Я начала формулировать очередной вопрос, но он сказал:
Тебе пора спать. Остальное расскажу завтра.
Оказывается, у меня затекли ноги. Напольные часы пробили четверть первого. Я покрутила ступнями и медленно встала.
Папа, а ятоже?
Разумеется, он понял, что я имела в виду.
Похоже, все идет к тому.
ГЛАВА 8
Очень немногое из того, что о нас пишут, правда, сказал отец на следующий вечер. Никогда не доверяй тем, кто объявляет себя специалистом по вампирам. Это в основном позеры с нездоровым воображением.
Мы снова сидели в гостиной, а не в библиотеке. Я явилась на эту встречу подготовленной, по крайней мере, так мне казалось, вооруженной страницами вампирской премудрости, скопированными из Интернета. Он полистал мои записи и покачал головой.
Написано благонамеренными глупцами. Жаль, что так мало вампиров записывают факты. Некоторые пытались, и мне хочется думать, что и другие последуют их примеру, когда мы научимся более успешно справляться с нашим состоянием.
А как насчет кольев в сердце? спросила я.
Он нахмурился, уголки его губ опустились.
Кто угодно погибнет, если ему воткнуть кол в сердце, сказал он. И любой умрет, если сильно обгорит, включая вампиров. Но спанье в гробах, театральные одеяния, потребность в свежих жертвахэто все чушь.
В мире живут сотни тысяч, возможно, миллионы вампиров. Никто точно не знает сколько, потому что в бланках переписи населения этого вопроса нет. Большинство вампиров ведут практически обычную жизнь, как только научаются справляться со своими специфическими потребностями, это не так уж сильно отличается от любой хронической болезни.
Как волчанка.
Я лгал тебе насчет этой болезни, Ари. Прости. Я выдумал ее, дабы наладить отношения с миром. Мне хотелось быть честным с тобой, но я чувствовал, что надо подождать, пока ты подрастешь. Если бы ты оказалась смертной, думаю, ты могла бы с тем же успехом и дальше верить в это. А если нет что ж, я всегда подозревал, что ты с самого начала знала: это не волчанка.
Однако в некотором отношении вампиризм действительно похож на эту болезнь: чувствительность к солнечному свету, склонность к болям в суставах и мигреням. Определенные лекарства и пищевые добавки, поддерживающие больных волчанкой, помогают и вампирам, особенно в контроле за иммунной системой. «Серадрон» разработал заменители крови, которые с равным успехом используют и вампиры, и больные волчанкой, побочные результаты исследований в области получения искусственной крови.
Мы разрабатываем новые лекарства конкретно для нас. В прошлом году начались клинические испытания нового гибрида под названием «полуденный комплекс». Он повышает устойчивость к солнечному свету и подавляет жажду крови.
Должно быть, вид у меня сделался тревожный. В его взгляде вдруг проступило сочувствие.
Эта часть сказок, к сожалению, правдива.
Ты убил маму? вырвалось у меня.
Казалось, чем дальше, тем чаще слова произносились так, как в мыслях.
Разумеется, нет.
И снова разочарование в глазах.
Ты когда-нибудь пил ее кровь?
Ты обещала быть терпеливой, напомнил он.
Люди придумали для нашего состояния множество смехотворных имен, но папа предпочитал «вампиризм», хотя происхождение этого слова коренится в глубинах мрачной славянской истории. Существуют иные названия процесса превращения в вампира: участники игры называли его «взятием», другие«трансформацией» или «перерождением».
Рождаешься, к сожалению, только однажды, сказал папа. Хотелось бы мне, чтобы это было иначе.
Свое превращение он называл «изменением статуса».
После изменения статуса обычно следует период нездоровья, сказал он.
Я попыталась представить себе, как чувствует себя человек в момент «изменения статуса», но не смогла.
Внезапно я обнаружила, что прикидываю, каково было бы укусить его да, укусить в шею моего собственного отца. Какова на вкус его кровь?
Тут он бросил на меня такой мрачный, такой грозный взгляд, что я тут же пискнула:
Извини.
Повисла неловкая пауза, затем он сказал:
Позволь рассказать тебе, как это было.
