Подобное притягивает подобное. Вампир привлекает вампира. Перешагнуть порог позволяет им не только сознательное приглашение. Самым убедительным приглашением может стать признание.
У дальней стены мелькнула ящерица. Она скользнула в щель пола, прикрытого ковром, и исчезла. Но мерцающая зелень никак не отреагировала на ее бросок. Существо наклоняется над кроватью свергнутого императора, пьет его сновидения, насыщается ими, но только слегка и осторожно, поскольку основное блюдо пока еще только готовится.
Жизнь счастливого человека, как он когда-то сказал, это серебристое небо с несколькими черными звездочками. А жизнь несчастногообычное небо, каким мы его видим ночью, черное, с серебряными звездами, отмечающими отдельные радостные мгновения.
Как странно Он открывает глаза и видит за окном предрассветное небо. Перед восходом солнца оно сияет чистотой сверкающего серебра, и лишь россыпь едва различимых маленьких темных облаков виднеется вдали, словно горсточка тускло-черных звезд.
А потом между ним и окном возникает фигура.
Доброе утро, сир, говорит сидящий на краю кровати молодой человек.
Губы юноши кривит ироничная улыбка, приятная, но это лицо не склонно к юмору, при всей своей миловидности, оно, скорее, строгое и сосредоточенное. На густых темных волосах нет желтоватой пудры, они мягко спадают на воротник, иссиня-черные глаза смотрят внимательно и настороженно, как у отличного стрелка, неудивительно, ведь он и в самом деле отличный стрелок.
Первые несколько секунд бывший император не узнает его. Или, скорее, по ошибке принимает поочередно за некоторых другихдрузей юности, своих братьев, даже врага, которого не может вспомнить. Значит, признание существования не всегда означает безоговорочное приглашение.
И все же они остаются лицом к лицу.
Я и я.
Юношаэто он сам, только намного моложе.
Он говорит почти снисходительно:
Ты не захотел никого из тех, кого я тебе показывал, не так ли? Ты хочешь только себя. Что ж, вот он, перед тобой.
Теперь все, кто здесь находится, знают, что человек, бывший императором, боленсмертельно. Даже губернатор Лове в этом уверен, и он мчится к дому на плато и надменно и настойчиво требует встречи с пленником. Иначе как же непреклонный и подозрительный губернатор может убедиться, что его подопечный не сбежал? Но когда пленник, не показываясь, орет на него из-за закрытой двери, губернатор обретает уверенность и идет на попятную.
Итак, говорит он привидению на краю кровати. Но это не привидение. От него исходит запах, более убедительный, чем любые духи, запах его молодого и здорового тела и свежего льняного белья, на каком он всегда по возможности настаивал. Итак, значит, ты можешь меня преследовать и при свете дня.
Я всегда преследую тебя. Яэто ты.
Нет. Это неверно. Ты назвал меня «сир».
Обычная вежливость. Пока ты не привыкнешь к тому, что видишь.
Он умолкает. Второй, молодой он, поворачивается к окну. Встает солнце, и небо из серебристого становится золотым.
С востока, говорит второй. Солнце, любимое пчелой и орлом, и Львом, нашим знаком. Думай о востоке. Ты помнишь?
Он вздыхает. Тяжело вздыхает.
Да.
Египет, ключевой пункт. Эта кампания, будь она полностью успешной, могла лишить Англию ее восточной империи. А потом в сказочные землиАравия, Персия, Индия. Такова твоя цель, наша цель. Такой же путь прошел великий Александр из Греции. Он завоевал и правил почти всем известным миром. И мы почти достигли этого, только наш мир гораздо больше. Разве не так?
Возможно, отвечает он. Но надо было так много сделать. Чем дальше я продвигался, чем большего достигал, тем больше появлялось крупных и малых проблем. Я был окружен глупцами и врагами Нет, самый злейший мой врагэто я сам. И если тыэто я, возможно, в тебе воплотился мой самый опасный противник.
Но сидящий на краю кровати человек качает головой, так что взлетают пряди его молодых волос.
