После развала Советского Союза родители звали Нурали в Ташкент, обещали найти хорошую должность. Но переводчик отказался, оставшись верным присяге. Вот уже больше года родители не пишут...
«С такой службой, как у нас,подумал Волин, засыпая, вряд ли доживешь до пенсии. Так что, Нурали, не видать тебе капитана...»
Ночью в горах воздух густой, насыщенный, как кисель. Любой звук, даже легкий шорох, слышен на сотни метров. В бескрайней темноте неба мерцало множество больших и малых звезд. Где-то далеко завыл шакал, его протяжный вой разнесся далеко по горам. Над «зеленкой» пролетела какая-то ночная птица, натужно размахивая крыльями.
В крепости уже давно наступило затишье, лишь часовые, подобно призракам, бродили по периметру лагеря, время от времени перекликаясь между собой.
Волин лежал в нескольких метрах от поста охраны боевиков. Чуть в стороне лежала туша Лебедева. Игорь посмотрел на часы, до назначенного срока оставалась минута, он поднял правую руку с указательным пальцем, давая Лебедеву время подготовиться. Все было по-прежнему тихо, но Игорь мог поклясться, что почувствовал, как напряглось крупное тело мичмана. Волин протянул руку к груди и, нащупав рукоятку своего ножа, отстегнул предохранительный клапан. Игорь приподнял голову, чтобы еще раз осмотреться.
Часовой, которого он наметил, стоял в десяти шагах от него. Это был крупный детина, широкоплечий, с длинными руками. Он опирался ими на ствол ручного пулемета Калашникова. При свете костра можно было разглядеть его лицо, крупный прямой нос, аккуратно подстриженную бороду, на голове берет. Второй часовой сидел на корточках перед костром и грел руки над огнем, его автомат лежал рядом на земле. Часовые увлеченно о чем-то беседовали, не глядя пo сторонам, лучше возможности даже не придумаешь, пора. Волин бесшумно поднялся и как бегун рванул с низкого старта. Прыжок на спину часового, коленями обхватил руки часового, левой рукой зажал ему рот, а правой полоснул лезвием по горлу. Бородатый гигант рванулся, пытаясь сбросить с себя груз смерти, но поздно. Из рассеченного горла с бульканьем хлынула кровь. В одно мгновение силы покинули часового, ноги его подогнулись, и он упал, как тряпичная кукла. Второй часовой увидел происходящее, ошалело выпучил глаза и потянулся к своему автомату. Но налетевший на него сзади Лебедев левой рукой прижал его лицо к земле, так что он не мог и звука произнести, а правой ткнул его под левую лопатку самодельным ножом-заточкой. Часовой дернулся и затих.
«Ну вот, вроде бы и прошел испытание смертью»,подумал Волин, укладывая труп гиганта на землю. Его правая рука была липкая от крови убитого им человека. К своему удивлению, Игорь не обнаружил в себе ни жалости, ни даже сожаления. Хотя и восторга он тоже не ощутил, впечатление было такое, как будто он выполнил работу не очень приятную, но очень необходимую...
Пола крайней палатки откинулась, и из нее вышел сонный таджик. На нем были камуфлированные штаны, самодельные сапоги с короткими голенищами и тельняшка. Лицо его заросло косматой черной бородой. Вышедший двигался прямо на них, зевая и почесывая всклокоченную бороду. Когда до поста оставалось не больше двадцати шагов, сонный таджик вдруг замер. Его глаза широко раскрылись, он в ужасе открыл рот, набирая побольше воздуха, чтобы закричать. Волин перехватил нож за лезвие. Но мокрое от крови лезвие скользило в руке, не давая сбалансировать его. Игорь с ужасом понял, что не успеет остановить боевика, тот сейчас закричит, а тогда...
Туп,глухой, едва слышимый звук раздался рядом с Волиным. Из шеи боевика вырвался фонтан крови, а сам он, подпрыгнув, рухнул на спину и забился в конвульсиях. Из темноты вышел Чечетов, он двумя руками сжимал автоматический пистолет Стечкина с накрученным на ствол глушителем. Приблизившись к Волину, майор шепнул:
Все в порядке,и тут же добавил, обращаясь к Лебедеву.Михалыч, помоги человеку, а то он своими брыканиями поднимет всех на ноги.
