Все с тобой будет в порядке, тихо сказала младенцу Габриэла.
Ребенок не проснулся, но улыбнулся сквозь сон. Сейчас он выглядел самым обыкновенным. Его образ был подобен образу купидонов, которых Габриэла видела в старых храмах, но образ этот был обманчив. Как прекрасная скульптура из камня, как бы сильно она ни была похожа на живого человека, хранила в себе холод материала, из которого была создана, так и за внешней невинностью младенца скрывалась сила. Такая же темная и чуждая для человечества, как та, что была у Гэврила и поддерживала в изуродованном теле Надин жизнь. Габриэла знала это, но не могла ничего с собой поделать. Ребенок был для нее просто ребенком, которого она хотела защищать, оберегать, заботиться о нем. Она так и заснула рядом с нимсложив на столе руки и положив на них тяжелую усталую голову.
Надин видела Габриэлу, наблюдала за ней с улицы. Свет выгнал ее в ночь, за окна, заставив прятаться в темноте. Нет, она сама не боялась света, но света боялся ее хозяин. За долгие годы она изучила это достаточно хорошо. Как и то, что нужно всегда быть настороже. Соплеменники Гэврила не дремлют. Они не рискуют нарушать границы установленных владений лично, потому что даже у таких тварей, как они, есть правила и уставы. Есть свод законов, на которых держится их темный мир. Но они не стесняются посылать слуг на чужие пастбища, открывая сезон охоты на других слуг.
Надин знала, что последние годы работает слишком усердно. Кто-то обязательно заметит ее и захочет убить. Но она хотела выслужиться перед Гэврилом, чтобы он позволил ей оставить его ради настоящего мужчины из плоти и крови. Сначала это были мечты, надежды, но затем, когда появилась Габриэла, Надин впервые ощутила, что цель близка. Новый слуга, казалось, был уже согласен. Нужно лишь правильно все объяснить, донести, но Надин не сомневалась, что смогла бы достичь успеха, если бы не появились слуги соплеменников Гэврила. Она на мгновение утратила бдительность и поплатилась за это, оказавшись под колесами черного автомобиля.
Сейчас, наблюдая за тем, как спят Габриэла и клонированный младенец, Надин думала лишь о том, сможет ли Гэврил вернуть ей прежнее тело. Нет, она не чувствовала боли и дискомфорта от своей новой изуродованной оболочки. Но разве мир примет ее такой? Не станет ли она еще одной тенью, еще одной уродливой тварью, крадущейся в ночи боясь яркого света и своего уродства?
Надин вспоминала мужчину, ради которого хотела отказаться от своего бессмертия и своей службы. Его звали Гирт, и он был самым необыкновенным из всех, кого она встречала за последнюю сотню лет. Его необыкновенность заключалась в простоте, в обыкновенности. Последнее для Надин было важнее всего. Гэврил обещал, что как только она оставит его, перестанет принимать кровь древних, то организм восстановится, утратит чудесную способность к регенерации, начнет стареть. Она мечтала об этом дне, мечтала, что у них с Гиртом будет настоящая семья. Мечтала, как состарится, как увидит своих внуков. Но сейчас, в этом новом теле, все мечты летели в пропасть, в бездну. Вечность сократилась до нескольких дней, возможночасов.
Надин не знала, сколько теперь проживет ее тело, не знала, сможет ли Гэврил все исправить, да и захочет ли он исправлять. К тому же ее замена в лице Габриэлы показала зубы, отказалась от предложенной службы. И еще этот ребенокклон Гэврила. Несомненно, хозяин захочет избавиться от него. Несомненно, Габриэла попытается спасти ребенка И все закрутится, запутается, затянется Но нет гарантии, что Гирт станет ждать еще добрый десяток лет. Он слишком обыкновенный для подобных сложностей.
Изуродованное лицо Надин исказилось судорогами, из глаз потекли редкие слезы. У нее были в запасе несколько часов. Затем вернется Гэврил, начнется рассвет. И даже если хозяин предпочтет дождаться следующей ночи, Надин все равно не сможет перемещаться в таком теле днем. Поэтому если она хочет проститься с Гиртом, то действовать нужно прямо сейчасоставить свой пост и, прячась в темноте, красться к дому возлюбленного
Гирт встретил ее криками и опорожнившимся от страха кишечником. Надин умоляла не смотреть на нее, умоляла слушать ее голос, довериться ей, но он не понимал ее, не понимал, что это она, не хотел, не мог понять. Уродливая тварь, похожая на женщину-паука, пряталась в темноте его дома, и он умолял, чтобы она ушла, оставила его в покое. Надин заплакала, осознав свою ошибку, свою потерю. Гирт не заметил слез, не понял их. Обида на его бесчувствие породила гнев. В уродливом теле начали проявляться уродливые инстинкты и чувства. Надин ощутила острое желание причинить Гирту боль. Такую же боль, как та, что он сейчас причинял ей. Ее глаза налились кровью. Весь мир налился кровью. Она зарычала, вышла из темноты, заставив Гирта снова закричать.
