Что еще он мог подумать? Часто ли ему встречались люди, которые лгали бы так искусно, умели бы придать выдумкам такую правдивую форму? Насколько он мог припомнить, последним из подобных людей был один его сокурсник, который мастерски изобретал истории о своих победах над женщинами. Тогда он, Дэвид, был здорово одурачен. Так же одурачен и теперь. Но сейчас степень его доверчивости превзошла все мыслимые пределы. Не то чтобы он чувствовал себя уж совсем глупо. Здравый смысл велит исходить из того, что люди, как правило, говорят правду, когда они сообщают вам о чем-либо. И такое отношение отнюдь не является синдромом Полианны, это чистейшей воды практичное и неизменно побеждающее допущение, которое отказывает лишь в отношениях с личностями вроде этой миссис Брентвуд.
Он уже догадывалсяи чем дальше, тем больше, как достигался эффект убедительности. Умалчивая о деталях, обходя подробности, она умело создавала атмосферу полуправды-полулжи. Поскольку сам он никогда в жизни не пускался на такие уловкини в отношениях с Эллен, ни в отношениях с кем-нибудь другим, то оказался не способен сразу распознать такие ходы, когда их предпринимали другие. То, что миссис Брентвуд, несомненно, сама верит в то, о чем сообщила ему, не меняет сущности дела. По всему видно, что голова у нее в порядке. Ни особый блеск в глазах, ни дрожь в голосе еще не достаточны для того, чтобы заподозрить ее в уклонении от истины.
Уж во всяком случае легче поверить в такое объяснение, чем в историю с привидениями. Итак, нельзя допускать даже мысли о том, что привидение живет в этом доме; это противоречило бы всякой логике, с которой он привык рассуждать. Скорее можно примириться с предположением о некоторой неустойчивости рассудка миссис Брентвуд, чем допустить концепцию существования привидений и жизни духа после смерти тела. Если бы только в его распоряжении были факты, на которых можно строить такое предположение, хоть что-то достаточно прочное, чтобы служить краеугольным камнем, хоть один-единственный факт.
И тут же, как бы повинуясь этой логике, взгляд Дэвида устремился к картине, висящей над каминной полкой. «Картина!»осенило его. Он щелкнул пальцами, вскочил на ноги и бросился вверх по лестнице. Он найдет факт, на который сможет опереться!
Оказавшись в мастерской, Дэвид двинулся вдоль восточной стены, ища глазами след замурованной двери. Свет, струившийся сквозь чуть раздвинутые шторы, помогал ему в поиске. Через несколько минут он обнаружил две параллельные трещины на гладкой поверхности стены и провел пальцами по правой, как делала на его глазах Марианна. Нащупав задвижку, нажал на нее, и дверь с щелчком приоткрылась. Дэвид толкнул ее сильней и оказался внутри комнатки. Запах тлена, гнили заставил его поморщиться. С вечера четверга он позабыл его и теперь удивлялся тому, что может сделать восторженная рассеянность.
Стараясь не дышать или, по крайней мере, дышать через рот, он приблизился к полотну и повернул его к щелочке света, струившегося из двери. Разочарование заставило его нахмуриться. Портрет не показался ему и вполовину так очарователен, как в тот раз. Не то чтобы изображенное на нем лицо было непривлекательным, нет. Но насколько он мог видеть, художнику ни в малейшей степени не удалось передать необычную красоту Марианны.
Дэвид провел кончиком пальца по поверхности картины. Весь холст был покрыт слоем сероватой пыли. Приглядевшись внимательнее, он заметил сеть бесчисленных трещинок на масляной поверхности полотна. Даже приняв во внимание исключительную влажность в этой заброшенной комнате и пыль, покрывавшую все вокруг, трудно было предположить, чтобы картина успела так состариться за несколько месяцев. Затаив дыхание, он осторожно стер пыль в нижнем правом углу полотна. Показались инициалы «Т. Л.», а под нимикакие-то цифры. Наверняка это дата. Дэвид наклонился ближе, прищурился. Цифра 7, за ней 10. Он опять потер холст и с судорожным вздохом отпрянул. На него смотрело последнее число37.
Дэвид?
Он едва не вскрикнул от неожиданности и так резко обернулся, что чуть не потерял равновесия. В полутемном дверном проеме виднелся силуэт Марианны. Волна леденящего ужаса накатила на него. Руки и ноги похолодели, он не мог бы ими шевельнуть ни за какие блага в мире. Не мог даже думать.
