Задремал под утро, да и то ненадолго. Едва провалился в объятия Морфея, как меня разбудил резкий и неприятный звук.
Когда туман полудремы выветрился из головы, я понял, что слышу автомобильный клаксон.
Кто посмел?
Посмотрел на часы, удивился, что уже почти десять. Вздремнул, однако
Подошел к окну, голова гудела от недостаточного отдыха. На подъездной дорожке возле парадного входа стоял знакомый автомобиль. Я глазам своим не поверил, его появление было сродни диву дивному. Быстро оделся и побежал на улицу. Негоже держать шефа под дверью.
Увидев меня, Игорь Владимирович, наконец-то, оставил клаксон в покое. Непривычная тишина резанула слух. Даже птицы и прочая живность затаились, не понимая, что происходит и почему то, что происходит, прекратилось.
Повымирали все, что ли? Игорь Владимирович был раздражен и не скрывал этого.
Аристократы любят поспать, загнул умняк. Что-то случилось?
Мне нужно срочно увидеть Владислава Викторовича.
Вы ему звонили?
Шеф посмотрел на меня, как на идиота.
Я сказал, что мне нужно увидеть его, а не поговорить с ним.
В холле висит портрет.
По взгляду, которым одарил меня Игорь Владимирович, я понял, что от увольнения без выходного пособия меня отделяют считанные мгновенья. Почему-то с утра люди мало восприимчивы к юмору. После долгой дороги, наверное, тоже, ведь в отличие от меня, для шефа утро наступило давно.
Я не уверен, что он дома, пробовал замять оплошность. Он ни перед кем не отчитывается.
Если завывание клаксона и разбудило кого-то, кроме меня, внешне это никак не отразилось. В коридорах было по-прежнему тихо и пусто. Никто не спешил встречать непрошеного гостя, может, потому, что он непрошенный?
Я провел шефа в бар, сделал кофе, посмотрел на бутылки в шкафу, вспомнил, что Игорь Владимирович за рулем и не стал искушать его соблазнами.
Схожу, посмотрю, на месте ли он.
Влад был на месте. Когда я вошел, он затягивал галстук на своей бычьей шее.
Куда-то уезжаешь?
Дела, братишка. Нужно иногда и работу делать.
Мой шеф к тебе пожаловал.
А если Влад и удивился, виду не подал. Так это он тарарам устроил? Что ему нужно?
Не докладывал. Что-то секретное. Наверняка хочет с тебя еще бабок срубить.
Возможно, я и ляпнул лишнее, но Влад в финансовых делах был тертым калачом, и без моей подсказки все понял. Они с Игорем Владимировичем если и не с одной стаи, то в породе сильно не отличались. Соответственно и мыслили одинаково.
Фиг ему! сказал Влад, справившись с галстуком.
Как сказать засомневался я.
Ладно, веди его. Послушаем, что за срочность. Хотя, ты его в баре оставил? Передай, что я сейчас спущусь.
Я его понял. Встреча в кабинете могла затянуться. А так Влад даст понять, что заскочил на минутку выпить кофе и, что время его ограничено. У богатых свои уловки.
* * *
Мне было интересно узнать причину появления шефа, но, когда появился Влад, я оставил их наедине. Лучше так: достойно с гордо поднятой головой, чем, если, словно шкодливого котенказа шкирку и под зад.
Прошелся к беседке, оттуда можно было видеть машину Игоря Владимировича, и не опасаться, что он уедет, не сказав на прощанье пару ласковых слов.
Вы сегодня без коньяка?
Я вздрогнул. Рядом на дорожке, не пойму, как я не услышал, припарковалась коляска, ведомая все той же хмурой, хоть и смазливой на личико, сиделкой.
Увы
Марина была в светлой блузке, ноги ее, как и раньше, под толстым пледом, на голове соломенная шляпка из которой выбивались светлые кудряшки.
Вячеслав
Можно просто, Славик, ведь мы же перешли на «ты»
Ах да, простите, то есть прости
Она замешкалась. А я пожирал ее взглядом, и мысли мои, отнюдь, не были целомудренными. Вспоминал рассказа Влада, и размышлял над архиважным вопросом: ее ли облик являлся ко мне ночью? Ответа не находил. Пытался представить ее в постели, и опять-таки ничего не получалось. По прошествии времени все казалось далеким, смутным и расплывчатым. Подробности, если и раньше не были четкими, постепенно все больше стирались из памяти. Оставалась лишь легкая тень пережитого блаженства, а все остальное
Со мной что-то не так?
