Винчестер [сетевая публикация] - Александр Кудрявцев

Часть первая  ПОЕЗД БЕГЛЕЦА

Глава 1. Штормовое предупреждение

 Ураган навалился на город ночью.

 Повалил тополя на площади, содрал кое-где кровлю с крыш, выдавил пару окон. По ящику с утра гоняют ролик о злоключениях зеленой «шестерки», которую поднял в воздух невесть откуда взявшийся смерч.

 В новостях говорят, такого здесь еще не было. Да и откуда местным знать, что ураганмоя черная метка. Предупреждение, что Они снова нашли меня и готовят визит.

 Антракт между кошмарами окончен. Всем спасибо. Пока. Я срываюсь из города сегодня же, до полуночи.

 Опять уезжать А я успел так привязаться к этому заросшему аквариуму и его донным жителям...

 Я врубил плеер, набрал сентиментального пива и отправился бродить по улицам.

 Вот круглая тумба для концертных афиш с удивительно символической афишей "Обитаемый остров". Голубая церковь царапает крестами медленные облака. Местное озеро спокойно как стекло, на берегу по вечерам можно слушать шуршащую в камышах  шушеру.

 Горожане живут неспешно, и так же не торопятся похоронные процессии под гнутую медь самодеятельных оркестриков. Здесь больше деревьев, чем людей, и до сих пор уютен полузаброшенный парк с ржавыми скелетами советских аттракционов. Здесь все как в моем детстве

 Зажглись фонари. Пора зайти за вещами в съемную конуру и отчаливать.

 Угол в квартирке пятиэтажки мне сдавала Клара Алексеевна или просто КА - одинокая интеллигентная женщина из тех самых высчитанных швейцарскими учеными 5 процентов Абсолютных Добряков, на которых держится мир.

 Кроме меня, в ее доме проживала и другая бродячая живность: стадо громких котов, дряхлый пес, галка с перебитым крылом. Дети улиц быстро отъедались и обзаводились барскими привычками.

 В то же время в быту она была бережлива до скупости и долго не могла понять, зачем я прошу не выключать свет у двери моей комнаты.

 Там, где я останавливаюсь, круглосуточная иллюминация сияет, как в Лас-Вегасе. КА не понимала столь вопиющей расточительности до тех пор, пока я не стал выкладывать за свет двойную плату.

**

 Пятиэтажка смотрит желтыми окнами первого этажа, ставшего почти родным. Я люблю жилье на первом этаже. Это лисья нора, где всегда не меньше двух порталов для бегства.  

 Когда я вхожу в подъезд, неожиданно гаснет свет. Кромешная тьма кажется густой даже на ощупь. Я мгновенно взлетаю по лестнице. Дрожащий ключ не сразу попадает в скважину

 Есть!

 Переведя дух, шагаю в мерцающую прихожую, навстречу силуэту КА со свечой в руке.

 Электричество здесь часто бывает в отключке. На этот случай в каждой квартире запасен килограмм свечей и спичек. По вечерам, когда обесточивались целые районы, окна пятиэтажек освещались дрожащим белесым светом, на стенах плясали огромные тени, а за стеклом маячили смутные фигуры. Город превращался в поселение призраков.

  - А у нас опять света нету, - сообщает мне КА свежую новость, подсвечивая попыткам избавиться от обуви.

 - Это жизнь.

 Я прохожу в свою комнату.

 Конверт с оплатой проживания за месяц впередна стол. Дорожная сумка собрана заранее: документы, деньги, сигареты и кое-что из одежды.

 - Артур, суп в холодильнике! Не забудь разогреть!ее уютный голос из кухни звучит в унисон эмалированному звяканью.

 Мне слишком нравится хозяйка этого дома, чтобы врать ей о причинах скорого отъезда. А  правду, которой все равно никто никогда не поверит, говорить не хочется еще больше. Значит, мы расстанемся по-английски.

 Путавшийся в ногах котяра неожиданно выгибает спину и шипит в темноту на нечто, невидимое мне.

