А у другого чиновника МВД есть во дворе гараж, просто громадный по общепринятым нормам, гараж, где стоят дорогущие коллекционные модели автомобилей. В ответ на любой вопрос чиновник предъявит копии своих расписок, которые он якобы давал брату, крупному бизнесмену, торговцу продуктами нефтепереработки в Азербайджане. Дескать, я машины коллекционирую, брал у него взаймы, чтобы купить несколько новых, только что выпущенных моделей. Ну а то обстоятельство, что мне не хватит совместной пожизненной зарплаты всех членов моей семьи, чтобы с долгом рассчитаться, никого не может волновать. Мы же не чужие люди. Брат родной все-таки! Он сам все знает и понимает, однако идет на это. Я его не заставляю.
Именно так Манап Мансурович объяснил Лисовской невозможность высказывать обвинения. Ему тогда показалось, что он вроде бы удовлетворил ее интерес, хотя и сильно расстроил.
Однако в реальности все оказалось не совсем так. Интервью долго не выходило. Подполковник Омаханов уже начал думать, что оно никогда не появится, и даже в какой-то степени был этому рад. Однако под конец рабочего дня он в очередной раз отыскал нужный ему интернет-портал и сразу обратил внимание на броский анонс, вынесенный на первую страницу: «Откровенный разговор со старшим следователем из Дагестана». Манап Мансурович щелкнул компьютерной мышкой по анонсу, открыл интервью и почти сразу почувствовал, как начали шевелиться его густые непокорные волосы.
Такое с ним уже однажды случалось. В тот раз он возглавлял следственную бригаду, вылетевшую в горы, на место уничтожения большой банды, перешедшей границу и открывшей в пещерах небольшой заводик по изготовлению простейших радиоуправляемых дронов, необходимых для совершения террористических актов.
Эту операцию проводили спецназовцы ГРУ и погранвойск. Тогда так и не удалось выяснить, кто именно принял раненого бандита за мертвого, но факт оставался фактом. Один из бандитов оказался живым.
Омаханов, тогда еще майор, вел опись заводского оборудования, пронесенного в пещеру через границу и несколько горных перевалов, крутых что на подъеме, что на спуске. Он жалел о том, что все это добро придется попросту завалить, взорвать вместе с пещерой, а не передать куда-то на завод.
Манап Мансурович вдруг увидел, как из-за большого валуна на него медленно направляется ствол автомата. Времени на то, чтобы отпрыгнуть в сторону, у майора не оставалось.
Тут же из-за его плеча ударила короткая очередь. Стрелял младший сержант спецназа военной разведки Белов, заместитель командира взвода. Этот парень вместе с капитаном СОБРа сопровождал Манапа Мансуровича и показывал ему содержимое пещеры. Сами сотрудники СОБРа в операции не участвовали, поэтому не знали, на что следует обратить внимание.
Следом за очередью раздался слегка истеричный предсмертный вскрик бандита, похожий на громкий выдох. После этого не прицельно выстрелил подствольный гранатомет. Видимо, в судороге боевик успел нажать на спусковой крючок.
В госпитальной послеоперационной палате Омаханов лежал вместе с тем самым младшим сержантом, который спас его от прямого попадания гранаты в грудь. Это потом уже Манап Мансурович был переведен в офицерскую палату, и они больше почти не виделись, разве что в коридоре случайно встречались. Но тогда, после операции, младший сержант, едва вернувшись в сознание, успел рассказать, как он стоял за спиной старшего следователя и увидел, как у того на голове поднялась форменная фуражка. Майор юстиции тогда уверял, что сам в тот раз чувствовал, как у него зашевелились волосы.
Младший сержант все понял и сразу после этого увидел в темноте ствол автомата. Фонарик был в руке у капитана СОБРа и светил в другую сторону. Человека за камнем заместитель командира взвода не видел и дал очередь наугад.
Но граната все же была выпущена и попала в камень-валун, находившийся за спиной младшего сержанта. Осколки срикошетили, слегка погасили в связи с рикошетом свою начальную скорость, но все же ударили спецназовца в руки, не защищенные бронежилетом, и в ноги. В результате одну ногу ему пришлось ампутировать, там была перебита бедренная артерия.
