Не говорите о нас как о партнерах, потребовал Рузвельт. Вы убили человека и предстанете перед судом.
Я так не думаю, мистер Рузвельт, ответил Демосфен. Я совсем так не думаю.
Он повернулся и покинул кабинет. Рузвельт выскочил в коридор, заметил в дальнем конце троих полицейских и закричал им:
Задержите этого человека! Применяйте любые необходимые средства!
Все трое бросились на Демосфена, но он расшвырял их, словно кегли. Прежде чем полицейские сумели подняться и возобновить преследование, он исчез.
Дьявольщина, кто это был? спросил один из копов, выплюнув окровавленные зубы.
Я сам хотел бы это знать, ответил Рузвельт, озадаченно нахмурившись.
«Ну хорошо, думал Рузвельт, сидя за своим столом, где провел последние два часа после ухода Демосфена. Он не мог видеть мой пистолет в Бувери. Эдит обязательно сказала бы мне, если бы в квартире побывал кто-то из посторонних. Следующая наша встреча произошла прямо здесь, так что он испортить оружие. Он знал, что оно выстрелит, и знал, что не причинит ему никакого вреда.
А три офицера полиции, которые попытались его остановить? Он смахнул их с той же легкостью, с какой отмахиваются от жужжащих перед лицом насекомых. С кем же я связался?
Его действия беспрецедентны, и, если бы кто-то из полицейских мог наблюдать раньше нечто подобное, слух о нем наверняка бы до меня дошел. И все же он намекнул, что убивает людей уже в течение года. Возможно, это были преступники; среди них не принято заявлять об убийствах.
Но что все-таки происходит? Было бы легче всего объявить его сумасшедшим, но на меня он не произвел впечатления безумца».
Рузвельт вышел из-за стола и зашагал по кабинету. Внезапно он ощутил приступ клаустрофобии. Пора глотнуть свежего воздуха и истратить нервную энергию на пешую прогулку. Возможно, ходьба на свежем воздухе и несколько упражнений ненадолго выгонят из его головы мысли о Демосфене, а потом он сможет вернуться к проблеме со свежими идеями.
Внезапно он услышал с полдюжины пистолетных выстрелов и пронзительный вопль. Рузвельт ринулся вниз по лестнице к главному входу и увидел, что четверо его полицейских сгрудились вокруг пятого, неподвижно лежавшего на тротуаре. В нескольких футах от них лежало еще одно тело, такое же бледное, как тело Паскаля.
Что здесь происходит? резко спросил он, выходя наружу.
Будь я проклят, если знаю, мистер Рузвельт, сэр, отозвался один из офицеров. Какой-то высокий тип, то есть действительно высокий и тощий, как жердь, появился ниоткуда и бросил перед зданием это тело. Мы подошли к нему и потребовали, чтобы он вошел внутрь и ответил на вопросы, но он отказался. Тогда Якобс подошел ближе и схватил его за руку, а этот тип швырнул его в фонарный столб. Сэр, Якобс весит не меньше двухсот фунтов, а до столба около двадцати футов. Офицер немного помедлил. Я думаю, что он мертв, сэр.
Высокий тип?
Якобс, сэр. Мы выхватили пистолеты и потребовали, чтобы он сдался, но он только рассмеялся и пошел прочь. Тогда мы открыли огонь. Ей-богу, сэр, мы попали в него четыре или пять раз, но он даже не вздрогнул.
Пойдемте посмотрим, что за тело он нам принес, сказал Рузвельт. Вы его узнаете?
Это Израэль Цукерман, главарь еврейской банды. Офицер нахмурился. По крайней мере, я так думаю.
Вы не уверены?
Мне помнится, Цукерман был смуглее, как если бы много времени провел под солнцем. Так выглядят жители средиземноморского побережья. А этот парень бледный, словно провел последние двадцать лет в тюрьме.
Это Цукерман, сказал Рузвельт. Только не трогайте шарф на его шее, пока не внесете тело внутрь.
Как прикажете, сэр.
К ним подошел второй офицер:
Якобс мертв, сэр.
У вас есть какое-нибудь объяснение случившемуся? спросил Рузвельт.
Офицер отрицательно покачал головой:
Это похоже на сюжеты дурацких книжек, которые сейчас все читают.
Не понимаю, о чем вы говорите, сказал Рузвельт.