 Сзади ме-е-едленно скрипит дверца старого шкафа.

 Что-то или кто-то открывает его изнутри.

 Началось.

 Я бросаюсь из комнаты. По лбу ползут крупные капли ледяного пота.

 - Артур?окликают меня из кухни.

 Я хватаю сумку, захлопываю дверь в комнату и быстро запираю ее снаружи. За дверью что-то тяжело шлепает по полу.

 Мне вовсе не интересно, ЧТО там на самом деле.

 - Артур, как на работе?

 - Замечательно, - я стараюсь, чтобы голос не хрипел.

 Нужно просто покинуть ее дом, и все кончится. Им нужен только я.

 В два шага я преодолеваю прихожую и осторожно отвожу собачку замка входной двери. Смотрю в глазок.

 Взгляд упирается в порванный рот с гнилыми осколками  зубов.

 - Я слышу, как ты дышишь, - голос похож на вой зимнего ветра из окоченевших труб.

 - Артур, все в порядке?

 Когда я поворачиваюсь, чтобы заверить КА в своем чудесном самочувствии, ледяная рука хватает мое запястьесущество выросло рядом прямо из пятна темноты. Изуродованное лицо с разорванным ртом оказывается на уровне моих глаз. Клочья черных волос, лохмотья рубахи в угловатых индейских узорах.

 - Я слышу, как ты дышишь, - шипит мертвый рот, а пустые глазницы втягивают мой взгляд, как черные дыры.

 Колени превращаются в вату, все вокруг кружится, я теряю равновесие и...

 ...слышу голос старшего брата - он такой же  сильный, как его смех и знает эти места, как линии своей ладони.

 - Осторожнее, Тана! - он подает мне крепкую руку, все еще усмехаясь над моей нерасторопностью, - вставай!

 - Я просто не заметила камень

 - Чтобы стать хорошей охотницей, нужно иногда смотреть себе под ноги, - его белые зубы сверкают на солнце.

 Я не отвечаю - он очень язвительный, этот Тункан, все старшие братья такие.  От меня он обиды не дождется, я знаю, как держат спины свободные женщины из племени сиу.

 Мы продолжаем путь по холмам молча, я спотыкаюсь все чаще, и он уже, наверно, пожалел, что взял меня с собой.

 - Если  устала, можно сделать привал, -  говорит Тункан.

 Брат достал из кожаного мешка ломоть сушеного мяса и протягивает мне. Я знаю, что это последний запас еды и нужно поделиться с братом, но ничего не могу с собой поделать: я прожорлива, как койот. Так говорит моя мать и смеется. Мать говорит, что в моем теле наступила весна, и оно готовится  к тому, чтобы стать подарком для достойного мужчины.

 Я опрокидываю лицо в синее небо, во мне плывут огромные облака, щебечут невидимые птицы и волнуется далекая кромка лесов, похожее на гигантское объятие. Все во мне и я во всем, так было и будет, так говорили мои предки и так чувствую я, вдыхая терпкое лето полной грудью...

 - Красиво мурлычешь, - улыбается Тункан.

 Он лежит напротив, подперев рукой щеку, а я оказывается, и не заметила, что давно напеваю что-то.

 - Пора идти, - брат аккуратно гасит костер, - до деревни уже недалеко.

 Чем ближе мы подходим к дому, тем тревожнее становится его лицо. Из-за холма, где стоят наши дома, все явственнее доносится запах гари, и слышатся громкие щелчки. Тункан снимает с плеча большой охотничий лук.

 - Жди здесь.

 - Я с тобой!

 - Жди. Здесь.

 Но я не собираюсь отсиживаться, как мышь. Кустарник скрывает меня, я иду на крики и дым.

 Я вижу горящие дома и  неподвижные тела своих близких. Брат лежит в луже крови, его пальцы так и не успели отправить стрелу в одного из больших белых людей на оседланных лошадях. У них в руках железные палки, из которых гремит смерть.

