И вообще твое разрешение мне не требуется! отрезала Женька. Я старше тебя, ясно! Так что сиди и молчи! Ты, кстати, можешь дальше пить, если хочешь. Я не собираюсь у тебя бутылки отбирать. Ты их скоро сама выкинешь если ты действительно такая, какой я тебя считаю.
Не такая хрипло сказала Алина, глядя на обои. Женька, ничего не ответив, вышла из комнаты, и вскоре из кухни долетел шум воды и уютный звон посуды. В комнату с грохотом влетела Стаси, вспрыгнула хозяйке на колени и укоризненно посмотрела на нее оранжевыми глазами. Алина перевела на нее затуманенный взгляд, потом вдруг сгребла мяукнувшую кошку в охапку и уткнулась лицом в ее пушистую спину.
Стаси не возражала.
* * *
Женька давно ушла, а она так и сидела за столом, пристально глядя на узор обоев, словно в нем был скрыт некий тайный смысл, разгадать который было жизненной необходимостью. Большие настенные часы с маятником отбили один час, другой, но Алина не двигаласьжила только ее рука, изредка поднося к губам очередную дымящуюся сигарету. Стаси, растянувшись на спинке кресла и свесив вниз переднюю лапу и полосатый хвост, спала сном праведника.
На исходе третьего часа Алина налила новый бокал вина, отпила треть, после чего подтянула к себе лежащие на краю стола блокнот и ручку. Посмотрела на чистый лист, глубоко вздохнула, после чего быстро написала большими шатающимися буквами:
«Тени и свет. Бесплотные голоса сплетаются в причудливом узоре. Пространство густо заткано песней без слов. Ни малейшего диссонанса. Ни единой фальшивой ноты. Ничего лишнего. Сила ветра. Гладкость льда. Нежность пуха. Гибкость пламени. Совершенство
В прозрачном воздухе неторопливо, плавно меняется пейзаж за пейзажем. Снежновершинные горы и свежезеленые равнины. Морские волны и речные водопады. Степь на ветру. Раскаленная пустыня. Деревья и травы. Озера, сияющие на солнце. Цветы и снег. Пыль и ледяные брызги. Огненные реки и унылые безжизненные пространства. Ночь спускается и уходит, и времена года сменяют друг друга, и сменяют друг друга бесчисленные в своем разнообразии живые существа, и сменяют друг друга города, и люди в них любят и убивают друг друга, изучают и творят, разрушают и завоевывают, продают и предают, смеются и плачут, возвышаются и уходят в небытие
Двое смотрят лениво, и их речь струится, как вода, но в этой воде нет жизни»
Она бросила ручку и несколько минут, щуря глаза, внимательно изучала написанное. Оно было перенесено безупречно. Именно так она думала. Именно так начиналась первая страница книги там
Алина подняла голову и взглянула на стоящий перед ней бокал, на выстроившиеся на столе пустые бутылки из-под вина и еще одну, наполовину полную, зло скривилась, резко выдохнула, а потом ее руки вдруг мелькнули в воздухе, точно пытались одним рывком отдернуть невидимые тяжелый занавес. Сметенные бутылки с грохотом и дребезгом посыпались на пол, кувыркнулся бокал, расплескивая вино на палас. Напуганная Стаси скатилась с кресла и утопотала в кухню, решив переждать бурю за газовой плитой.
Алина несколько минут, тяжело дыша, смотрела на валяющиеся на полу бутылки, улыбаясь кривой, классически злодейской улыбкой, потом закинув голову, засмеялась. Смех был сухим, ломким, ничего не выражающим.
Она, опрокинув стул, метнулась в ванную, выскочила из халата, включила холодный душ и залезла в ванну с отчаянным визгом. Почти пять минут она сидела на корточках, стуча зубами и закрыв ладонями лицо, мокрое от воды и от злых слез, а ледяные капли барабанили по ее затылку и голым плечам. Потом Алина выпрямилась, добавила горячей воды и начала яростно мыть голову.
Спустя сорок минут она выбежала из квартиры с такой скоростью, словно за ней гналась стая бешеных псов. В прихожей лишь мельком глянула в зеркало, машинально отметив отразившуюся в нем темную фигуру в расстегнутом пальто, с чем-то, отдаленно напоминающим прическу, и бледным пятном лица, на котором колюче блеснули припухшие глаза. Спускаясь по лестнице, Алина пару раз споткнулась. Она уже протрезвела настолько, чтобы держаться в вертикальном положении и довольно связно выражать свои мысли, но не настолько, чтобы успешно координировать свои движения.
