Сильно сжав его руку, так, что он поморщился от боли, я прервал его:
Нет, я жив и здоров, Дэнни. Окинув взглядом его расплывшееся тело, я заметил:А ты разжирел, детка. Отпустив его руку, я смотрел на то, что сделалось с тем сопляком, который отравлял мою жизнь так много лет назад. Ростом сантиметров на десять ниже меня, он весил примерно столько же, но вся его полнота выпирала главным образом спереди и сзади. Как твой петушок, Дэнни, поклевывает? За моей спиной раздался сдавленный звук, и Хантер покашлял, чтобы скрыть смех.
Братишка Альфред не удостоил меня рукопожатием. Его змеиные глазки сверкали лютой ненавистью. Но он все-таки встал, боясь, что я выдерну его из кресла. На мордочке у этого тощего хорька было такое же выражение, как в тот день, когда он сбил меня автомобилем.
Догерон, сказал он голосом, в котором было столько яда, что, будь он настоящим, я бы рухнул замертво, не сходя с места.
Как твоя задница, Альфи, все еще болит? спросил я.
А твоя сломанная рука тебя не беспокоит? спросил он с тихой ненавистью.
Ни капли, Альфи, ответил я с любезной улыбкой, нагнулся, поднял опрокинутую им пепельницу и смял ее в кулаке. Как видишь.
Рад. А то я все беспокоился, ответил он с бесстрастным лицом.
Я так и думал. Приятно знать, что о тебе заботятся.
Мои приветствия сестрам были любезными и краткими. Потрясенные моим появлением, они все еще таращили глаза, поэтому я дал им время прийти в себя. Марвин Гейтс, глупо ухмыляясь, наполнял нам бокалы, даже не спрашивая, кто что предпочитает. Ему, казалось, понравилось представление, что вызвало у меня симпатию к нему. Неудачник засыпался на жульничестве и на долгие годы попал в кабалу к Пэм, которая крепко ухватила его за то самое место, которое еще представляло для нее интерес. Теперь на его улице был праздник. Посмотрим, как будут выкручиваться другие.
Звук открываемых Хантером замков чемоданчика напомнил мне о цели нашего визита. Пододвинув к себе мягкий стул, я сел рядом с Шэрон. Она бессознательно протянула руку и тронула меня за плечо. Ее пальцы были напряжены и слегка дрожали. Она ощущала эту атмосферу глухой враждебности.
Следующим состоялся выход Хантера, и он блестяще сыграл свою роль, тем более что мизансцена была ему прекрасно знакома, ведь он не раз появлялся в этой библиотеке, хорошо знал своих зрителей и умел им подыграть.
Он внимательно посмотрел по очереди на каждого из присутствующих и начал:
В обычных обстоятельствах это было бы наше очередное собрание. Однако возвращение мистера Келли придает нашей встрече новый аспект, который ранее не обсуждался в связи с его отсутствием. Теперь Прервавшись, он еще раз обвел всех глазами:Надеюсь, вы не сомневаетесь в его личности?
А что, есть основания сомневаться? съязвил Альфи.
Хантер благодушно улыбнулся.
Как-никак прошло более двадцати лет. Если требуются документы
Не надо, сказал Альфред.
Очень хорошо. Хантер вынул несколько напечатанных страничек и положил себе на колени. Вам известны условия завещания вашего деда. Однако есть ряд оговорок, с которыми вы должны быть ознакомлены, когда будут присутствовать все заинтересованные лица. Вы все, кроме мистера Келли, получили свою долю наследства сразу после смерти Камерона Бэррина. Во время кончины мистера Бэррина доля мистера Келли составляла десять тысяч долларов. В настоящее время изменилось соотношение этой суммы и истинной стоимости акций. Я готов передать этот пакет акций мистеру Келли.
Вроде бы речь шла о какой-то оговорке, мистер Хантер, ехидно вставил Альфред.
Вы имеете в виду пункт о нравственности?
Вот именно.
Вы настаиваете на расследовании прошлого мистера Келли с целью выяснения не нарушался ли им этот пункт?
Опять угадали.
Хантер посмотрел на Дэннисона, у которого на губах играла подленькая улыбочка.
Я абсолютно согласен, подхватил старина Дэнни.
Мне хотелось встать, врезать им обоим по шее и убраться отсюда, но Хантер сделал мне знак рукой, и я опустился на свое место.
В таком случае, продолжил адвокат, я должен объявить вам еще одно условие, о котором вы не знаете. Он сделал паузу, глядя на присутствующих с непроницаемым лицом, но в глазах у него играли искорки. Прежде чем окончательно решится вопрос о последней доле наследства, мистеру Келли предоставляется право провести обстоятельное расследование и вашего прошлого на предмет нарушения пункта о нравственности. Расследование должно быть проведено в течение трех месяцев.