Четыре дня он пролежал в полусне, силы покинули отца.
Раз в день Малкольм приходил кормить его. Первый раз было хуже всего. Малкольм вошел, вынул из кармана пальто нож с ручкой из слоновой кости и без всяких церемоний вспорол себе левое запястье. Он прижал отца губами к ране, как новорожденного, и тот сосал пищу.
После каждого кормления он чувствовал себя все сильнее и каждый раз клялся больше не делать этого. Но ему не хватало сил сопротивляться Малкольму.
Однажды, ближе к вечеру, когда отец питался, вошел Деннис.
Вампирская традиция говорит об эротической природе поглощения чужой крови. Папа сказал, что в этих сказках есть определенная доля истины. Он испытывал некое болезненное наслаждение, когда пил.
На лице Денниса читалось потрясение и отвращение. Хотя папе было стыдно, он продолжал пить. Когда он насытился и Малкольм убрал руку, они оба снова посмотрели на Денниса. Выражение его лица изменилось: оно было умоляющим.
Малкольм открыл рот. Отец понял, что он вот-вот бросится на Денниса, и, собрав все силы, крикнул: «Нет!»
Малкольм зарычал.
Я могу помочь! воскликнул Деннис. Вам обоим. Я могу помочь.
В течение следующих пяти дней Деннис доказал, что является папиным лучшим другом.
Отец лежал в постели, временами впадая в горячку от нового приступа голода и ярости на Малкольма. Он рисовал себе картины, как убивает его. В то время он мало знал о вампиризме помимо литературы и кино. Однажды он попросил Денниса принести ему деревянные колья и киянку. Тот вместо этого принес кровь из больницы, которая была не так питательна, как Малкольмова, но оказалась более легко усвояемой. После инъекций отец чувствовал меньший прилив сил, но и меньше возбуждался. Деннис читал ему сводки последних исследований в области разработки искусственной крови и гормонов, стимулирующих повышенную выработку красных кровяных телец костным мозгом. Вместе они начали составлять правила выживания, при которых не требовалось пить кровь живых людей.
Тогда же Деннис познакомил папу с трудами Махатмы Ганди и Далай-ламы. Он читал ему вслух выдержки из их автобиографий. Оба верили в исключительную важность добра и сострадания. Ганди писал о бесплодности мести и важности ненасилия. А Далай-лама писал: «Нет лучше учителя терпимости, чем враг».
Мне пришлось думать с минуту, чтобы уяснить смысл последней фразы.
Кажется, понимаю, сказала я наконец.
Мне потребовалось на это некоторое время, сказал отец, но когда понял, ощутил безмерный покой. У меня было такое чувство, что я всегда знал эти истины, но только когда я услышал их облеченными в слова, они по-настоящему начали руководить моими действиями.
В следующий приход Малкольма я сказал ему, что с меня хватит этих людоедских глупостей. С помощью Денниса мне хватило сил вернуться к моим занятиям и жить с моим недугом.
Малкольм оставил тебя в покое?
Да, вскоре. Поначалу он пытался спорить. Говорил, что мое место в его лаборатории, поскольку он подарил мне шанс жить вечно.
Но вампиризм не гарантирует вечной жизни. Вопреки премудрости Интернета, которую ты мне принесла, только маленький процент тех, кто изменил статус, живет дольше ста лет. Многих убивают из-за их агрессии и высокомерия. А умирают они так же мучительно, как и смертные.
Наверняка это чем-то компенсируется?
Папа сложил руки под подбородком и посмотрел на меня. Более любящего взгляда я не припомню.
Да, Ари, произнес он мягко. Как я уже говорил, это кое-чем компенсируется.
Тут он прервался, чтобы ответить на стук в дверь. Кто-то, вероятно Рут, вручила ему серебряный поднос с двумя стаканами пикардо. Он захлопнул дверь и протянул поднос мне.
Возьми тот, что слева.
«Очередное впервые», подумала я, беря стакан.
Отец поставил поднос на стол и, взяв другой стакан, поднял его в тосте:
«Gaudeamus igitur juvenes dum sumus». Так возвеселимся же, покуда молоды, перевела я. Это напишут на моей могиле.
