Александр Александрович ТамониковВ лесах под Вязьмой
Глава первая
Координаты секретного аэродрома выявили только на вторые сутки. Странно это былогде-то рядом взлетали и садились самолеты, гул шел отовсюду, даже с востока, откуда они приходили. Ситуация отдавала абсурдом. Акустика здесь имела причудызвуки отражались от холмов, вязли в ельнике, тонули в болотах. «Чертовщина, товарищ лейтенант, по-другому не скажешь», бормотал и крестился отсталый в плане материализма красноармеец Паньков. Остальные натянуто улыбались, но тоже терялись в догадках. Мистическая версия выглядела самой правдоподобнойфрицы якобы настолько обнаглели, что привлекают к работе дьявольские силы. Группы по три-четыре человека регулярно выдвигались в разных направлениях, но возвращались ни с чем. Аэродром отсутствовал.
Нужен научный подход, товарищ лейтенант, деловито изрек Леонид Пастуховневысокий, но осанистый парень, отучившийся два года в институте военных инженеров. Данный факт он не выпячивал, даже как-то стеснялся, что два года протирал штаны на студенческой скамье, вместо того чтобы строить социализм, как все нормальные люди.
Нужно поменьше умничать, отрезал Глеб Шубин, и расширить круг поисков. За северную гору не ходили? Боимся ноги стереть? Сержант Мамаев, бери троихи вперед! А мы подождем. Особое вниманиеориентирам на местности.
Группа была многочисленной, вместе с Шубинымтринадцать душ, плюс радиостанция весом в пуд. Столь людные компании в тылу врага Глеб не любил. Разведкадело тихое, но рейд дальний, объект секретный, требовались группы поиска и группы прикрытия. Пришлось прислушаться к рекомендациям капитана Фокиназаместителя начштаба полка по разведке.
Группа базировалась в лощине, вокруг простирался нелюдимый осиновый лес с редкими вкраплениями березняка. Бойцы растянулись и нагребли на себя сухую прошлогоднюю листву. Кто-то пошутил: не кури, мол, товарищ, а то вспыхнешь, как соломенная баба. Сержант Петр Мамаевширокий в кости, большеголовый, бритый наголостепенно кивнул, дескать, приказ усвоил и побежал, пригнувшись, в гущу леса. Шубин проводил его взглядом. Парень был толковый, что плохо гармонировало с пудовыми кулаками, способными завалить быка. Красноармейцы Лях, Ветренко и Костромин припустили за сержантом.
Шубин покосился через плечо. Настя Томилина лежала неподалеку и принципиально не смотрела в его сторону. В пухлом ватном комбинезоне она напоминала медвежонка. Капюшон был плотно натянут, завязан под подбородком, но все же непокорные волосы нашли выход на волю. Настя облизнула губы и припала к прицелу снайперской винтовкиочевидно, разглядывала бурундуков. Глеб с трудом оторвал от нее глаза.
Служить на кухне или в медсанбате Настя не желала, всеми правдами и неправдами отстояла свое право находиться в мужской компании. «Никаких амуров на службе!» решили они и скрепили это решение страстным поцелуем. Незачем смешить народ и отвлекать разведчиков от работы. Но в душе происходило что-то странное. Когда боец Томилина оставалась в части, Шубин чувствовал себя нормально, исчезало беспокойство. А сейчас постоянно приходилось проверять, на месте ли она, внимание рассеивалось. Но сладить с этим бедствием он не мог.
Настя была первоклассной разведчицей, отлично стреляла, умела сохранять невидимость и ладила с головой. Добро на ее участие в боевых операциях дал лично майор Малахов, временно командующий 290-м полком, поэтому Шубину пришлось смириться.
Женщина в разведкеэто в принципе интересно, поддержал майора капитан Фокин, и может пойти на пользу мужскому коллективу, если он будет на нее засматриваться
Теперь ты понимаешь, что я чувствую, когда жду тебя с задания? однажды спросила Настя. Почему я должна мучиться, а ты нет?.. Не волнуйся, родной, я в пекло не полезу, буду работать на подхвате!