Однако младший сержант нечаянно закрыл своим телом старшего следователя, который был без бронежилета. Поэтому осколки гранаты ВОГ-25 попали Омаханову только в ноги и в позвоночник. Врачи долго извлекали их. После этого Манап Мансурович с большим трудом садился и вставал, а у себя в кабинете даже сделал сам себе конторку, за которой после госпиталя работал стоя. От ухода на инвалидность ему, слава Аллаху, удалось отвертеться.
Это был первый случай, когда у него волосы на голове зашевелились. Во второй раз такое произошло, когда Манап Мансурович начал читать свое интервью, наконец-то появившееся в интернет-портале. Тогда же подумал, что шевеление волос на голове произошло не случайно. Значит, будут последствия, к которым следует подготовиться.
Единственное, что было правдивым в тексте, так это ответ на вопрос, почему старший следователь по особо важным делам, человек с громадным опытом следственной работы, до сих пор носит на погонах всего по две большие звездочки, хотя и по выслуге лет, и по опыту ему давно пора уже быть полковником.
Брат-близнец, думаю, виноват, сказал Манап Мансурович. Он у меня авторитетный уголовник. За драки еще по малолетке сидел, а старше сталза грабежи и за поножовщину, квартирные кражи. Одним словом, отпетый. Из-за него меня и тормозят в инстанциях.
Дома Манап Мансурович еще несколько раз перечитал свое злосчастное интервью, если его можно было назвать таким. Еще до того как жена позвала его и младшего сына ужинать, он принял решение, как себя вести, если начальство будет спрашивать про интервью. Подполковник юстиции нисколько не сомневался в том, что это обязательно произойдет.
Так оно и случилось. С самого утра, в начале рабочего дня, подполковника Омаханова пригласил к себе в кабинет полковник Нияз Муслимович Гаджигусейнов, начальник отдела, в котором трудился старший следователь.
Так что ты насчет всего этого скажешь? без разбега, с места в карьер помчался горячий полковник.
Вообще-то по жизни Гаджигусейнов был мужчиной хладнокровным и вдумчивым и, как правило, не позволял себе пороть горячку. Но Манап Мансурович догадался, что полковника предварительно настропалили. Сделать это мог, естественно, только сам генерал Щуров. Тогда и подполковнику Омаханову следовало, пожалуй, ждать вызова от начальника управления.
Насчет чего, Нияз Муслимович? совершенно невинным тоном поинтересовался старший следователь по особо важным делам.
Ты что, интернет не смотрел еще? с удивлением осведомился полковник, но обороты в разговоре уже сбавил.
Что-то уже посмотрел. Основные новости.
А тем, что сам наговорил, уже и не интересуешься?
А что, товарищ полковник, извините, я наговорил? полюбопытствовал подполковник Омаханов с прежней невозмутимостью.
Садись за компьютер, сам посмотри. Нияз Муслимович покинул свое кресло, уступил место подполковнику.
Тот обошел стол по полукругу, садиться, согласно своей всем известной привычке, вызванной физическими возможностями, не стал, но монитор все же развернул, чтобы было удобнее смотреть стоя. Только после он защелкал компьютерной мышкой, читал долго, как будто в первый раз с материалом знакомился, после чего выпрямился во весь свой большой рост и сделал вид, что сильно задумался, хотя все прикинул заранее.
Прочитал? спросил Гаджигусейнов.
Прочитал, утвердительно ответил подполковник.
И что ты теперь насчет всего этого скажешь? повторил почти в точности полковник вопрос, которым встретил Омаханова.
Только одно могу сказать. Эти люди использовали мое имя с какой-то собственной целью.
Ты же опытный следак. Сам должен знать, что каждое твое утверждение должно быть подкреплено уликами и доказательствами. Гаджигусейнов не слышал, что сказал Омаханов перед этим или выложил заранее заготовленную фразу.
Он просто не мог не произнести ее, потому как ему казалось, будто в ней было отражено все, что зацвело и созрело в его голове.
Она меня пыталась спросить, но я ничего такого не говорил, сказал подполковник Омаханов.
Эта девица запись разговора вела? прямо спросил полковник Гаджигусейнов.
Скорее всего, вела. Я стоял за своей конторкой, боком с ней. Она сидела за столом. На столе перед ней лежал смартфон. Кажется, диктофон в нем был включен.
Так был включен или нет? Ты же профессионал, должен знать точно.
