Зато некоторых парней никогда не удавалось сцапать. Взять хотя бы Дэнбитот вообще однажды на урок математики не пришел, и ничего, никто не заметил. Мистер Анструтер тогда сам немного опоздал и не стал проверять наличие учеников по списку. Такое случилось лишь однажды, но зато если Тилли хоть на секунду опоздает, его обязательно потом оставят после урока, а уж если книжку какую забудет, то всевообще завтрака лишат. И ведь что интересно: все кругом видели, что Тилли отнюдь не такой уж плохой, всетолько не учителя. «В этой школе, думал Кроучер, им просто нравится делать некоторых людей плохими».
А вообще-то он был рад тому, что подружился с Тилли. Сейчас, когда они уже стали друзьями, он точно знал: бывает так, что поначалу думаешь про человека что-нибудь плохое, а потом вдруг оказывается, что он не хуже других. Но самое хорошее в Тилли было то, что он дружил только с теми, кто ему по-настоящему нравился. И уж если такой человек с кем-то подружится, то потом никогда на него не обижается, потому как понимает, что самое главноеэто иметь друга. И в таком деле, как побег из школы, тоже лучшего человека ему было не сыскать, потому что даже если на уроках ты не самый способный ученик, зато в людях разбираешься лучше любого другого и можешь разработать гениальный план. И это его идея была сбежать именно в спортивных костюмах, потому что если кто и заметит, как они бегут через поля, то наверняка подумают, что ребята просто тренируются, занимаются спортом.
«Настанет такой день, думал Кроучер, переворачивая подушку прохладной стороной к щеке, когда я научу старину Тилли драться как следует, чтобы он смог завалить любого здоровяка вроде Бэмбрафа, который только тем и занимается, что угрожает другим расправой. Впрочем, Бэмбраф тоже нормальный пареньведь иначе бы он не стал им помогать. Да, на Бэмбрафа можно положиться».
Кроучер поудобнее расправил на своем маленьком плотном теле пижамную куртку, после чего вытянулся, готовый наконец уснуть, и действительнопогрузился в сон легко и беззаботно, словно заходил в плавательный бассейн.
Бэмбраф в точности выполнил все, как обещал. При первых звуках звонка проснулся, нажал кнопку и тут же вскочил с постели. Потом подбежал к койке Кроучера и принялся трясти его за плечо.
Тот непонимающе уставился на него.
Время брать след, сказал Бэмбраф, уставившись на него холодным взглядом.
А, да пробормотал Кроучер, медленно приподнимаясь на локте. Рано вставать для него всегда было очень трудно.
Так вы как, убегаете? спросил Бэмбраф после минутного разглядывания лежащего.
Ага, промямлил Кроучер.
Ну, тогда я бужу остальных.
Тилли проснулся еще до того, как его принялись трясти, и буквально ужаснулся, заметив, что уже рассвелоони совсем забыли, что летом рано светает. От возбуждения он едва ворочал пальцами и даже оторвал пуговицу, пока снимал пижамную куртку.
Теперь он стоял рядом с койкойобнаженный, неподвижный, не зная, что делать дальше. Вокруг него суетились остальные мальчики, которые суматошными движениями срывали со своих коек простыни; потом принялись связывать их, чтобы таким образом он и Кроучер могли спуститься из окна на улицу. Задействованы были всекроме Джонсона, который сказал, что еще только пять часов и он не намерен так рано убирать свою постель. Верной и Дэнби начали было что-то объяснять ему, однако Бэмбраф прервал их, сказав, что у них нет времени повторять одно и то же ради одного-единственного человека, и потому они втроем просто взяли и приподняли койку Джонсона. Тот приземлился как раз на голову и оказался зажат между пружинным матрасом и стеной, но по-прежнему пытался завернуться в постельное белье, пока к ним на подмогу не подоспел Уэйкфилд, после чего они выволокли его в проход и так и оставили лежать на полу.
Фу, черт! внезапно воскликнул Верной. Джонсон, ты просто вонючая обезьяна! Посмотрите, что он наделалпростыни-то все мокрые.
Оставь его, скомандовал Бэмбраф. Если ему так нравится, сегодня мы все помочимся на его постель. Нам и без него хватит простыней.
