Микки СпиллейнЯ гангстер!
Они настигли меня в баре на Второй авеню и ждали только, когда схлынет толпа, чтобы нанести свой удар. Вот они, двое улыбчивых в модных шляпах с узкими полями, какие носят младшие чиновники городского управления.
Только наметанный глаз заметил бы, что левое плечо у них чуть ниже правого, что бывает, если много лет подряд носишь пистолет пол мышкой.
Войдя в бар, они легко придвинули табуреты и сели по обе стороны от меня, думая, видимо, что я начну суетиться и нервничать. Но я спокойно допил то, что было в моем стакане, положил на стойку деньги, встал и сказал:
Ну что, пошли?
Один из них ухмыльнулся:
Пошли.
Я кивнул бармену и направился к двери. На улице мы свернули в переулок, где стояла их машина. Один сел за руль, а второй пропустил меня на заднее сиденье и сам сел рядом. Он не совал мне дуло в бок, но я прекрасно понимал, что стоит только дернуться, и малый выстрелит.
Сразу за дверью, широко расставив ноги, стоял крепкий коротышка и, засунув руки в карманы, старательно изображал смертную скуку. Еще один сидел на подоконнике.
Часы на площади пробили девять. Дверь кабинета приоткрылась, и оттуда послышалось:
Давайте его сюда.
Один из парней, продолжая ухмыляться, пропустил меня вперед и закрыл за собой дверь.
Пятеро мужиков в серых спортивных куртках, но в белых рубашках с темными, строгими галстуками сидели за столом и смотрели на меня внимательно и бесстрастно. Но копы они и есть копы, даже в штатском. Конечно, они из той же колоды, хоть и казались такими респектабельными, будто никогда и никого не били по морде.
Тот, что сидел с краю, седоватый и тощий, отличался от других, я сразу выделил его и почувствовал, что не нравлюсь ему. Но и он мне тоже не нравился.
Можно было подумать, что он ждал нас, сказал от дверей тот, что любил ухмыляться.
Тощий скучно произнес, глядя мне в глаза:
Для панка ты слишком много размышляешь, я хочу сказать, чересчур проницателен.
Я же не из тех сопливых панков, с которыми вы тут привыкли иметь дело.
И давно ты нас ждешь?
Давно, как только увидел, что вы задергались. Стало быть, уж недели две.
Копы переглянулись. Тощий, но крепкий на вид коп, облокотившись на стол, спросил:
Как ты догадался?
Я уже сказал, что я вам не какой-нибудь примитивный панк.
Тебе задали вопрос, отвечай.
Я посмотрел на него, он сидел, сцепив до побеления пальцы рук, да и лицо его не было особенно бодрым.
Пока ведь я играю в свою игру, сказал я. Каждая собака чует, что ей сели на хвост, даже если у нее вместо хвоста обрубок. Да и вообще смекни, что я не первый год живу на этом свете.
Он перевел взгляд с меня на того малого, что стоял у двери.
А ты не догадывался, что он вас вычислил?
Малый помялся, потом выдавил:
Нет, сэр.
И нигде не теряли его?
Опять задержка с ответом.
Нет, сэр. Ни в одном из рапортов об этом не сказано.
Великолепно, сказал тощий. Значит, он прогуливал вас, как хотел. Он перевел взгляд на меня:А ты что, не мог оторваться?
Мог. Но к чему?
Понятно. Он замолчал и сидел, покусывая нижнюю губу. Выходит, просто не захотел. Но почему?
Интересно было посмотреть, что из этого выйдет. Я любопытный.
А ты знаешь, что любопытство иногда стоит жизни?
Само собой, сказал я. Но уж такой у меня дурацкий характер. Сам видишь.
Закрой рот, говорун.
Я оскалился и рявкнул так, что заныла старая рана на спине.
Идите вы все к черту!
Послушай
Нет, это ты послушай, ты, жалкий вонючий недотепа! Нечего затыкать мне рот. Не говори мне вообще ничего, вшивое ничтожество, или я так замолчу, что ты никогда не услышишь от меня того, что тебе так надо узнать. Нечего меня подкалывать. Вы ведь потому и зацепили меня, что у меня имеются кое-какие сведения
Малый за моей спиной тихо и почтительно даже не сказал, а прошептал:
Пусть его выговорится.
