Чем выше поднимались, тем гуще становился лес. Он глушил голоса боевиков, и вновь звучали весенние птичьи трели. Зато внизу, на дне ущелья, молот опускался на наковальню. Когда окажется, что впустую, как же рассвирепеют кузнецы! С какой злобой и ненавистью продолжат поиск виновников бесполезного замаха!
Только и кузнецы ковали железо не один год. Идти только по дну оврага было бы слишком просто, и потому на склоны легли и молоточки подмастерий. С обеих сторон.
Спецназовцам обращать внимание на следы теперь не оставалось времени, и они просто бежали в гору, выскальзывая, выдавливаясь наверх. Вверху их ждало только солнце, а ононе стреляет. Стреляют люди под солнцем.
Первый выстрел в оставленном позади ущелье прозвучал одиноко, словно и раздался-то со страху или случайно. Однако стрелка очередями поддержали соседи, и через мгновение лес внизу превратился в тир, где каждому дозволили стрелять в свое удовольствие, в любом направлении и из любого вида оружия. Бой без правил, только на выживание.
Им это нужно было?просипел Заремба, имея в виду спецназ.
Если им требовались документы, неужели нельзя было отвернуть от боя, избежать столкновения? Где разведка? Прикрытие? Куда смотрел командир? А теперь положит на этих склонах головы ни в чем не повинных, ничего не понявших в этой войне ребятишек, а толку-то?
Про боевиков не думалось, жалел своих. Пусть даже они и шли против «Кобры».
Ума большого не требовалось,согласился Туманов.Ружье только вскинь, а потом лишь успевай подносить патроны.
Неизвестно, сколько бы продолжался бой в ущелье, не появись в небе вертолеты. Стрелять они, конечно, не могли из боязни зацепить своих, но нужный эффект произвели: огонь начал постепенно слабеть. Противники разъединялись, отступали, загораживались все новыми и новыми деревьями, за стеной которых уже не мелькали. А не видя врага, новички успокаиваются, дают передышку оружию.
Теперь окажемся виноваты еще и в том, что вывели десант на засаду,продолжал угадывать дальнейшую судьбу пограничник.
Пора идти,поднялся Заремба. Оказалось, не о бое размышляли, а под прикрытием разговоров о нем дали себе небольшой отдых.Нам все время нужно идти.
Вертолеты принялись зависать, опускатьсяскорее всего, подбирать убитых и раненых. Неужели командир десанта не услышал боевиков? Ведь те шли, не таясь и не веря, что кто-то окажется у них на пути. Судить за такую безалаберность или заставлять самого везти погибших домой и вручать матерям! Сразу бы почувствовал цену жизни подчиненных
Думал так, примеряя себя на место командира. Значит, не отошла еще армия от сердца, он еще в ней, в ее проблемах. Неужели нельзя будет вернуться? Неужели расставаниенавсегда? Кажется, десант отправлял не только раненых, но сворачивался и сам. По крайней мере, слишком часто опускались «вертушки». Значит, одной заразой стало меньше.
Зато оставшаяся разошлась не на шутку. Поняв, что волей случая ущелье впереди проверили федералы, они тоже полезли на склоны, разделившись традиционно на две части, но все равно имея достаточное численное преимущество перед спецназовской троицей.
От боя не уйти.
Туманов, произнесший фразу, сам же и виновато развел рукамиизвините, что говорю правду. Но так случится на самом деле.Значит, будем биться,спокойно отреагировал Заремба. Но хода не сбавлял. Бой откладывается на последнюю секунду. Бой свяжет по рукам и ногам, накроет паутиной, понастроит преград. В тылу врага хороша разведка, но если она обнаруженаначинается постепенное преследование или захват. Уничтожение. Убийство. Про плен ни под каким предлогом и видом подполковник не хотел и думать. Однажды ему самому пришлось освобождать разведчиков ГРУ, наводивших самолеты на лагеря чеченцев и захваченных боевиками. Ворвались на базу, где мучили ребят, стремительно, но все равно поздно: отрубленные головы разведчиков валялись на земле, животы были вспороты. Отыскали и старинный меч, которым убивали пленников.
Единственное утешение от операциив одном из блиндажей обнаружили трех женщин-строителей, несколько недель томившихся в заложницах и наложницах.
