом.
Пруд заброшенный, заросший, почти никто к нему и не ходил, вот сразу и не заметили. Марфа была там, на берегу, когда доставали его. Перевернули, она взглянула в лицокак будто бы кукла из старого ватника пошитая. Раздувшиеся бело-синеватые щеки, веки почерневшие, какие-то бугры на лбу, одну губу караси объели. Ей не хотелось видеть мертвецов, и она попятилась, а тетка вдруг расхохоталасьмелодично и беспечно. «Глупая, я же не тело имею в виду. Идем, не пожалеешь!»
И Марфа пошла за ней. Тетка как будто бы торопилась, шла через поле, приподняв юбки, а Марфа едва поспевала, и высокая трава хлестала ее по лицу. Наконец пришли к речкеэто был один из змеящихся к Волге ручейков с прохладной прозрачной водой и россыпью «чертовых пальцев» в прибрежном песке. Тетка привела ее на «пляж»крошечный пятачок влажного речного песка. И никого там не было, но она почему-то торжествующе воскликнула:
Вот!
Чтовот? удивилась девочка.
Ты не видишь? Не чувствуешь его? Тетка приблизилась к ней вплотную, из ее рта густо пахло чесноком. Мертвец на песке сидит и на нас смотрит.
Прекратите это, заныла Марфа. Страшно мне. Домой я хочу.
Бояться живых надо! строго сказала та. Ну же Прикоснись к нему, почувствуй
Марфа пыталась вывернуть руку из цепких теткиных пальцев, но та держала так крепко, что потом на коже остались синяки. Она провела рукой девочки по воздуху, и Марфе показалось, что она чувствует нездешний холод, что кто-то невидимый смотрит на нее, и от того холодно, как будто бы упала в сугроб.
Отпустите меня!
Ну же, поговори с ним, шипела тетка ей в лицо, грустно ему Если прекратишь голосить, ты его услышишь
Еще неделю назад эта же самая тетка угощала ее чаем с баранками и вареньем из лесной земляники, и это был обычный тихий летний вечер, и Марфа рассказывала о том, как она вырастет и найдет клад, а тетка смеялась, умиляясь. И вот теперьэти пустые провалившиеся глаза, безумный шепот.
Поговори с ним, и он к тебе ночью придет Ко мне такой ночью ходит, она кокетливо хихикнула, прикрыв ладошкой рот. Мертвенькие все верные Он уже однажды умер и никогда больше тебя не оставит Даже если сама захочешь, уже не даст тебе уйти