 Я поднимаю лук и стрелы - я умею убивать диких животных. Стрела находит горло толстяка на вороной кобыле. Он клокочет кровью, тяжело падая на землю. Его товарищ направляет на меня оружие. Вспышка, и я опрокидываю лицо в небо.

 Белый человек останавливает лошадь рядом со мной и рвет ее на дыбы, чтобы убить подкованными копытами и я...

 ...вырываюсь в проклятый темный подъезд, оставляя за спиной эту ужасную женщину, скатываюсь по лестнице, ныряю в синий двор и бегу по дороге из битого асфальта - не оглядываться, Они следуют за мной по пятам.

 Облупленное здание вокзала я пробегаю насквозь. У первой платформы темнеет поезд. В городках вроде этого они обычно не задерживаются, так что нужно торопиться.

 Вагоны с лязгом вздрогнули. Я влетел в первый попавшийся тамбур, споткнувшись о недовольный взгляд проводницы.

 - Все в порядке!- бормочу я, с облегчением чувствуя, как после мягкого толчка и гудка поезд быстро набирает ход.

 Как минимум, ей придется терпеть мое общество до следующего перегона.

 - Молодой человек! - проводница старательно хмурит брови. - Ваш билет!

 - Я сейчас все объясню...

 - Мне начальника поезда позвать?

 - А в сказках красавицы обычно добрые...

 Она улыбается - значит, все не так уж плохо.

 - Я сейчас билеты соберу у пассажиров, а вы пока здесь, в углу постойте. Вы наказаны, - девушка поправляет прядку и отправляется по плацкартным купе, откуда уже шелестят пакетами, извлекая неизбежную курицу и пшикают пробками дорожного пива.

 А я прижимаюсь лбом к холодному стеклу вагонного окна и смотрю на мелькающие редкие фонари. Под железный стук колес я опять вспоминаю время, когда Они пришли за мной в первый раз.

Глава 2. Крутые не танцуют

 Тогда мне исполнилось шестнадцать. Я жил в маленькой хрущевке у бабушкиона забрала меня к себе на следующий день, после того как мать покончила с собой, наглотавшись снотворного. В руке самоубийцы нашли смятую в комок черно-белую фотографию веселого мужчины - моего биологического отца.

 Мать никогда не рассказывала о нем. Зато кое-что удалось узнать после ее гибели от бабушки.

 Отец был иностранцем. Неизвестно, каким ветром его принесло в нашу провинцию из США. Мать влюбилась без памяти. Последовал международный скандал районного масштаба. Узнав о ее романе, маму выгнали со швейной фабрики - наверно, чтобы не разболтала американцу секреты производства советских наволочек. Тот поспешил унести ноги, пообещав писать письма, но забыл спросить почтовый адрес.

 Через девять месяцев появился я. Мама не слишком обращала внимания на это обстоятельство и заливала душевные раны алкоголем.

  - Я хочу уехать отсюда!кричала мать, покачиваясь посреди общажной комнатушки.Здесь нет жизни!

 - Вот твоя жизнь, - спокойно говорила бабушка, кладя руку на мое плечо.

 В военных госпиталях она видела трагедии пошекспиристее. Она брала пьяную дочь под руку и уводила в ванную на водные процедуры. Но все повторялось до тех пор, пока мать не решила поставить на себе точку.

 В мой шестнадцатый День рождения бабушка подарила немецкие белые кроссовки, они почему-то оказались в посылке с гуманитарной помощью из-за границы. В голодные девяностые на моей малой родине многие ветераны Великой Отечественной получали такие посылки от немцев. Непонятно, какую цель преследовали побежденные, отправляя «гуманитарку» своим победителям: помощь или издевательство. Иногда в посылках оказывались сюрпризы вроде упакованной в красивые коробочки блевотины. Но маневр с кроссовками у фрица не прошел - обувь прибыла аккурат к шестнадцатилетию внука победителя и оказалась точь-в-точь по его ноге.

 - Глаз-алмаз, - скупо похвалила бабушка далекого спонсора.