Беги! приказала ему Надин, надеясь, что как только он уйдет, гнев оставит ее. Беги немедленно!
Она закрыла глаза, услышала, как захлопнулась входная дверь. Дом опустел. Где-то далеко заскрипели ворота. Надин хорошо знала этот звук. «Сейчас Гирт заведет свою старую машину и умчится прочь», решила она, но вместо этого Гирт вернулся в дом, взяв в гараже топор. Уродливая тварь, пробравшаяся в комнату, пугала, но страх придавал сил и решимости. Сталь сверкнула в темноте. Надин увернулась от первого удара. Следующим ударом Гирт отсек ей левую руку, вернее то, что раньше было рукой, сейчас же это больше напоминало одну из многочисленных конечностей паука. Надин закричала. Закричала не от боли. Закричала от бессилия, от понимания того, что больше не может сдерживать свой гнев.
Топор снова метнулся вверх, но Надин двигалась слишком быстро. Она сбила Гирта с ног, сломав ему пару ребер. Он упал возле дальней стены, но не выронил топор. Захрипел, попытался подняться и продолжить атаку. На мгновение сознание вернулось к Надин. Ее человеческое сознание.
Она развернулась и выпрыгнула в окно. Зазвенели разбитые стекла. Из отрубленной руки хлестала кровь. Суставы были вывернуты, и Надин с трудом могла ковылять вперед на трех конечностях. Гирт выбежал из дома и продолжил свое преследование. Одно из сломанных ребер проткнуло легкое, на губах вздувались кровавые пузыри, но он не замечал этого. Страх затмил сознание. Не было ни боли, ни усталости. Гирт догнал Надин и взмахнул топором. Холодная сталь с хлюпаньем рассекла мягкую плоть. Надин взмолилась о пощаде, но Гирт не услышал. Топор взмывал вверх и опускался снова и снова. Затем Гирт увидел, как тени сгустились, укрыли разрубленное на части тело вторгшейся в его дом твари, растворили его. Осталась лишь кровь, кости, куски разлагающейся плоти и тошнотворный запах. Гирт выронил топор и потерял сознание.
Надин умерла, но Габриэла, проснувшись утром, все еще думала, что эта женщина где-то рядом, наблюдает за ней. Ребенок, которого она спасла ночью, подрос. Сейчас ему было около трех лет. Он сидел на столе и наблюдал за ней. У него были пытливые голубые глаза и бледная кожа. Габриэла смотрела на него и спрашивала себя, почему прежде никогда не хотела завести детей? Прошедшая ночь и смерть одного из младенцев стерлись из памяти, стали призрачной дымкой, туманом, словно кто-то пробрался в голову и подменил мысли, чувства. «Все наладится», сказала себе Габриэла, понимая, что ей нравится новая роль заботливой матери.
Гэврил вернется, сказал ребенок, словно зная все ее мысли.
Гэврил? Габриэла нахмурилась. Имя показалось знакомым. Затем пришли воспоминания. Она посмотрела на ребенка и осторожно кивнула, соглашаясь с его замечанием. Так все, что о нем рассказала Надин, правда? Габриэла увидела, как мальчик кивнул. А ты Ты знаешь, кто ты?
Я знаю, что ты создала меня.
Верно и кровь Гэврила была твоим началом. Ты понимаешь, что это значит?
Для нас это ничего не значит.
Думаешь, Гэврил захочет убить тебя?
Не сомневаюсь.
А ты Ты сможешь противостоять ему?
Пока нет.
Тебе нужно подрасти?
Мне нужно, чтобы ты позаботилась обо мне.
Позабочусь Габриэла огляделась, пытаясь решить, где ребенок сможет быть в безопасности.
Пока я не вырасту, нам лучше держаться подальше от этого города.
Конечно.