Вскоре импровизированная веревка была готова. Кроучер лично проверил каждый узел, желая убедиться, что ребята не смухлевали. Всем, кто не умел вязать настоящий рифовый узел, было сказано отойти в сторону. Кортлет потихоньку пробрался на лестничную площадку и вернулся оттуда с крюком от пожарной веревкивсю ее можно было принести, если только отцепить держатели, прикреплявшие веревку к стене, но это, в свою очередь, включило бы всю систему пожарной тревоги. Наконец приладили и крюк, зацепив его за край подоконника. После этого всю кучу связанных простыней выбросили в окно и минут пять ждалисуществовала опасность того, что мистер Хэрборд может заметить висящий у него за окном белый жгут.
Тилли и Кроучер между тем стояли у окна и молча смотрели на простиравшиеся вдали поля. Если не считать легкой дымки тумана, стлавшейся над зеленью травы, все оставалось совершенно неподвижным. У Тилли возникла смешная мысль о том, что за пределами интерната вообще все вымерло, и ему почему-то захотелось увидеть снаружи хоть одно живое существоидущего человека, собаку, кого угодно. Вместо этого он заметил лишь то, как легкий ветерок чуть колышет верхушки деревьев, шелест листьев которых показался ему каким-то нетерпеливым, и даже угрожающим.
Так, все в порядке, сказал Бэмбраф. Старик Хэрборд дрыхнет, иначе бы уже был здесь.
Выглянув в окно и посмотрев на виднеющуюся внизу улицу, Тилли почувствовал внезапный приступ тошноты. Последняя простыня опустилась на тротуар и теперь легонько елозила по нему, и он невольно подумал, что того, кому она потом достанется, ждет крепкая выволочкаведь белая ткань вся вывозится в грязи.
Что-то легонько толкнуло его в поясницу: он обернулся и увидел Морби. Паренек ничего ему не сказал и лишь сунул в ладонь Тилли однофунтовую бумажку. Тилли покачал головой.
Пожалуйста! пробормотал Морби. Пожалуйста. И возвращать не надо, честно.
Но ведь ты оголодаешь, если не будешь обжираться своими тортами, жестоко проговорил Тилли.
Ну и ладно, сказал Морби. И мне вообще наплевать на то, что с вами случится. А когда спуститесь наполовину, я отцеплю крюк и вы вдребезги разобьетесь о мостовую.
О, вы только послушайте старину Морби, сказал Верной, всегда-то ему надо попытаться быть не таким, как все.
Бэмбраф резко обернулся и бросил:
Морби, я, кажется, сказал тебе, чтобы ты стоял на стреме?
Прежде чем Морби успел что-либо ответить, между ними ловко протиснулся Дэнби.
Бэмбраф, а можно я встану на стреме?
Нет, мне было поручено стоять на стреме, запротестовал Морби. Мы так договорились. Ты не вправе менять собственные решения.
Вправе, вправе, парировал Дэнби, особенно когда на стреме оказываются всякие олухи.
Ладно, будете оба стоять, решил Бэмбраф. Дэнбисо стороны учительской, а Морбив коридоре. Не хватало еще, чтобы они нас застукали в разгар подготовки.
В это самое мгновение стоявшие у окна заметили яркий свет, внезапно вспыхнувший у вершины холма по направлению к железнодорожной станцииэто от лобового стекла движущейся автомашины отразился первый луч восходящего солнца. Могло показаться, будто им кто-то подает сигнал.
Ну, нам, пожалуй, тянуть не следует, проговорил Кроучер. Тилли, мне первому спускаться?
Он повернул к другу бледное как мел лицо и посмотрел на него широко раскрытыми, чуть навыкате глазамитеми самыми, из-за которых Уилсон однажды назвал его лягушонком, хотя и поплатился за это разбитым в кровь носом.
Тилли кивнул. Сейчас ему казалось невероятным, что он вообще осмелился на подобный шагсбежать из школы, отрезать себя от всех своих приятелей А может, именно сейчас что-то их остановит, вбегут Морби или Дэнби и зашумят: «Атас! Атас!»но в комнате продолжала стоять тишина, зато все ребята полукругом столпились вокруг них.
Тилли, а зачем тебе фонарь? спросил Бэмбраф.
Тилли глянул на фонарь и почувствовал себя глупо. Чуть пошевелил его и пожал плечами.
Сейчас уже поздно снимать. Он крепко привязан.