Мне пришлось дождаться, пока она уйдет, объяснила Марианна. Иначе Она замолчала, затем неуверенно проговорила:Дэвид?
Он не мог произнести ни одного слова, его ум метался в поисках привычной реальности.
Что тут произошло? Теперь голос Марианны звучал встревоженно. С тобой все в порядке?
Он втянул ноздрями затхлый воздух заброшенного помещения.
Ступай едва слышно пробормотал он.
О чем ты?
Он с трудом проглотил слюну.
Ступай отсюда.
Его голос звучал, как чужой.
Она продолжала стоять неподвижно, храня молчание. Сколько прошло так времени? Пять секунд? Десять? Он не мог бы сказать. Наконец она медленно вышла. Дэвид дождался, когда между ней и дверью оказалось не меньше пары ярдов, выпрямился и вышел в студию. Чувствуя страшную слабость, он прислонился к стене.
Дэвид, что с тобой? спросила Марианна.
Он неопределенно покачал головой. «Почему ты всегда так странно появляешься?»сформировался в его мозгу конкретный вопрос. Но сейчас Дэвид находился в ярко освещенной комнате, ничем не сдержанный поток солнечного света струился в окно. Тем не менее эта женщина стояла прямо перед нимреальный человек во плоти и крови. Сомнения покинули его разум.
Что она сказала тебе?
Он вздрогнул.
Что она рассказывала тебе про меня?
Он взял себя в руки.
Почему на этой картине Голос его оборвался, и он замолк, но решил не сдаваться. Набрал побольше воздуха в грудь и продолжал громче и увереннее:Почему эта картина датирована тысяча девятьсот тридцать седьмым годом?
Теперь понимаю. Улыбка женщины стала злой, даже жестокой. Она сообщила тебе, что япривидение.
Пораженный, он не сводил с нее глаз. И опять его разум стали одолевать сомнения в очевидном.
Разве не так? переспросила она.
Ну
Он не мог сформировать ни одной убедительной мысли, его разум давал перебои, работал на холостом ходу, как сломанный двигатель.
Марианна отвернулась и направилась к кушетке. Уселась в тени оконной шторы, отвернулась от него и стала молча смотреть в сторону. Дэвид в полном изумлении не сводил с нее глаз.
Я надеялась начала говорить она, но неожиданно замолчала.
На что? не дождавшись продолжения, спросил он.
Надеялась, что мне не придется рассказывать тебе об этом. Теперь она смотрела ему прямо в глаза.
Рассказывать мне? О чем?
Марианна глубоко вздохнула.
Подойди и сядь рядом.
Он не пошевелился, и спустя несколько минут Марианна отвернулась опять.
Ты поверил ей, поверил каждому ее слову, произнесла она грустно.
Марианна. Дэвид с трудом справлялся с собственным дыханием. Ты говоришь мне, что
Что я не то, что она сказала? Она медленно покачала головой. Дэвид, неужели есть необходимость говорить об этом?
Марианна, я не поверил ей. Совершенно не поверил. Ни в чем. Неужели ты думаешь, что я способен верить таким россказням? Но на картине стоит дата: тысяча девятьсот тридцать седьмой год. Объясни мне, почему?
Потому что картина была написана именно в том году.
Голова у него опять пошла кругом.
На ней изображена ты? непонимающе уточнил он.
Дэвид, мне всего двадцать три года.
Но ты ведь говорила мне, что здесь изображена ты?
Мне хотелось поддразнить тебя.
Зачем?
Я ведь совсем не знала тебя. Марианна пожала плечами. И совсем не была уверена в том, что захочу узнать.
Дэвид почувствовал, что мускулы его тела начинают медленно расслабляться.
А Терри Лоуренс? спросил он немного погодя.
Что Терри Лоуренс?
Ты встретилась с ним прошлым летом?
Да.
Сколько ему было?
Двадцать семь.
Марианна! Дэвид взглянул на нее в бешенстве, но замешательство не покидало его. Как ему может быть двадцать семь? Да у него, наверное, дети уже старше?
Ее взгляд был полон терпения.
Наверное, старше.
Гос-с-споди! прошипел он с отвращением к самому себе, чувствуя себя полнейшим идиотом.
«Классический пример шаблонного мышления», подумал он про себя. Вот что значит жить в мире теледрам. Он пересек мастерскую, подошел к Марианне, сел рядом.