 Кроссовки были высокие, на толстой рубчатой подошве и прекрасно гармонировали с синими джинсами-трубами. Я с полчаса расхаживал перед зеркальной дверцей шкафа, напрягая воображаемые мускулы и не в силах налюбоваться собой.

 - Красота неописуемая, - сказала бабушка и позвала к столу. Как всегда, по торжественным случаям она пекла яблочный пирог.

 К семи должен был позвонить товарищ Штирлиц - вместе отправиться на дискотеку в технарь. Из неработающей стиральной машины в прихожей уже были украдены две пачки папирос «Астра», хранившиеся для дяди Витали. Товарищ Штирлиц обещал стырить у родителей бутыль «сэма».

 Телефон затрещал ровно в семь.

 - Але!крикнул я в трубку.

 - С Днем рождения, козлина, - приветливо сказал Штирлиц, - собирай манатки и выдвигайся. «Сэм» у меня.

 - Окейно!

 Бабушка посмотрела на меня и вздохнула.

 - Самогон ни с чем не мешайте, - сказала она мне, пока я надевал любимую футболку перед зеркалом.

 - Хорошо, ба, - сказал я, набрасывая парадную олимпийку в прихожей. Спорить и оправдываться было бессмысленно.Я задерживаться не буду!

 - Ну-ну

 Я хлопнул дверью и сбежал по низким ступенькам подъезда.

 - Здоров, Дик!друг, важно попыхивая папиросным бычком, встречал меня на улице.

 Так хотела назвать меня мать, но бабушка с трудом отговорила ее, и я стал Артуром. Но Диком оказался с первого же класса из-за фамилии Дикарев. Когда в школе мы начали изучать английский, и одноклассники узнали, что значит «дик» «по-ихнему», кличка укрепилась железобетонно.

 - Двинули, - распорядился Штирлиц.

 В любой уважающей себя провинции вечерний поход на дискач обычно превращался в маленькую боевую вылазку. Ходить на дискотеку в техникум на другом краю города было опасно и весело. Конечно же, танцевать никто из нас не собиралсякрутые парни не танцуют. Крутые парни на дискотеках подпирают стены танцпола и высматривают Повод Подраться. 

 Мы поднялись на старый железнодорожный мост и покурили на темном ветру, сплевывая на спины вагонов. Залили в себя по порции топлива (подкрашенный чаем самогон у родителей Штирлица имел благородный коньячный оттенок), обменялись последними сплетнями.

 До технаря нужно было топать через заброшенный склад и, как всегда, наши сердца на этом участке пути бились особенно тревожно. Мода на районные бои в нашем городе прошла давным-давно, но любители подраться никуда не делись и частенько выходили из сумрака.

 Сейчас здесь было пустынно. Мы, втайне друг от друга, перевели дух.

 - Привал?сказал я, достав пачку украденной «Астры».

 Штирлиц посмотрел на часы.

 - Опаздываем, - сказал он.

 - Ты куда-то торопишься?удивился я.

 - Ну, так

 - Ага, - обрадовался я вечерней интриге, - значит, встреча? С кем?

 - Ну так, с одной - неохотно ответил Штирлиц.

 - Я ее знаю?

 - Слушай, отстань, а

 -  Ну, кто?

 - Ты ее не знаешь. Сегодня и познакомитесь.

 - Тогда вперед к сиянию любви!воскликнул я и тут же получил дружеский пинок в зад.

 У технаря все было как обычно. Из распахнутых окон второго этажа гремел «Эйсофбэйс», несколько группок посетителей танцпола негромко курили у входа, вглядываясь в лица новоприбывших. Попытки узнать товарищей на расстоянии, как правило, заканчивались провалом из-за одинаковых джинсовых спин и бритых затылков. Мы остановились у ступенек входа, и Штирлиц снова посмотрел на часы.

 - Опаздывает, - процедил он сквозь зубы.Договорились же, в девять

 - Привет!из темноты выплыл стройный женский силуэт.

 Под скудным светом фонаря нам улыбалась темноволосая девушка, вся в алом, словно каравелла из книги для внеклассого чтения. Я ткнул Штирлица локтем и застыл, пытаясь нашарить в голове достойный комплимент.