Этот черт прав, дайте мне выговориться. У вас ведь все равно нет выбора. Нечего валять дурака, я вам не какой-нибудь придурок, выпущенный под залог, и не мелкий жулик, до смерти боящийся паршивых копов. Я копов вообще ненавижу, а таких, как ты, особенно, ты, недоты- комка в штатском. Я-то думал, вам действительно нужна моя помощь, даже сотрудничество, но вы не хотите пошевелить своими мозгами, а все ваши усилия сводятся к тому, чтобы превратить меня в пешку.
Все?
Нет, не все Но я ухожу. Я зашел сюда, чтобы исполнить свой долг, но здесь воняет. Итак, я покидаю вас. Думаете, я не смогу уйти? Ну что ж, свяжите мне руки и задержите. Только знайте, вы, обезьяны, потратите завтра немало времени, чтобы объяснить мое задержание парочке газет, где у меня есть друзья.
Теперь все?
Все. Прощайте.
Подожди.
Я остановился и посмотрел на. него. Никто, конечно, не бросился задерживать меня, но была во всех этих людях известная напряженностьони были наготове. Единственное, что сдерживало их, так это то, что у меня действительно есть нечто. Я чувствовал это общее напряжение так сильно, что шрам на спине опять заныл. Я сказал:
Ну, что еще?
Тощий зашевелился в своем кресле.
Я тут слышал, ты сказал, что ты весьма любознательная персона.
Я шагнул к столу:
Допустим, приятель. Но прежде чем я дам втянуть себя в ваши дела, ответьте на мои вопросы.
Тощий кивнул. Лицо его было непроницаемо.
Вы ведь копы, я верно угадал?
Верно. Он кивнул опять, но теперь в его глазах появилось нечто повое. Угадал. Только мы не простые копы, а сортом, так сказать, повыше.
Ну а я кто, по-вашему?
Его ответ был сух и методичен:
Имя Райан. Прозвище Ирландец. Шестнадцать задержаний, один раз находился под стражей по обвинению в оскорблении действием. Есть подозрение, что был соучастником нескольких убийств и ограблений. В трех случаях убийства при смягчающих обстоятельствах. Есть связи с крупными преступниками. Живет на пенсию участника второй мировой войны. Проживает по адресу
Достаточно, остановил я его.
Тощий откинулся в кресле и, чуть помедлив, продолжал:
Кроме того, вы действительно весьма проницательный человек.
Спасибо, что заметили. Я ведь два года проучился в колледже.
А это что, ценится в преступном мире?
Нет, конечно, но может пригодиться в жизни. Но давай-ка, господин начальник, перейдем к делу.
Он чертил пальцем круги на поверхности стола.
Итак, ты давно заметил слежку. Как думаешь, для чего мы это делали?
Сначала я было подумал, что собираетесь прищучить меня и сделать из меня стукача. Но если это так, то вы попусту тратите время, не такие уж вы умные, чтобы сбить меня с толку.
А ты, значит, считаешь себя умнее целого правоохранительного агентства?
Все пятеро молча сверлили меня глазами.
Ну ладно, сказал я, если не умнее, то, во всяком случае, любопытнее. Так что валяйте, выкладывайте все на вашем паршивом полицейском диалекте, произнося слова медленно и по буквам, а не то я упущу половину смачных подробностей.
Начальник посмотрел на остальных, те поняли его, встали из-за стола и покинули комнату. Мы остались вдвоем.
Есть для тебя работенка, которую мы не можем сделать по двум причинам. Во-первых, весьма вероятно, что пас хорошо знают в преступном мире. Ну а во- вторых, следует учитывать психологический фактор.
Чего учитывать?
Но он продолжал, будто не слыша меня:
Наши кадры высококвалифицированны. Ребята, отобранные для нашей работы, лучшие из лучших, элита Но в этом есть и свой недостаток: они слишком хорошо воспитаны, что не может не ограничивать их оперативных возможностей, если вы понимаете, о чем я говорю Может, вы согласитесь довести до конца одно дело?..
Конечно, кивнул я. Вам нужен сукин кот, который бы проглотил наживку, болтался у вас на крючке и владел тем языком, каким не владеют ваши элитные мальчики в строгих деловых костюмах. Я попал в точку?
Почти, тихо сказал он.
Продолжайте, я слушаю.
Нам нужен человек, который легко находит язык с с людьми преступного мира.
Вам просто нужен шакал, крутившийся бы в джунглях возле больших зверей, и на которого они не обращали бы внимания?
Я бы сказал, ваша метафора точна, молодой человек.