А потом мне придется вернуться и сразиться с Гэврилом
Взгляд мальчика впился в глаза Габриэлы. Он словно ждал одобрения, но одобрения не было. Габриэла не знала почему, но все, о чем она могла думатьэто то, что она не хочет больше никогда отпускать этого ребенка. Пусть она не вынашивала его как мать, но она дала ему жизнь, она создала его, и она в ответе за него
Думаю, нужно дать тебе имя, сказала Габриэла, заставляя себя не думать о дне, когда ребенок вырастет и покинет ее.
Можешь называть меня Эмилиан.
Эмилиан? Ты сам придумал это имя?
Оно означает претендент. Думаю, это то, что подходит мне.
Наверное Габриэла нахмурилась, хотела предложить пару других имен, но так и не решилась. Да и названное мальчиком имя начинало нравиться ей все больше и больше. Но куда ехать?
Ты можешь продать свой мотоцикл, сказал Эмилиан.
Мотоцикл? Габриэла вспомнила старого железного друга, но так и не смогла возразить ребенку. Ее ребенку.
Глава вторая
Детектив Джейсон Оливер. Ему было почти сорок. Он разводился с женой Биатрис и проводил выходные с дочерью Лоройподростком, который с каждым месяцем становился все более и более несносным. Сначала она любит отца, затем мать, потом зубного врача, с которым живет мать, затем ненавидит зубного врача, ненавидит своих родителей, ненавидит себя В ту ночь, когда детектив Оливер впервые столкнулся с тенями, у Лоры как раз был очередной приступ ненависти ко всему миру. Детектив Оливер ехал к месту преступления и уверял себя, что дочь пройдет через это и снова станет милой Лорой, радовавшей своих родителей еще год назад. Штатный психолог из их участка сказала, что так все и будет.
Переходный возраст переворачивает мир подростка с ног на голову. К тому же добавь сюда развод. Лора отказывается принять это как неизбежность и не знает, кого обвинить в случившемся: родителей, себя, мужчину, с которым сейчас живет мать, женщину, с которой живет отец психолог еще о чем-то говорила, но Оливер уже не слушал ее. Не хотел слушать, не хотел думать.
Сейчас, по дороге на вызов в четыре часа утра, он тоже не хотел ни о чем думать. Устал думать.
Что это такое, черт возьми? спросил Оливер патрульного, указывая на лужу черной жижи посреди дороги.
Медики сказали, что это останки человека.
Вот как? хмыкнул Оливер. Реальность до боли напоминала дурной сон.
Хотите, чтобы я опросил свидетелей? спросил патрульный.
Свидетелей? Оливер окинул отрешенным взглядом собравшихся людей. Красные фонари неотложки, неуклюже притулившейся у тротуара, слепили глаза мигающими огнями. Двери машины были открыты, и Оливер видел внутри мужчину. Это свидетель или подозреваемый? спросил Оливер патрульного.
Свидетели говорят, подозреваемый.
А где его машина?
Зачем ему машина?
Ну, он же должен был как-то привезти сюда все эти останки?
Люди говорят, он ее разрубил, взгляд офицера устремился к топору. Оливер закурил, посмотрел на жижу, оставшуюся от человека, на топор.
Так невозможно разрубить человека, решил Оливер.
Молодой патрульный пожал плечами.
Можете осмотреть дом подозреваемого.
Так он живет на этой улице?
В самом начале.
Понятно.
Оливер снова посмотрел на окровавленный топор. Темный шлейф крови тянулся по дороге к дому подозреваемого. В почтовом ящике лежала пара писем Гирту Делаверу. Одно письмо от рекламной компании пылесосов, второе от женщины по имени Надин. Входная дверь была открыта. Оливер вошел в дом. Стекла разбитого окна в гостиной хрустнули под ногами. На темно-сером ковре лежала отрубленная рука. Воображение нарисовало картину убийства. Оливер представил, как мужчина отрубает женщине руку, она, спасаясь, выпрыгивает в окно, бежит по улице, а мужчина идет за ней с топором и медленно добивает. Оливер выругался и достал еще одну сигарету. «Может быть, Биатрис была права, и от этой работы действительно можно сойти с ума?»подумал он, вспоминая свою жену.
Позже, в участке, слушая рассказ Гирта Делавера об уродливой твари, проникшей в его дом, он уже не сомневался в правоте слов бывшей жены.
Кто такая Надин? спросил Оливер подозреваемого, решив, что это сможет вернуть того в чувство. У вас с ней был роман? он положил на стол письмо Надин, которое нашел в почтовом ящике. Гирт вздрогнул, нахмурился. Это она, да? Оливер заглянул ему в глаза. Это она пришла к тебе в образе монстра?