Это что-то вроде серии триллеров, в которых странное существо убивает людей и выпивает их кровь.
Я не читаю популярную литературу, неприязненно заметил Рузвельт.
Ну, если вы передумаете, сэр, продолжил офицер, то его зовут Дракулой.
Я от кого-то слышал это имяраз или два, без всякого интереса сказал Рузвельт.
Это о типе, которого ничем не возьмешь, по крайней мере ночью. Он пьет человеческую кровь и
Хватит! крикнул третий офицер, который осматривал труп Цукермана. Я хочу еще не раз поужинать, прежде чем погибну.
Извините, бросил второй офицер.
Ладно, заговорил Рузвельт. Давайте занесем этих несчастных внутрь, пока не взошло солнце и они не привлекли внимания прохожих. Доставьте обоих в морг и выясните, от чего погиб Цукерман, хотя я уверен, что и так это знаю. Да, пусть кто-ни-будь свяжется с вдовой офицера Якобса.
Сэр, разве это не обязанность?
Обычно моя, но у нас убийца бродит на свободе, убийца, которого не останавливают пули. Я должен выяснить, что его остановить. Он немного помолчал. Наверное, надо бы организовать охрану О'Брайена, хотя это вряд ли остановит того типа, а я не желаю больше терять офицеров, пока не выясню, как можно его победить.
Он вернулся в здание, поднялся по лестнице и забрал в кабинете свою шляпу и трость. Потом снова вышел наружу. Спустя несколько минут он уже шагал по Парк-авеню. Пройдя около мили, он свернул на Тридцать четвертую улицу, потом налево, к Лексингтону. Он осматривал город, размышлял над проблемой, перебирал в уме различные варианты действий и внезапно обнаружил, что уже наступил день.
Остановившись у киоска, Рузвельт взял газету и с удовольствием убедился, что ни об одном из убийств еще не написали, а потом обнаружил целую страницу с рекламой нового бестселлера «Дракула», той самой книжки, о которой говорили его офицеры. Он выждал, пока откроется ближайший книжный магазин, отыскал популярную новинку и просмотрел первые шестьдесят или семьдесят страниц.
Полет фантазии чистой воды. Хорошо написано, хотя автор не идет ни в какое сравнение с Остин или Бронте или с такими американцами, как Марк Твен или Уолт Уитмен. Но сходство между вымышленным Дракулой и вполне реальным Демосфеном было потрясающим, и Рузвельт вскоре положил книгу обратно на полку. Он решил дойти до библиотеки Астора и провести кое-какие исследования. Задача оказалась не из легких. Он обнаружил ссылки на Носферату, вампиров и других существ, но материалы казались настолько неправдоподобными, что он не видел в них пользы. И все же в них имелось кое-что, а больше он нигде не мог найти интересующих его сведений.
Он собрал на столе несколько книг и начал делать заметки, так же скрупулезно изучая легенды, как изучал труды по орнитологии или морской стратегии. Он начертил две колонки. В первую выписывал предположения, содержащиеся в трех или более источниках. Если трех упоминаний не находилось или они опровергались другим источником, сведения помещались во вторую колонку.
К вечеру в первой колонке осталось всего два пункта. По мере чтения все остальные «факты» и предположения вступали в противоречие с какой-то другой легендой или случаями, якобы имевшими место в жизни.
Для построения стратегии этого было немного, но Рузвельт понимал, что не может больше ждать. Демосфен не собирается прекращать убийства, а после того как он доставит труп О'Брайена, на следующую встречу рассчитывать не приходится.
На приготовления требовалось около получаса, и солнце уже склонялось к горизонту, но Рузвельт не рассчитывал увидеть Демосфена раньше полуночи. Все три предыдущие встречи проходили между полночью и рассветом.
Он зашел домой и поужинал с Эдит. Затем закончил приготовления, сказал Эдит, что, возможно, проведет в кабинете всю ночь, пообещал не спать в кресле, а найти кушетку и наконец покинул дом, прихватив кожаный портфель с книгой для чтения и пачкой личных писем, требующих немедленного ответа.
В кабинет он пришел около восьми часов пополудни и отдал приказ дежурным офицерам не пытаться задерживать Демосфена даже в том случае, если он принесет еще один труп. Полицейские посмотрели на него как на пьяного, но он был комиссаром полиции, так что им ничего не оставалось, кроме как согласиться.