Несмотря на возраст и вес, мичман Лебедев двигался подобно кошке, почти бесшумно и плавно. Приблизившись к раненому, он встал на одно колено и, надавив двумя руками, медленно ввел заточку между ребер боевика. Тот последний раз дернулся и вытянулся, Лебедев достал из груди убитого нож. Обтер его об тельняшку, сунул обратно в ножны, поднял вверх правую руку с выставленным вверх большим пальцем.
Первая фазаснятие часовыхбыла окончена, с появлением спортсменов стало ясно, что и вторая тоже удачно завершиласьогневое прикрытие выставлено. Теперь необходимо было выполнить третью и основную фазузахват штаба. Собравшимся вокруг спецназовцам Чечетов молча отдавал указания, показывая пальцами на людей, он указывал и на палатку, где тем предстоит «работать». Игорь с интересом наблюдал, как майор размахивает пальцами. У него это получалось, как у заправского дирижера. Диверсанты, получив задание, отходили парами, на первый взгляд могло показаться, что они безоружны, и, лишь присмотревшись внимательно, в сполохах костра можно было разглядеть стальной блеск смертельных спицшомполов. Когда все получили задание, у костра осталось четверо.
Пошли,тихо сказал Чечетов и первым двинулся, держа перед собой пистолет с глушителем.
За ним Кадыров с ножом в рукаве. Следующий Волин, он тоже привинтил к своему пистолету глушитель и сейчас держал его двумя руками стволом вниз. Прикрывал их Босяга, у младшего сержанта в каждой руке было по ножу. Метал он их виртуозно, из любого положения и с любой руки.
Хоть в цирк отправляй,говорил про него Чечетов.
Бесшумно пройдя мимо палаток, где сейчас началась кровавая баня, группа вышла к штабу. Полуразвалившееся строение, наполовину ушедшее в землю, представляло собой большую каменную арку с лестнице, ведущей в подземелье. Возле арки стояли двое часовых. В отличие от охраны периметра, эти стояли с оружием на груди и молча взирали в темноту лагеря. Чувствовалась дисциплина. Оба часовых стояли у освещенного входа в подземелье, и поэтому оба были как на ладони. От крайней палатки до входа в штаб было не больше двадцати метров.
Ты левого, я правого,шепнул Волину Чечетов.
Майор стал на правое колено, вытянув двумя руками пистолет, над ним стал Волин. Два выстрела прозвучали дуплетом бесшумно, Туп,дернулись ствольные коробки оружия, выбросив гильзы и встав в прежнее положение. Часовые рухнули одновременно, но по-разному. Правому пуля попала в сердце, и он, раскинув руки, рухнул на спину. Левомупопала в лоб и, отбросив его назад, запачкала кровью и мозгом стену, по которой часовой сполз вниз, оставляя кровавую полосу.
Путь был свободен. Майор протянул Босяге свой «стечкин»:
Проверь, чтобы, под навесом никого не оказалось.
Не надо,отказался от пистолета младший сержант,мне ножом сподручней.
Возле входа в подземелье штаба горел большой факел, поднимая вверх смолянисто-черный дым. И от этого факела, и от подземелья веяло каким-то средневековым мистицизмом. В юности Игорь был склонен фантазировать, и будь сейчас другая обстановка, возможно, он себе нарисовал бы картину замка графа Дракулы. Но сейчас с реальностью не могла сравниться никакая мистика. Вниз вела каменная лестница, по ее краям на стене висели керосиновые лампы «летучая мышь». Шесть ламп, с каждой стороны по три, тусклый свет фитилей освещал дорогу вниз. Бесшумно ступая, диверсанты начали спускаться. В самом низу с левой стороны находилась стальная дверь. Чечетов потянул ее, дверь поддалась, из образовавшейся щели наружу выскользнул мутный луч света. Майор заглянул в щель, в десяти шагах от него стояла тумбочка, на ней лежал «АКМ» с откидным прикладом. Рядом с тумбочкой стоял парень лет двадцати пяти в армейском бушлате, панаме, в голубых выгоревших джинсах и кроссовках. На поясе у него болтался коллекционный кавказский кинжал в инкрустированных ножнах. Стрелять нельзя. За спиной дневального возвышался стеллаж, заставленный подсумками с противогазами, магазинами, еще какой-то металлической утварью. При попадании дневального обязательно отбросит на стеллаж, а тогдагрохот, звон и непредвиденная ситуация.
Нурали,шепнул майор и, указав переводчику на дверь, провел указательным пальцем правой руки по губам, а затем по горлу.