Нет.
Я нашел в твоем доме женскую руку.
Это был монстр.
Это ты видел монстра Оливер закурил, предложил сигарету Гирту. Я одного не могу понять, что ты сделал с остальным телом? Это была кислота или щелочь?
Тени.
Тени?
Они скрыли тело монстра, забрали его.
Понятно Оливер покинул комнату для допросов, чтобы не наговорить лишнего.
Перед глазами настырно витали картинки описанного Делавером монстра. Уродливая паукообразная тварь с вывернутыми наизнанку суставами. Оливер снова тихо выругался, выпил пару чашек кофе, чтобы прогнать сон. Ближе к полудню пришел отчет патологоанатома. Собранная с дороги жижа не поддавалась анализу. Оливер бегло просмотрел отчет по отрубленной руке, протер глаза, решил, что понял что-то неверно, снова прочитал. Нет, ошибки не было. Все суставы на руке были вывернуты наизнанку.
Это что за дерьмо? спросил Оливер, встретившись с патологоанатомом лично. В морге было холодно и тихо. Жаркий день и суета дня оставались где-то далеко. Это что, какой-то розыгрыш? Кто-то решил подшутить надо мной?
Подшутить? седеющий патологоанатом смерил детектива растерянным взглядом.
Просто скажите, что это шутка, и забудем об этом, поторопил Оливер.
Давайте лучше я покажу вам эту руку, а вы уже сами все решите.
Патологоанатом жестом позвал его за собой. В морозильной камере лежал запечатанный пакет с останками человеческого тела и отрубленная рука. Патологоанатом достал руку, открыл пакет.
Посмотрите на ее пальцы. На ее кисть. Ни одного нормального сустава.
И что это значит? спросил Оливер.
Вы мне скажите.
Это могло быть сделано хирургически?
Сомневаюсь.
Значит, человек таким родился?
Я подобного не встречал, патологоанатом растерянно пожал плечами и посоветовал проверить отпечатки пальцев. Ответ всегда где-то на поверхности, нужно лишь знать, куда смотреть, сказал он детективу перед тем, как тот ушел.
Оливер не ответил. Вернувшись в участок, он провел за компьютером несколько часов, но поиск по базам отпечатков пальцев так и не дал результата. Вернее, результат был, но от него появлялось больше вопросов, чем объяснений. Если верить машине, то рука принадлежала женщине по имени Надин Торн, последнее упоминание о которой было сделано более ста лет назад. Детектив Оливер распечатал ее фотографию и несколько раз перечитал письмо, найденное в почтовом ящике Гирта Делавера. Он вернулся в комнату для допросов и бросил письмо и фотографию Надин на стол.
Что все это значит, черт возьми? спросил он подозреваемого. Гирт Делавер увидел фотографию, просветлел. Его тонкие губы растянулись в улыбке. В усталых глазах появилось тепло. Куда вы хотели уехать с ней? спросил детектив Оливер.
Откуда вы знаете Гирт скосил глаза к письму Надин.
Кто эта женщина?
Она тут ни при чем.
Как это ни при чем? детектив Оливер достал сигарету, но так и не прикурил. Чертов псих, процедил он сквозь зубы, вспоминая отрубленную руку Надин и оставшуюся от ее тела не поддающуюся анализу жижу. Ты убил ее.
Я не убивал ее, затряс головой Гирт.
Мы нашли в твоем доме ее руку! Ее кровь была на твоем топоре. Не знаю, что ты сделал с телом, но
Я не убивал ее настырно повторил Гирт, но внутри у него что-то екнуло. Солнечный день прогнал страхи. Теперь он мог вспоминать пришедшую в его дом тварь, не испытывая прежний ужас.
Надин была больна, ведь так? детектив Джейсон Оливер подался вперед, навис над подозреваемым, опираясь руками о стол. Поэтому ты называл ее тварью? Поэтому ты убил ее?
Я не убивал ее! закричал Гирт. Не убивал! Не убивал! голос его сорвался.
Скажи, как ты избавился от ее тела, устало сказал детектив. Гирт покачал головой. Джейсон Оливер сел за стол напротив подозреваемого, протянул ему сигарету, указал на фотографию Надин. Я получил фото из базы отпечатков пальцев. Рука женщины в твоем доме принадлежит Надин Торн.
Это была тварь.
Это ты так называл ее? Ладно. Но если верить письму, которое Надин написала тебе, то у нее были к тебе чувства. Она строила планы на жизнь, в которых был ты