Опять покойничек нам липу замастырил, сдерживая злость, заметил Качок.
Да, конкретный косяк из-за него упороли согласился с ним Гугнивый.
Габай, стараясь не смотреть на уложенные рядком трупы, уселся под куст и вдохнул полной грудью. Воздух после недавнего дождя был сырым. Небо затягивали темнеющие облака. Габай минут пятнадцать сидел в бездумном оцепенении, с тупой тяжестью в голове. Наконец встал.
Лады, задвигайте крышку, велел он. Мы с Гугом и Качком щас едем к Михалю, а вы, он посмотрел на Пискаря и Бредихина, загружайте пацанов в машину. Отвезёте их к Чурке в деревню и спрячете у него пока. Насчёт похорон потом будем думать.
С Михалём, этой придурью грёбаной, надо потолковать круто, сказал Качок, скрипнув челюстями. А будет снова юлитьуроем на хрен! Доктору вломим заодно!
Глава 12
Всю дорогу до больницы бандиты молчали, подавленные новыми смертями. Габай, несмотря на свойственное ему самообладание, был испуган и растерян. За каких-то три дня полегла почти половина его банды, не говоря уже об исчезновении камней и крупной ссоре с Жихарём. Бандит не знал, что и подумать. Наверное, в его жизни наступила чёрная полоса, и как долго она будет продолжатьсяодному Аллаху известно.
Уже подъезжая к больнице, Габай созвонился с доктором. Леонида Аркадьевича, судя по голосу, его новый визит не обрадовал. Эскулап начал просить приехать завтра, поскольку Денис сейчас отдыхает, но Габай рявкнул в трубку:
Мы бабки тебе заплатили? Заплатили! Значит, давай, готовь его к базару.
Он, Качок и Гугнивый вошли в морг и поднялись по лестнице. Доктор встретил их у дверей лаборатории.
Сожалею, он разводил руками, но Денис спит Его нельзя беспокоить
Ни хрена себенельзя беспокоить! разозлился Качок. Эту крысиную рожу!
Тише! испугался доктор. Говорите тише!
Лапши нам на уши навешал, а теперь, вишь ли, спит, и не думал понижать голос Качок, грубо оттирая доктора от дверного проёма.
Братки обступили аквариум. Динамик молчал. Из него не доносилось даже монотонного хрипа, как в прошлый раз.
Габай, выругавшись, схватил микрофон:
Михаль! Слышь?
Я же вам говорю, он спит, проблеял доктор.
Разбуди его, быстро!
Леонид Аркадьевич посмотрел на часы.
Я ввёл ему в кровь снотворное и он будет спать ещё как минимум полтора часа. За это время разбудить его невозможно, при всём желании.
А ты введи ему чего-нибудь, чтоб проснулся, сказал Гугнивый.
Говорю вам, это невозможно. Любое возбуждающее средство немедленно убьет его.
И х с ним! рявкнул Качок.
Габай недовольно толкнул его локтем.
Потише! Пока он не откинулся, я должен с ним побазарить Полтора часа, говоришь? обернулся он к доктору.
Как минимум.
Габай кивнул.
Лады. Тогда через полтора часа мы подвалим. И смотри, прибавил он с угрозой, очень тебе советую, чтоб Дениска был в форме!
Гугнивый заглянул в кабинет. Ассистентки там не было.
Да, ты смотри! Он зверски оскалился и по-бандитски раскинул перед доктором пальцы. Чтоб Дениска был в форме, понял, нет?
Доктор удивлённо воззрился на него.
Бандиты «обмыли» гибель товарищей в ближайшем кафе и в намеченное время вновь появились в аллеях больничного сада. Возбужденные выпивкой, все трое были настроены на самый решительный разговор с «козлом» и «жмуриком». По-другому Михалёва они в своих разговорах не называли.
Леонид Аркадьевич поджидал их на пороге морга.
Только что очнулся, сообщил он. Буквально пять минут назад. Но нельзя сказать заранее, насколько он будет адекватен. Сознание его неустойчиво в психосоматическом плане. Оно то проясняется, то становится путаным. Вы это почувствуете по его ответам Вместе с бандитами он поднялся по лестнице. Причину я пока объяснить не могу, необходимо провести ещё целый комплекс исследований
Габай подошёл к аквариуму.
Михаль! гаркнул он в микрофон. Ты проснулся?
Это кто? отозвался динамик после секундной заминки.
Ильяс, ответил бандит. Пришёл тебя проведать, братишка.
Братишка злобно скривившись, пробурчал Качок.