Кроучер свесил одну ногу по другую сторону подоконника.
Бэмбраф подбадривающе улыбнулся. Спускался он в точности, как им показывал на уроках физкультуры мистер Эдамс. Как только крюк дернулся, а простыни вздрогнули от напряжения, Тилли почувствовал, что ему сейчас станет плохо, однако все же выглянул наружу, чтобы посмотреть, как там Кроучер. Тот коротко глянул на негонапряженно, сосредоточенно, как если бы до этого ни разу в жизни не видел, но после этого тотчас же перевел взгляд на связанные простыни. Тилли уже пожалел, что не полез первымсейчас бы он был уже почти внизу.
Оказавшись на земле, Кроучер дернул веревку и взмахнул над головой обеими руками, потом глянул в обоих направлениях вдоль дороги и снова зовуще замахал рукой.
Тилли сбросил сначала котомку Кроучера, потом своютот аккуратно положил их на траву, словно с подчеркнутым вниманием заботился о том, как бы они не испачкались, после чего снова подошел к веревке. Сейчас, когда Кроучер натянул ее, Тилли заметил, что они связали слишком много простыней, поскольку болтавшийся по земле белый хвост оказался слишком длинным. Он отступил на шаг в глубь палаты и сделал глубокий вдох. Сейчас, когда все его естество вдруг восстало против задуманного ими дикого плана, все предметы вокруг стали пугающе крохотными, а окно, через которое ему предстояло пролезть, вообще сузилось до малюсенького отверстия, которое можно было закрыть карманным блокнотом.
Ты следующий, напомнил Верной.
Он оглянулся и окинул их взглядомподбадривающих, чуть ли не выталкивающих его наружу. Как бы ему сейчас хотелось броситьсякак он делал уже сотни разк своей постели, побежать, гулко топая ногами по лестнице Но все постели были разобраны, без простыней, впрочем, все кроме однойДжонсона. Значит, у него это снова началось, если опять не удержался. Тилли очень бы хотелось тоже заболеть, чтобы все считали его немного не в себе, но при этом никто бы не обращал на него ни малейшего внимания.
Ну, Тилли, давай, сказал кто-то, Кроучер ждет. Быстрее, пока кто-нибудь не зашел.
Когда Тилли вылезал из окна, последнее, что выхватил его взгляд, было лицо Бэмбрафа, чуть ли не вплотную прижатое к его лицуглаза возбужденно сияют, длинная нижняя челюсть как-то странно и смешно съехала набок
Хорошо, что на веревке оказались узлыудобнее было держаться. И спускаться по ней было гораздо легче, чем по гимнастическому канату у них в спортзале, да и руки не так сильно жгло. Однако ноги его при этом всякий раз забывали, что после каждой очередной простыни внизу его поджидала следующая, а за ней еще одна, и еще, и потому ему пришлось пережить несколько неприятных моментов, когда он одними лишь руками цеплялся за спасительную веревку.
В одно из мгновений, когда он находился как раз напротив окон комнаты мистера Хэрборда, ему вдруг показалось, что сейчас он качнется, влетит внутрь помещения, и тут же представил себе выражение лица воспитателя, когда он приземлится на его постель вместе с дождем осколков стекла. Однако, как только он оказался почти вплотную к окну, причем так близко, что смог даже разглядеть в утреннем полумраке контуры одной из висящих на стене картин мистера Хэрборда, веревка внезапно напрягласьэто Кроучер снизу потянул ее на себя, желая придать ей большую устойчивость. И все же свисавший с пояса фонарь царапнул по оконному стеклу, издав при этом легкий клинькаюший звук.
Кончиками ботинок Тилли встал на край оконного выступаиначе мог в этот момент просто свалиться вниз. Секунд пять он совершенно не двигался, ожидая того мгновения, когда появится лицо мистера Хэрборда, который одним холодным, саркастичным словом смахнет его в объятия смерти. Но мистер Хэрборд, похоже, спал очень крепко, и Тилли стал спускаться дальше, короткими, судорожными движениями перебирая веревку. Как только его голова спустилась ниже подоконника комнаты воспитателя, он почувствовал себя более уверенно, причем с каждым мгновением эта его уверенность в себе продолжала нарастать. Последние несколько простыней он проскользнул совсем быстро, после чего приземлился и шлепнулся на зад у самых ног Кроучера.