Рузвельт прошел в свой кабинет, уселся за стол и немедленно уничтожил все копии своих фотографий в компании Лысого и Одноглазого. В конце концов, рассудил он, эти двое выполнили все, что требовалось, хоть никто из них не мог даже предположить, к чему это приведет. Он всегда с удовольствием писал письма и следующие три часа провел за приведением в порядок своей корреспонденции. Затем взял в руки экземпляр последних африканских мемуаров Ф. С. Селоуса и начал читать. Вскоре он так увлекся, что не заметил, как в комнате появился кто-то еще, пока не услышал глухой стук упавшего на пол тела.
О'Брайен, объявил Демосфен, указывая на бледнокожий труп.
Почему вы продолжаете приносить их мне? спросил Рузвельт. Ведь наше соглашение аннулировано.
Мой моральный кодекс отличается от вашего.
Ясно, произнес Рузвельт, едва взглянув на тело. Я хотел бы кое о чем у вас спросить.
Попробуйте.
Вы в самом деле убили Перикла и Софокла или это позднейшие измышления?
На лице высокого мужчины мелькнула холодная усмешка.
А! Вы знаете. Конечно, как же иначе. Вы не похожи на других, мистер Рузвельт.
Очень даже похож, возразил Рузвельт. Я человек. Это вы отличаетесь от других, Демосфен.
Все они бараны.
То есть скоты? переспросил Рузвельт. Некоторые ваши родичи довольствуются скотом. Вас это не устраивает?
Снова появилась улыбка.
Вы хорошо подготовились, мистер Рузвельт.
Не стану отрицать. Достаточно того, что я с трудом смог поверить, будто вы считаете единожды сбежавшего воина достойным прожить до следующей битвы.
Ко мне это не относится, пожимая плечами, бросил Демосфен. Я не отступаю. Никогда.
Я в этом не сомневаюсь.
Несмотря ни на что, хочу дать вам хороший совет, продолжал Демосфен. Как я догадываюсь, вы считаете, что узнали обо мне достаточно, чтобы вступить в борьбу. Не стоит верить всему, что обо мне говорят. К примеру, говорится, будто вампиры не могут пересекать водные пространства, и все же я пересек Атлантический океан ради новых просторов для охоты. Еще утверждают, что меня может убить солнечный свет, а я в полдень гуляю по Пятой авеню. Кое-кто уверен, что я не могу войти в здание без приглашения, но вам известно, что никто не приглашал меня сюда.
Все это верно, согласился Рузвельт. И не относится к делу.
Мистер Рузвельт, я вами восхищаюсь. Не делайте глупостей и не заставляйте меня причинять вам зло.
Вы не сможете мне навредить, сказал Рузвельт, поднявшись со своего места.
Я предупреждаю вас не унимался Демосфен.
Приберегите свои предостережения для тех, кто боится зверей, прервал его Рузвельт. Я уже говорил: я охотник.
Мы оба охотники, каждый в своем роде, сказал Демосфен. Вы надеетесь лишить меня жизни при помощи своего хваленого винчестера? добавил он, высокомерно усмехнувшись.
Нет, ответил Рузвельт, поднял свое оружие и занял позицию между Демосфеном и дверью. Мы оба знаем, что пули на вас не действуют.
А! с улыбкой воскликнул Демосфен. Вы рассчитываете забить меня до смерти своей прогулочной тростью?
У меня есть девиз, сказал Рузвельт. До этого момента я делился им только с несколькими людьми, но когда-нибудь объявлю всем, поскольку он хорошо служил мне в прошлом и еще лучше послужит сегодня ночью. После небольшой паузы он продолжил:Говори негромко и носи с собой большую дубинку. Он сдернул с прогулочной трости металлический наконечник и обнажил заостренный конец, отточенный накануне вечером. моя большая дубинка.
Так вам и это известно, невозмутимо произнес Демосфен. А никто из ваших учителей не говорил, как можно вонзить деревянный кол в сердце человека, в пятьдесят раз превосходящего вас по силе?
Давайте выясним, предложил Рузвельт и шагнул вперед.
Демосфен уверенно поднял правую руку и схватил кончик трости. В следующее мгновение он пронзительно вскрикнул от боли и отдернул руку с почерневшими и покрытыми пузырями пальцами.