До момента, пока их не отправили в Москву в госпиталь, они плакали, не имея сил рассказать о себе и о том, что с ними произошло. Хотя весь ужас, который претерпели они, к тому же на свою беду все белокурые, можно было представить. Вот тогда Заремба и поднял над своей БМП красный флагв знак протеста против того, что сотворили со страной и людьми сегодняшние политики
И за Марину боялся в первую очередь не потому, что на ее плечи лягут какие-то походные неудобства. Страшнее смерти мог стать плен. Бывает, что у пленниц отбирают нижнее белье только затем, чтобы банда, выстраивающаяся каждый вечер к ним в очередь, не теряла времени на раздевание
Командир, я вернусь,вдруг неожиданно остановился Волонихин.
Куда?
Туда,он махнул рукой в сторону предгорья, где осталась могила Марины.
Мы когда-нибудь вернемся обязательно,не до конца понял Заремба.
Нет, я боюсь, что ее разрыли.
Не говори глупостей,отмахнулся и Туманов.Ты соображаешь, что говоришь?
Говорю именно потому, что соображаю.
Хорошо,неожиданно быстро согласился Заремба.Но мы возвращаемся все.
И повернул от нацеленной вершины.
Нет,снова не согласился доктор.Я пойду один. И потом уведу за собой банду.
Здесь командую и распоряжаюсь я,напомнил Заремба.
Никто уже никем и ничем не распоряжается.
Что?
Подполковник подошел вплотную к доктору, взял его за грудки. Оказался он пониже ростом и не сказать, что пошире в плечах, но тот, кто позволяет себе сделать подобное, сильнее хотя бы духом.
Ты станешь выполнять мои команды,отчетливо, как маленькому, проговорил спецназовец.Запомни это. До той минуты, пока не окажемся за пределами Чечни, тымой подчиненный.
Волонихин не сопротивлялся. Он устал, измучил свою душу мыслями и искал утешения или смерти. И Заремба прекрасно его понял:
Все сделаем по совести и по-человечески.
Спускаться с горы веселее, чем подминать под себя склон. В какой-то степени желание Волонихина спасало и от погонивозвращаясь к месту гибели друзей, спецназовцы путали противника: по крайней мере, действовали вне логики и вопреки инстинкту самосохранения, который гонит человека дальше от опасности.
После боя голоса боевиков стихли, и ориентироваться стало сложнее. До конца не были уверены и в том, что десант весь поднялся в воздух. Помнились и уроки Юры Работяжевав Чечне картошки меньше посажено, чем поставлено мин.
Доктора, рвущегося к могиле, Заремба определил в серединупоспешай медленно. Там ему было тесно, он наступал на пятки подполковнику, шилом из мешка вылезал в сторону, но Заремба держал ровный шаг.
И не зря. Как только открылось среди деревьев предгорье, он присел. Десант, или его часть, перелопачивал, протыкал длинными саперными щупами поляну, отыскивая (прав Волонихин!) могилу. Солдаты пока крутились на малом пятачке, ребята были похоронены значительно дальше, но если до вечера ковыряться, то кто-то обязательно наткнется на тела погибших. Но зачем ищут?
По периметру охрана,предупредил глазастый Туманов.А в небе и вертолеты.
Они вновь, насосавшись на аэродроме керосинового наркотика и отяжелев брюхом, набив карманы боеприпасами, вампирами на запах крови приближались к предгорью. Впервые в жизни Зарембы они шли не на подмогу ему и не на спасение, и он смог представить, насколько люто могут ненавидеть их чеченцы, если он сам шлет проклятие набухающим точкам.
Можно было предполагать на сто процентов то, что они для профилактики примутся обстреливать все подозрительные места, давая десанту возможность завершить работу потрошителей могил. Спецназовцы же вышли как раз в ту точку, куда он бы сам на месте вертолетчиков выложил пару десятков «НУРСов». Поэтому принялся рыскать глазами, подыскивая убежище.
Там,указал Туманов на вывернутую с корнем сосну. Запрыгнули за нееголому и майка краше шубы.
Нет мне прощения, мужики,глядя сквозь ветки в небо, скорбно проговорил Волонихин.