Тот помог другу подняться.
Молодец, Тилли, сказал Кроучер, и Тилли понял, что мучения его были не зряшным делом. «Простынная» веревка дернулась у них перед глазами и стремительно понеслась вверх. Они глянули в том же направлении и увидели лица воспитанников интерната «Сэйнсбэри», казавшиеся сейчас белыми пятнами на темно-красном фоне кирпичной стены. А потом беглецы, взмахнув руками, устремились вперед, да так безоглядно и быстро, что едва не попали под внезапно выскользнувший из-за угла одинокий грузовик.
Предварительно они договорились, что как только окажутся на первом поле, сразу же побегут налево вдоль окаймлявшей его живой изгородиэто давало им возможность время от времени оглядываться в сторону школы, чтобы посмотреть, нет ли погони. Если бы в окне появилась голова кого-либо из учителей или хотя бы экономки (которая еще накануне основательно напугала их, заявив за завтраком, что всегда встает на несколько часов раньше остальных сотрудников, чтобы иметь возможность переделать массу дополнительной работы, которая постоянно сваливается на нее из-за их же, учеников, неаккуратности), то тогда они сразу же устремились бы в сторону деревьев, и заодно пособирали бы в гнездах птичьи яйца. Одним словом, побег оказывался не такой уж плохой затеей.
Тилли присел на корточки у кромки кустарника и спросил:
Интересно, что они там сейчас делают?
Постели заправляют, причем с курьерской скоростью.
Ты что, думаешь, они снова улягутся спать? Я бы не смог.
Бэмбраф сможет. Сегодня ему предстоит ответственная игра. Если покажет хороший результат, разряд могут дать. Я слышал, как мистер Эдамс говорил об этом с Пэрвисом.
А знаешь, Кроуч, мне даже неловко как-то перед мистером Эдамсом. Он ведь никогда мне ничего плохого не делал.
Да, согласился тот, он честный. Я бы на его месте вообще не стал работать в такой школе. Ушел бы в морское плавание или что-нибудь в этом роде.
Ты мог бы и спортом заниматьсяконечно, за деньги.
А мистер Эдамс не смог бы, заметил Кроучер. Он не из того теста.
Единственный, кто не вел себя, как свинья.
Если мы когда-нибудь вернемся сюда, чтоб взорвать этот чертов интернат, надо будет дать ему возможность убежать первым.
И больше никому.
Никому! решительно подтвердил Кроучер. А теперь давай убираться отсюда, причем как можно дальше.
Они поднялись и, пригибаясь, потрусили вдоль кромки кустарника, после чего по маленькому земляному мостику перебрались на соседнее поленастолько крутое, что росшие на нем трава и сорняки остались нескошенными. Взбираясь на холм, они изредка останавливались, упираясь коленями в землю и помогая друг другу. Подлесок был покрыт обильной росой, так что, когда они наконец добрались до вершины холма, их кроссовки окончательно промокли. Однако они и не думали унывать, плененные видом раскинувшейся у их ног и залитой солнцем долины. Восходящее светило расстилало вдоль нее свои могучие лучи, решительно выпаривавшие из травы обильную влагу, которая, словно плененные солдаты, без боя сдавалась на милость победителя.
Тилли схватил друга за руку. Ему хотелось рассказать Кроучеру о том, какое странное было лицо у Бэмбрафа, когда он в последний момент увидел его в окне, однако он так и не успел воплотить в слова возникшие странные предчувствия. Он уже подумал было предложить ему другим путем побежать к станции, но та была уже совсем рядомне более чем в двух милях от них.
Что? удивленно спросил Кроучер.
Да нет, ничего, пробормотал Тилли.
В последний раз в Лондоне сильно моросило, заметил Кроучер.
Двигаясь рядом друге другом, они побежали вниз по холму в направлении станции.
Так, все правильно, сказал Бэмбраф, когда их силуэты скрылись за холмом. Думаю, что мы дали им достаточно времени, чтобы оторваться. Морби, иди, разбуди мистера Хэрборда и скажи ему, что случилось.
А почему я? спросил Морби.
Если не пойдешь, я скажу ему, что ты тоже хотел сбежать.
Ну ладно, кивнул мальчик, но я все равно скажу Кроучеру, что это ты их заложил.