Ильяс? Добрый день. Хотя, может быть, сейчас вечер.
Точно, вечер уже. Короче, братан, туфту ты нам напорол про колодец, говоря это, Габай глазами показал Гугнивому на доктора: дескать, убери его отсюда. Были мы там только что
Ступай, Аркадьич, у нас свои дела с Денисом, зашептал Гугнивый.
Того не нужно было просить дважды. Он подскочил к двери кабинета и скрылся за ней, но захлопнуть её перед носом братка не успел. Схватившись за ручку, Гугнивый удержал её и заглянул в кабинет.
Куколка, его губы сами собой растянулись в улыбке. Не могу спокойно пройти мимо, как видишь. Что ты делаешь сегодня ночью?
Ольга сидела за столом спиной к двери. Когда Гугнивый заглянул в комнату, она даже не обернулась, только при звуке его голоса испуганно втянула голову в плечи.
За неё ответил доктор:
Ольга Николаевна сегодня на ночном дежурстве. Не беспокойте её, пожалуйста, и он попытался закрыть дверь.
На ночном? Браток продолжал держать ручку. Обалдеть! А я как раз свободен всю ночь.
Ей необходимо следить за больным!
Вместе последим, Гугнивый засмеялся. От нас он не слиняет
Гуг, сюда иди! рявкнул раздражённый Габай, у которого что-то не заладилось со связью. Денис, Денис, слышишь меня?
В хрипе, доносившихся из динамика, ничего невозможно было разобрать. Гугнивый вынужден был отпустить дверь. Она тотчас с треском захлопнулась.
Аркадьич, он опять не отвечает! закричал Габай, но тут динамик ожил, видимо продолжив прерванную технической неполадкой фразу:
а я до того замотался, что ног под собой не чуял. Мы целый час пешком тащились по лесу.
Что? насторожился Габай. По какому лесу? Это когда было?
Мы возвращались из Ярославля и у нас сломалась машина. Её в Ярославле угнали Колян с Дугиным, а она возьми и остановись на дороге. А кругом лес.
Это ещё весной было, буркнул Качок.
Денис, это было весной, повторил Габай, а нас интересует тот день, когда ты с Папаней и Сеней на «Вольво» хренакнулся. Тот день, понимаешь?
Динамик замолчал.
Щас опять какую-нибудь лажу выдаст, прошипел Качок.
Да, я жил у Папани в деревне, заговорил Михалёв. Лидия поила нас квасом собственного изготовления. Я помню её белые руки с пухлыми пальчиками. На одном пальчике было золотое колечко с розовым камушком. Что это был за камушек? Брильянт?
Хоть это помнит, козёл шепнул Качок.
Нет, фальшивка, ответил в микрофон Габай. Ты нам не про Лидию, а про Папаню расскажи. Что он делал перед отъездом в Москву?
Папаня? Последовала очередная пауза. Папаня спал, квас пил. А потом мы с ним пошли прогуляться.
Прогуляться? Габай переглянулся с братками. На хрена?
Да в соседнюю деревню пошли. Ходили к этой, как её. Толстуха, красится под блондинку, знаешь?
Раиска! воскликнул Гугнивый. Любовница Папани. Ну, точно, значит, Папаня в тот день у неё побывал! И он с ухмылкой прищурил глаз. Зашёл к ней потрахаться
А Михаля он зачем с собой потащил? спросил Качок.
Габай переадресовал вопрос Михалёву.
Чтобы я на стрёме постоял, ответил тот. У толстухи муж мог вернуться в любую минуту, так я должен был сидеть на сене и сечь за дорогой. Когда, значит, придёт муж, я должен был свистнуть.
Ладно, ходили вы к Раиске, продолжал допрос Габай. А мешочек с камнями где был? Куда его Папаня дел?
Не знаю. Вообще-то, Папаня в тот день всё время с каким-то пакетом таскался, из рук его не выпускал. Даже к толстухе с ним ходил.
К Раисе?
Да-да, теперь я вспомнил. Её Раисой звали.
Габай задумался.
Ну, а дальше? спросил он.
Что дальше?
Куда он пакет дел?
Не знаю.
Ты должен знать, потому что кроме тебя некому! взревел главарь. Думай, думай!.. Папаня таскался с пакетом всё время или иногда без пакета?
Гугнивый подтолкнул его локтем:
Ты спроси, трахнул Папаня Раиску или нет, он хохотнул. А то, может, муж подвалил в самый момент?
Габай отмахнулся:
Иди ты У тебя одна гребля на уме, он снова повернулся к аквариуму. Стало быть, Папаня с этим пакетом и к Раиске ходил?