Дэннис и Альфред взвились со своих мест. Причем Дэнни побагровел, а Альфи побелел от злости.
Просто смешно, заявил Дэнни.
Хантер отрицательно затряс головой, прервав его.
Простите, но это требование вашего деда. Вы изложили свои намерения, я излагаю его условие. Если бы вы не возразили, дело было бы тут же улажено. Хантер медленно повернулся и посмотрел в мою сторону. Возможно, мистер Келли не захочет воспользоваться своим правом. Тогда мы закончим дело, как оговорено.
Альфред стоял, опустив руки со сжатыми кулаками. Дэнни оперся на стол, лицо его пылало. Три девицы затаили дыхание, а Марвин ухмылялся, глядя на представление поверх своего бокала.
У меня вопрос, советник, сказал я. А если они разузнают что-нибудь обо мне, а я о них?
Хантер не догадывался, насколько красноречив был его взгляд, когда он повернулся ко мне. Он снова оценивающе посмотрел на меня. Мои акции явно выросли. Я разгадал замысел моего покойного деда.
Строго кивнув головой, Лейланд Хантер ответил:
В этом случае оставшаяся доля принадлежит вам.
Как ты порадовал меня, дед. Наконец ты сквитался с ними за все колотушки, которые мне незаслуженно доставались. Ты как будто говоришь мне: «Покажи им. Это немного, но ты никогда не гнался за богатством. Если они заслужили, отвесь им той же мерой».
Итак, обратился ко мне Хантер, вы воспользуетесь своим правом?
Я же ясно сказал «да», отрезал я, глядя на Дэнни- сона и Альфреда.
Вернувшись в Линтон, мы поужинали в ресторанчике, оборудованном в бывшей мукомольне. Его внутреннее убранство перенесло нас в далекие времена кремневых пистолетов, прялок, незнакомых предметов домашнего обихода и прочих старинных вещиц той поры, когда Америка рвалась вперед, побуждаемая скрытой энергией, когда каждый человек был личностью, осознанно выбирающей собственную судьбу. Еда была превосходна, а вино местного производствавеликолепно. Наконец мы насытились и могли поговорить.
Откупорив новую бутылку, Хантер наполнил наши бокалы и поднял тост за всех нас:
За удачный день. Редкое удовольствие увидеть, как взъярились Бэррины от одного только предположения, что кто-то может сомневаться в их благопристойности.
Ну и пройдоха ты, советник. Дед наш тоже был не промах.
Еще бы. Надеюсь, будешь больше думать о нем.
Не больше, а лучше. Дружище, мне сейчас пришло в голову: ведь ты мог сразу заложить меня с этим пунктом о нравственности. Чего же ты оплошал?
Хантер опрокинул добрых полстакана, прежде чем ответить мне.
Я бы так и сделал, если бы они не потребовали расследования. Камерон понимал, что ты вряд ли одолеешь этот пункт, и дал тебе еще один шанс за их счет. Если они захотят повернуть дело против тебя, по крайней мере им самим тоже будет не сладко. А если окажется, что они не совсем святые, то поплатятся за свою попытку унизить тебя.
Я согласно кивнул головой, выводя пальцем круги из лужицы на столе.
Есть у меня шанс, как думаешь?
Честно говоря, никакой надежды. Я провел предварительную разведку, твои двоюродныепублика респектабельная.
Ты, Хантер, чистюля, возразил я. Не хочешь ручки запачкать. Если хочешь грязи, надо копать, где грязно. Всегда на что-нибудь наткнешься.
Ты полагаешь, что по части копания у тебя больше практики, чем у меня?
Никто не удивился бы, если это и так, Великий Охотник.
Пожалуй, и я бы не удивился, признал Хантер. Допив бокал, он щелкнул пальцами, чтобы ему подали счет, внес его в свою кредитную карточку и встал. Завтра у меня заседание в бухгалтерии завода. Мы переночуем в гостинице «Грамерси». Для вас двоих заказаны отдельные номера, чтобы меня не обвинили в пособничестве безнравственному поведению. Но вы можете воспользоваться моим лимузином, хотите с водителем, хотите без. Виллис, безусловно, будет счастлив, если вы его отпустите. Комната для него тоже заказана. Вы можете вернуться в Нью-Йорк, но в таком случае вам придется заехать за мной завтра. Выбирайте.
Со смехом и шутливым отчаянием Шэрон воскликнула:
Мистер Хантер, вы будто вчера родились. Как вы только могли такое придумать? Неужели вы настолько не разбираетесь в женщинах? У меня нет с собой ни ночной сорочки, ничего, чтобы переодеться
Будешь спать в своих подштанниках, прервал я.