И на моей.
Это была наша первая в жизни общая шутка. Мы чокнулись и выпили.
На вкус напиток оказался ужасен, и это, видимо, отразилось у меня на лице. Папа едва не рассмеялся.
Этим тоже надо проникнуться.
Ой, нет, выдохнула я. Из чего его делают?
Он поднял стакан и покрутил красную жидкость.
Это аперитив. От латинского «aperire».
Открывать, сказала я.
Да, чтобы открыть вкусовые рецепторы перед едой. Первые аперитивы делались из трав и специй, корешков и плодов растений.
А что придает ему такой красный цвет?
Отец поставил стакан на поднос.
Рецепт семейства Пикардо держится в секрете.
Мы потягивали коктейли, и отец продолжал рассказ. Те, кто подвергся «изменению статуса», как называет это папа, сразу же начинают осознавать свою новую природу. Но когда вампир и смертный производят на свет ребенка, природа этого ребенка неопределенна.
Я читал жуткие отчеты о родителях, которые оставляли ребенка-полукровку на солнечном свету, привязав его веревками к кольям, чтобы не уполз, и смотрели, сгорит он или нет. Но светочувствительность не является верным признаком вампиризма. Даже внутри обычной популяции чувствительность к солнцу широко варьируется.
Что-то мне не понравилось слово «полукровка».
Я использовал исторический термин, сказал отец. Сегодня мы предпочитаем пользоваться термином «несходный».
Я отпила крохотный глоточек «пикардо» и заставила себя проглотить его, не прислушиваясь к вкусу.
Разве не существует анализа крови на вампиризм?
Надежногонет.
Он скрестил руки на груди, и я обнаружила, что замечаю мускулы его шеи.
Папа рассказал мне, что вампиры есть везде, в каждой стране, в каждой профессии. Многие из них, что неудивительно, занимаются научными исследованиями, особенно в областях, связанных с кровью, но другие работают учителями, юристами, трудятся на фермах или подвизаются в политике. Он сказал, что двое нынешних американских конгрессменов, по слухам, вампиры. Если верить Интернету, один из них даже подумывает «выйти из тени»эвфемизм для публичного признания вампиром своей природы.
Сомневаюсь, что он сделает это в ближайшее время, заметил отец. Американцы еще не готовы принять вампиров как нормальных граждан. Они знакомы только с мифами, пропагандируемыми литературой и кино. Он приподнял мой дневник. И Интернетом.
Я набрала побольше воздуха.
А как же зеркала? И фотографии?
Я все ждал, когда ты задашь этот вопрос. Он указал на витрину на стене и поманил меня за собой.
Мы оба стали перед картиной. Сначала я даже не поняла, в чем суть. Затем разглядела свое слабое отражение в выпуклом стекле. Папиного отражения не было. Я повернулась убедиться, что он по-прежнему стоит рядом.
Это защитный механизм, пояснил он. Мы называем его эмутацией. Вампиры эмутируют в различной степени. Мы можем становиться совершенно невидимыми для нормальных людей или создавать размытое или частичное изображение себя путем контроля над элементарными частицами собственного тела, не давая им отражать свет. Это сознательное действие, которое становится настолько рефлекторным, что со временем начинает казаться инстинктивным. Когда твоя подруга попыталась меня сфотографировать, электроны моего тела разом выключились и позволили свету в комнатеэлектромагнитному излучению по своей природепроходить сквозь меня.
С полминуты я размышляла.
Почему на фотографии не запечатлелась твоя одежда? И в зеркале тоже?
Моя одежда и обувь сделаны из «метаматериалов». В основе ткани заключены металлы, потому что металлы прекрасно отражают свет, вот почему их используют при изготовлении зеркал. Когда элементарные частицы моего тела замирают, температура тела поднимается, и микроскопическая структура материалов активизируется, позволяя им отклонять свет, заставлять его течь в обход меня. Поэтому, когда электромагнитные волны ударяются о мою одежду, они не порождают ни света, ни тени.
Круто, сказала я, не раздумывая.