Разведчики шептались, посмеивались над женщиной. Но однажды устыдилисьв тот день Настя прикрывала группу и пристрелила троих вооруженных до зубов солдат, сидевших в засаде на тропе. Она подкралась с фланга и перебила их прицельными выстрелами. Парни потом тряслись, представляя, от чего избавила их эта молчаливая девчонка
11 апреля 1942 года. В лесу царит первозданная тишина. Снег практически растаял, деревья и кустарники стоят голые, ощетинились ветвями. Островки черного снега еще встречаются в низменностях. Густеет жухлая трава, но уже кое-где зеленеет свежая поросль. Солнце жарило весь день и недавно пошло на закат. В гуще леса оно почти не чувствовалось, только во время коротких привалов бойцы поднимали к нему лица, греясь в теплых лучах
За спиной раздался шумв ложбину съехали в комбинезонах серо-ржавого цвета улыбчивый и курносый Толик Иванчин и лысоватый Косаренко. Последний пристроился на кочке и извлек из кармана мятые папиросы. Иванчин удрученно развел руками. И эти ничего не нашли! Кто бы сомневался!
Вновь раздался гулсамолет приближался, шел на снижение. Хитрая акустика дробила звуки, разбрасывала их налево и направо. Но вроде дело происходило на севере
Рев внезапно оборвалсясамолет провалился в глухую зону. Осталась лишь приглушенная канонадаартиллерия работала плотно на северо-востоке и на юго-востоке. Среди деревьев мелькали люди в ржавом камуфляжном облачениивспотевшие, перепачканные.
У сержанта Мамаева висел на груди автомат ППШ. За ремень цеплялись ножны с устрашающим тесаком«позаимствовал» у бойца германского спецподразделения. Парни шутили: «Наш сержант сам не свой, как в воду опущенный ходит, если перед завтраком не зарежет пару-другую фрицев!»
Серега Лях поскользнулся и отбил пятую точку. Ветренко злобно зашипел, но помог товарищу подняться.
Товарищ лейтенант, ну и дела! Мы, кажется, нашли объект! Мамаев от волнения глотал слова. Вы оказались правы, надо было всего лишь расширить зону поиска. Мы в овраг спустились и чесанули по пади. Слышим грохот совсем рядом, даже испугались! И никакой чертовщины, просто аэродром расположен грамотнов низине, а вокруг него холмы и скалы. Только охраны много, далеко не прошли. Гоша Ветренко собак испугался, ну мы и не стали настаивать.
Мамаев оскалился и мазнул взглядом упомянутого бойца. Тот был спокоен, как буддийский монах, только покачал головой. Хотел еще постучать пальцем по виску, но передумалсержант ведь какой-никакой.
Так, пошли, заторопился Шубин. Веди, Сусанин, да только правильно веди! Паньков, Ветренко, Саидовостаетесь здесь, охраняете рацию, наш самый ценный груз!
Мурашки ползли по коже. Разведчики рассредоточились вокруг скалы, возвышающейся над долиной. Шубин припал к окулярам бинокля. Вот они и выявили важный объект, который находился у них прямо под носом!
До войны это был незаконченный военный аэродром, и его строительство не афишировали. В ближайшем населенном пунктепоселке Плавникибазировались спецтехника и строительный контингент. Аэродром расположили с умомвзлетно-посадочная полоса располагается в долине, над которой возвышаются лесистые холмы, выполняющие роль глушителя. Самолеты взлетали и сразу же растворялись в кучевых облаках. Эта местность с октября 41-го контролировалась захватчиками. Немцы хозяйничали здесь, как у себя дома, вот уже полгода. К строительству привлекли военнопленных и закончили в сжатые сроки. Помимо основной бетонной полосы, имелась запаснаящебеночно-грунтовая, почти не раскисающая в межсезонье. Вдоль поля выстроились склады и ангары.
Раздался пронзительный ревснижался самолет. Он вынырнул из-под облаков и стал стремительно терять высоту. Шасси коснулось бетона, машина вздрогнула, проехала метров двести и встала. Со стороны строений побежали люди в комбинезонахобслуживающий персонал.
Прибыл одноместный двухмоторный штурмовик «Хенкель-129» одна из последних разработок германской промышленности. Изделие маневренное, опасное, его прозвали «консервным ножом». Эти самолеты только недавно начали поступать в серийное производство, но их уже не любили.
Машина разворачивалась, покачивая крыльями, медленно уходила с полосы. Снова ревиз ниоткуда вынырнул второй штурмовик, плюхнулся на полосу, сбросил скорость. Аэродром работал в штатном режиме. Самолеты взлетали с полной боевой загрузкой, атаковали окруженные советские войска и возвращались на базу. Эти налеты доставляли серьезные хлопоты окопавшимся в лесах подразделениям 113-й дивизии полковника Миронова. Они нападали на колонны, как своры голодных собак, носились за одиночными целями и очень любили преследовать санитарные машины, набитые ранеными.