Скорей, со мной
Что-то случилось? она сумела собраться, голос ее приобрел былую уверенность.
Не выспался. Наверное, магнитные бури, ляпнул первое, что пришло в голову. А потом этот дурацкий клаксон.
Да, меня он тоже разбудил. Оказывается и в глухомани никто не застрахован от появления придурков.
Я улыбнулся. Приятно, когда мнение о шефе разделяет еще кто-то.
Мне, Славик, тоже иногда не спится. Часто не спится. А если удается уснуть, иногда вижу чудные сны
Ее взгляд затуманился, наверное, от приятных воспоминаний. А я не знал, что и подумать: играет она со мной, намекает на что-то или говорит искренне, без задней мысли.
Да, сны здесь бывают интересные.
Ответ тоже из разрядапонимай, как знаешь.
Она рассмеялась: весело, беззаботно. А я в очередной раз почувствовал себя идиотом, так как снова ничего не понял. Об одних и тех же снах мы ведем речь, или причиной внезапного веселья послужило иное, во что я не был посвящен.
Интересный ты человек, Славик?
Чем же?
Есть в тебе еще нечто романтичное, не изъеденное ржавчиной цинизма.
Неужели так заметно? я почему-то даже не пытался возражать.
Потому и заметно. У тебя все на лице написано, по нему можно читать, как по книге.
Что она успела прочитать на моем лице, спрашивать не стал, боялся, что ответит. В каждой женщине сидит частичка ведьмы, и, кто знает, вдруг ей действительно удалось проникнуть в мои мысли? От самого предположения об этом, я, почувствовал, как кровь приливает к лицу. Мне стало жарко, даже пот выступил.
Видишь, Славик, ты еще не разучился краснеть.
Разговор превращался в экзекуцию, если не поменяем тему, договоримся, черт знает до чего. Ладно, если бы были одни. А при посторонних Сиделка хоть и не проронила ни слова, замерла каменным истуканом, но, уверен, ничего из сказанного не пропустила.
Интересно, что может сниться прелестной женщине?
Ты, оказывается, дамский угодник? Никогда бы не подумала. Наверное, то же, что и тебе, Славик.
И снова я оказался в дураках, ее ответ можно было толковать, как угодно.
Интересно с тобой общаться, но не буду отвлекать от возвышенных дум
Она издевалась надо мной, но, как мило у нее получалось. И она совершенно не комплексовала из-за своей инвалидности. Это я подметил во время первой встречи, и сейчас тоже. Если бы не коляска и молчаливая сиделка, не поверил бы, что с ней что-то не так.
Я долго смотрел вслед удаляющейся коляске, пока она не скрылась за поворотом. Жаль только, что видел лишь прямую, как столб спину сиделки, и ее спрятанный под нелепым платьем плоский, не вызывающий эмоций, зад.
Дальше думать о чем-то было некогда. Хлопнула дверь, я услышал голос шефа.
Игорь Владимирович был доволен, более того, казался счастливым и преуспевшим. Наверняка, сумел нагреть Влада на кругленькую сумму. Он похлопал меня по плечу, покровительственно, словно барин крепостного крестьянина. От его раздражительности не осталось и следа.
Все нормально, Вячеслав, продолжай трудиться и не забывай, о чем мы вчера говорили.
И все. Коротко и непонятно. Никаких напутствий, никаких разъяснений. Уселся за руль навороченного Джипа, побибикал на прощанье, лихо развернулся и дал по газам.
Вскоре, я еще не успел прийти в себя от стремительного прощания, показался Влад. Он тоже выглядел бодреньким и довольным.
Чудак твой шеф, это же надо было переться в такую даль, чтобы какую-то бумажку подписать
До меня начало доходить.
Какую бумажку? поинтересовался.
Мы ведь с ним просто так договаривались, без бюрократии. Я ему бабки, он мне тебя, Влад загоготал. А тут вдруг приспичилоофициальный договор нужен. Мол, проверки достают. Да лажа все это, скажу тебе. Какие на фиг проверки, если ты числишься в отпуске, а по бухгалтерии ничего не проводилось?
И больше ничего с тебя не содрал?
Были намерения, но я тоже не пальцем сделанный. Ума не приложу, на фига ему бумажки понадобились?