Ах, ты Она стукнула меня по руке и отшибла собственную.
Хантер лукаво наблюдал за нами.
Все предусмотрено. Все необходимое заказано по телефону и уже доставлено в ваш номер. Надеюсь, вы оцените мой вкус. Мой четкий ум юриста достаточно точно определил ваш размер и набор деликатных принадлежностей.
Советник, обратился я к нему с восхищением, кажется, мне есть чему у тебя поучиться.
Только в определенных областях, Дог, ответил Хантер.
Высадив Хантера и шофера Виллиса у гостиницы, мы около часа кружили на машине по Липтону. Городок казался еще прелестнее при лунном свете, который делал незаметной копоть и медленное ветшание зданий. На заводе давно уже не работали в ночную смену, поэтому на улицах было пустынно и только редкие окна светились в жилой части города. У работавшей круглосуточно закусочной стояла патрульная машина, полицейские едва взглянули на нас.
Воспоминания снова нахлынули на меня, но уже не с такой остротой Утоптанная площадка, где мы играли в футбол, теперь была вся замусорена, но сетка ворот висела на месте, правда вся проржавевшая и провисшая, облепленная занесенными ветром бумажками.
Мы ехали по Третьей улице, когда я обратил внимание Шэрон на старинное здание.
Похож на дом с привидениями, сказала она.
Принадлежал Люси Лонгстрит. Тогда ее звали мадам Люси. Это был единственный публичный дом в городке. Жизнь здесь била ключом, особенно по субботним вечерам.
А ты откуда знаешь?
Я засмеялся, вспоминая:
Мальчишки знают все, девочка. Мы, бывало, взбирались на дерево, что росло на заднем дворе, и заглядывали в окна. Век не забуду одну чернявенькую из Питсбурга. Как-то раз она с Мелом Путтичи шуровала в своей громадной бронзовой кровати, да так, что дым стоял коромыслом. Малыш Стэш пришел в такой восторг, что свалился со своей ветки прямо на меня, и мы оба рухнули на землю. Я ему чуть нос не расквасил. Надо же было свалиться в самый интересный момент!
Дог!
Чего здесь плохого? Все ребята любопытные. Опять же отличное половое воспитание.
Наверное, ты сам частенько туда хаживал? спросила она, поджав губы.
Да ты что! Правда, я часто выполнял для Люси разные поручения, она всегда давала доллар на чай. Передаешь, бывало, пакет, а в дверях нет-нет да и мелькнет абсолютно голая красотка если повезет. Чернявая всегда ходила голышом. Хороша!
Ну и нахал ты!
Как-то ночью в заведении произошло двойное убийство. С тех пор все изменилось, удача покинула Люси. Она собрала свои чемоданы, набитые деньгами, и подалась на побережье.
А что с девушками?
Думаю, все они чинно-благородно повыходили замуж. Не поверишь, но в семейном деле они пользуются потрясающим спросом.
После такой работы
А кому нужна девица? Как сказал один мужик, если она никому не нужна, то мне и подавно.
Ты у меня сейчас заработаешь пару теплых слов.
Неужели ты и вправду девица?
Обещай обращаться со мной осторожно, и сам убедишься.
Слишком риск велик.
Возможно.
Ладно. Я тебе верю на слово.
Мы выехали на окраину Линтона, Шэрон попросила повернуть налево и еще раз налево. Мы въехали в узкий проулок, закончившийся тупиком метров через тридцать. Я развернулся, не понимая, что ей хотелось увидеть, но вдруг фары осветили развалины небольшого домика, полускрытого деревьями Вместо окон зияли черные дыры, высокий дуб рухнул на крышу крыльца, а большой сук пробил чердачное окно. Труба из красного кирпича развалилась, и ее обломки кучей лежали у основания, почти заросшие бурьяном и травой.
Шэрон едва слышно выдохнула:
Здесь я жила. Я приезжала сюда однажды. Там, в чулане, все еще стоит мой велосипед. Его совершенно разъела ржавчина.
Кому принадлежит дом?
Она пожала плечами.
Банку, наверное. Какое-то время висело объявление о продаже, но покупателей не нашлось. Мы с папой провели здесь много славных дней, Дог. Мы никогда не гнались за чем-то особенным, были небогаты, но счастливы.
Зачем же ты тогда пробиралась на Гранд Сайту?
Девчонки тоже любопытные. Правда, в отличие от вас их интересуют совсем другие вещи. Знаешь, чем изумлял меня ваш большой дом?
Я вопросительно посмотрел на нее.
