Дойдя до дома, я вошел и, обнаружив в подъезде табло вызова квартир, нажал на звонок к Арту. Но дверь вестибюля была открыта, и я не стал дожидаться, пока Арт ответит, а пошел вперед. Подойдя к его квартире, я постучал, потом постучал еще и прислушался.
В квартире не было ни шороха, ни звука.
Я потрогал ручку, она неожиданно повернулась под моей рукой. Оставалось только открыть дверь и войти. Закрыв за собою, я оказался в полумраке прихожей. Здесь было так же тихо, как в подъезде. Даже еще тише. Я вынул свой 45-и калибр, быстро взвел курок и держал ствол наготове. После этого включил свет.
Никого.
Квартира была небольшая: много ли нужно холостяку! Гостиная соединялась с кухней баром, открытая дверь вела в ванную, а другая, чуть приоткрытаяв спальню.
Я подошел к этой двери, толкнул ее так, что она открылась до конца, дотянулся до выключателя на внутренней стороне дверной рамы.
И тогда я обнаружил Арта.
Рядом с ним лежала декоративная подушечка с обожженным и вырванным пулей углом. Подушка в роли глушителя. Пуля вошла Арту в висок. Думаю, что Арт спал, поэтому принял смерть, даже не догадываясь об этом.
Что я мог сказать или сделать? С Артом все кончено. Неужели мое слово его сгубило? Что же иное могло быть причиной его гибели? Я все обдумывал свои дела, а о его безопасности даже не подумал. Никто, кроме нас двоих, не знал, что я сам посоветовал Арту сделать сенсационный материал о покойниках в моей квартире. А теперь Что помешает полиции наклеить на меня ярлык убийцы- мстителя, мол, я отомстил ему за то, что он выдал моих мертвяков. Разве копов смутит смехотворность такого объяснения, будто я навек их туда определил и надеялся, что об этом никто никогда не пронюхает Ну что ж, против глупости нет лекарства.
В комнате стоял запах виски, пороха и паленого птичьего пера, и запах этот будет висеть здесь еще долго, часами. Я потрогал лицо Арта, оно было еще теплым; значит, убийство произошло совсем недавно. Вернувшись к двери, я осмотрел замок; нет, взломан он не былни царапин, никаких следов. Скорее всего. Арт сам облегчил убийце путь. Он вернулся домой сильно веселым и не запер дверь. А замок был того типа, который сам не захлопывается. нужно изнутри повернуть щеколду. И Арт, как делал он множество раз и раньше, возвращаясь пьяным, просто вошел, прошел в спальню и плюхнулся в постель, не заперев двери. Так и было, не сомневаюсь.
Я тщательно проверил его карманы, куртку, брошенную на спинку стула, потом заглянул в туалет. Следов обыска нигде не было, одежда аккуратно висела в шкафу, все было на своих местах, но я понимал, что, если тут и было нечто существенное, теперь оно исчезло, ибо здесь работал специалист.
Я вытер носовым платком все ручки, к которым прикасался, и вышел из квартиры. Но пошел не вниз, а вверх. Поднялся на чердак, вылез на крышу, добрался по ней к углу соседнего здания и спустился по пожарной лестнице, предприняв эту предосторожность на тот случай, если снаружи у дома Арта меня кто-нибудь ждал. Пройдя два квартала, я схватил тачку и отправился к Кармен.
Многозначительный старикашка не забыл меня с прошлого раза, но это не помешало ему вторично проверить мои документы. Он, видно, считал, что тот факт, что Кармен принимала меня, ничего не значит. Возможно, она уже выставила меня за порог. Он был величествен в своей важности, не доверяя мне даже тогда, когда в руке у него находится мой документ с печатями и фотографией.
Я поднялся, наконец, и увидел, что Кармен ждет меня возле лифта. Она улыбалась, но глаза выдавали сильное беспокойство. Она бурно кинулась мне на грудь, губы ее жадно впились в мои, в этом было даже что-то болезненное. Ее тело, напряженное силой жизни, казалось, освободило себя от всего, что долго сдерживало ее ощущения. Чувства вырвались наружу.
Слезы проложили по ее щекам блестящие дорожки, потом она оторвалась от моих губ и, уткнувшись в мое плечо, всхлипывала возле моей шеи.
Полегче, детка, сказал я и слегка отстранил ее, чтобы лучше видеть, но только на секунду, потому что она вновь неистово прильнула ко мне. И твердила она все одно и то же:
Гангстер, ты сумасшедший! Ты сумасшедший!