В отличие от Влада, для меня это не являлось секретом. Шеф сам напомнил о вчерашнем разговоре, а дальше сложить два и два несложно. Если бы Влад внимательно прочел договор, он и сам бы догадался. Впрочем, прочел, тут сомневаться не приходилось, и даже то, что мелким шрифтом напечатано. Не из тех он людей, которых можно на мякине провести, иначе не удалось бы заработать столько денег. Только тот пунктик, ради которого шеф не поленился подняться ни свет, ни заря и преодолеть немалое даже для его козырной машины расстояние, для Влада ничего не значил. Он или не обратил на него внимания, или не придал ему значения. А если и придал, не исключено, что мысленно посмеялся.
В стандартном договоре фирмы «Эсмеральда» четко оговаривалось, что если при выполнении заказа обнаружены исторические или материальные ценности, фирма претендует на половину от положенного владельцу материального вознаграждения. То есть, если государство выплатит нашедшему клад четверть его стоимости, фирма имеет право на половину этой четверти, то есть, на одну восьмую часть его стоимости. Элементарная арифметика.
Влада сокровища интересовали в последнюю очередь. Он сам об этом сказала. Кроме того, что не верил в их существование, считал, что, если они и имеются, стоимость их мизерна, по сравнению с прочими затратами. Каждый рассуждает со своей колокольни. А шеф мой не такой дурачок, каким его считает Влад. Просто так, он и пальцем не пошевелил бы. Наверняка мои коллеги успели что-то нарыть в архиве.
Меня пару денечков не будет, дела. Так что не скучай, и приглядывай за всем, что здесь происходит. Не зря же я вашей фирме такие бабки башляю.
Я в отпуске, дела фирмы меня мало волнуют.
Ха-ха! В отличие от Игоря Владимировича Влад оценил мой юмор. Так же, как недавно шеф, похлопал меня по плечу. Не волнуйся, братишка, в накладе не останешься, и царственной походкой направился к гаражу.
* * *
Телефон надрывался. Бодрое «Взвейтесь кострами» ножом вспарывало устоявшуюся в доме тишину, внося в нее новое, чужеродное. С клаксоном автомобиля по децибелам не сравнить, но гармонию нарушало. Подчинившись мотиву песенки из ранней молодости, и даже мысленно напевая незамысловатые слова, я в буквальном смысле взвился по лестнице и влетел в комнату.
Мобильник валялся в кресле на груде разбросанной одежды. На дисплеефотка Наталки, казалось, это она надрывается в исполнении пионерского марша.
Успел. В ухе пиликнуло, сердце мое встрепенулось от знакомого и родного голоса.
Славик, как здорово! Я думала, никогда не смогу до тебя дозвониться
Сколько мы с ней не виделись? Три дня, а вроде бы прошла вечность. Или тут важно не только время, но и расстояние? Всего три дня, а сколько поменялось, какая трансформация чувств, какие сумбур и неразбериха в голове. Еще позавчера она для меня была самым дорогим и желанным человеком, вчера я мог без зазрения совести наговорить ей кучу гадостей. А сегодня
Наточка, я тоже безумно рад тебя слышать!
Я не соврал. Сейчас у меня и мысли не возникло в чем-то обвинять ее, укорять. Какие мелочи: немножко приврала, немножко недоговорила. Все женщины такие.
Ты на работе?
Шеф где-то загулял, еще не появлялся, так чтолафа
Вот те на, Игорь Владимирович, не предупредил о своем отъезде. Интересно По забывчивости, или так задумано? Впрочем, начальство не обязано докладывать подчиненным о своих прихотях. На то оно и начальство, чтобы своевольничать.
Можешь еще пару часиков побалдеть. Он только что был здесь.
Да?
Похоже, я сразил девушку новостью. Что-то в ее голосе промелькнуло: не просто удивление, а растерянность, что ли?
И что ему было нужно?
Сам голову ломаю. Он со мной небрежненько так, по-барски. С братиком твоим пошушукался иобратно в город.
Она не среагировала на «братика», восприняла, как должное, словно и не было паутины таинственности, которую она сплела, и в которой я увяз.
Совсем ничего не сказал? в голосе больше, чем праздный интерес.
Не совсем. Пару напутствий из себя выдавил. Пожелал хорошо отдохнуть и посоветовал не надрываться, так как я могу еще пригодиться на работе, не знаю почему, соврал я.
Что-то подсказывало, что нельзя говорить Наталке об истинной причине визита Игоря Владимировича. Интуиция?
Славик, ты соскучился по мне? внезапно переменила тему Наталка.
Конечно, соскучился, ответил искренне.
Хочешь, я приеду на выходные?
Еще бы
Нутром чувствовал, что решение было продиктовано не желанием скрасить мое одиночество. Наверняка имелась иная причина, более для нее важная, но все равно было приятно.
Глава восьмая
В деревню я отправился после обеда. Погода разыгралась не на шутку. После затяжных дождей она словно устыдилась и решила воздать недостающее тепло. Солнце жарило немилосердно, уподобляясь плакатному рабочему из недавних времен, который трудился за себя и за того парня.
Пока тропинка пролегала под кронами деревьев, идти было легко, даже приятно, но потом деревья закончились, и, когда я взобрался на пригорок, рубашка потемнела от влаги, а по лицу ручьями струился пот. Мелькнула мысль плюнуть на все, повернуть обратно, окунуться в прохладный пруд. Но я не поддался. Спешить было некуда и, чтобы не раскисать, уверял себя, что совершаю приятную и полезную для здоровья процедуру.
В таком непрезентабельном виде, немножко взбодренный морально, но угнетенный физически, я доплелся до деревни. Она, судя по всему, была крохотная, состояла из одной улочки, повторяющей изгибы ручья, к которому спускались огороды местных жителей.
Первый, встретившийся дом, выглядел пустым и заброшенным. Осыпавшаяся серая черепица, лишь местами сохранила природный оранжевый цвет. Облупленные стены с торчащей из осыпавшегося лампача соломой и с пустыми глазницами окон почти полностью утопали в густом бурьяне. От штакетника, некогда ограждающего двор, осталось несколько покосившихся кольев, все остальное рачительные соседи наверняка пустили в печку.
Звуки обычные для сельской местности: кудахтанье, мычание, потявкивание. Как будто жизнь бьет ключом, вот только людей не видно.
Я дошел до небольшой площади, увидел традиционный памятник воинам-освободителям, с высеченными на камне фамилиями погибших сельчан. Памятникухоженный, газоны вокруг него засеяны чернобривцами, бордюры побелены. Рядом с памятникомздание, отличающееся от сельских жилищ. Бетонный куб со стеклянным фасадомстандартный магазинчик конца семидесятых, начала восьмидесятых годов прошлого века. Появилась надежда: где еще бурлить жизни, как не возле единственного очага культуры? Но, преждевременная. Ее похоронил поржавевший замок, к которому, судя по виду, давно никто не притрагивался.
Некоторое время покрутился на площади, но из живых существ увидел только пару куриц, лениво разгребающих пыль, и козу, которая, громыхая цепью, неспешно обгладывала кленовые листья. Больше здесь делать было нечего, и я поплелся дальше.
Привычный хаос звуков нарушил скрежет металла, а затем возник и сам нарушитель спокойствия: пацаненок лет десяти, гордо оседлавший допотопный «Орленок». Велосипеднепрезентабельный и страшноватый на вид, от заводской краски ничего не осталось, крылья и багажник отсутствовали, эмаль на руле облупилась и зияла проплешинами. Тем не менее, он выполнял свою функцию и, хотя шумел больше, чем трактор «Беларусь», все же катился по неровной брусчатке, подпрыгивая на камнях и отчаянно виляя. Мальчик, одетый лишь в шорты, загорелый до черноты, с торчащими клоками выгорелых на солнце волос, рулил в мою сторону. Я поспешно отскочил, дабы не оказаться под колесами раритета.
Привет! сказал, когда велосипед поравнялся со мной и улыбнулся, как можно дружелюбнее.
Добрый день.
Мальчик притормозил и опустил ногу, чтобы удержать равновесие.
Тыместный?
Нет. Я в городе живу. Родители на заработки уехали, так меня к деду с бабой привезли. Теперь я и в школу хожу в соседнее село.
Пацаненок наверняка соскучился по общению и не прочь был поболтать.
Тебе нравится? поддержал разговор.
Еще бы! восторг был настоящий. Мне в городе только двойки ставили, а здесь я почти отличник. Даже уроки делать не надо.
Молодчина!
Не совсем молодчина. Здесь учителя хорошие. Понимают, что учиться некогда, что нужно за коровой смотреть, за хозяйством, вот и не ставят двоек.
Самокритично, как для столь юного возраста.
Ты далеко живешь?