 - Привет, Галчонок!

 Он чмокнул ее в щеку. Она слегка покачнулась. Черные влажные глаза с поволокой мгновенно отсканировали меня с головы до пят.

 - А кто это с тобой, Витя?

 - Меня зовут Дик, - хрипло сказал я и только сейчас ощутил, что чуть втягиваю щеки и прищуриваю глазатак, на мой взгляд, я получался гораздо мужественнее на фотографиях.

 - Прикольные кроссовки, - оценила она.

 - Это ему бабка на днюху задарила, - вставил Штирлиц. Галина прыснула, а я покраснел в спасительной темноте.

 - Че ты не сказал, что у друга день рождения!она надула губки и ущипнула Штирлица за бок.

 «Ломака, - подумал я, - но красавицам это идет. Им все идет. Даже алкогольное опьянение". 

 - Приглашаю на фуршет за гаражи, - сказал я. Но там оказалось занято, и Штирлиц предложил отметить мой день рождения на заброшенной стройке поблизости.

 - Штирлиц, - сказал я, - давай не

 - А, черт!споткнулся Штирлиц о торчавший из земли кусок арматурины.

 - Там темновато, - заметила его спутница.

 - А мы на самый верх!сказал Штирлиц.На крышу!

 Ветер сдул с Луны последнее ночное облако, посветлело. Теплый звездный космос над крышами сладко пахнул мороженым из сирени, и предчувствие громадного счастья, которым был наполнен мир, уже не умещалось в груди.

 - С Днем рождения, чувак!Штирлиц лордическим жестом качнул ломким стаканчиком.

 - Расти большой, не будь лапшой!сказала Галя.

 Я смотрел на ее смуглые от лунного загара коленки, исподтишка рассматривал ложбинку над алым парусом ткани,  модную в этом сезоне поднятую лаком челку, и внутри расправлялись пружины, от которых речь становилась все свободнее и быстрей.

 - Что ты говоришь!смеялась мне Галя, а Штирлиц рядом на глазах превращался в тень. После третьего тоста Галина решила, что пора танцевать, и мы спустились к технарю. Отдали на входе деньги, вышли на широкую лестницу на второй этаж. Я рассказывал какую-то очередную веселую историю и в пылу вдохновения толкнул кого-то плечом.

 - Слышь, барбос!Меня сильно ткнули кулаком в бок.

 Я обернулся и похолодел.

 На меня дышал перегаром Гриф - легендарный боец районных драк. Под тонкими лямками черной футболки-«борцовки» бугрились загорелые мышцы. Вместе с перегаром от Грифа несло опасностью хищника.

 - Плечи широкие?Гриф еще раз ткнул меня кулаком.

   - Я случайно, - сказал я, но боец был в дурном настроении. Он хлопнул меня о стену.

 - Случайно, йопта!накручивал он себя для хорошей плюхи.Случайно, да?! СЛУЧАЙНО

 Молния моей олимпийки разошлась, и с футболки на Грифа взглянул губастый Тайлер из «Аэросмита».

 - Это че?Гриф уставился на рок-певца, вдруг выпустив меня из своих лап.

 Я молчал, глядя в пол.

  Тайлер, что ли?

 - Ну да, - удивился я и отважился посмотреть на своего собеседника.

 - Типа, уважаешь его?

 - Типа, да.

 - А «Гет а грип» слышал?

 - Офигенный альбом, - сказал я.

 - Во-во, - обрадовался Гриф, - а мои лохи не въезжают в его музыку. Так по жизни «Асю Басю» и хавают, уроды

 Он почесал в затылке, думая, что делать со мной дальше.

 - Ну что, Дик, пойдем, - сказал Штирлиц, осторожно выглядывая из-за плеча моего собеседника.

 - А кореш твой тоже «Аэросмит» слушает?спросил Гриф, рассматривая побледневшего друга.

 - У него все альбомы, - соврал я.