Сегодня днем я узнал не только про деревянный кол, сказал Рузвельт. По пути сюда я взял на себя смелость окунуть трость в святую воду.
Демосфен яростно закричал и рванулся вперед.
Я не собираюсь погибать в одиночестве! выкрикнул он в тот момент, когда заостренный конец трости глубоко вонзился ему в грудь.
Демосфен отчаянно пытался дотянуться руками до шеи своего убийцы.
В одиночестве и никем не оплаканный, не дрогнув, пообещал ему Рузвельт.
Минутой позже существо, называемое Демосфеном, прекратило свое существование.
Места, освободившиеся после устранения Паскаля, Цукермана и О'Брайена, недолго оставались пустыми и вскоре были заняты новыми фигурами. Но после Демосфена эта проблема не казалась такой неразрешимой, как еще месяц назад.
Комиссар полиции с нетерпением предвкушал новый вызов.
П. Д. КасекЗеркала и дым
ночном воздухе чувствовалось дыхание осенинет, не легкое дуновение, а уверенный выдох: от него краснели носы, он забирался в рукава и за воротники, навевая мысли о теплом очаге, жареных каштанах и зимних пальто, которые скоро придется доставать из шкафов.
Еще одно лето подошло к концу, и он радовался этому. Лето всегда было ее самым любимым временем года.
Поеживаясь в черном, в тон приближающейся ночи и настроению, флисовом пальто, он шагнул в сторону, чтобы избежать столкновения с двумя молоденькими модницамиразрумянившиеся от холода, они хихикали по любому пустяку, и споткнулся о незаметную трещину на тротуаре. Стараясь удержаться на ногах, он нечаянно толкнул плечом мужчину в спортивном твидовом пиджаке.
Эй, парень, смотри, куда идешь.
Поскольку такое обращение из уст состоятельного жителя Верхнего Вест-Сайда можно было считать обычным делом, он не придал ему значения. Он уже давно понял, что обитатели Нью-Йорка гордятся своим хамоватым поведением и не упускают случая его продемонстрировать. Если учитывать, что сам он жил на Сто тринадцатой улице и, следовательно, тоже мог считать себя ньюйоркцем, то имел полное право ответить в том же духе, но секунду спустя мужчина в твидовом пиджаке его узнал и преисполнился громкого, восторженного почтения.
Ну надо же! Мистер Гудини Прошу прощения, сэр Я так виноват. Простите, ради бога.
Гудини кивнул, проглотил слова, которые собирались слететь с его губ, и хотел двинуться дальше; вокруг него успела воцариться внезапная тишинаследствие превращения людей, еще минуту назад никак не связанных ни с ним, ни друг с другом, людей, спешащих с наступлением вечера домой, в толпу.
Это он! взлетел и закружился яркой птицей над толпой юный женский голос. Это действительно он!
Я смотрел ваше прошлогоднее представление, сэр. Чудесно, просто чудес
А я думал, что он выше ростом!
Покажите фокус!
Да, да! Покажите нам фокус!
Фокус Они считали, это все, на что он способен. В их глазах он был еще одним фокусником на сценевозможно, чуть более известным, но вполне под стать шарлатану на углу улицы, который научился прятать в кулаке горошину и передвигать ореховые скорлупки.
А ну-ка, кто-нибудь, возьмите его за руки! выкрикнул голос, и кто-то с готовностью выполнил команду. Стиснул ему руки и поднял одну из них над толпой, крича:
Вот так! Я занимался греблей в Принстоне, и хватка у меня крепкая, уж поверьте. Посмотрим, как вы из нее вывернетесь!
Толпа взревела от восторга, но каким-то чудом он услышал в реве и другой голостот бахвалился, что если великий Гудини сумел выбраться из наручников, то обычная хватка его не остановит.
Гудини глубоко вздохнул и уставился на держащего его мужчину. Того самого, в спортивном пиджаке; мужчина смотрел на него во все глаза и ухмылялся. Пальцы на его руке сжимались все сильнее, и Гудини чувствовал, как трещат в запястье кости.
Давайте, подначивал мужчина, Выворачивайтесь.
Так он и сделал.
Вывернул из суставов кости, сложил кисти, выскользнул из хватки и отступил на шаг, как раз когда один из бравых нью-йоркских полицейских начал при помощи не слишком ласковых наставлений разгонять толпу.