Я же не в спецназе ГРУ служу, чтобы восстанавливать в памяти прошлые события. Их же этому долго учат, да и то не у всех, я слышал, получается. Омаханов неожиданно для себя вскипел, но тут же успокоился, потому что нашел, как ему казалось, решение, которое должно было устроить и начальство, и его самого. Я у себя в кабинете еще несколько раз интервью перечитаю, если знакомые фразы из своего лексикона найду, значит, запись велась. А что, это принципиально важно? Манап Мансурович был точно уверен в том, что запись была, но хотел, чтобы о ней заговорил именно полковник, со стороны подсказывающий решение.
Еще как важно! Если запись найти, можно будет подать в суд на интернет-портал за клевету. Если ты действительно этого не говорил, конечно.
Понял. Попытаюсь связаться с их главным редактором и добыть запись, пообещал Манап Мансурович начальнику.
Магомедгаджи достал из-за спины пистолет, передал его Рамазану без малейших опасений, даже усмехнулся и заявил:
Держи, ковбой, свой «Смит энд Вессон».
Пока это простой ТТ.
Ничего. Наш ТТ по многим параметрам лучше, чем американец. Но я надеюсь разжиться чем-то еще, если будет на то воля Аллаха. Есть у меня наметки насчет того, где оружие можно будет добыть. Надеюсь, за время моей отсидки ничего кардинально не поменялось. Один знакомый старший прапорщик складом оружия заведует. У него там выбор громадный. Дочка его в Москве на платном отделении в вузе учится. Он постоянно жалуется на нехватку денег, словно намекает. Так что через него, думаю, мы оружием и разживемся. Любым. По вкусу.
Например, автоматами, да?
Можно и ими, согласился Мамонт. Если для дела, то они в состоянии оказаться полезнее, чем пистолеты. Из них при необходимости больше людей положить можно.
Только где их достать?
Я тебя этому научу, заявил Мамонт.
А сам? спросил Рамазан.
Да и сам не отстану. Но ты сначала конкретно выложи мне, для чего я тебе понадобился.
Рамазан снова полез под пиджак, куда только что сунул в подмышечную кобуру пистолет, но Магомедгаджи даже не напрягся. Вечером он перетаскивал этого субъекта на кровать, взял под мышки и почувствовал в его кармане лист бумаги. Теперь Мамонт понял, тот хотел именно этот лист вытащить, а вовсе не пистолет. Так оно и оказалось. Листок, свернутый вчетверо, был слегка помят и даже потерт по линиям сгиба, но не испачкан ничем. Значит, Лачинов доставал его не часто.
Рамазан листок развернул и положил перед Мамонтом.
Что это? спросил тот.
Чертеж местности. Параллельные линииэто крыльцо банка и тротуар. Перед крыльцом стоит машина. Внутри автоматчики. Раньше пять было, теперь только три. Еще водитель, у которого тоже есть автомат. Все понятно?
Разобрал. Дальше что?
Сбоку числа, когда эта машина приезжает в банк. Синим цветомкогда получаются малые суммы. В этот день аванс выдают. Краснымбольшие суммы. Это день зарплаты. Ниже время указано, когда кассир выходит из банка. Обычно это начфин, он с пистолетом, с ним женщина-кассир, правда, иногда бывает и офицер в бронежилете. Они идут к машине, садятся и уезжают с большими деньгами. Нападения не ожидают, считают, что никто на это не решится.
Кто это? Какая фирма? все сообразив, спросил Мамонт.
Менты. Министерство внутренних дел Дагестана. Потом уже у них в финансовой части деньги получают все городские и районные отделения, прокуратура и республиканское следственное управление. Все в строго определенное время и в свои дни.
Что за автоматчики? Откуда они? Магомедгаджи продолжал расспрашивать Лачинова тоном допроса, но его заинтересованность в этом деле уже просматривалась вполне отчетливо.
Раньше, еще год назад, парни из СОБРа ездили. Этиволки тертые, осторожные. Их просто так было не взять. Сейчас это делают солдаты из комендантского взвода, простые призывники. Менты считают, что у СОБРа своей работы хватает. Нас, бедных, по кутузкам рассаживать. Бить, трое на одного.