 - Ладно, пацаны, - Гриф неожиданно улыбнулся, блеснув стальной фиксой, - валите. Если кто тронет, базланьте, что меня знаете.

 Он почти дружески хлопнул меня по плечу, но я устоял.

 - Счастливо, - уважительно сказали мы знаменитому бойцу.

 На темном танцполе в несколько кружков вокруг сваленных сумок топтались девушки: белый верх, черный низ. Кавалеры млели у стен в грохочущей духоте.

 Штирлиц сделал многозначительное лицо, дал нам знак оставаться на месте и двинул к диджею, заседавшему на табуретке за усилителем. Я видел, как он достал из кармана джинсовки какую-то кассету и принялся о чем-то жестикулировать. Диджей пожал плечами, но кассету взял.

 - А сейчас по просьбе друга, - сказал Повелитель Танцпола в микрофон,- поздравим с днем рождения Дика, которому сегодня стукнуло шестнадцать! Друзья дарят ему песню! Белый танец! Дамы приглашают кавалеров! Поехали!

 Он щелкнул кнопкой огромного двухкассетника «Маяк», и колонки завели меланхоличную, но щекочущую сердце песню. Галина захлопала в ладоши. Улыбающийся Штирлиц шел к нам походкой победителя.

 - Потанцуем? - вдруг сказала мне Галка.

 - Но... я... ты...Штирлиц...

 - Пойдем, - перебила она, взяла за руку и повела в центр зала. И я послушно поплелся за ней.

 Я робко положил руки на ее узкие бедра. Они показались обжигающими. Мы сделали первый шаг под музыку. Бритые затылки, шлюховатые блузки, голые стеныисчезли.  Остались музыка, запах ее близких, как счастье, волос и зеркальный шар-Вселенная над нами.

 «Леди ин рэ-эд, из дэнсинг виз ми», - тихо вторил я исполнителю в ее благоухающее мамиными духами ушко. Неминуемое горячо разрасталось в джинсах и мешало парить. И почему-то было ужасно стыдно, а она почувствовала его и, словно случайно, прижималась плоским животом.

 - Дик

 - Да

 - Ты мне нравишься, Дик У тебя красивые кроссовки

 Я рассмеялся, отвел от нее глазаи встретился взглядом с другом, застывшим у стены. Он сидел на корточках, сцепив худые руки замком.

 - Нет, - сказал я.

 Музыка закончилась.

 - Исаев, - сказал я, в первый раз в жизни назвав товарища по фамилии, - мой друг. Ты мне оченьно он мой друг.

 Галина всматривалась в мое лицо, как обычно вглядываются в книгу при плохом освещении. Грянули танцевальные ритмы, а мы так и стояли напротив друг друга.

 - Странный ты парень, - голос леди в красном прозвучал грустно и трезво, - нездешний какой-то.

 - Ты же понимаешь

 - Понимаю, - перебила она и, отвернувшись, нырнула в пляшущую толпу. Я поискал взглядом товарища, но безуспешно. Я побежал вниз, надеясь, что он вышел покурить, трижды обежал здание техникума, но Штирлица не было и там. Я решил, что он побрел домой и припустил по дороге к дому, добежал до железнодорожного моста, но никого не встретил.

 Друг исчез.

Глава 3. Леди в красном

 Я вернулся. Танцы шли к концу, диджей объявил «заключительный медляк» в опустевший зал.

 Я вышел одним из последних, и поплелся домой. У заброшенной стройки остановился выкурить папиросуи услышал голос.

 Вскрик. Он доносился откуда-то из темных глазниц пустого здания. Показалось, что это голос

 Я бросил искру в лопухи и бросился внутрь дома.

 На одном из верхних этажей кто-то был. Низкие голоса, невнятные реплики и какой-то ритмичный стуккак приглушенные шлепки ладонью по коже.

 Глаза привыкли к темноте не сразу. Те, кто стоял передо мной, сначала показались мутными пятнами без лиц.

  - Чо надо?сказала одна из теней, и я узнал голос Грифа. А потом увидел место, откуда доносился звук голых шлепков.