Как. вам удается не заблудиться. Иногда представляла, как я бегу по всем этим лестницам, громадным пустым комнатам, крича от страха, и нет никого кругом, чтобы вывести меня.
Глупышка. Хочешь войдем внутрь?
Нет. Мне будет слишком грустно. Не будем портить вечер.
В Линтоне негде развлечься ночью, малыш.
Знаешь, чего мне хочется?
Говори.
Поедем на Мондо Бич. Давай я хоть раз войду через главные ворота, как настоящая гостья.
Шэрон, мне кажется, ты настоящий сноб.
Точно, согласилась она.
Достав из багажника молоток и отвертку, я выбил замок, запиравший ворота, створки которых на полметра утонули в нанесенном ветром песке. Мы разгребли песок руками, и я с трудом отодвинул одну створку, чувствуя, как оторвалась верхняя петля. Подъездную дорогу к дому так замело песком, что машину пришлось остановить за воротами. Мы взяли из багажника одеяло и направились к океану.
Пройдя десяток шагов, Шэрон остановилась и заявила:
Долой городские шмотки, искатель приключений! Здесь они ни к чему.
Сняв туфли и чулки, она взяла их под мышку и выжидающе посмотрела на меня. Усмехнувшись, я последовал ее примеру и до колен закатал брюки.
Мы уловили запах соленого морского воздуха и тихий рокот прибоя задолго до того, как выбрались на берег из разросшегося, как джунгли, кустарника. Когда-то вся эта аккуратно посаженная растительность была ухожена и с гордостью демонстрировалась высоким гостям, прибывавшим в дорогих упряжках, а потом в сверкающих никелем и бронзой автомобилях. Сейчас зелень и песок вели победоносные наступления по всей территории поместья, в южной части которого виднелся силуэт украшенной башенками двадцатикомнатной летней виллы. Дед выстроил ее из лучших материалов, и морской непогоде понадобятся еще долгие годы, чтобы разрушить ее.
Все-таки странно, вымолвил я.
Что?
Когда-то здесь было такое великолепие. А сейчас место пришло в первобытное запустение, как и до его застройки. Знаешь, мне так даже больше нравится.
И мне.
Мы помолчали, разглядывая окрестности при бледном свете луны. Затем я взял ее за руку и мы побрели через дюны и высокую траву и, поднявшись на последний холм, увидели пологий склон уплотненного прибоем песка и безбрежный океан.
Шэрон развернула одеяло и села на краю, скрестив ноги.
Как красиво, Дог.
Я растянулся рядом.
Пожалуй, это единственное из всех дедовых владений, которое мне всегда хотелось иметь. Чтобы построить шалаш из плавника и жить как Робинзон Крузо. Повернувшись на бок, я посмотрел на Шэрон. Я так и сделал одно лето. Альфи и Дэнни отправили в какой-то шикарный лагерь, а остальные уехали в Ньюпорт. Мыс мамой целых шесть дней были здесь одни. Тогда она мне и сказала, что они с отцом поженились.
Ты его не знал?
Только со слов матери. Мужик был сорвиголова. Она его очень любила.
А почему они его не признали?
Малыш, это же ясно как белый день. Ты же знаешь эти прописи. Нет денегнет положения, стало быть, не мечтай породниться с Бэрринами. Им и в голову не могло прийти, что моя старушка наплюет на них и слюбится с парнем не их круга. Жаль только, что она как-то сразу угасла, когда умер отец. Тут уже семейство выжало ее досуха. Когда она была одна, дед силой увез ее из квартиры, где они с отцом жили, и привез обратно в дом на Гранд Сайте. Он даже не знал, что она беременна. Дед приставил к ней охрану, добился, чтобы отца выгнали с работы, и выжил его из наших мест. Мать держали под замком, пока не родился я. В один прекрасный день появился папаша, отдубасил четырех охранников, умыкнул маманю и женился на ней. Через неделю он скончался, а мать опять вернули в ее ссылку к деду. Больше она ее уже никогда не покидала, за исключением тех редких случаев, когда мы выбирались сюда. Я тогда был совсем маленький и плохо помню те дни. Одним ранним утром ее нашли мертвой, к полудню уложили в гроб, а к ночи похоронили. Я переколотил камнями стекла в дедовой оранжерее, наплевал в графин с его вином и открыл шлюз на пруду за домом, всех его заграничных золотых рыбок смыло в речку. Видимо, садовнику удалось выгородить меня, проделка с графином тоже осталась незамеченной. На следующий день Альфи и Дэнни здорово отлупили меня, не помню за что, и я огрел Дэнни граблями по голове. За это меня на неделю заперли в моей комнате. Времени для размышлений было предостаточно. Я помолчал, глядя на океан. Не стоило им оставлять меня в комнате, сказал я.