Кадыров кивнул и уверенно потянул на себя дверь. Дневальный ошалело уставился на вошедшего, он сразу понял, что это не из их отряда, но вот афганская одежда и, главное, говор... Кадыров заговорил с дневальным на пуштунском наречии, тот вместо того, чтобы схватиться за оружие, удивленно развел руками, дескать «не пойму твоего рассказа, брат душман». А пришелец, изобразив на своем лице озабоченность, сделал шаг к дневальному. В следующее мгновение правая рука переводчика намертво сжала горло дневального, а в левой щелкнул пружинный нож, выбрасывая наружу короткий, кинжального типа клинок. Четырежды Кадыров ударил этим ножом дневального в солнечное сплетение, ударил бы и в пятый раз, но глаза таджика закатились. Когда Нурали убрал руку с горла, изо рта покойного с шипением вырвался воздух, на губах показалась розовая пена. Кадыров без шума уложил труп на пол. К этому времени в коридор вошли Чечетов и Волин. Владимир Чечетов указал Игорю в глубь коридора. Там было три двери. По данным разведки спецназовцы знали, что за первой дверью находится комната отдыха караула. Дальше по коридору с правой стороны еще одна дверь, за ней находится штабная комната, где проходят разработки операций, совещания с полевыми командирами и встречи с афганскими лидерами. В штабе, как правило, ночевал начальник штаба. Последняя дверь в конце коридора была дверью самого Абдулхана.
Так, Игорь, на тебя возлагается караул,начал распределение «ролей» Чечетов,можешь с ними не церемониться. Ты, Нурали, берешь на себя штаб, начальник штаба нам нужен живым. Если гробанем их вожака, начштаба заберем с собой. Ему будет что рассказать погранцам и таджикской службе безопасности. Если что-то не получится, ему будет что рассказать нам. Переводчик кивнул, а Волин взглянул на труп дневального, лежащего в луже крови, и про себя подумал: «Ничего себе мальчик из приличной семьи. Без пяти минут преподаватель университета. Бедные студенты. С такими педагогами учеба в вузах будет приравнена к группе повышенного риска».
По-звериному бесшумно ступая, диверсанты разошлись по коридору. Надев прибор ночного видения, Игорь включил инфракрасную подсветку и тихонько отворил дверь. Большая комната была заставлена тремя рядами железных панцирных кроватей, по четыре кровати в каждом ряду. Несколько кроватей были свободны, на остальных спали одетые люди. Возле дверей стояла самодельная пирамида, заставленная автоматами. Волин, встав возле пирамиды и сжимая двумя руками свой пистолет, поднял его на уровень глаз, прицелился и нажал на спуск.
Туп, туп,приглушенно зазвучали выстрелы, лишь гильзы со звоном бились об пол и катились в разные стороны.
Туп, туп.
Первые четыре выстрела прозвучали в полной тишине, переведя четырех спящих охранников из одного состояния в другое. Пятый вскочил и тут же получил пулю между глаз. Еще двое бросились к противоположной стене, как будто там был выход, но тут же, сраженные пулями, рухнули на пол. Восьмой рухнул на колени и по-звериному завыл. И выл до тех пор, пока тупорылая «макаровская» пуля не снесла ему полчерепа, врезавшись в макушку. Снова тишина, ноздри щиплет кислый запах горелого пороха, да на полу поблескивают латунные пистолетные гильзы.
Основной закон спецназакачественное выполнение работы,кажется, так его учили в частях спецназа, где Волин проходил службу. В каждой бригаде, батальоне, отряде были свои прибаутки и поговорки, которые вырабатывались годами на крови, чужой и своей. В обычное время и хочешь вспомнить что-то такое-этакое, да ничего не получается. Вроде как и забыл навсегда, но приходит моменти ты вспоминаешь то, что необходимо.
Сейчас мозг Игоря сверлила поговорка командира хабаровских диверсантов: «Раненая крыса хуже волка. Не добьешь сразу ее, потом всю жизнь берегись». Сжимая пистолет в правой руке, Волин двинулся в сторону убитых. У большинства были раздроблены черепа, только у двоих, что попытались бежать, пули прошли через левую лопатку. Убиты были все, да и немудрено с такого расстояния. Игорь уже собирался снять прибор ночного видения и выйти из этого могильника. Перепроверяя себя еще раз, Волин сосчитал кроватипримятых было девять, труповвосемь. Разведчик приблизился к самой крайней, левой рукой коснулся вмятого матраса, он еще хранил тепло. Не долго думая, Игорь трижды выстрелил в матрас из «стечкина». Затем, перевернув кровать, обнаружил там девятого. На вид не больше двадцати, искаженное болью и страхом лицо. Две пули пробили ему легкое, третья прошла возле уха и застряла в глинобитном полу. Прибор ночного видения делал юношу мертвенно-зеленым, изо рта у него вытекала густая черная жидкость.