 Женский силуэт согнулся в проеме окна. Она уткнулась лицом в сцепленные ладони и тряслась от частых ударов сзади, где старался кто-то со спущенными штанами. Рядом переминалась еще пара претендентов, образуя живую очередь.

 На полу, как живые, шевелились от ветра клочья красного платья.

 Нужно было заорать, схватить что-нибудь тяжелое, убить их всех, раскромсать и размазать!

 - Что происходит?услышал я собственный тонкий голос.

 - Слышь - сказал Гриф, но, присмотревшись, осклабился, - а, Аэросмит! Ну, давай, заходи. У нас баба тут...

 - Это не баба, - сказал я.

 Галина подняла голову, обвела компанию мутным взглядом и попыталась улыбнуться.

 - Твоя что ли? Не гони, малый, это ж Галка-Проститутка.

 - Вы ееВы ее

 - Дебил, ей НРАВИТСЯ, когда ее так! Она сама

 Выглянувшая Луна осветила кусок кирпича, который тут же ладно лег в ладонь.

 - Ну, давай, Терминатор

 Гриф сложил руки на широкой груди и ухмылялся мне в лицо.

 - Давай. Бей, ссыкло

 Я стоял рядом и не мог пошевелиться. Кирпич выскользнул из ослабевшей руки.

 - Н-на!выдохнул Гриф, с размаху шлепнув меня ладонью в лицо. Я грохнулся на пол.

 Парни заржали. Гриф был серьезен и не отрывал от меня страшных маленьких глаз.

 -  Пшел, корявец

 Я скатился по высоким ступеням. Порыв ночного ветра охладил лицо. Я остановился у входа, увидев тяжелую штакетину, почти оторванную от поваленного забора.

 Нужно было возвращаться.

 - Валим, хлопцы!донеслось из здания.Малый стукануть может. Быро!

 Они брызнули из здания, как тараканы. Я вернулся к девушке в красном. Моя леди успела одеться и сидела, по-кукольному разбросав длинные ноги по грязному полу.

 - Вот так оно и бывает, Дик

 - Я провожу тебя.

 - Иди домой, - она встала и, покачиваясь, пошла к выходу.

 «Леди ин ред» крутилась в голове заевшей пластинкой. Глаза разъедали слезы. Пара темных капель из носа шлепнулась на белые кроссовки.

 Я больше не видел ее. По дороге домой светили все те же звезды, в облаках ныряла та же самая Луна, по-прежнему пахло сиренью. Но правильного мира больше не было. А может быть, я просто повзрослел.

Глава 4. Смеющийся

 Я звонил Штирлицу домой с утра, но его матушка сказала, что он куда-то вышел. Похоже, Штирлиц направился в Камору - нашу тайную подвальную комнату.

 Мы оборудовали Камору в подвале многоэтажки Штирлица. Бесхозная комнатка нашлась с год назад, когда родители послали Штирлица в подвал за картошкой. Он перепутал двери и случайно обнаружил пустующее помещение рядом с фамильным погребом.

 Подвальную комнатку обжили мы быстро. Притащили старую раскладушку и топчан, стены обклеили плакатами "Металлики" и "Нирваны", сколотили небольшой столик, на дверь повесили амбарный замок. В Каморе собирались тайком, по вечерам, курили бурые ментоловые сигареты "Мора"- считалось тем еще шиком - травили истории и дулись в мятые карты.

 В подвале оказалось мрачно - кто-то опять украл лампочку. Я щелкнул беспомощной зажигалкой и стал спускаться по пологим ступеням входа. Древняя дверь в длинный подвальный коридор заскрипела так, что слегка заложило уши.

 Стало страшно. Я застыл на месте, тут же обругал себя бабой и шагнул во мрак. До Каморы нужно было пройти шагов двадцать, свернуть направо и через три двери - налево.

 Сначала из тьмы впереди повеяло холодом. Огонек зажигалки дернулся и исчез.

 А потом послышался детский смех.