А что, идея твоя неплоха! сказал Мамонт, оценивая все то, что услышал сейчас от Рамазана. Хотя это по большому счету еще и не конкретный план действий, а только намерения. Менты и в самом деле такой наглости ни от кого не ожидают. Только если вот попадемся, пусть даже просто под подозрение, то они задержание на пресловутые семьдесят два часа проводить не будут, сразу убьют. Ментон и в Африке мент. Он за копейку и сам удавится, и другого подстрелит. Ты к такому готов?
А ты? спросил Рамазан.
Я всегда готов к самому худшему. А ты? Я должен знать, с кем мне придется на дело идти.
И я готов. Меня им живым не взять. У меня всегда с собой граната есть. И себя подорву, и их не пощажу.
Это хорошо. А твой напарник?
Вот с этим беда. Не могу я за него поручиться. Потому тебя и ждал. Парень молчаливый, сдержанный, но какой-то не всегда решительный. Если хочешь, я позвоню, позову его. Он быстро прибежит, рядом живет, через два дома, у бабки своей, глухой старухи. Квартира эта ему принадлежит. Он меня временно здесь приютил. Позову? Присмотришься хоть, свое мнение составишь.
Звони, согласился Мамонт. Только говорить я буду с этим человеком с глазу на глаз. Ты пока куда-нибудь сходи.
Скажу ему, что в магазин сбегаю. Сумку у двери на вешалку повешу, чтобы сразу понятно было.
Рамазан сначала взял на кухне сумку, вынес ее в коридор, вернулся, вытащил мобильник. Номер он набирал по памяти, не из адресной книги.
Такая осторожность пришлась Магомедгаджи по душе. Он хорошо понимал, что если аппарат попадет в руки к ментам, то они в первую очередь будут проверять номера из адресной книги и только потомвходящие и исходящие. Их можно, кстати, и удалить или для пущей конспирации после каждого звонка вносить в черный список, чтобы потом, при необходимости, извлечь оттуда. Вполне возможно, что менты в него даже и не заглянут.
Когда раздался условный звонок в дверь, сообщающий, что это свои, Рамазан сначала шагнул в сторону кухни, потом махнул рукой, улыбнулся своим мыслям, вспомнил, видимо, что сумку в коридор уже вынес, и двинулся туда.
Ты уже? Быстро собрался и доскакал. Я и в магазин сходить не успел. Посиди пока, поговори с моим другом. Я быстро туда и обратно слетаю.
В комнату вошел парень лет семнадцати-восемнадцати, высокий, почти одного с Мамонтом роста, широкоплечий, с узкой талией. Из-за этого он не выглядел мощным и сильным, но была в нем какая-то природная жилистость. Плотно сжатые тонкие губы говорили и о характере, которого парню было, видимо, не занимать. Глаза из-под слегка нахмуренных густых бровей смотрели строго и настороженно.
Меня Мамонтом на зоне кличут, сказал Магомедгаджи, приподнялся со стула и добродушно, почти по-свойски протянул гостю руку.
Он намеренно начал с зоны, чтобы сразу по глазам парня понять, как тот отнесется к такому известию. Тот особого пиетета не проявил, руку пожал и представился встречно:
Мурад.
Разговор между ними как-то не слишком клеился, вообще шел ни о чем. Когда пришел Рамазан, оба вздохнули с облегчением.
Мнения своего о Мураде Мамонт так и не составил. Парень был сдержан и осторожен, не говорил не только лишнего, но даже необходимого. Самые простые слова из него приходилось словно клещами вытаскивать. Видимо, он по натуре своей был молчаливым человеком.
Однако при появлении Лачинова Мурад явно оживился. Было заметно, что он уважал Рамазана не меньше, чем тот уважал Магомедгаджи. Лачинов даже слегка утрировал такое отношение к Мамонту. Он делал так намеренно, хотел, чтобы это заметил и Мурад.
Тот все увидел. Глаза паренька заметно ожили, он наконец-то стал проявлять к собеседнику живой интерес.
Похоже было на то, что Рамазан казался Мураду авторитетным человеком. Но Мамонт его таковым совсем не считал. Напротив, бывалый уголовник даже чувствовал, что является значимым персонажем для Лачинова.
Что касается парня, то Магомедгаджи решил его тут же проверить, узнать отношение к полиции в целом и к следственному управлению в частности. Он попросил у Рамазана его мобильник, мол, мне ненадолго, только на один короткий звонок. Прямо при Мураде Мамонт набрал по памяти номер брата и включил громкоговоритель, чтобы разговор был слышен всем.