Снова резануло ушидва штурмовика с минимальным интервалом взлетели и растворились в небе. Задачу можно было считать выполненной, оставалось отправить в эфир координаты объекта. Но Шубин продолжал наблюдение. Аэродром был неприступенпо периметру колючая проволока, охрана с собаками и две вышки. Внешние посты могли располагаться где угодно, даже здесь, в этих скалах.
Что делать будем, товарищ лейтенант? подполз к Шубину Мамаев. Эта штука работает, как часы, принимает даже бомбардировщики. Пока наши ее нащупают, пройдет уйма времени. Может, подкрадемся, перебьем охрану и забросаем полосу гранатами? Какой-нибудь вред да нанесем
Отставить, сержант, поморщился Глеб. Умирать приказа не было. Не нужны вы мне мертвые. От мертвого солдата толкуноль.
Да, это так грустно признал сержант. Нас, живых, с каждым днем все меньше. Оконфузились мы с этим прорывом к Вязьме И он замолчал, гадая, где кончается досада и начинается крамола.
На аэродроме базировалась штурмовая эскадрилья. Глеб считал прибывающие и взлетающие самолеты, зачем-то подсчитывал охранников. В задачу входило только выявить аэродром и предоставить его координаты, с остальным должна была разобраться дальняя армейская артиллерия (или то, что от нее осталось). Но любопытство никто не отменял
Настя грызла травинку и в упор не замечала лейтенанта, в которого была по уши влюблена. Любовь на войнехуже некуда. Здесь долго не живут, и хорошо, если оба погибнут в один день. Сколько было предчувствий, тоска брала за горлоно нет, они все еще живы. А такими поблажками от Господа могли похвастаться немногие.
В разведвзводе из тридцати человек осталось двадцатьдюжину Шубин взял с собой, остальные дожидались в части. Парни подобрались толковые, но их, увы, брали пули. Гибли каждый день, к потерям относились философски, черствели, переживали в глубине души, наружу эмоции не выставляли. Из прежнего состава взвода, помимо Шубина и Насти, уцелели трое.
Дмитрий Краев погиб неделю назад. Бойцы лежали в окопе под обстрелом, шутили, строили планы на будущее. А потом, когда обстрел усилился, решили переместиться в блиндаж. Но Краев остался. Сразу и не поняли, что с ним, лежал в естественной позе, словно на минутку прилег. Товарища помянули в тот же вечер. Косаренко был невозмутим, а Толик Иванчин пустил скупую слезу и пробормотал, что скоро они все там встретятся
Лица менялись, как в калейдоскопе. При отборе Шубин предпочитал спортсменов, ладящих с головой. Петр Мамаев до войны занимался боксом, имеет первый юношеский разряд в полутяжелом весе, неоднократный призер областных соревнований. Приземистый Тимофей Бугровтяжелая атлетика, ворочает штангу и гири и при этом не страдает неповоротливостью. Харьковчанин Гоша Ветренко занимался метанием копья и тоже добился многого. О своей спортивной карьере вспоминает с печальювсегда мечтал выступить на Олимпийских играх, поразить своими достижениями не только советских, но и буржуйских граждан
Глеб с усилием оторвался от бинокля и сполз в ложбину за косогором. По цепочке пошла команда возвращаться в лес, да не шуметь и смотреть по сторонам.
На базу в овраге вернулись минут через двадцать. «Хранители» радиостанции уже заждались.
Где вас носит? шипел Ветренкостройный русоволосый парень. Все ждалки прождали, а вас все нет!
Жилистый Ленька Пастухов забрался на дерево, ему бросили спиральную антенну. С третьей попытки паренек ее поймал.
Вот там и сиди, студент, не шевелись, ухмыльнулся Лева Глинскийбоец тридцати лет, с вытянутым лицом и водянистыми глазами.
До войны он окончил радиотехникум в Куйбышеве и уверял, что разбирается в радиоделе. Глинский развернул рацию и надел наушники, при этом поглядывая на небопод вечер набежали тучи, в любую минуту мог разразиться дождь. Позывные ушли в эфир.
Шубин бегло наговаривал текст: «Объект расположен в двух километрах к западу от поселка Плавники, к нему проложена грунтовая дорога. Бывший заброшенный объект наркомата обороны СССР, ныне перестроенный и функционирующий». Следом пошли координаты объекта: градусы, минуты, секундыс их определением проблем не возникало. «Объект немаленький, растянут по долине, снарядов лучше не жалеть».
А что, товарищ лейтенант, в армии остались снаряды? горестно вздохнул Никита Костроминсметливый паренек, бывший слесарь-наладчик Горьковского автомобильного завода.
