Ось, смотри, один из маячков он нацепил на лацкан своего изрядно вылинявшего френча. Это у меня, согласно маркировки, номер первый. Маяк активизируется согласно сигнала с центрального пункта слежения.
Нечипоренко склонился над компактным, почти плоским монитором с рядами разноцветных кнопочек на расположенной под экраном панели. Близоруко сощурился, пошевелил губами:
Ось, вначале кнопка включения так теперь номер первый. Элементами питания, соответственно, укомплектована. Радиус действия на автономном питании до двадцати километровпроверено. Возможен выход на супутниковую связь. Но это, сам понимаешь О! Я пишов, а ты дывысь.
На экране вспыхнула яркая зелёная точка. Нечипоренко, шаркая ногами, но довольно живо, выполз в коридор, и шелестящее эхо его шарканья быстро утихло где-то под сводами лабиринта. Точка на экране поползла вначале вверх, затем вправо, влево, снова вправо. И над каждым прямым отрезком тотчас высвечивались цифрырасстояние в метрах и ярдах. А на каждом повороте дополнительно обозначался угол и буковкаН, О, В. Норд, ост, весториентировка на части света. В правом верхнем углу экрана для удобства и контроля пульсировал постоянно маячок-компас.
Зелёная точка заложила ещё несколько крутых виражей, вычертив замысловатую фигуру, и приблизилась вплотную к исходной. Послушное эхо старательно передразнило нечипоренковскую поступь. Грохнула дверь, и на пороге возник прапорщик собственной персоной:
Ну як?
Класс! Фантастика! деланно восхитился Емельянов. Прибор слежения и поиска искренне восхитил его, но шесть лет назад, когда он впервые столкнулся с подобной штукой, притом получив её из рук того же старшего прапорщика.
Ото ж, контролирует перемещения объекта тянул свою волынку Нечипоренко.
Также и в вертикальной плоскости, быстро закончил за него фразу Емельянов.
Точно. Распишитесь. Шо ещё? Ага Прибор аудиоконтроля.
Ага, только, дядь Вов, побольше мне жучков, побольше.
Два десятка хватит?
Вполне.
Распишись. Так, пишлы дальше.
Дальше «пишлы» диктофоны, парочка миниатюрных фотоаппаратов, видеокамера «Самсунг» всё это Нечипоренко классифицировал почему-то как средства связи и хранил соответственно. Ну, да то было его личное делокуда что сунуть, и никакие ревизии и проверки ему не грозили.
Усё. Больше ничего не нужно из средств связи?
Емельянов пожал плечами. Как ни смешно, в данной ситуации бессменный ключник и эконом Нечипоренко гораздо лучше него знал, что именно может понадобиться.
Ну, если что и забыли, то дополним опосля, успокоил прапорщик полковника.
Журнал, где Емельянов оставил, может быть, сотый автограф, Нечипоренко упрятал в сейф, вмурованный в стену, смешал, согласно инструкции, цифры на замке.
Ну, теперь в оружейную.
Очередной электронный замок, по которому прапорщик залихватски чиркнул пропуском-ключом, открыл взору выставленные и вывешенные боевые сокровища. Нечипоренко с любовью и гордостью оглядел свой арсенал, оглянулся на полковника, поскрёб в замешательстве бритый по уставу затылок. Шмыгнул носом:
Ну, а шо тоби, собственно?.. Разве шо патроны. Табельное оружие у вас всех имеется, и бронежилетки в прошлом году выдавалэкспериментальные фирмы «Витязь», пять штук. На выдачу снайперского комплекта приказа не имеется. Разве шо патроны.
Два «КЕДРа» выдай, дядь Вова, тихо, но твёрдо потребовал Емельянов и попытался поймать взгляд прапорщикау того сразу забегали глазки. На меня и на Робин Гуда.
Шо? Нечипоренко, казалось, не расслышал.
Два «КЕДРа», говорю, выдай.
А дэ ж я их тебе возьму?
Вкрадчивостью старший прапорщик стал походить на старого, сугубо домашнего кота.
А вон в том ящичке, ткнул в угол пальцем Емельянов.
Та шо ты, хлопче, там обычные «акаэмэсы».
Да? Ну покажи тогда из любопытства.
Глаза прапорщика метались, словно он потребил в один присест кило зелёных абрикосов. Он открыл рот, потом захлопнул и махнул рукой:
Чёрт с тобой. Може, и вправду сгодятся, бери. