Па?
Он пожал плечами.
Пойду, сказал преувеличенно бодрым голосом, попытаюсь завербовать Лену.
Настена помрачнела, но возражать не стала.
2
Добрую половину того, что было в коробках, пришлось выбросить. Артур съездил в «Ашан» и вернулся с новыми игрушками и стремянкой. Выходной оказался как нельзя кстати: после обеда развешивали игрушки и гирлянды. Постепенно стали подтягиваться со своими украшениями соседи: тетка из третьего подъезда притащила ворох спутанного, еще как бы не брежневских времен, «дождика»; гоблин Ерфем Степанычнадколотую верхушку в виде курантов, юная парочка со второго этажаплюшевых зайцев
К вечеру управились. Елка теперь выглядела так, будто прямо над нею взорвались сани Санта-Клауса. Совершенно ничего общего с теми, прежними их елками.
А главное, Тихомиров знал наверняка: грузовичная троица не имеет к ЖЭКу никакого отношения и вряд ли спасует перед этими дешевыми трюками. Какой-нибудь средней руки депутатик захотел елку себе на дачуа секретарская шушера подсуетилась, нашла исполнителей, пообещала как следует заплатить. Поэтому рано или поздно дождутся, спилят и увезут.
В общем, Артур не удивился, когда через пару дней обнаружил, что часть украшений пропала. Не стало обоих зайцев, игрушечного автомобильчика, трех сочно-оранжевых шаров и самой красивой хлопушки. Могло быть и хуже.
Тихомиров пожал плечами и пошел домой. День был тяжелый, он вернулся с очередной студийной записи, усталый и голодный; уже в дверях его настиг звонок от Горехина, какие-то проблемы с дублями или с озвучкой, Горехин сам точно не знал, но пытался договориться, хотя бы на следующую неделю, да, повторить, да, иначе никак, это в твоих же, Тихомиров, интересах, ну в самом деле
Он односложно отвечал, между делом удивляясь, что в доме нет Антонины Петровны, потом сообразил: она ведь сегодня днем забегала, прибраться и приготовить ужин, и, все так же прижимая трубку к уху, на ходу расстегивая кофту, постучался, заглянул к Настене, позвать на кухню, «питаться!»и обнаружил вдруг, что дочка сидит за компом, правой отстукивает что-то в чат, левой вытирает слезы.
Совсем не в роль бубнил в ухе Горехин. Они когда просмотрели рвут и мечут
Понял, понял. Потом, все, будь. Тихомиров нажал на отбой и кивнул дочке:Как ты?
Все в порядке, тихо сказала Настена. Пап
Ты из-за елки расстроилась?
Елки? она сморгнула. А что?..
Вот дурак, подумал Тихомиров, балда чугунная.
Да ерунда, отмахнулся он. Там пара игрушек пропала, всего-то. Оно даже к лучшему, а то мы в субботу перестарались, если честно, с украшательством этим
Это они, сказала Настена ровным, усталым голосом. Точно. Сначала снимут все украшения, а потом потом
Ее вдруг затрясло всю, она отвернулась, кусая губы, потом бросилась через всю комнату и ткнулась Артуру в бок. Заревела приглушенно, как будто пыталась загнать обратно все эти всхлипывания, всю эту боль.
Тихомиров стоял столбом, затем обнял ее и стал гладить по голове, мягко-мягко.
Ну что ты, говорил, ну, тихо, все, все, еще же ничего не ясно, мы не дадим ее в обиду, конечно, не дадим, что ты, ну И так, кажется, по кругу, он и сам себя толком не слушал.
И даже не понял, что же такое вдруг подступило к груди, холодное и пульсирующее, звенящее. Хотелось взять пилу, или топор, или даже простой кухонный ножи срубить на хрен эту елку. Под корень, чтобы даже следа не осталось.
Хотяпонял он мгновение спустяпустота на том месте, где она сейчас стоит, будет этим самым следом. И значит значит
Сейчас, сказал он чужим голосом, сейчас мы все решим. Ну-ка, позволь.
Он высвободил руку, достал мобильный и набрал номер.
Геннадьич! мигом отозвался Горехин. Слушай, дорогой
Не болбочи, оборвал его Тихомиров. Лучше ты меня послушай. Нужна помощь, я знаю, ты же у нас полномочный представитель Греции, сам говорил: все, что угодно достанешь.
Ну, осторожно сказал Горехин.
У меня тут во дворе елка, видел, может.
Горехин издал некий горловой звук, среднее между кваканьем и кряканьем. Артур сообразил наконец, что да, конечно, видел: он же к ним в гости часто захаживалто есть к ним с Аленой. Пару раз помогал развешивать украшения.
В общем, тут кто-то повадился снимать игрушки. И подозреваю, только этим дело не кончится. Нужен я не знаю капкан, что ли но безобидный, чтобы без увечий, понимаешь? Чтобы все законно.
Горехин снова крякнул.
Подумай, попросил Артур. Очень надои срочно.
Ты уверен?
Тихомиров промолчал, но так, что Димыч сам все сообразил:
О'кей, понял-понял, извини. Хорошо. Но Хорошо. Ладно. Как раз недавно я Петьке Извольскому такой же доставал, у него на даче, знаешь, есть там одна
Сколько и когда?
Я тебе кину линк на почту. Это сетевой магазин, заполнишь формуадрес там, имя-отчество, когда удобно, чтобы привезли, товар доставят прямо под двери.
Точно без увечий?
Да ну блин, Геннадьич! А, я ж не сказал. Это не капкан, упаси бог. Это такой типа как подарокну, коробка в блестящей упаковке, с бантом таким.
Для воров? Подарок?! Горехин!..
Дослушай, что ты сразу!.. Новейшая разработка, говорят, цэрэушная вообще. Видел такие хрени, которые воткнешь в розеткуи они комаров отпугивают? Вот что-то вроде. Излучает волны в каком-то хитром диапазоне, отпугивает тех, кто приближается с дурными мыслями. Типа мозг тогда испускает волны особой длины, хрень эта их фиксируети выдает ответку.
И что?
Злоумышленник драпает, наклавши в штаны. Не буквально, конечно, не бойся.
Горехин а есть что-нибудь менее эзотерическое? Без лапши на уши, фольги на голову?
Тот хмыкнул:
Пугало поставь, снеговика. И морду ему пострашней намалюй. Геннадьич, добавил он обиженно, мы с тобой сколько лет знакомы? Было такое, чтобы я туфту порекомендовал?
Тебе по годам перечислить?
Нет, ну тот случай с солнечными лампочками не считается, там я сам маху дал. А здесь все проверено, Извольский вон вчера звонил, сердечно благодарил и, между прочим, обещал проставиться. Как бы не намекаю.
Как бы верю. Давай свой линк.
Слушай, а насчет съемок вот
Потерпит завтра до утра? Сейчас не до них. Без обид, хорошо?
Настена уже не плакала, просто смотрела на него странным взглядом.
Завтра все решим, пообещал ей Артур. Веришь мне?
Товар доставили к девяти, как Тихомиров и попросил в примечаниях к заказу. Сайт вообще оказался странноватым, предельно простым. Хотя, подумал Артур, может, так сейчас модно.
Это тебе! крикнула Елена. Она успела к двери раньше, пока он выкарабкивался из тренажера, уже открыла и заполняла платежку. Слушай, что это вообще? Она понизила голос:Настене, что ли? Под елочку?
Почти. Он поставил увесистый, размером с обувную коробку, пакет под вешалкой и расписался на платежке. Паспорт показывать?
Молодой курьер неловко дернул плечами и улыбнулся:
Да ну что вы Нам паспорт и не нужен, в общем-то. Если можно, добавил, кашлянув, поставьте автограф, я сейчас листок дам, вот, сюда.
Ишь, подумал Тихомиров.
Кому?
Оксане. Сеструхе моей, младшей, зачем-то пояснил курьер.
Тихомиров резко расписался, сунул ему листок и потянулся за пакетом.
Если вы не против, я проверю содержимое.
Там инструкция, сказал парень. Посмотрите внимательно, пожалуйста, и тоже распишитесь, одну страничку я заберу. Ну, что ознакомлены с правилами пользования и все такое. Главное: нельзя срывать печати.
Какие печати?
Да вот, с корпуса в смысле, с коробки. Пломбы такие, снизу идут, семь штук. Видите?
Они вдвоем развернули пакет. Елена к этому времени сбежала на кухню, снять с плиты свистевший чайник. Настена еще спала.
Ого, сказал Тихомиров.
Коробка была совсем небольшой. В пакете она лежала на боку, и примерно половину пространства занимал роскошный фиолетовый бант. На свету он переливался и отблескивал, словно сделан был из кожи экзотической змеи, аспида какого-нибудь или гюрзы. В змеях Тихомиров не очень разбирался.