Нет. Вот, он указал замызганным пальцем на калитку. А вы, дядя, с города приехали?
Ага, в тон ему ответил я. Твой дедушка дома?
Конечно дома, где ж ему быть?
С ним можно поговорить?
Почему нельзя? Можно. Он любит, когда с ним говорят.
Мальчик отворил калитку, и я без лишних уговоров вошел в опрятный ухоженный дворик. С двух сторон его ограждали жилой дом и летняя кухня, дальшесарай, еще какие-то постройки. В дальнем концелетнее стойло для коровы и высокая навозная куча. Но все чистенько и аккуратненько.
Мальчик, бросив велосипед посреди двора, юркнул в дверь. Вскоре из дома вышел мужчин, совсем не старик, лет шестидесяти, а то и меньше. Опрятно одетый, причесанный.
Добрый день!
Он протянул руку, ладоньжесткая, мозолистая и крепкая, хотя роста он был небольшого, чуть пониже меня.
Вячеслав, представился.
Степан, ответил хозяин. Семенович, добавил, уловив мой вопросительный взгляд. Вы к нам по делу или, как?
Можно сказать, по делу.
Тогда, давайте присядем.
Он провел меня за летнюю кухню в небольшой сад. Несколько фруктовых деревьев: яблони, груши, еще какие-то деревья, плодов на них я не увидел, и распознать не смог. Отдельно высился большой орех, а под его кроной стояли вкопанные в землю столик и лавочка.
Под орехомсвежо и уютно. Листья не пропускали солнечный свет, терпкий запах казался освежающим, приятным и даже вкусным.
Рассказывайте, что вас ко мне привело?
* * *
Мне несказанно повезло. Обыщи я всю деревню, лучшего рассказчика не нашел бы. У меня сразу возникло подозрение, что Степан Семенович не простой сельский житель: опрятная одежда, правильная речь. В селе так не одеваются и не говорят.
Степан Семенович и не настаивал на своем пролетарском, вернеекрестьянском происхождении. Он родился и вырос в городе, окончил педагогический институт, попал по распределению в Каменный Брод, в то время в селе еще была школа. Здесь женился, здесь и остался, работал директором школы в соседнем, более благополучном селе.
Все это он рассказал, когда я поведал о цели своего визита, точнее выдал заготовленную версию о том, что собираю материал для книги.
Про усадьбу Степан Семенович знал не то чтобы много, но и не мало.
Жил до революции помещик, старики рассказывалине бедный. Потом его или большевики убили, или за границу сбежал. Разговоры о спрятанных сокровищах долго будоражили горячие головы. В свое время Степан Семенович и сам грешил кладоискательством. Откопал немецкую каску, пришедшие в негодность каминные часы, старый утюг, на том и успокоился.
Возможное родство новой хозяйки усадьбы с бывшим помещиком отрицать не стал, правда, ухмылка на его лице нарисовалась скептическая. Мол, кто его знает, где правда зарыта, а я останусь при своем мнении, которое вслух высказывать не собираюсь.
Мы проболтали часа полтора. В сущности, ничего нового я не узнал, но и время потратил не зря. Пришел к выводу, что дальше расспрашивать сельчан бесполезно и со спокойной совестью отправился домой.
На выходе из села обогнал автомобиль, небольшой, зелененький, несерьезный, словно игрушечный. Проехал мимо, потом остановился, сдал назад и поравнялся со мной. С водительской стороны опустилось окошко.
Послеобеденный моцион?
Скорей экскурсия по местным достопримечательностям.
Тома улыбалась, что казалось странным, ведь я привык считать ее ледяной глыбой.
Садись, подвезу.
Отказываться глупо, да и зачем?
Ну и как тебе здесь? то, что она сразу перешла на «ты» меня совершенно не смущало.
Нормально. Красиво, но скучновато.
Тома двусмысленно хмыкнула, а я снова вспомнил слова Влада, в которых недавно усомнился. Может он прав, а недавние понты предназначались лишь Иннокентию Вениаминовичу, точнее, Кеше?
Все условия для творческого человека. Тыведь творческий человек, я не ослышалась, когда представляли?
Смотря, что подразумевать под творчеством, увильнул от прямого ответа, так как в ее вопросе уловил издевку.
Мудро, изрекла Тома и сосредоточилась на управлении.
Дорога круто сворачивала и ныряла вниз, где виднелся ставок. За греблей снова начался подъем, когда его преодолели, я увидел дом Влада.
Все мы творческие люди, словно и не было долгой паузы, продолжила женщина. Каждый из нас творит по-своему. Кто творит, ктовытворяет. Некоторые предпочитают творить в одиночестве, некоторые Славик, как ты относишься к коллективному творчеству.
Вопрос был с подтекстом.
Трио и квартеты напрягают, но против дуэтов, если партнер хороший, ничего не имею.
Она отвлеклась от дороги, благо, мы едва катились, и посмотрела на меня новым, оценивающим взглядом. И, мне показалось, осталась довольна увиденным.
Интересный ты собеседник. Я бы пофилософствовала на эту тему, жаль, уже приехали
Можно продолжить вечером за чашечкой кофе, зачем-то предложил я.
Вариант.
Она открыла дверцу и скрылась в доме прежде, чем я успел выйти из машины. Нет, «скрылась» не то слово. Ушла, уплыла: гордая, независимая, привыкшая, чтобы мужчины штабелями валялись у ее ног. Охотница! Диана, не знающая промахов, всегда разящая цель наповал.
Вспомнил о Наталке, но успокоил себя, что легкий флиртнормальное явление для свободного от семейных уз мужчины. Наталкахорошая девушка, возможно, я даже влюблен в нее, но пока ничем не обязан. Когда наши отношения станут серьезными, тогда пусть совесть и укоряет. А пока размышлять не о чем, легкий флирт он и есть легкий флирт.
* * *
После освеженного кондиционером воздуха, жара шибанула с убийственной силой. Странный сентябрь выдался, аномальный. То дожди и холодина, то вот тебе на! Градусов тридцать, наверное.
Я взялся за ручку двери, когда с противоположной стороны дома послышался неприятный треск. Любопытство пересилило желание скрыться в прохладе, и я усыпанной гравием дорожкой двинулся в обход здания.
В тесном внутреннем дворике, образованном гаражами и другими хозяйственными постройками, увидел трактор с прицепленным к нему допотопным, еще советских времен, дизельным компрессором. Он тарахтел на холостом ходу, вздрагивал, подпрыгивал, распугивая местную живность и отравляя воздух выхлопными газами. Двое рабочих в оранжевых спецовках соединяли куски шлангов и проталкивали их в окошко цокольного этажа.
Здесь я еще не был и посчитал, что не совершу ничего крамольного, если попытаюсь заполнить имеющиеся белые пятна. Любознательностьчерта свойственна каждому, потому и отмазка, если кто увидит, железная. Мое поведение не вызовет подозрений.
После подслушанного разговора, происходящее было для меня более-менее понятным. Смущала лишь одна неувязочка. Если Наталья Владимировна пыталась сохранить все втайне от Влада, да и, вообще, круг искателей сокровищ должен быть ограниченным, каким образом она собиралась объясняться с рабочими?
Крутая каменная лестница упиралась в приоткрытую дверь, проскользнув через нее, я оказался в обширном помещении с подпирающими потолок бетонными колонами. Дневной свет проникал сквозь небольшие окошка, но, невзирая на это, под потолком горели спрятанные за круглыми плафонами лампочки. Свет их казался тусклым и лишним.
Не особо присматриваясь, я двинулся вдоль протянутого рабочими шланга, и вскоре оказался возле еще одной двери. Ступеньки за ней вели непосредственно в подвал. Я уже спустился почти до половины, когда навстречу вынырнул Иннокентий Вениаминович. Несмотря на подвальную прохладу, лысина его лоснилась от пота. Накинутый рабочий халат, доходящий толстячку почти до пят, был в мокрых пятнах, вымазан известкой и еще чем-то, не поддающимся определению.
Славик? удивился он. Ты что здесь делаешь?
Меня здесь не ожидали, более того, судя по растерянности в голосе, мое присутствие было нежелательным.
Интересно, ответил, как можно беззаботнее. Сейчас это единственное место в доме, где что-то происходит.
А, пришел в себя Кеша и притворно равнодушно махнул рукой. После дождей поднялись грунтовые воды, вызвали рабочих, чтобы посмотрели коммуникации. Рутина. Тоскливая, утомительная рутина, без которой, увы, в нашей жизни не обойтись. Не советую спускаться: пыль, грязь, к тому жевонь ужасная.