Некоторые британские портные настоящие волшебники. В любом случае, невидимостьодин из пунктов компенсации, получаемых вместе с недугом, если тебе угодно называть его так. Наряду с доступом к лучшим в мире портным.
Ты называешь это недугом?
Я смотрела на то место на стекле, где полагалось быть папиному отражению. Он дал мне поглазеть еще немного, а потом вернулся в кресло.
Гематофагиятолько один из аспектов, сказал он. Наше «состояние», если угодно, имеет больше общего с физикойс преобразованием энергии, с изменением молекулярных температур и полями давления и движения. Нам требуется кровь млекопитающих или хорошие заменители, чтобы выжить. Мы можем обходиться относительно небольшим ее количествомэто я выяснил на личном опыте и в ходе экспериментов, но без пищи мы слабеем.
Я кивнула. Я была голодна.
Пока я пыталась съесть ужин (моя первая попытка приготовить вегетарианскую лазанью не внушала оптимизма), отец потягивал очередной коктейль и рассказывал мне о положительных сторонах вампиризма.
До изменения статуса многие вещи, которые были для меня обычными, само собой разумеющимися, теперь кажутся необычайными, говорил он. Мои чувства обострились в сотни раз. Малкольм советовал мне потреблять мир малыми дозами, чтобы избежать потрясений. Новое состояние нашей сенсорной восприимчивости соответствовало, по его словам, тому, что происходит при приеме ЛСД.
Я положила вилку.
Ты когда-нибудь принимал ЛСД?
Нет. Но Малкольм описывал свой собственный опыт и говорил, что находит его сопоставимым. Он утверждал, что обычное восприятие обретает новые стороны и смысл. Прогулка по капелле Королевского колледжа во время игры органа едва не превысила его новые пределы восприятия чувств. Цвета стали сияющими и переливистыми, звуки чрезвычайно точными и чистыми. Эти ощущения перемешивались, так что он мог одновременно чувствовать фактуру каменных стен, слышать запахи благовоний, видеть звуки карильона.
Я так могу.
Да, я помню, как ты однажды сказала мне, что среда серебряная, а вторниклавандовый.
Пока он говорил, я любовалась его рубашкой, которая ухитрялась быть одновременно трехцветнойсиней, зеленой и чернойи не иметь цвета вообще.
Я также сделался чувствителен к узорам, повторяющимся схемам, продолжал он. Малкольм говорил, что не всем из нас это свойственно. Некоторые орнаменты, например, пэйсли или сложные узоры восточных ковров, способны заворожить меня, если я не отвернусь. Ненужная замысловатость, сложность без причины приковывает мое воображение, заставляет искать погрешности, которых нет. С этим, очевидно, связаны и мои трудности с открыванием предметовсвоеобразная форма дислексии. У тебя было такое?
Нет.
Впервые я поняла, почему все матерчатые вещи в доме не имели узора и почему дверные ручки были больше обычного.
А как насчет изменения формы?
Очередной миф. Я могу становиться невидимым, как уже говорил. Могу слышать чужие мыслине всегда, но как правило. И я могу он приостановился и сделал освобождающий жест руками, гипнотизировать других. Но это умеешь и ты, и множество других людей. Говорили, что Фрейд мог управлять всем своим семейством за обеденным столом одним движением левой брови.
Фрейд был одним из нас?
Боже правый, нет, конечно. Фрейд был отцом психоанализа. Ни один уважающий себя вампир не станет иметь с этим ничего общего.
Я подняла глаза от еды и уловила огонек веселья в его глазах.
В общем и целом эти свойства, на мой взгляд, являются не достоинствами, но необычными способностями, к которым я предпочитаю прибегать как можно реже. Реально ценными качествами являются очевидные: отсутствие старения и наслаждение потенциально бесконечным долголетием, устойчивость к множеству заболеваний и опасностей и быстрое восстановление после ограниченного воздействия тех немногих, для которых мы уязвимы.
Я отодвинула тарелку.
Каковы же эти немногие?
Солярная эритемато есть солнечные ожоги. Огонь. Серьезные ранения сердца.