«Наверное, поврежден позвоночник»,подумал Волин, приставляя глушитель пистолета к голове обреченного боевика.
Нурали Кадыров бесшумно отпер дверь штаба и огляделся. В крайнем углу стоял небольшой движок электростанция, провода от него тянулись к потолку, а затем к центру помещения, где висела круглая колба-люстра, какие обычно светят над операционным столом. Здесь стоял большой стол для настольного тенниса, и на нем была расстелена карта. Вокруг стояли разномастные стулья от кухонных и комнатных гарнитуров до кресел из клуба или кинотеатра. По стенам штаба были развешаны плакаты с изображениями советского вооружения от автомата Калашникова до танков и БТРов. Примечательно было еще то, что на технике были обозначены уязвимые места, с пояснениями, написанными от руки. Недалеко от стола стояла ширма, изготовленная из прорезиненной палаточной ткани. К этой ширме и направлялся Кадыров. За полотенцем оказалось небольшое пространство, занятое книжным шкафом, где находилось множество книг, и металлической кроватью, на которой спал, широко раскинув руки, мужчина лет сорока с небольшим, с длинной, аккуратно подстриженной бородой и абсолютно голым черепом. У спящего было красивое мужественное лицо. Орлиный нос с мощным горбом в центре и выгоревшие мохнатые брови делали его похожим на Ибрагима из фильма «Угрюм-река». Судя по тому, что мужчина спал одетым, он был готов к разным неожиданностям. А открытая кобура на поясе говорила, что пистолет под подушкой.
Салам аллейкум,громко произнес Кадыров.
Алейкум ассалам,проговорил спящий, медленно открывая глаза. Увидев черный зрачок «ТТ», направленный ему в лицо, начальник штаба стал медленно подниматься.
Если вздумаешь запустить руку под подушку, я тебя продырявлю,пообещал по-таджикски переводчик.
Ты кто?по-таджикски спросил бородач.
Дед Пихто,чтобы закончить дебаты, ответил по-русски Нурали.
Ясно,русский язык тоже не был чужд начальнику штаба фундаменталистов.
Они медленно вышли из-за ширмы, свет от двух дежурных керосиновых ламп был тусклым. Начальник штаба сделал несколько шагов, потом резко замер. Нурали оказался почти вплотную возле него и, ткнув его в спину пистолетом, произнес:
Пошел.
Он хотел еще что-то добавить, но в этот момент под сводами подземелья раздался жуткий, холодящий кровь вой. Кадыров на мгновение замешкался, а бородач как будто только этого и ждал. Круто повернувшись, он ударил по пистолету снизу с такой силой, что оружие выскочило из руки переводчика и, описав большую дугу, мягко ударилось о ширму и упало на пол. Следующий удар бородач нанес ошалевшему переводчику в голову кулаком наотмашь, целясь в висок. Удар был сокрушительный. Нурали упал на спину, а когда бородач попытался добить его ударом ноги в лицо, наработанные годами рефлексы не подвели диверсанта. Едва правая нога была занесена для удара, как Кадыров ударил кованым носком своего ботинка под чашечку левой. Бородач взвыл и рухнул на пол. Началась драка «в партере», оба бойца дрались не на жизнь, а на смертб. Каждый понимал, чему равен проигрыш. Несколько минут дерущиеся «награждали» друг друга тумаками, пинками, пытались задушить один другого. Тяжело дыша, бородач вдруг понял, что силы его иссякают и у молодого разведчика есть шанс его забить. Собрав остаток последних сил, начальник штаба швырнул от себя переводчика, а сам попытался прыгнуть в сторону ширмы, где лежал самозарядный пистолет Токарева. И может, ему бы это удалось, но Кадыров в последний момент успел повиснуть у него на ногах. Превозмогая боль и усталость, начальник штаба тянулся к оружию, до него оставалось совсем чуть-чуть. Может быть, он бы и дотянулся... В помещение штаба вошел Чечетов, он наступил каблуком своего ботинка на локоть тянущейся к оружию руки. Бородач взвыл от боли. Затем левой рукой Чечетов ухватил начальника штаба за бороду и дернул ее вверх, а кулаком правой нанес прямой короткий удар в бритый затылок. После этого голова начальника штаба безвольно упала на пол.