Я вытер ее слезы, нежно поцеловал, затем за руку отвел в квартиру. Она все еще всхлипывала, дыхание ее прерывалось. Я сказал ей:
Не привык к такому дружественному приему.
Она слабо улыбнулась, уже почти успокоившись.
Ты ненормальный, Ирландец. Все газеты, все теленовости, все комментаторы обвиняют тебя в этом Райан Не можешь ты Я не знаю, как все это понять
Скверно, да?
Но почему?.. Почему, Райан, все они обвиняют тебя?
Радость моя, к чему столько вопросов?
Она помолчала, нахмурилась, забрала свою руку из моей и положила ее себе на колено.
Прости Не думай, что я истеричка, я не из таких. Мне-то лучше знать Просто Всю жизнь мне не везет. Я никогда раньше не была счастлива. А теперь Со мной такое впервые, это похоже на похоже Заботиться о ком-то, кто ничего не чувствует, прекрасно!.. И тебя ни во что не ставит. Это случается с другими сплошь и рядом. Но чтобы со мной, я и подумать не могла. Она взглянула с улыбкой и тихо прибавила:К тому же я никогда раньше не любила гангстера.
Ты сама ненормальная.
Я знаю.
Ты посмотри на себя, ты классная девочка, ты бросишь меня, шутя. Ты просто слегка перевозбудилась, вроде того, как возбуждаешься, возможно, за карточным столом. Но, радость моя Я злой, и я не могу позволить себе впадать в любовь, как ты. А ты правда классная девочка и главное, интересная.
Ирландец, ты никогда не думал о о постоянной женщине? Ты вообще любил?
Угу. Особенно помидоры.
Так я хочу быть помидором! Или я должна просить прощения?
Девочка, ты говоришь, как безумная.
У меня ничего больше нет, Ирландец. У меня никогда ничего не было.
Черт, как я могу постоянно с кем-то быть? При моей-то жизни?.. Да мне и в голову не приходило. И потом ты, ты вот хочешь быть со мной, но ведь это ненадолго, детка! Ведь ты сбежишь от меня первая. Ты, возможно, и правду говоришь, что полюбила гангстера Но это как азарт, когда ты тащишь три карты и видишь, что все в масть. И азарт тем сильнее, чем выше ставки. Но когда в другие руки идут двойки и тройки, выводя этого другого на малый приз, разве твой азарт не идет сразу на убыль? Это только кажется чем-то большим. Это ничего не стоит. Черт возьми, ты просто сошла с ума! Возьми себя в руки, госпожа вице-президент.
Я был так разгорячен, что треклятый шрам на спине начал зудеть. Ну и разговорчики! Но она-тоя только взглянул на нее и сразу понялона-то знала и чувствовала, что счет не в мою пользу. Она раньше меня догадалась, что я не ее уговариваю, а себя, себя
Глаза ее прояснились. Пока я говорил, она привела в порядок свои мысли. И когда я замолчал, она спокойно сказала:
Ну а пока, Ирландец, ты позволишь мне быть твоим сумасшедшим помидором?
Котенок
Ты меня не любишь. Хорошо. Ладно. Это ничего, не страшно.
Я сделал все, чтобы заковать свое сердце в броню. Я не хочу позволять своим чувствам одолеть разум, но как это тяжело, оказывается. Нет, это не какая-то бросовая вещь, которую можно разбить на куски, выбросить осколки и забыть.
У меня плохая партия, детка, проигрышная, ты видишь?
Я обнял ее.
Она снова была здесь, в моих объятиях, нежная, с ненасытными губами, с ее пальцами, этими бархатными кошачьими лапками, таящими где-то там, в нежной мякоти, острые коготки. Когда я касался ее, все предметы расплывались и исчезали из поля зрения, а было только тепло этого тела и головокружительное ощущение бытия, срывающее удила со всех чувств. Итак, пока я был с ней, время прекратило свой бег, и я слышал только, как она, лежа рядом, бормотала о милых пустяках, ибо и в ней говорил сейчас не разум, а говорило сердце. И все это казалось мне новым. Совсем новым.
Утром мягкий свет выкупал нас обоих, и мы лежали в нем, улыбаясь, еще не вспомнив ни одного слова. А потом я просто смотрел, как она стояла под душем, и видел, как она прекрасна, и радовался, что обладание ею теперь никуда не могло от меня уйти.
Затем роскошь сонно-дремотного, бессловесного утра ушла
Я вспомнил Арта, и рвотно-кислый привкус холодной ненависти ко всему, что происходит со мной и вокруг меня, наполнил мне рот.