Он продолжал будоражить свою рану, и Заремба, еще в Балашихе заранее спасавший его от подобного, и на этот раз наложил тонкий слой бинта:
Кто знал, что такое могло случиться: наши «вертушки»
Ты,не дав закончить перевязку, сорвал бинты доктор.Ты интуитивно предполагал все, а я вылез с идиотским благородством
Вы, слишком умные, прекратите,попытался смягчить ситуацию пограничник.Все делалось правильно. Как одним, так и вторым. Следите лучше за обстановкой.
Вертолеты на этот раз на охотничьих собак не походилилай не поднимали и на любой пень не огрызались. Кружились себе за собственными хвостами, а что творилось на землевроде не их собачье дело. Поэтому Туманов мог позволить порассуждать дольше, чем обычно:
Самое грустное и интересноевспомнил доверенности на получение денег в Чкаловском. И вдруг понял страшное: мужики, чем меньше нас остается, тем богаче мы становимся. Но как же мы обеднели без ребят!
Я ни копейки не возьму оттуда. Ни копейки,медленно проговорил Иван. Повернулся к Туманову:Наброски остались?
Пограничник вытащил из бокового кармана сложенные листочкина каждом взлетала ввысь ласточка. И не могла взлететь, потому что каким-то образом ее требовалось крепить к постаменту. Волонихин пересмотрел эскизы, потом сложил их вместе и принялся медленно рвать на части. Кусочки засунул под корневище, присыпал землей: с мечтой покончено.
Вздохнув, вернулись к реалиям. Тем более что вертолеты стали приседать на полянуодним колесиком, только для устойчивости, и в их чревах один за другим стали исчезать поисковики могил. Что-то, видимо, спугнуло их, и спецназовцы насторожились, пытаясь понять причину спешного сбора.
Чу!поднял руку капитан.
Не только глазастым, но и ушастым оказался пограничник. Вдалеке послышался собачий лай«вертушки» наверняка привлекли внимание боевиков, и те тоже поторопились посмотреть, что такое интересное пытается найти десант в предгорье. А заодно и попытаться пощипать ему перышки.
Собака,проговорил вслух Туманов.Хреново.
Она еще не учуяла чужих, брехала в охотничьем азарте, но постромки уже рвала, готовая отличиться. И такую хлебом, даже если бы он имелся, не ублажишь. В Афганистане Заремба удивлялся, почему собаки, которые жили при лагере, не трогали своихдаже разведчиков, уходивших на операцию переодетыми под местных жителей. Но стоило настоящему афганцу ступить на территорию части, собаки оскаливались и неслись к нему со всех ног.
Как утверждали знатоки, распознавание своих от чужих шло по запаху. Афганцы, например, настолько пропахли бараниной, что никакая другая пища уже не могла перебить этот запах.
Наверняка они, русские, тоже окажутся легко распознаваемыми среди чеченских специфических запахов. Ветерок легонький, плавненький преподнесет собаке меню под нос. Куда уходитьвыбор невелик. Только обратно в горы.
Заремба проверил пистолет, Туманов поправил на поясе ножи. Хотел, как в кино, посыпать след табаком, даже вытащил из пачки сигарету. Но пересчитал количество оставшихся и пожалел: на весь путь все равно не хватит. Подбодрился:
Испугали бабушку дедушкой.
А вот снайперку нужно было взять,единственно о чем пожалел Заремба.
Волонихин испуганно схватился за карманна память о Марине он взял ее маленький дамский пистолетик. Все остальноеа остального лишь полулиповое удостоверение да боеприпасы, забрал подполковник. А снайперкаснайперка лежит рядом с Мариной в земле. Зарыли ее. Из нее больше не стрелять, не убивать людей. Вот только сама Маринаубита
Рюкзаки, наполненные боеприпасами, тянули вниз, прижимали к земле, успокаивали: все обойдется, зачем себя насиловать?
А тут еще и Туманов обрадованно позвал:
Сюда. Орехи.
Разлапистое, курчавое дерево грецкого ореха раскорячилось посреди поляны, осыпая подножие первыми, еще не совсем зрелыми плодами. Скорее всего, они сорвались от близких разрывов или их насбивал кто-то раньше и не все подобрал. Но спецназовцы на ходу нахватали зеленых комочков, затолкали в карманы, благо, «пятнашки» обшиты ими даже на спине. Лай между тем продолжал накатываться. То ли собака все же взяла верхний след, то ли у боевиков имелось задание прочесать именно данный район, но получалось, что бежать спецназовцам требовалось все быстрее и быстрее.