Он взял меня за локоть, вроде бы неосознанно, но настойчиво подталкивая назад к выходу. Потом, испугавшись, что вымажет мне одежду, резко убрал руку и вытер ее об халат, как будто этим запоздалым движением можно было исправить оплошность.
Мне по долгу службы положено помогать по хозяйству.
По какому такому долгу объяснять не стал, но завелся не на шутку. Язык его не знал отдыха. Он молол чепуху, к которой я не прислушивался, до тех пор, пока мы не оказались на улице. Здесь, наконец-то, успокоившись, Кеша ненадолго умолк. А потом и вовсе оставил меня в покое.
Я быстренько умоюсь и переоденусь, а потом, не встретиться ли нам в баре?
Я ничего не обещал и чувствовал его внимательный, настороженный взгляд до тех пор, пока не укрылся за стеной здания.
* * *
После изнурительной прогулки мне тоже не мешало принять душ.
Пока мощные едва теплые струи омывали тело, в голове вертелся лишь одни вопрос: как проникнуть в подвал и посмотреть, что там делается? Не то, чтобы я настолько проникся выполнением задания, мне самому было интересно. Кладоискательствозаразная болезнь.
Освежившись, я спустился в бар, там никого не было, наверное, Иннокентию Вениаминовичу не просто было отмыться от подвальной грязи. Заглянул на кухню, в ней, к счастью, тоженикого. Дверь во внутренний дворик не заперта. Я выглянул наружу, увидел все тот же трактор и уже привычно тарахтящий компрессор.
Вход в подвал располагался рядом и, по-видимому, он был единственный. Чтобы убедиться в этом, я внимательно осмотрел помещение: только стенные шкафы, холодильники, никаких потайных дверей. Словно невзначай, закатал дорожку, и тоже, ничего, кроме линолеума, не обнаружил. Зато на крючке на стенке увидел связку ключей. Сердце радостно затрепетало, несомненно, среди прочих, мне не нужных, там должны быть и ключи от подвала.
Кеша уже сидел за столиком с неизменным бокалом, правда, теперь на столике стояла и бутылка. В отсутствие Влада, он чувствовал себя свободно и раскованно.
Составишь компанию? его взгляд показался мне подозрительным, недоверчивым.
Или я, вообразив себя шпионом, начал комплексовать?
Оставив вопрос без ответа, я вернулся на кухню, достал из холодильника пакет с соком.
Трезвостьнорма жизни? съехидничал толстячок.
Еще работать надо.
Ах да, прости, запамятовал, ты ведь сюда не отдыхать приехал. И как продвигается сюжетец? Должно быть лучше, нежели в тоскливой суете городского быта.
Ну и закрутил. Воистину, мастер словесного жанра. Ему бы самому романы писать.
Покас трудом, еще не совсем освоился. К тому же, и здесь покой нам только снится, я кивнул на дверь кухни, подразумевая неумолкающий компрессор.
Временное явление, понял меня Кеша, и, можно сказать, отрадное. В иное время здесь от тишины свихнуться можно.
Сплошные крайности.
Что поделать, мир наш далек от совершенства. Не поделишься ли сюжетиком?
Увы. Пока не закончутабу для всех и для меня тоже, улыбнулся. Не имею привычки писать по плану. Сплошной экспромт. Так интереснее, не я веду героя проторенной тропинкой, а он заманивает меня в неизведанные чащи. Моя задачаследовать за ним и иногда, в крайнем случае, протягивать руку, дабы помочь выкарабкаться из совсем безнадежной ситуации.
Присутствие толстяка действовало заразительно. Неосознанно, в разговоре с ним я тоже впадал в словоблудие из заковыристых, мудреных и часто лишенных смысла, фраз. Подстраиваясь под собеседника, заболевал словесной диареей.
Вы здесь давно живете? спросил, чтобы перевести разговор в рациональное русло.
Славик, ты меня обижаешь и разочаровываешь. Мы даже на брудершафт пили.
Таких интимных подробностей я не помнил, но все-таки извинился.
Прости, Кеша, никак не привыкну. Ты намного старше.
Иногда годы ничего не значат, и разница в возрасте нивелируется. У меня есть родной брат, он на пять лет старше. В детстве это казалось настолько большой разницей, пропастью, которую не преодолеть. А сейчас, когда большая часть жизни, увы, осталась позади, мы с нимровесники. Оба пожилые, измученные существованием, и никому не нужные. Жизнь нас выбросила на помойку, как мы выбрасываем износившиеся вещи.