Алина шла без определенной целиею владело лишь желание уйти от квартиры как можно дальше. Она не замечала улиц, по которым шла, изредка налетала на прохожих, один раз чуть не попала под машину. Сильный ветер то и дело набрасывал свободно свисающие волосы ей на лицо, она зло откидывала их на спину, пару раз оцарапав ногтем щеку. Ее движения постепенно убыстрялись и в конце концов она побежала сквозь улицы и дороги, сквозь ветер, сквозь деловитую вечернюю толпу, задыхаясь и что-то бормоча, но не разбирая собственных слов. Расстегнутое пальто хлопало у нее за спиной, словно сорванный ветром парус. Она не видела, куда бежит, и не знала, зачем. Бежать было тяжело, но в движениях была особая сладость, тело, бездействовавшее столько дней, постепенно оживало, обретало гибкость, в стуке мелькающих ног появилась слаженность и уверенность, ее перестало мотать из стороны в сторону, она уже не бежала, а почти летела, словно сорванный лист, не знающий, куда принесет его подхвативший порыв ветра. Вскоре она начала улыбаться, и даже в этом простом движении губ был полет. Вечерние фонари отражались в ее зрачках и блестели на зубах, виднеющихся из-под разошедшихся губ, горячее дыхание вырывалось в стылый воздух облачками пара.
Алина остановилась только когда добежала до реки и путь ей преградил бетонный парапет. Она положила на него руки и посмотрела на стремительно удаляющиеся огни «ракеты», потом перевела рассеянный взгляд на большой песчаный остров вдали. Тьма стремительно густела, на небе проступали звезды. Внизу холодно шлепала о бетон вода, в темноте кажущаяся маслянистой.
Развернувшись, она пошла туда, где парапет под широким углом спускался к убегающей в воду лестнице, легко вспрыгнула на него, прошла десяток метров и остановилась, глядя на невидимый противоположный берег и слушая, как потревоженная река сердито ворочается в своем ложе. Ветер развевал ее пальто и волосы. На этом отрезке набережной не было фонарей, и редкие прохожие почти не обращали внимания на застывшую на парапете фигуру.
Алина закинула руки за голову и посмотрела на бледные звезды. Внезапно ей пришло в голову, что она не делала этого очень давно. А во сне звезд не было видно за тучами а может быть, их и вообще там не было?
Здесь звезды существуют сами по себе? Или потому, что она на них смотрит? Может, весь этот мир существует лишь до тех пор, пока она его видит? Смертьэто глубочайший сон или наоборотпробуждение?
Мы знаем, кто мы на самом деле. Этовсегда настоящее.
Да, именно так. Она прожила четыре дня в приснившемся мире с людьми, которым приснилось их прошлое и приснился их облик, но не приснились они сами. Можно придумать себе жизнь и придумать лицо, но нельзя придумать характер, нельзя придумать свои поступки и силу души, и это, наверное, замечательно. Ветер есть ветер, смотришь ли ты на него или стоишь с закрытыми глазами. Он бесплотен и безлик, но ты чувствуешь легкость или свирепость, тепло или холод ветер есть ветер, и ты есть ты. И тот человек, приснившись, все же не приснился, и его пальцы на твоей рукене сон, и он такой же, какой и во сне, и здесь он обязательно поступит так же, как и там. Ты можешь придумать себе способность танцевать, но не можешь придумать, способность протянуть руку помощиты либо способен на это, либо нет, и в этом ты так же прост и реален, как ветер, а ветер дует и наяву, и во сне
Алина легко улыбнулась, слушая раздраженные гудки снующих вверх и вниз по течению судов и суденышек. Пусть так. Она пыталась понять там и здесь она сделает то же самое. Пусть даже одна. Ей никто не нужен. Вся эта неделя была глупо потеряна, но больше этого не произойдет. Жизнь не кончилась. Жизнь только началась.
Она повернулась и быстро пошла по парапету, чуть постукивая каблуками о бетон. Слева от нее, за живой изгородью из тутового дерева шумел вечерний город, справа, внизу, с умудренным равнодушием плескались воды древней реки, отражавшей призрачный свет ущербной луны, неторопливо плывущей по своему извечному кругу.