Еще не все. Забыл про одну деталь. Особое удобство в том, что если шакала разорвут на куски, то спросить за него будет некому и никто нигде не заплачет.
Ну, а это уже не язык панков.
Но и я ведь пока еще не в джунглях, разве нет?
Да, мой мальчик, как-то торжественно сказал он.
Я медленно повернул голову.
Итак, мы коллеги теперь. Я оттолкнулся от стола и выпрямился. И вот еще что, дружище. Думаю, ты ошибся в терминологии, говоря о психологическом факторе. Тут, скорее, вопрос философский. Но такие, как ты, мальчуган, все превращают в психологию.
Я Ну что ж, может, ты и прав, и речь, скорее всего, может идти о патриотическом чувстве, как считаешь?
Я считаю, что ты со спокойной совестью можешь весь этот ура-патриотизм и долг-перед-своей-страной запихнуть куда-нибудь подальше
Ну а как, по-твоему, я должен это называть?
Любопытством и еще одной вещью, более важной. Деньгами.
Сколько же тебе надо? обескураженно спросил он.
И тут я расплылся в такой широкой улыбке, что чуть было не вывихнул челюсть.
Чемодан, дружище. Чемодан денег. И чтобы сумма не облагалась налогами, а купюры пусть будут не очень крупные, можно даже подержанные.
Неужели это все, чего тебе не хватает?
Я, конечно, играл, но делал это вполне искусно. Я сказал:
Наконец-то ты подобрал ко мне ключи, приятель. А что до патриотизма, то для людей моего круга этого не существует. В душе я интернационалист, но за деньги могу предложить свои услуги в борьбе с гремя разновидностями зла: торговля наркотиками, ввозимыми к нам через Италию, Мехико или Китай, нелегальный вывоз золота в Европу и последнеекрасная угроза и все эти вшивые комми.
Он ничего не ответил.
Ну, так сколько? спросил я.
Чемодан. Как ты и просил. Ты получишь его.
Без обложения налогами и
Все так, как ты сказал, успокоил он меня.
Еще вопрос.
Спрашивай, сказал он.
Почему ваш выбор остановился на мне?
Потому что ты ненавидишь и копов, и политиков, и. конечно, тех, с кем хочешь свести счеты.
Я недоверчиво покосился на него.
Какой-то козырь ты все-таки припрятал.
Ты прав, Ирландец. Давай, парень, играть в открытую. Я оставляю свои упреки и все такое Деньги тоже достаточно сильный стимул. Но кто-то может упрекнуть нас. Поэтому ты должен знать, что, когда ты начнешь действовать, мы запасемся противоядием от твоих укусов.
Дело ваше.
Ну, так ты берешься за это?
Берусь. Но все еще не пойму, за что?
Он дослал из кармана сложенную вчетверо бумагу, развернул ее и, достав авторучку, показал пальцем место для подписи:
Для начала подпиши вот это.
Смех вырвался у меня сам собою. Даже не предложил мне прочитать! А впрочем, зачем мне читать это? У меня ничего нет, я могу ничего не признавать, меня не за что судить А вообще, мне никогда не предлагали ничего нелепее, чем сначала расписаться, а потом читать. Я подписал бумагу, не читая, но все же спросил:
О чем тут речь?
Ничего особо для тебя ценного. В общих чертах бумага на тот случай, если нам придется отвечать за твои действия, и о том, что разрешено тебе законом при определенных обстоятельствах, иными словами, о легализации твоей профессиональной деятельности.
Как это?
Как если бы ты вдруг стал полицейским, сказал он.
И тут я высказал ему все, что я о нем думаю, выговаривая слова медленно и отчетливо, так что он не мог не понять меня. Наконец, когда мой монолог завершился, я посмотрел на него и увидел, что он побледнел, а в углах рта залегли складки.
Закончил? спросил он.
Вот и весь мой блатной жаргон, которым я владею на сегодняшний день.
Я не встречал никого, кто владел бы им лучше. Ну что ж, когда бывает нужда, все может пойти в дело. Дерзай.
А если я отдам концы?
С чего бы это?
Ну, ладно. Что об этом говорить Так что, начальник, теперь вы начнете натаскивать меня?
Чего тебя натаскивать? Мы сообщим тебе одно имя, а ты уж найдешь эту персону. Потом все, что необходимо делать делай.
Черт возьми, мэн, может, ты объяснишь мне, наконец, все это поподробнее?