Взгляни на это с другой стороны, говорит юноша. Пока ты становился мудрее, опытнее и могущественнее, пока твой гений закалялся и шлифовался опытом, время одолело тебя и ты состарился. А меня ты оставил позадия тоже гений, но нетронутый опытом,
Если ты остался позади, это не моя вина. Все люди стареют. Я, как мне кажется, состарился раньше своего срока. Я прожил большую жизнь, чем многие другие люди, этой жизни хватило бы на двоих. И что? Мне сейчас пятьдесят один год. Значит, мне должно быть сто два. Нет ничего удивительного в том, что я так себя чувствую и плохо выгляжу.
Живот схватило мучительной болью, теперь так было почти всегда. Его второе «я» смотрит со странной смесью сочувствия и нетерпения в глазах.
Это все спешка и недоедание в нашей юности, бормочет он, наблюдая, как постепенно проясняется лицо пожилого собеседника. Все это плохо сказывается на механизмах нашего тела. И твое ожирение тоже по той же причине. Ты был беден и долгие годы голодал. Потом стал есть. Такие вещи не проходят бесследно.
Да, да. Я сильно растолстел. Скоро стану тощим как скелет.
Значит, ты обрекаешь себянасна смерть.
Я больше ничего не могу сделать. Я всегда с презрением относился к своей жизни, пока не утратил последние надежды. Я странствовал по России с маленьким мешочком на шее, в котором был яд, я был наготове. Сейчас жизнь и надежда разошлись в разные стороны.
Из-за двери раздается тихое царапанье, слышно, как откашливается Маршан.
На месте молодого призрака остается лишь облачко дыма. Он исчезает еще до того, как дверь открывается, и бывший император слышит, как его собственный молодой голос шепчет на ухо:
Сегодня вечером разложи шахматную доску. Я приду с тобой сыграть.
Маршан встревожен, поскольку слышал, как его хозяин не только разговаривает сам с собой, но и отвечает на свои реплики. Он входит в спальню с кувшином горячей воды и принадлежностями для бритья.
А его хозяин в это утро выглядит совсем больным. Желтоватый цвет лица только усиливается от ужасной зеленоватой тени на обоях и безжалостно сверкающего утреннего солнца.
В тот вечер после ужина он не желает обсуждать или диктовать свои воспоминания. И не собирается читать вслух отложенную пьесу Расина. Но не без сожаления поглаживает книгу. Эта иссушающая душу пьеса манит его, даже когда он уходит.
В спальне он надевает свои красные шлепанцы. Остров-тюрьму укрывает ночь, и лишь кое-где блестят редкие серебряные звезды.
Вместо того чтобы отправиться в постель, он выходит в соседнюю комнату, раскладывает шахматную доску, расставляет воинственные фигуры.
Как это по-ребяческиготовиться к игре и ожидать, что призрак вернется. Но, как ни странно, он с той же слабой ироничной улыбкой, что была на лице его молодого «я», ставит по обе стороны от доски по бокалу слабого вина и придвигает к столу еще одно кресло.
Наверху, под потолком, раздается смех.
Ему знаком этот звук. Его собственный голос.
Он оборачивается как раз в тот момент, когда на грязных желто-коричневых обоях выступает зеленый туман, раздвигается, словно занавес, и оттуда, как по короткой лесенке, уверенно спускается невысокая стройная фигура, какая была у него давным-давно.
Невероятноэто шокирует и смущает его, но глаза поверженного императора наполняются слезами.
Он несколько раз моргает, чтобы избавиться от слез. Но глаза его второго «я» тоже блестят влагой.
Его гость протягивает руку.
Он хмуро пожимает ее. Ладонь теплая, сильная и мозолистая, как они кто угоднои мог ожидать, от сабли и ружья, от поводьев, все как обычно.
Они усаживаются. Оба одновременно поднимают бокалы и пьют. Оба внимательно оглядывают доску с фигурами.
Сегодня, почти весело говорит его второе «я», я буду играть за Россию.
А кем же буду я?
Наполеоном, отвечает тот. Кем же еще ты можешь быть? Жизнь за императора!
«Да, все это сплошная насмешка. Он говорит, что онэто я, а потом оказывает знаки внимания. Несмотря на его слова об оставленном позади существе, не получившем опыта, возможно, он получает все необходимые знания прямо из воздуха».
Они начинают играть.
Фигурки скользят и постукивают по шахматным клеткам. Часы тают, словно свечной воск.
Никто не может выиграть. Да и как иначе? Они пользуются одной стратегией. Да, точно, он уже научился.