* * *
Тамила сбежала по ступенькам и направилась к мусорному баку привычной продуманной не-умышленно-эротической походкой, округло покачивая бедрами, обтянутыми темно-синими джинсами с бахромой, зеркальцами и цепочками. В руке она несла туго набитый пакет и задумчиво бормотала на ходу:
Самый известный судебный процесс в мире город Черт, что ж это за процесс?! Может, Салемский?.. Суд над ведьмами это известный процесс? Салем? Нет, не подходит короткий должно быть восемь букв куда ты прешь, козел?! Не видишьженщина идет!.. Восемь букв самый известный судебный процесс елки, да что ж это за город?..
Нюрнберг! внезапно сказал над ее ухом знакомый, чуть растянутый голос. Тамила ахнула и с удивительным проворством отпрыгнула в сторону, чуть не уронив пакет. Потом присмотрелась к темной фигуре и выругалась.
Алька! Япона мать, нельзя же так подкрадываться! Думай же головой хоть иногда! А вдруг я бы не договорив, Тамила мощным размахом отправила пакет в мусорный бак, спугнув пару облезлых дворняг, с гавканьем порскнувших в разные стороны. А точно Нюрнберг? Что там за процесс был?
Суд над фашистами в сорок шестом, Алина выступила из темноты в круг фонарного света. Тамила удовлетворенно кивнула. Теперь в кроссворде неразгаданными остались только четыре слова. Правда, те тоже были довольно заковыристыми, и это вызывало у нее раздражение. Ей еще ни разу не удавалось разгадать кроссворд полностью.
А ты, кстати, чего тут делаешь? Тамила внимательней пригляделась к коллеге и вздернула брови. У-у-у, ты откуда такая кривая?! С процедур что ли?
Как обстановка? поинтересовалась Алина, направляясь в сторону «Чердачка», чьи широкие окна призывно сияли в ночи, а из распахнутой двери доносилась залихватская музыка, звон и громкие голоса. Тамила машинально пошла рядом с ней, но тут же развернулась и заступила Алине дорогу.
Слушай, тебе сегодня лучше туда не ходить. Там Толикс утра бухой. С Людкой погрызся, теперь водку глушит со своими корефанами. Орет на всех Людка дура, ведь нормальная баба, чего с ним связалась?.. Я ей сколько раз говорила, а она нудит одно и то же: «Люблю, люблю Он на самом деле очень хороший». Хороший, ага!..
Ладно, я тихонечко, Женьке только скажу пару слов. Там такой бардак, судя по звукам. Он меня и не заметит, Алина начала было обходить Тамилу, но та снова загородила ей дорогу.
Алька, говорю же, тебе туда сегодня лучше не соваться. Мало того, что ты в последнее время так ты сейчас и под градусом, на взводе
И упорство Тамилы, и сам тон голоса показались Алине немного странными, даже слегка подозрительными, и она внимательно посмотрела на нее.
Дело только в Толике?
Глаза Тамилы забегали, и она сказала.
Ну да. Так что ты
Алина молча отодвинула ее с дороги и взбежала по ступенькам. Тамила устремилась следом, безуспешно пытаясь поймать ее за ускользающую полу пальто.
Зал «Чердачка» был полон на две трети, компании сегодня подобрались на редкость шумныесмазанные сигаретным туманом силуэты звенели кружками и рюмками, с энтузиазмом размахивали руками, в разговоре переходили почти на крик, а от оглушительных взрывов хохота стекла жалобно звякали. За ближайшим к двери столиком ярко накрашенная женщина, увешанная золотыми украшениями турецкого происхождения и с полуразвалившейся пышной прической голубоватого цвета, рыдала пьяными слезами, а сидевший напротив щуплый мужичок пытался всучить ей рюмку, уговаривая:
Выпей лучше, Римма!.. Путем все будет а ты лучше выпей, Римма!
У-у-у! выла женщина в ответ, роняя сигаретный пепел себе на свитер. Кобелина поганый да я ж ему
Толик сидел за их угловым столиком спиной к двери, вместе с ним сидело еще двое парней. Прихода Алины он не заметил, в этот момент что-то доказывая своим друзьям, громко стуча рюмкой по столу и мотая головой. Алина отвернулась и увидела Женьку, быстро идущую к стойке с четырьмя пустыми пивными кружками, подбежала к ней и потрясла за рукав. Женька вполоборота глянула на нее, улыбнулась углом рта и поставила кружки на стойку.
Аля? Ты почему не дома? Ты что жев таком виде через весь город ехала? Ненормальная! А если бы кто прицепился?!