Основания для сомнений имелисьбоеприпасы в гибнущей 33-й армии заканчивались катастрофически. Еще неделя-другая, и артиллерия перестанет существовать. В артполку, входящем в состав 113-й дивизии, остались четыре орудия 122-го калибра и ни одного снаряда. Артполк воевал, как пехота, артиллеристов этому не обучали, и картина выглядела удручающе: огромные потери, тонущие в болотах роты, брошенные из-за отсутствия топлива грузовики и тягачи
Не волнуйся за нашу артиллерию, Никита, бросил Шубин. Появится нуждавсе найдут. Есть еще резерв у командарма.
Из полка пришла ответная радиограмма: «Ваш сигнал получен, возвращайтесь. Поздравляем с выполнением задания».
Проклятый аэродром стоял, как кость в горле. Именно с него взлетают штурмовики, доставляющие массу хлопот. Но теперь Шубин расслабился. Дело сделано, осталось дойти до дома. Почему бы в качестве разнообразия не обойтись без потерь?..
Прошли не больше версты. Из-за березы возник худосочный, но жилистый Серега Ляхпарень с головой, прибывший из сибирской глубинкии прижал палец к губам. Бойцы встали. Никита Костромин застыл с поднятой ногой, подумал и медленно ее опустил. Серега отчаянно сигнализировал, бил по плечу сомкнутыми средним и указательным пальцами. Соображали неважно, но в итоге поняли. Потом различили шум. За деревьями пролегала дорога. Двигатель легкового автомобиля заводился, потом глох и сменялся руганью. Немецкая брань звучит беззубо, в отличие от непобедимого русского мата!
Серега Лях отступил обратно за березу и присел. Глеб подал знак: «Всем лечь!» Ткнул пальцем в Ветренко и Пастухова: «Вы двое, за мной! И на цыпочках, чтобы тишина была, как в библиотеке!» Все трое, присев на корточки, продолжили движение, а когда за деревьями замаячил просвет, опустились на землю и поползли.
Представшая картина заставляла задуматься. Проселочная дорога петляла в глуши осинника. На ней стоял «Хорх» с опущенным верхом. Машина из бывалыхтрещины на лобовом стекле, правое крыло помято. Крышка капота была задрана, в моторе копошился молодой фельдфебель. Он что-то подкручивал, потом бежал за руль, заводил машину. Двигатель работал и глох. Рядом нетерпеливо приплясывал майор люфтваффе с породистой физиономией. Он шипел на водителя, разражался бранью, вскидывал руку с позолоченными часами. Мужчина нервничал, пальцы правой руки поглаживали застежку кобуры, взгляд настороженно скользил по кустам. Опасения были не напрасны. Шубин удивился: «Что вы здесь забыли, герр майор? Заблудились?» Охраны при офицере не было, не считая фельдфебеля, за спиной которого висел автомат.
«Язык» не требовался, задание у группы было другое, но разве может советский разведчик спокойно пройти мимо ТАКОГО? Пастухов возбужденно засопел, словно перед ним стоял не офицер, а неземной красоты девица. Инстинкт сработал, Шубин напрягся.
Двигатель внезапно заработал ровно, без перебоев. Фельдфебель расцвел, выбрался из машины, чтобы закрыть капот. Майор люфтваффе прекратил ругаться и недоверчиво моргнул. Фельдфебель бросил: «Прошу в салон, герр майор! Я же говорил, что все сделаю!» Время на раздумья истекло. Не бывает лишних «языков», каждый по-своему хорош и нужен. Сигнал уловили, бросились все разом.
Майор оторопел, когда из кустарника выскочили три чумазых черта. Офицер был ближе, Глеб летел на него, серая от страха физиономия мелькала перед глазами. Пальцы рвали застежку кобурыофицер забыл, что она уже расстегнута. Испуганный крик застрял в горле. Глеб ударил корпусом, майор отлетел в дальний кювет и отбил бок. Шубин прыгнул на него, рухнул на колени и двинул ему в челюсть.
У других бойцов, к сожалению, не все шло гладко. Пастухов споткнулся, когда до фельдфебеля оставалось всего несколько метров, ноги перепутались, и он с негодующим воплем покатился по примятому чертополоху. Фельдфебель скинул со спины автомат. Водитель оказался не рохлейон побелел от страха, но руки у него работали. Солдат передернул затвор, вскинул автомат. Что-то просвистело. Ветренко чуть не вывихнул руку, метая подвернувшуюся жердину. Он мог бы выстрелить, но шуметь не хотелось. Занятия легкой атлетикой не прошли даромжердина просвистела, как копье, и сбила фельдфебеля с ног. Удар в грудную клетку вышел мощным. Ветренко хмыкнул и осторожно подошел к своей жертве.