 Звонкий хохоток приближался, а я все не мог разглядеть этого странного ребенка, весело разгуливающего по темному подвалу.

 Внезапно смех смолк. И тут же раздался справа от меня, совсем рядом. Я дернулся влево - и невидимый ребенок хохотнул у левого уха. Стараясь унять тяжелое дыхание, я попятился к выходу.

 Шаг за шагом.

 Шаг.

 За.

 Шагом

 Я увидел его прямо перед собой - маленького мальчика в рваном джинсовом комбинезоне с черными синяками под глазами и темной точкой посреди лба. Его тело мерцало, как светляк.

 Ребенок снова засмеялся. Из точки над его переносицей поползла темная струйка. Не сходя с места, он протянул ко мне руки, и они все росли, удлинялись, а пальцы с безобразно отросшими черными ногтями тянулись ко мне, и пришел я в себя лишь тогда, когда они коснулись моей кожи...

 и он опять ударил деревянным мечом так, что мое оружие выскочило из рук.

 - Сдавайся!

 - Робин Гуд не сдается! - я увернулся от его клинка и бросился Джеку в ноги.

 Он хоть и старший, но несообразительный. Увалень на маневр среагировать не успел, и я быстро оседлал соперника.

 - Победа лесных разбойников!

 Джек пыхтел, корчился и даже старался кусаться.

 - Пусти, гад!

 На шум во дворе из дома выглянула мать.

 - А ну-ка встали с земли оба! - прикрикнула она.

 Мы быстро поднялись и принялись отряхиваться. С тех пор как отец ушел на войну, с шутки с мамой были плохи.

 - Глянь! - Джек ткнул меня локтем, указывая за калитку.

 Вдалеке на дороге клубилась пыль, и уже отчетливо слышался стук копыт. Мама нахмурилась.

 - В  дом, живо! - распорядилась мать. - Спрячьтесь где-нибудь и не показывайтесь, пока они не уедут!

 Мы вбежали на террасу и подкрались к неплотно закрытой занавеске.

 У частокола изгороди спешились двое вооруженных мужчин.

 - Что вам угодно? - мать скрестила руки на груди, загораживая проход во двор. - Это частная собственность, и я не разрешаю...

 Один из солдат молча ткнул ее в живот дулом винтовки, втолкнув во двор.

 - Миссис Маргарет Майчел? - спросил второй.

 - Какое это имеет...

 - Отряд, которым командовал ваш муж, попал в наше оцепление и был уничтожен. Мик Майчел сбежал и мы полагаем, что он находится здесь.

 - Я бы с радостью с вами согласилась, если бы это было так, но, к сожалению... - слова мамы оборвал выстрел. Солдат убил ее в голову. Мы с Джеком зажали рты кулаками и уставились друг на друга. Я кивнул на кровать посередине террасы. Джек на удивление уловил сразу и юркнул под тахту, я нырнул за ним.

 - Из-за хахаля этой суки мы потеряли полвзвода! - сказал один из солдат и, кажется, сплюнул.

 - Обыщи дом, - приказал второй голос.

 Мы с Джеком затаили дыхание. Тяжелые черные сапоги вошли на террасу и гремели на уровне наших лиц. Остановились рядом с кроватью.

 Джек впился в меня выпученными глазами.

 "Тихо, - изобразил я одними губами, - тихо..."

 - Мама! - вдруг крикнул брат и заревел в голос. - Ма-а-ма!

 - Оставайся здесь и заткнись! - шепнул ему я, сильно оттолкнулся от пола и выкатился прямо в ноги тому, кто стоял у кровати. Любимый прием сработал четко и на этот раз. Здоровенный солдат взмахнул руками и грохнулся на четвереньки.

 Я рванулся к раскрытому окну, преодолев его в один прыжок, и бросился к частоколу. Сейчас они побегут за мной, и моему туповатому братцу будет время, чтобы скрыться. Главное, выбраться на дорогу и добраться до леса. Там уже они меня не найдут. Я вырасту, стану сильным, как Робин, и отомщу им. Я обязательно...