Сам же «корпус» представлял собой куб, обернутый подарочной бумагой. Бумага была испещрена миниатюрными оленями, санями и прочей дедморозовщиной. Выглядело все это солидно, богато. Класть такое во двор под елку Тихомиров не знал, что и думать.
Он перевернул куб бантом книзу и обнаружил на дне россыпь круглых черных бляшек.
Те самые пломбы?
Да. Их нельзя ни в коем случае срывать. Иначе фирма не дает гарантии, что прибор будет работать верно.
А в противном случаедает?
Курьер даже обиделся:
Вот же, указано: тринадцать месяцев с момента первой эксплуатации.
Здорово, сказал Артур. Ага. И что, жалобы не поступали, ни разу?
Я не слышал, честно признался паренек, может, и были.
Елена выглянула из кухни, пальцем ткнула в часы. Беззвучно произнесла: «Запись, балда!»
Только сейчас Тихомиров сообразил: она же вчера, когда вернулась, предупреждала, что съемка начнется на полчаса раньше, и значит, они уже опаздывают!
Но все равно перед тем, как сесть в машину, он присел у елки и засунул под ветви, поближе к стволу, этот самый подарочек. Расправил бант, подумал, что ни разу еще не совершал более дурацкого поступка.
И поехал на эту их викторину, мрачный и злой, как черт.
3
Старик, надрывался в трубке Димыч, я тебя целый день!..
Да, кивнул Тихомиров. Извини, Горехин, у них в студии лампы полетели на хрен, три штуки, с промежутком в полчаса. Пока поменяли, пока запустили и опять. В общем, можешь себе представить. Так чего там?
Он стоял на кухне, ждал, пока закипит чайник. За окном была ночь, густая, вьюжная. Фонари во дворе горели истощенным, больничным каким-то светом. Елка нахохлилась и сутулилась под тяжестью снежных погон.
Во двор, прямо в пятно желтушного света, вдруг вбежала дворняга. Тихомиров видел ее пару рази здесь, под окнами, и на соседних улицах. Белая, кудлатая, болонкистая. Она как будто чуяла, что внешность ее срабатывает безотказно, вызывает у мамаш и старушек неизменное «ух ты моя сладкая! иди сюда, я тебя покормлю, иди»знала и пользовалась. Никогда не лаяла, просто подходила и заглядывала в глаза. В наиболее тяжелых случаях протяжно, по-человечьи вздыхала; Артур, если бы сам не слышал, в жизни бы не поверил.
Сейчас эта полуболонка пыталась найти неплотно прикрытое парадное и спрятаться от снега. Ткнулась в пару дальних, потом побежала через двор к елке и тут же, словно током ее шарахнуло, отпрыгнула назад с яростным лаем. Лай скоро перешел в утробное свирепое рычание. Собака пятилась, вздыбив шерсть, не спуская глаз с елки.
Точнее, с нижних ее ветвей.
спел ты превосходно, долдонил Горехин. Но, Геннадьич, ты же все дубли запорол. Все, понимаешь!
Дворняжка рычала, скалила клыкипотом сорвалась с места и, поджав хвост, пулей бросилась вон со двора.
И что, спросил себя Тихомиров, какие такие «дурные мысли» крутились в ее блохастой голове? Найти где-нибудь не слишком промерзшие отбросы? Теплый угол? В идеалехозяев?
Да ну, бред: вот же, все просто и ясно: под ветками наверняка сидит какая-нибудь псина покрупней. Или лиса прибилась, в последнее время, говорят, в городах до чертиков лис, и сов, и прочей лесной живности.
И тут он понял, что уже стоит в дверях и натягивает сапоги.
Что там у тебя вообще?.. бубнил Горехин. Ты меня слушаешь?!
Конечно. «Дубли запороты». Объясни мне только: как запороты? С чего вдруг?
Ты вообще кого играл, Геннадьич? А?! Ты Лота играл, правильно?
Ну.
Песню спел на ура. Девочки тоже молодцы, эти, «Кнопки» или как их новенькие совсем, да? Вы втроембомба, Геннадьич.
Не тяни, Горехин. Баловнева слажала?
Баловневаты прав былидеальная жена. В смысле, как столп, конечно. Замерлана ять. А ты, ты, Лот твою так, кой хрен обернулся?!
В смысле?
Ну Лот по легенде должен был уйти с семьей и не оборачиваться, пока ангелы его родной Содом утилизировали. Жена обернуласьдураи превратилась в кусок соли. А онты! не обернулся!
Ну.
А тыобернулся!
Горехин!..