Я быстро оделся и пришел к ней на кухню. Она налила кофе и протянула мне чашку, видя по моему лицу, что мне очень плохо. Она не задавала вопросов, а ждала, когда я заговорю сам. Я заговорил:
У меня был друг. Прошлой ночью его убили. Я знаю как, знаю почему и кто, но не знаю убийцу в лицо.
Могу я чем-нибудь помочь тебе?
Да, можешь. Но я не хочу и не буду просить тебя об этом. Игра идет слишком большая.
Ирландец, ты забыл?..
Что?
Ведь я игрок!
Это убийство брошено мне в лицо, это вызов. И во всем мире не отыскать мне причины, чтобы отстраниться от этого.
А полиция?..
Может быть, упущено время. Они многое могут, но только не сразу. Для того, чтобы начать что-то делать, они должны привести в действие все свои громоздкие механизмы, мобилизовать все системы
Но тогда-то они помогут?
Да, детка, тогда помогут Но пока гуляют купленные мафией репортеры, они разгуливают по всем страницам, раззвонив бесстыдную злобную клевету, заказанную им, возможно, самим убийцей И они старательно выполняют заказ, они будут трясти эту жаровню, пока меня не достанут те или эти.
Но мы можем сыграть первыми.
Я внимательно посмотрел на нее, она была искренна.
Я сказал:
Хорошо, детка. Давай вместе сделаем это, ты и я. Мы попробуем. Авось удастся сделать хорошую партию.
С чего начнем, Райан?
Сегодня суббота. Сегодня вечером мы идем танцевать. Я увидел, как удивленно вытянулось ее лицо. * Но это будут не просто танцы, а в некотором роде карнавал. Нам потребуется переодеться, радость моя. Там, куда мы пойдем, ты должна будешь сыграть роль вестсайдской проститутки. Думаю, справишься?
Она кивнула, но лицо ее слегка нахмурилось.
Ну что ж ты, сказал я, играть так играть. Вот послушай, я искал двух человечков с португальского судна, но не успел я выйти на поиски, как один из них уже убит. Это произошло прошлой ночью. В кармане у него был билет на танцы. Возможно, его приятель имеет такой же билетик. Теперь, если он уже знает о смерти своего дружка, он захочет быть поближе к людям, из соображений безопасности хотя бы. Когда человек один, его легче убить.
Этот тип Он может убить тебя?
При этих словах я горько усмехнулся:
Куда ему Но эта птица может наделать много хлопот.
Что мне делать сейчас?
Перво-наперво выйди и купи яркую дешевую одежду. А к ней подходящую косметику и все, что положено, ну, ты сама знаешь Если достанешь подержанные вещи, еще лучше. Если я пойду один, мне труднее будет двигаться в нужном направлении, а парочке лавировать гораздо легче. Мы найдем этого парня, и я постараюсь расспросить его кое о чем, а может, и помочь ему, если понадобится.
Она проказливо улыбнулась, чмокнула меня детским поцелуем, потом поцеловала по-настоящему и, выскользнув из рук, направилась к двери.
Ты будешь здесь?
Не знаю.
Она открыла кошелек, достала ключ и бросила его мне.
Если вернешься, можешь обойтись без привратника.
Она послала мне воздушный поцелуи и вышла.
Я приподнял полу пиджака и сунул под ремень свой 45-и калибр. Потом вышел из дома и взял курс на старый аристократический район. Солнце зашло еще до того, как я достиг Десятой, воздух резко похолодел, и холод был весьма чувствителен. Я зашел в кондитерскую лавку, выпил порцию кока-колы, потом взял другую, пытаясь думать о предстоящей совместной игре.
Узор начинал вырисовываться. Нечеткий, путаный, но узор помаленьку становился все зримее.
На улице опять пошел дождь.
Клятый коп маячил за окном, заглядывая внутрь, но я стоял, в тени, так что лица моего разглядеть он не мог. Когда он ушел, я оставил свое укрытие и вышел из лавки, воротник мой был поднят, а поля шляпы закрывали лицо. Под дождем этот шпионский вид выглядел вполне естественно.
Я уже почти дошел до Лексингтона, когда они настигли меня.
Сработано было действительно чисто: слабый толчок ствола, прикрытого газетой, вот и все.
Я оглянулся. Стэн Этчинг смеялся мне прямо в лицо, шрам на его подбородке делал его криворотым, он сказал:
Я слышал, Райан, что ты крутой мэн.
Рот его нервно дергался в улыбке, и я знал, о чем он думает. Трудно ли угадать? Я спросил:
Что дальше?