Отыскать подробности, в этом и заключается твоя работа. Картина постепенно прояснится сама собою, и ты по ходу дела сообразишь что к чему и как поступать.
Грандиозно! сказал я и спросилТак что за имя?
Лоудо.
И это все?
Все. Найдешь его, и тебе сразу все станет ясно.
И потом сразу заплатите?
Целый чемодан денег. Больше, чем ты имел за всю свою жизнь.
Сколько мне дается времени?
Время не лимитировано.
Я опять расхохотался, и это его явно покоробило.
Да, вот еще что, сказал я, прежде, чем я нажму на стартер, я хотел бы узнать, дружище кто вас навел на меня?
Некий Генри Биллингс. Может, знаешь его?
Смех сразу застрял у меня в глотке.
Еще бы мне не знать его! Этот гребаный червяк в сорок пятом году заложил меня военной полиции. Мы тогда нашли спрятанные фрицами золотые монеты. Он донес на меня, в моем сундучке оказалось несколько штук, и мне намотали срок, а этот подонок смылся с нашей находкой, которая стоила, я дуАмаю, тысяч десять долларов. Его счастье, что он мне до сих пор не попался, потому что, когда я встречу его, это будет его последним днем.
Да, я знал его когда-то, сказал я непринужденно. А где я могу его найти?
На кладбище при бруклинском крематории.
Мне показалось, что стены здания вздрогнули. Черт, я так долго ждал, я нянчил эту ненависть, и вот она вырвана у меня из рук.
Как было дело?
Его убили.
Ну?
Он назвал это имя.
Вот как?
А незадолго перед смертью он рекомендовал нам тебя. Сказал, что знает только одну бестию хитрее себя.
Это ложь.
Ну что, берешься?
Конечно.
Уж теперь-то я не должен упускать этого случая. Хотя бы ради того, что Биллингс приобрел на эти десять кусков, и что бы это не было, оно по справедливости должно вернуться ко мне.
Есть за что зацепиться?
Телефонный номер. Его нашли у Биллингса.
Чей?
Узнавай сам. Нам это не удалось.
Он достал из кармана блокнот и, написав на нем номер, вырвал листок и передал мне. Коммутатор Марри Хилл. Когда я запомнил номер, он забрал листок и, чиркнув спичкой, сжег его в пепельнице.
Выйдя на улицу, я схватил тачку и велел шоферу ехать в сторону моего дома. По дороге я пытался обдумать свои действия в данной ситуации, имевшей все признаки затягивающей западни, из которой предстояло как-то выскочить. Сам удивляюсь, как это я, строгий бруклинец, Ирландец, старый Райан собственной персоной, взял вдруг курс прямо на пластиковую корзинку с копеечным идиотским призом?
На углу Сорок Девятой улицы и Шестой авеню я попросил водителя остановиться, вошел в бар Джо да- Нукко с черного хода и проскользнул в заднюю комнату, где любил посиживать Арт Шейт.
Занятный он малый. Пишет фельетоны на городские темы для газетного синдиката. Артголова, и мог бы работать обозревателем на ТВ, если бы не какая-то темная историйка, случившаяся у него с некоей девицей, когда он вернулся в 1945 году из Германии.
Он поднял голову от гранок, которые правил, увидел меня и спросил:
Райан, где ты, однако, ползаешь?
Понимаешь, влез тут в одно глупое дело, ухмыльнулся я.
Да тебе не впервой. Что на этот раз на тебя свалилось?
Слушай, Арт, ты не знаешь случаев, когда легавые вербуют гангстера, но не для того, чтобы он им стучал?
Он подумал, скривил рот, потом сказал:
Нет, на таких строгих мальчиков, как они, это не похоже. Ну ладно, а чем ты сейчас занимаешься?
Ничем особенным. Есть кое-что любопытное.
Для прессы годится?
Возможно
Так расскажи, не стесняйся.
Не сейчас. Мне еще и самому не все ясно. Ты можешь кое-что для меня разузнать? Ты ничего не слышал о человеке по имени Биллингс?
Его глаза широко открылись.
Это не тот, которого на днях убили?
Я кивнул.
Что-то было в газетах. Убийство, кажется, причислено к бандитским нападениям. Он вдруг замолчал и пристально посмотрел на меня:А это не ты, случаем, Райан?.. Помню, ты говорил, что у тебя с ним какие-то счеты, и собирался его застрелить