На всех дублях Артур Тихомиров исполняет последний куплет, картинно стоя, мать его так, лицом к декорациям Содома. На всех! Я не знаю, куда смотрел оператор и о чем думал, мать его, режиссер, но ты же профи, Геннадьич! Как можно было?! Я сегодня с Еленой говорил, поймал после этих ваших съемок, она руками разводит. Я не понимаю вас, ребята. Все, надо переснимать. Но ты главное объясни мне: зачем?!
Правда роли, Горехин, хмуро сказал Артур. Он уже вышел во двори только тут сообразил, что куртку надо было накинуть. И еще сообразил, что под елкой должна быть действительно крупная псинаили что уж там сидит вместо нее. А он даже перочинный нож не додумался прихватить.
Какая, на хрен, правда роли?!
Простая, Горехин.
Он медленно пошел к елке. Очень медленно, стараясь, чтобы снег под ногами не скрипел.
Шагах в пяти присел на корточки.
Горехин в трубке неистовствовал.
Ну неужели, сказал ему Тихомиров, ты бы на месте Лота не обернулся? Неужели, Димыч, тебе было бы неинтересно посмотреть на то, как хреновы ангелы разносят по кирпичику город, в котором ты жил, со всеми твоими соседями, друзьями, с зятьями твоимивсех, все, в пыль? Это было любопытство, Димыч. Простое любопытство. Великая сила.
Он повернул мобильный так, чтобы подсветить себе экраном. Под ветками, у самого ствола, что-то темнело. Угловатое, подозрительное.
Он не сразу и сообразил, что это жекоробка с бантом, подарок под елочку, аппарат.
Горехин там у себя бился в истерике.
Ладно, сказал ему Тихомиров, извини. Был неправ. Приеду и переснимем, если они еще не передумали. Завтра же.
Потом они попрощались, он нажал отбой и потянулся за коробкой. Повертел ее, оглядел со всех сторон. Ничего не изменилось, даже бумага не подмокла.
Артур осторожно потряс еекоробка была как будто полная, но изнутрини звука: не шевельнулось, не стукнуло.
Он перевернул ее бантом вниз и задумчиво провел онемевшей подушечкой указательного по пломбам.
Потом надорвал однурешительно, прежде, чем успел передумать.
Попытался поддеть ногтем край обертки, приподнять хоть на пару миллиметровничего не вышло. Бумага прилегала плотно, даже не понять, к чему именно, что там под нейкартонный ли, металлический ли корпус, а может, почему-то вдруг подумалось Тихомировукожа, натянутая на каркас?..
Он снова пожалел, что не прихватил с собой нож: удобней было бы, чем пальцами, но, в конце-то концов, какая
Папа?
Здрасьте, Артур Геннадиевич.
Он обернулся. Настена вместе с этой своей господи, как же ее?.. Тушенкиной, что ли? стояла у него за спиной.
Привет! сказал Тихомиров. А вы откуда и куда?
Ну па, мы же в кино ходили, ты сам разрешил, еще вчера.
А. Ну да, извини, совсем из головы вылетело. Кино-то как? Хорошее?
Они переглянулись и, кажется, беззвучно хихикнули.
А это у вас что, Артур Геннадиевич? спросила Марина? Марьяна?
Это, сказал Тихомиров, такая специальная штуковина, типа удобрений, чтобы елка лучше росла. Чего только не придумают: нарочно сделали в виде подарка, мол, так эстетичнее. Ну, идем к нам пить чай?
Он сунул коробку обратно под ветки и решительно увлек девочек за собой. На ходу о чем-то говорил, а сам пытался сообразить, как воткнуть в график еще один день съемок. Послезавтра же они с Еленой должны быть в каком-то Задрыщанске, городской совет после выборов раскошелился на новогодний концерт, на центральной площади, с семи до девяти поет сам Тихомиров. Отказываться, говорила Елена, нельзя, ты, говорила, на два года, считай, выпал из обоймы, ну что ты кривишься, да, выступал, да, пел, но ни одного хита, Артур, мы тебя сейчас возвращаем в топ, надо пахать, Артур, нам всем надо пахать, если хотим добиться успеха, это второй шанс, третьего никто не даст, ты же сам понимаешь
Тихомиров действительно понимал и действительно хотел вернуться. Потому что, если уж совсем честно, это было главным: идти на сцену, петь, получать свою «дозу» во время выступленияот внимания, от взглядов, от апплодисментов. Это вставляло покрепче травки и любой другой наркоты. Но вот если ты выпадал из обоймы