Увидишь. Мой брат Стэш сейчас прикатит, через минуту. Вот я и думаю, может, тебе больше понравится немного подождать, а потом покататься в авто, чем побежать и сразу упасть?
Я ухмыльнулся, и это его покоробило, глаза нервно задергались, а рот скривился еще больше. Но я его успокоил, сказав:
Я подожду.
Тут подкатила жестянка-трехлеток марки «кедди седан» с номерами Джерси. Она бесшумно подрулила, и Стэн, открыв заднюю дверь, пропустил меня, потом нырнул за мной следом, упер ствол мне в живот и разоружил меня.
Когда мы отъехали от тротуара, Стэш включил радио и, не оборачиваясь, спросил брата:
Ну? И как он это скушал?
Как пирог. Как еще?
Он потыкал в меня дулом и заржал.
Ты болван, Райан. Мог бы сидеть себе в какой- нибудь щели и не высовываться. Но ты нет, ты вылез. А тут тебя пасут шестеро наших. Черт, я даже знаю, какой путь ты выбрал.
Ты что это, сопляк, сказал я, изображаешь тут сценку из жизни старого Чикаго, да? Смотри Мы ведь все выбрали один путь, потому что всем нам хочется денег. А уж дальше как кому повезет
Он засмеялся.
Молодец! Я рад, что ты так хорошо держишься. Эй, Стэш, а мне этот панк нравится, честное слово. Дуло опять тупо ткнулось в меня. Послушай, Райан, я пришью тебя быстро. Не буду валять дурака. Ты мне не причинил беспокойства, и я тебе беспокойства не причиню.
Я поблагодарил его, откинулся на спинку сиденья и просто смотрел на Стэша, подводящего машину к туннелю Линкольна. Уличное движение в этот час было напряженным.
Стэн смотрел мимо меня и все усмехался, повернув немного руку, чтобы ствол находился перпендикулярно моему телу. Идиот, даже оружия держать не умеет. Я глубоко вздохнул, испытывая сильное отвращение к этой твари, потом еще чуть отклонился на спинку и полностью расслабился.
А потом сделал только одно маленькое, но резкое движение рукой, отведя ствол, чтобы он не успел нажать курок, потом вывернул ствол у него из руки, сломав ему палец, и пока он таращился и кричал от неожиданной боли, направил дуло в него и выстрелил.
Стэш дернулся и наддал газу, и тоже начал кричать, пытаясь оглянуться, но он ничего не мог сделать, ни черта не мог, вонючка, сделать. Я отобрал у Стэна свой инструмент, навел оружие на его братца, прямо к затылку приставив основательное дуло, как бы кричащее «О-о-о!». Голова Стэша судорожно дернулась, и он смешно залепетал какие-то слова, перемежая их всхлипами.
Когда мы проедем туннель, я скажу тебе, что будет дальше.
Стэш не стал делать глупостей. Даже истерика его пошла на убыль, и когда мы достигли железных конструкций Секокеса, я велел ему остановиться и позволил оглянуться.
Смятение Стэна улеглось, но лицо было белым от страха и боли. Он все время говорил, что ему нужен врач, но я покачал головой. Он спросил:
Что дальше?
Зависит от тебя. Я хочу знать все о редакции. Кому вы заказывали всю эту писанину обо мне? Я хочу знать его имя.
Стэш потерянно смотрел на брата, а тот твердил:
Доктора
Подождешь. Сначала ответь на вопрос.
Стэн потихоньку начал успокаиваться. Он видел, что я не обманываю. Он слабо покачал головой.
Говорю тебе, ничего не знаю Кто Откуда материалы, бормотал он. У меня другая работа.
Я поднял ствол и поднес к его глазам. Он не мог даже говорить, но и лгать в таком положении не мог. Я спросил:
Кто торчит возле моей квартиры? И где именно?
Голден И этот Холмс тоже. Они с южной стороны. Лу Стиклер, тот в самом доме.
Моя рука сжала оружие:
Что они сделали с Ресстессом?
Черт!.. Откуда мне знать, я даже не слышал об этом Как ты говоришь его зовут? Я
Ну ладно, кто там еще? Проклятье, да говори же быстрее!
Марио Он торчит, где у вас помойка.
Торчал, ты хочешь сказать?.. Ну ладно, а что, полицией там не пахнет?
Никого. Они Они были и смотались. Гусь, ну, чей склад, он прикрывает им хвосты, ну, нашим то есть Бэбкок и этот Грик. Они из Джерси. Они