А женщина, изображенная на картине?
Моя мать.
Миссис Брентвуд? Облегчение словно потоком омыло его. Вовсе не актрису напоминала ему та пожилая дама. И ты действительно живешь в том особняке на вершине утеса?
Марианна безмолвно кивнула.
Почему же ты говорила мне, что живешь не там? Не отвечай, я знаю почему. Ты не была уверена, что мы станем близко знакомы?
Она отрицательно покачала головой.
Нет, причина была не в этом.
А в чем же?
Я не хотела, чтоб ты встречался с ней. Плечи девушки поникли. Но вы все-таки встретились.
Голос ее звучал до того печально, до того жалобно, что Дэвид невольно положил ладонь ей на плечо.
Это не имеет никакого значения для меня.
Не имеет? Марианна с надеждой подняла на него глаза. Ничто не изменилось?
Он начал было отвечать, но оборвал себя: это они выяснят позже.
Объясни мне, пожалуйста, почему твоя мать пыталась уверить меня, что ты Не договорив, он фыркнул. Сам термин казался ему теперь неприятным.
Марианна внимательно смотрела на него и не отвечала. Он понадеялся, что она не заметит спешной перемены темы.
Почему она делала это?
Хотела отпугнуть тебя.
Дэвид заметил, что его ладонь до сих пор покоится на ее плече, и незаметно убрал руку.
Зачем ей это?
Чтобы я опять осталась одна.
Не понимаю.
Марианна отвела лицо в сторону.
Она ненавидит меня, Дэвид. Ненавидит так давно, что что я уже и сама не помню, когда это началось.
Снова печально поникла головой.
За что же она так ненавидит тебя?
Девушка казалась совсем расстроенной.
Что мне следует сказать, чтобы это не звучало так гадко? Недоумение зазвенело в ее голосе. Она ведь моя мать, Дэвид, и я не хочу говорить о ней плохо.
Но она же говорит плохо о тебе.
Я знаю, но Марианна опять бессильно покачала головой. Она не совсем нормальна. Она верит в такие вещи
Относительно мертвецов?
Марианна вздрогнула.
Прошу тебя, не надо.
Извини, не буду. Дэвид хотел было погладить ее, но торопливо вернул руку на место, почувствовав, как поднимается в нем желание ласкать эту девушку. Мускулы живота опять заныли, все его существо сопротивлялось желанию обладать ею. Он слишком хорошо знал, куда оно его может привести.
Отчего же она ненавидит тебя?
Оттого что я молода. Оттого Ее лицо выражало муку. Она говорит, что я обладаю той красотой, которой она лишилась.
Дэвид поморщился. Картина приобрела удручающе ясные очертания: очаровательная, но эгоистичная и мстительная женщина, возненавидевшая собственную дочь за то, что та напоминает ей о наступившей старости. Ревность, породившая ненависть и психические отклонения. Именно это он увидел в глазах миссис Брентвуд и услышал в дрожании ее голосазлобу, кипящую в глубине сердца.
Так она и напугала сына Терри Лоуренса? поинтересовался он.
Возможно, послышался тихий шепот.
Продолжая ломать голову над всем этим, он недоумевающе нахмурился:
Но почему ты продолжаешь жить с ней?
Потому что не могу иначе.
Как так «не можешь»?
Я боюсь, что, если оставлю ее Девушка на мгновение замолчала, разглядывая свои руки. Если я уеду, она
Она покончит с собой? продолжил он ее мысль.
Марианна плотно смежила веки.
Она ведь больна, Дэвид. Очень тяжело больна.
И, внезапно вздрогнув, прижалась к нему.
Обними меня, прошу тебя.
Но так как он заколебался, она вцепилась в него изо всех сил.
Ты мне так нужен. Пожалуйста, не бойся меня.
Не бояться? Смех его прозвучал неестественно. Боже милостивый, не думаешь ли ты, что я боюсь тебя? Он крепко прижал девушку к себе. Ах, Марианна, Марианна!
«Бедное создание», подумал он в эту минуту. Вот что это такое, дитя в образе женщины, создание, которое в действительности живет «на привязи», причем в гораздо более печальном смысле, чем если б речь шла только о плоти, ищущей наслаждений. «Господи, думал он грустно, и это мне, с моими собственными бесчисленными проблемами пришлось столкнуться с такой трагедией. Создание, так сильно нуждающееся в помощи и понимании, так отчаянно ищущее любви, что даже сочувствия человека, согласного посвятить ей жизнь, было бы недостаточно». Что же касается его, Дэвида
Он закрыл глаза, и знакомый груз вины вновь лег на его плечи. «Как безответственна плоть, думал он. Как жадна она и беспечна». Ему не следовало начинать этот роман. Ведь увлекшись этой женщиной, он сделал ее жизнь еще более запутанной.