Ну, теперь ты видишь, говорит юноша почти застенчиво, но решительно. Теперь я получил весь твой опыт зрелости.
А я растерял все свои преимущества.
Вот твое преимущество, перед тобой. Это я.
Насколько же молод или стар его второе «я»? Бывший император внимательно разглядывает юношу. Но следующая фраза избавляет его от необходимости спрашивать.
Ты помнишь Тулон?
Эти слова подсказывают, что его собеседнику двадцать три или двадцать четыре года.
После Тулона началось твое восхождение к вершинам власти, довольно сухо отвечает поверженный император.
А теперь твоя власть испарилась.
Все на свете кончается.
Не все. Совсем не все.
Он обдумывает эти слова. Затем смотрит на доску и видит, что юноша оставил ему лазейку, возможно, это было сделано умышленно, а может, и нет. Он передвигает свою фигуру и выигрывает многочасовую партию.
Сир, вы завоевали Россию, торжественно возвещает юноша. Скоро настанет очередь восточных земель. Единой станет не только Европа, но и весь мир. А потом конец любой войне. Крылья орла раскинутся над миром и станут его охранять.
Уймись, эта великая игра проиграна. Я скоро умру.
Второй пренебрежительно усмехнулся:
Ты не умираешь. Ты будешь продолжать жить. Да, в постоянных мучениях от боли, в жестоком разочаровании и унынии, потеряв не только себя, но и все права, которыми еще обладаешь. Ты больше не сможешь ездить верхом, не сможешь ходить, дажестарое жирное насекомое, парализованное в этой тюрьме на вершине самого маленького в мире островка. Ты же веришь, что до сих пор еще не умер? Тюремщик-англичанин достаточно поработал, чтобы сломить тебя и уморить голодом и ранами. Несмотря на слабость и отчаяние, на крыс, рвущих твои внутренности, ты сохранил конституцию льва. Да, ты будешь жить. Еще пять, десять, может, пятнадцать лет. Все больше стариться и впадать в слабоумие, без зубов, без зрения и остальных чувств, покакак ты говоришьне умрешь и не обратишься в прах. Но все это в далеком будущем. К могиле ведет нелегкий и долгий путь.
Он горько усмехается:
Если я должен жить, у меня нет выбора. Я верил, что страдания почти закончены.
Может быть, и так, беспечно отвечает второй.
А потом внезапно поднимается и исчезает.
Вернись, мерзавец, ты, призрак
Он сознает, что призывает вернуться видение. И снова вздыхает.
В комнате остался запах срезанных трав, и ему вспоминается аромат сломанной герани в Храме Любви в Мальмезоне.
Но Жозефина больше не придет к нему. Это правда, он не хотел видеть ни ее, ни любую другую из своих женщин. Ни врагов. Он хотел видеть своего сына. Он думал, что это видение или призрак, кем бы он ни был, мог привести к нему сына. Хотя бы раз. Но теперь уже слишком поздно. Он понимает, что существо окончательно закрепилось в единственном облике.
Несмотря на свои раздумья, он по-прежнему не верит в демона и, возможно, поэтому не боится его.
Он, безусловно, сыграл партию в шахматы с самим собой и сам выпил оба бокала кислого вина.
Он ложится в кровать. Засыпает. На этот раз без сновидений.
«Ты помнишь Тулон? Мантую, Александрию, Аустерлиц?»
Да, он помнит.
Демон возвращается снова и снова. Они вспоминают военные кампании, и шахматные фигуры превращаются в целые армии. Он снова бросается в битву, смелее и сильнее стаи львов, он рискует всем и выигрывает все. Иногда слишком беспечно, словно одержимый, без оружия, он пробивает себе путь сквозь вражеские ряды.
Демон не реальный.
Это лихорадочные видения.
Они разговаривают о Корсике, его родине. Он видит, как она появляется перед ниммираж с заросшими лесом вершинами и отполированными морем берегами
Ты не хотел своих женщин, не хотел даже своей материи даже сына, можешь меня не обманывать. Вот чего ты хочешь. Твое прошлое. И я. Ты хочешь меня и возвращения своей юности, когда ты еще только начинал путь к своим победам.
Демон прав.
Он искоса смотрит на негона себя. И потому делает ошибку в игрепроигрывает в, проигрывает в
Однажды ты позволил мне выиграть, говорит он демону. В первой игре.