Кажется, идут за нами,предположил Волонихин.
Не идут, а бегут,поправил Туманов.
И побыстрее нас,внес свою лепту в оценку обстановки Заремба.Готовимся к бою, мужики.
Каждый поправил автомат, хотя «АКМы», прижатые рюкзачными ремнями, боязливо льнули к груди хозяев и вместе с ними поворачивались, оглядываясь вокруг. Суперменов на самом деле очень мало. Это по страницам книг и в видеокассетах их бегает столько, что укладывай штабелями до Луны. Да, есть люди, которые умеют и знают больше, чем все остальные. Но тех, кто может буквально все,нет.
Вон Дождевиквроде из всех самый крутой, а мальчишка выстрелил, и нет на свете прапорщика. На войне драк, где можно демонстрировать приемы, мало, и потому загнанными волками бегали по кругу и спецназовцы: жизнь посуровее книг и кино. И точки обычно ставят пули.
Боевики издалека, на всякий случай попробовали поставить несколько штук. Очередь из автомата вышла вялой, словно заранее знала, что незачем тратить силу и злость на пустоту. Требовать от подчиненных бежать быстрее Зарембе не имело смыслаколи подкашиваются ноги, их не уговоришь забыть об усталости. Сачкующих нетне спортивный кросс бегут, а жизнь спасают. Так что лучший вариантзаранее выбрать наиболее удобную позицию и изготовиться к бою. Теперь не убегали, а искали место.
Повезло Волонихину. Какие-то непонятные давние раскопки за поляной словно ждали своего часа, чтобы оказаться полезными спецназовцам.
Есть контакт,запрыгнув в них, лег на бруствер Иван.А теперьмарш дальше,приказал он Зарембе и Туманову.
Те не поняли доктора, уставились: что за новые командиры появились? Тогда Иван, раздражаясь, повторил:
Я остаюсь. Прикрою.
Остаться на прикрытие в чеченском тылуэто остаться на смерть.
Не говори ерунды,оборвал подполковник, хотя прекрасно понимал, что предложение Иванаедва ли не единственный шанс остаться в живых остальным.
Не творите глупость вы,не менее эмоционально отреагировал доктор и даже поднял вверх ствол тумановского автомата, когда тот улегся рядом.Уходите.
Заремба и Туманов переглянулись. Поняли: просил и приказывал не Волонихин, а его боль за Марину. Чувство собственной вины. Будь в сумке подполковника секретные документы, спасая их, они бы ушли. Но спасать криминальные бумажки, прятаться за них самим
Когда в армии, прикрывая голые зады, голодные обмороки и отсутствие боеприпасов погнались за внешней атрибутикой и затребовали, чтобы каждая отдельная часть разработала собственную эмблему и девиз, в своей бригаде Заремба утвердил слова: «Слава Отечеству, себечесть!» Снятые погоны не освобождали, по крайней мере его, от взятого обязательства
Тихо,остановил все эмоции и новоявленные приказы Заремба. Вслушался, надеясь, что группа преследования Одинокого Волка останется около вертолетов.
Но «вертушки», поднявшие десант в воздух, уже смолкли, не желая встревать в драку и оберегая свои стеклянные носы даже от случайных ударов. А собака вела чеченцев в их сторону. Сколько боевиков окажется в цепи?
Встречаешь банду в лоб,отдал подполковник приоритет боя Волонихину.Мы с Василием охватываем ее с боков. Главное, не перестрелять в суматохе друг друга, бить только наверняка в цель.
Ушли бы вы,продолжал настаивать доктор.
Уйдем вместе,закончил спор командир.
Вытащил два кругляшка «лимонок», положил на бруствер рядом с Иваном. То же самое проделал Туманов. Посмотрели друг на другана всякий случай попрощались. Что-то говорить посчитали излишним, однако перед тем, как разойтись, пограничник заговорщически подмигнул доктору:
А я понял, какой памятник надо делать. Ласточка вылетает из круга и крепится к нему одним крылом. Тогда сохранится чувство полета. А?
Да,сразу согласился Волонихин, забыв, что совсем недавно отказался от идеи.
Мы все-таки его создадим и поставим. В крайнем случае, у меня на заставе.