Он вздрогнул, ощутив ее теплое прикосновение. Она еще крепче прижалась к нему.
Люби меня, Дэвид, послышался ее шепот. Помоги мне забыть обо всем.
Нет, вырвалось у него необдуманно.
Марианна быстро выпрямилась и в смятении взглянула на него.
Нет-нет, я имел в виду только Он замолчал. Всепоглощающее чувство вины давило его, вызывая физическое недомогание. Я хотел сказать, что наша любовь не поможет ни о чем позабыть. Марианна, тебе придется самой решать, что делать дальше. В эту минуту он стал сам себе ненавистен, но разве не правдой были его слова? Тебе следует взглянуть в лицо реальности, и тогда
И в эту минуту раздался страшный крик:
Не-е-ет!
В этом крике вырвалось столько бешенства, что он невольно отпрянул.
Я не хочу-у-у! Не хочу-у-у-у!
Она пожирала его глазами, и от ненависти этого пылающего взгляда он буквально окаменел. «Кажется, это именно то, что называется кровь застыла в жилах», мелькнула у него мысль.
Мне нужно твое тело, горячечно шептала она. Мне нужно твое тело, чтобы забыть обо всем.
Дэвид мог только неподвижным взглядом смотреть на нее, сознавая, что эта женщина является для него книгой за семью печатями. Ее реакция была столь бурной, неожиданной и яростной, что в нем снова проснулся страх перед ней. «Она просто сумасшедшая», мелькнуло у него в голове. Просто невероятно, что с ним могло такое произойти. И что теперь прикажете делать?
Ох, Дэвид
Очевидно, она прочла его мысли по выражению лица. В ее тоне зазвучали раскаяние и боль. Девушка взяла его руки в свои, и он невольно содрогнулся.
Прости меня, пожалуйста, прости меня, дорогой. Она принялась целовать его руки, затем прижала их к щекам. Это оттого, что я так сильно полюбила тебя. Мне не вынести даже мысли о том, что ты готов оттолкнуть меня. Я просто теряю разум от этого.
Но, Марианна
Люби меня, Дэвид, пожалуйста, просто люби меня.
Он не мог вымолвить ни слова.
Тебе будет хорошо со мной. Я все сделаю для тебя. Вот, увидишь. Чувствуешь, я сама мягкость и нежность? Она поднесла его ладони к своей груди и сильно прижала их. Видишь, я вся твоя. Можешь делать со мной все, что тебе придет в голову. Пожалуйста! Она откинулась на спину. Хочешь, я сниму свитер, чтоб ты увидел, какое у меня тело?
Марианна, нет!
Он едва выдавливал из себя слова сквозь стиснутые зубы. Плотно зажмурил глаза, чтоб ничего не видеть. Тошнота бушевала у него в желудке. Но даже сейчас, в эту самую минуту, он желал ее, даже сейчас не находил в себе сил отказаться от этого тела. Вскочив на ноги, он ринулся к двери. Но вдруг остановился и обернулся.
Я уеду отсюда, Марианна. Мы с женой немедленно возвращаемся домой.
Дэвид втянул в себя воздух и почти цедил слова.
Мне совестно, что я сделал твою жизнь несчастной. Еще более несчастной, чем она была до встречи со мной. Прости мою слабость, я знаю свои недостатки и за это самым униженным образом прошу простить меня. Но долг велит мне уехать. У меня есть ответственность перед моей семьей. Видит бог, как я хотел бы помочь тебе, но не могу. Та малость, которую я могу тебе отдать, не спасет тебя.
В молчании они смотрели друг на друга. «Но она и вправду призрак, подумал вдруг он. Призрак того существа, которым могла бы быть».
Прошу, не презирай меня. У меня и в мыслях не было причинить тебе боль. Клянусь в этом.
Внутри у него все замерло, когда он увидел, как Марианна медленно поднимается на ноги и через всю студию идет к нему. Подойдя вплотную, она остановилась, и неожиданно ее лицо осветила улыбка. Та самая улыбка, которая ему так бесконечно нравилась.