Да, бесстрастно подтвердил динамик. Только вот когда назад возвращались, у него, по-моему, пакета не было.
Так не было или был?
Михалёв несколько секунд думал.
Не было. Точно не было.
Гугнивый удивлённо посмотрел на главаря.
Неужели он камни у этой дуры оставил? Вот мудило!
Мысли с трудом, как мельничные жернова, поворачивались в голове Габая. Какое-то время он молчал, наморщив лоб, а потом произнёс глубокомысленно:
Не оставил, а спрятал.
Точно, закивал Гугнивый. У Раиски их никому и в голову не придёт искать!
Она их так просто не отдаст, сказал Качок. Я её знаю. Такая стерва, что удавится, а не отдаст.
Пусть попробует, хмыкнул Гугнивый.
Папаня мог спрятать их у неё тайком, словно думая вслух, проговорил Габай. К примеру, когда она вышла на пять минут.
Точно-точно, подтвердил Гугнивый. Папаня сделал в доме у Раиски тайник и заныкал туда камни с бабками! Элементарно, Ватсон!
Главарь взглянул на часы. Был девятый час вечера.
Придётся ехать. Завалимся к ней всей кодлой, покажем ствол и она сразу расколется. Он подошёл к кабинету. Аркадьич, мы сваливаем! Сеанс окончен!
Из кабинета, стараясь не слишком широко раскрывать дверь, высунулся доктор.
Что-то на сей раз вы недолго говорили, заметил он, косясь на Гугнивого.
Некогда потому что, Габай устремился к лестнице. Я тебе ещё позвоню.
Гугнивый с Качком заторопились за ним.
Леонид Аркадьевич проводил их до выхода из морга.
Скажите пожалуйста, какое Денис произвёл на вас впечатление? спрашивал он на ходу. Он был адекватен или путался в ответах? Мне это нужно для дневника наблюдений.
Он в нормальной форме, сказал Габай.
Как был бревном, так бревном остался, буркнул Качок. Так и напиши в дневник.
Глава 13
Прежде чем отъехать от больницы, Габай тут же, из машины, обзвонил всех уцелевших членов банды. Сбор назначил через два часа у себя на московской квартире. Оттуда должны были все вместе ехать к папаниной вдове, от которой до дома Раисы рукой подать. Габай собирался нагрянуть к любовнице Папанина внезапно, среди ночи, и устроить у неё основательный обыск.
Братки съезжались долго. Последние двое прибыли только во втором часу ночи, и то после повторных звонков.
У Пискаря никто трубку не берёт, констатировал Гугнивый.
Опять, небось, в загуле, хрен лысый, пробурчал Качок.
Дождётся он у меня, сказал главарь. Откручу ему голову собственными руками
Критически оглядев бойцов, он отсеял двоих, которые от выпитого едва держались на ногах. Затем он и остальные семеро расселись по двум «Жигулям» и покатили в Подмосковье.
По дороге Габай обсудил с братками детали предстоящей операции. Решено было сначала заслать на двор к Раисе Саню Водолазова, как самого прыткого, чтоб посмотрел, закрыты ли двери и окна. Если будет возможность, Саня проникнет в дом и посмотрит, на месте ли раисин муж. Тот был капитаном милиции и, насколько было известно браткам, характер имел крутой. Наверняка держал при себе огнестрельное оружие. Одно было хорошоон часто и подолгу отлучался из дома. Но если он в доме, то его следовало нейтрализовать в первую очередь.
Гуг и Качок, мента поручаю вам, говорил Габай, вертя руль. Мочить его, наверно, не стоит. Только пригасите слегка, чтоб не хрюкал.
Сделаем как надо, братки самодовольно ухмылялись.
Свет фар вспарывал ночную темноту. В разрывах облаков показывалась ущербная луна, заливая серебристым сиянием мокрые после дождя деревья, поля и дорогу, и снова скрывалась.
Во дворе папанинской избы всполошились собаки, залаяли на подъехавшие машины. В окне зажёгся свет и на крыльцо вышла вдова в своём неизменном платке, накинутом поверх ночной сорочки. Она зевала, протирала сонные глаза и вглядывалась в приезжих.
Лида, мы это, встречай! крикнул Габай, проходя в калитку.
Она прикрикнула на собак и ушла в дом. Габай, а вслед за ним братки, поднялись на крыльцо.
В доме везде уже горел свет. Лидия переоделась в тёмное, подобающее трауру платье и снова явилась к гостям, держа в руках бутылку с самогоном и стакан. При взгляде на её морщинистое старушечье лицо с жёлтой нездоровой кожей и круглыми, как у рыбы глазами, нетрудно было понять, почему Папанин завёл себе любовницу. Чрезмерное пристрастие к спиртному и больная печень состарили женщину раньше времени. Она и сейчас стояла на ногах не слишком твёрдо.
Я как чувствовала, что ты приедешь, сказала она заплетающимся языком, уставившись на Габая. Вот, даже выпить тебе оставила. Мы тут с дедом поминали нашего Славу
Сейчас не до выпивки, Габай прошёл в комнату. Дело у нас есть, только не к тебе. Где тут у Папани телогрейки и спецовки старые? Тащи всё сюда!
Спецовки? удивилась она. Да с чего бы это?
Поменьше вопросов!
Братки по-хозяйски расхаживали по дому. Кто-то, несмотря на запрет главаря, всё-таки приложился к бутыли, кто-то доел закуску, оставшуюся на столе. Гугнивый незаметно от хозяйки раскрыл платяной шкаф и быстрыми движениями бывалого домушника перебрал стопку чистых простыней. Найдя под самой нижней несколько припрятанных пятидесятирублёвок, сунул их себе в карман.
Габай велел братве переодеться в старьё и сделать из старых шапок и чулок маски.
Надо спрятать свои рожи, а то ещё узнают, объяснил он.
В дальней комнате проснулся старикотец покойного Папанина. Как был, в одних трусах, худой как жердь, весь синий от многочисленных лагерных татуировок, он высунулся из дверей и уставился на пришельцев близорукими глазами.
Лидка, крикнул он, это кто ж такие? Опять менты?
Свои, отозвалась хозяйка.
А я думал, шмон.
При нём милиция уже дважды проводила обыск в доме Папаниных, и оба раза ночью. Только разглядев ближайшего к себе братка, примерявшего драный, пропахший псиной тулуп, старик окончательно уверился, что это «свои».
Габай, что ль, подвалил?
А то кто же, отозвался главарь. Как жизнь, дед?
Да какая тут жизнь тот продолжал вглядываться в гостей. А Николка с вами?
Нет, не с ними, ответила за Габая Лидия.
А я думал, с ними, сказал дед. Куда же он, чертяка, делся?
Лидия обернулась к Габаю.
А правда, куда? Уже пятый день носа не кажет.
Да по бабам ходит, сказал Гугнивый, занятый вырезанием в чёрной вязаной шапке дырок для глаз.
Или опять запил, прибавил Габай. Валяется где-нибудь под забором Ничего, найдётся. Не маленький уже.
Сын Папанина, Николай, неоднократно просился в банду, но Габай ему отказывал. Николай был молод и слишком много пил, а главноеот рождения был умственно неполноценным. В таких Габай не нуждался.
Получит он от меня на орехи, как вернётся, сказала вдова.
В отличие от деда, отсутствие сына её не слишком беспокоило. Николай и прежде пропадал, целыми днями не давая о себе знать, но потом всё равно появлялся.
Она присела к столу, придвинула к себе стакан и бутылку. Дед, держась трясущейся рукой за стену, побрёл в туалет. Вдова со вздохом налила себе самогону.
Николка у нас совсем от рук отбился, заговорила она с деланным вздохом. И в кого он такой непутёвый пошёл
Дед повернул голову на её голос.
Да в тебя, дуру.
А может, в тебя? сварливо возразила Лидия и, выпив, плаксивым голосом завела свою обычную песню, слышанную дедом уже много раз:Сорок лет, старый, просидел на зоне, а что толку. Даже трусы на тебе и те чужие. Другие с зоны выходятмашины себе покупают, уважаемыми людьми становятся, а ты? Только знаешь самогон жрать. И ещё спрашивает, в кого Колька пошёл. На себя сперва оглянись, а потом спрашивай.
Чеши, чеши языком, больше-то ни на что ума нет, отозвался дед.
На дворе ещё стояла глухая ночь, когда братки, переодевшись в старьё и захватив маски, вышли из избы. Луна бледным пятном висела в тучах. Спотыкаясь, временами подсвечивая себе фонариком, бандиты направились к соседней деревне напрямик, через рощу и заросшую сосновым подлеском балку. Сразу за балкой потянулись огороды с раскиданными там и сям приземистыми избами. Свет нигде не горел. В ночном воздухе разливалась та странная завораживающая тишина, которая предшествует появлению на востоке первого рассветного луча. Ни одна собака не залаяла, когда бандиты подкрались к крайней, стоявшей у самого леса избе.