Но демон, не отвечая, ставит ему шах и мат, потом наклоняется над деревянным столом, отбрасывая на крышку свою собственную тень, и сильно хлопает его по руке.
Я могу тебе рассказать, как выиграть.
Он отклоняется назад, и демон ему не препятствует, а начинает говорить на его собственном, звучном и тягучем французском языке, немного напоминающем итальянский.
Ты должен сказать им, что умираешь.
Я так и делаю. Все время.
Хорошо. Но я наблюдал за тобой. Ты должен делать это более убедительно. Пусти в ход свою волю.
Мудрая мысль. Я так и сделаю, помоги мне Бог.
Спазм в животе рвет его внутренности, и он в холодном поту от боли сгибается пополам, даже ощущает позывы к рвоте. Демон вежливо выжидает некоторое время, пока приступ не ослабевает.
Да, это будет нетрудно, хрипит старик.
Легче, чем ты думаешь, откликается демон. Ты только должен полностью мне отдаться, и тогда я буду принадлежать тебе.
Он выпрямляется. Вытирает лицо. Через открытую дверь видит раздражающие глаза обои.
Ты хочешь получить мою душу, высказывает он свою догадку.
Души! Ты в них не веришь. Эта сделка касается плоти. Я обладаю твоей юностью, а теперь еще и всей твоей мудростью. А потому все, чего ты хочешь, это стать мной. А я Шепот каплями воды просачивается в его уши. Я хочу лишь обновления своей сущности через жизненную силу твоей удивительной крови.
Старик долго и хрипло смеется.
Моя кровь давно сгнила. У меня, как и у моего отца когда-то, рак внутренностей.
Ничего подобного. У тебя самая лучшая кровь. Иначе зачем бы она мне понадобилась? Долгие годы я тянул жизненный сок никчемных людишек, питался даже кровью крыс и рептилий. Но тыты всегда манил меня. В тебе течет кровь гения и героя.
Старик пристально смотрит на своего противника. Его глаза, хоть и покраснели от напряжения, хоть белки утратили былую яркость, все еще сохранили темный свой цвет. И кажется, они еще прекрасно видят, что за существо приняло облик его второго «я» и научилось говорить его собственным голосом. Как ни странно, его ротсобственный ротвыражает алчность, какой не было в минуты самой страшной ярости или в мгновения страсти, а молодые глаза сверкают, словно у бешеной лисы.
Значит, ты выпьешь мою кровь.
Я не пью, презрительно. Я поглощаю. Человеческие фразы становятся отвратительно короткими, как лисий лай. Некоторых людей совсем просто осушить. Но не тебя. Без твоего согласия я мало что могу сделать.
Жажда. Он видит его жажду, и демон позволяет ему это видеть в каждом атоме своего нематериального существа. Именно жажда позволила ему обрести плотность физического тела.
Без твоего согласия
Значит, все-таки существует порог, за который этот демон не может шагнуть без приглашения.
Я повторяю, говорит старик, ставший серым от мучительной боли, но не утративший твердости взгляда. Если ты заберешь мою кровь, я умру.
Нет. Ты станешь тем, кого видишь перед собой, станешь прежним. И мир снова ляжет у твоих ног. Ты станешь достаточно сильным, чтобы его взять.
Он опускает глаза. Вампир, вероятно, видит, что он задумался. Но, кажется, не догадывается, оименно. Он знает, что демон лжет. Сделка сулит этому существу новые силы, а для него самого закончится смертью.
За окном появился первый проблеск рассвета.
Как долго, спрашивает старик, будет длиться этот процесс?
Совсем недолго.
Он неуклюже поднимается. Приступ оставил после себя тлеющий ужас. Он устал. Этот долгий путь отнимает слишком много сил.
Я должен написать завещание, снова обращается он к существу за столом. Возвращайся, когда оно будет закончено. Тогда ты получишь то, чего желаешь. Пойми, я не верю в эту сделку. Но я сделал все, что мог. Вместе со всем имуществом и властью у меня отобрали средство быстрой смерти. Значит, ты заменишь мне маленький черный мешочек с ядом, который я так долго носил на шее. Ты станешь орудием самоубийства. Меня, как и раньше, ожидают лишь мучения и смерть. Ни один римлянин не мог бы совершить больше, чем я. Возвращайся, когда я закончу писать завещание.