Я тут по делу, Алина обошла ее, и Женька почему-то сразу же повернула голову в сторону, так чтобы по-прежнему быть к ней левым профилем.
По какому?
Алина нахмурилась, потом схватила подругу за руку и резко развернула. Правый угол Женькиного рта сильно распух, и на нем виднелся большой кровоподтек, нижняя губа треснула, и все ее лицо казалось слегка скошенным вправо. Женька испуганно и как-то виновато прикрыла разбитый рот ладонью.
Это еще что? глухо и зло спросила Алина.
Да козел один угашенный Женьку облапил, она его отпихнула, ну он ей и припечатал, сказала сзади нее Тамила недовольно. Я его с трудом выперла
А Толик здесь был?
Да все они тут были! Тамила забрала кружки и с грохотом свалила их в раковину. Уроды! Только когда я его уже в дверь выпихнула, вон тот, в сером свитере, задницу от стула оторвал, к двери подгреб и начал из-за моего плеча орать: мол, так будет с каждым, кто покусится!.. Нормально, да?! Защитники отечества, чтоб их перекосило!
Толикхозяин, с чего ему нас защищать, негромко заметила Женька, отмеряя три порции водки. Мы
Его никто не просит нас защищать?! прошипела Алина. От него требовалось только нанять охранника!
Бесполезный разговор! Ну ты же знаешь его принципы! Ну начнем мы возникать, он нас уволит и возьмет еще кого-то, посговорчивей. Народу на улице хватает, а платит он, согласись, без задержек.
И давно это случилось? спросила Алина, сжимая и разжимая за спиной кулаки. Женька пожала плечами.
Часа полтора назад.
И ты до сих пор здесь?! А вдруг у тебя сотрясение?! Тебе же к врачу надо! Домой, так уж точно надо!
Толик разрешил уйти, когда в зале посвободней станет! прокричала Тамила из кухни. Хотя я ему говорила, что справлюсь!..
Женя! раздался из сигаретного тумана громкий крик хозяина. Тащи еще бутылку!
Следом грянул взрыв хохота. Женька машинально извлекла требуемую бутылку, но Алина неожиданно выхватила ее у нее из рук и с размаху поставила на стойку.
Все, хватит!
Что ты делаешь?! недоуменно спросила Женька, стараясь замаскировать разбитое лицо своими вьющимися черными прядями.
Что я делаю?! свирепо переспросила Алина и схватила ее за руку. Я увольняюсь отсюда к чертовой матери! И ты тоже!
Подожди Ты чтос ума сошла?!
Наоборот! Это ты с ума сошла, что до сих пор здесь суетишься! В один прекрасный день прибьют тебяи все! Или изуродуют! В инвалиды хочешь?! Хватит, пошли! Найдем что-нибудь, с голоду не подохнем!
Я знала, что не надо было тебя сюда пускать, заметила Тамила, выглядывая из кухни. Алина развернулась и пошла через зал к угловому столику, волоча за собой сопротивляющуюся Женьку. Вслед им летели требования поспешить с заказами.
Возле столика Алина остановилась и дернула к себе Женьку так, что та едва не повалилась на столешницу. Сидевшие за столиком посмотрели на них с веселым удивлением.
О! сказал Толик, вертя указательным пальцем в ухе. Явление! А мне сказали, что ты по больницам бегаешь. Это в больницах так красиво наливают?! Нормально!
Что это?! резко спросила Алина, тыча указательным пальцем в лицо Женьке. Толик посмотрел в указанном направлении и пожал плечами.
Бывает.
Производственная травма, сказал один из парней и отхлебнул пива. Такое личико подпортили, вот козлы! Толян, а как зовут девушку? Познакомь, а? Девчонки, может потом посидите с нами, молодыми-симпатичными.
Можно и полежать, добавил его приятель, и они захохотали, после чего подняли рюмки и выжидающе взглянули на Толика.
Толян, не тормози! Поехали!
Женька попыталась было улизнуть, но Алина жестко дернула ее обратно. Толик с пьяной скукой посмотрел на нее.
Ну, чего тебе еще? Отпусти Женьку, у нее рабочий день, между прочим! Вон, народ уже орать начинает!
Пусть орет. Авось надорвется! Женьке могли челюсть сломать, ты это понимаешь?! Или вообще голову проломить! Ты ведь знаешь, что тут постоянно все подогретыенеужели так сложно нанять охранника!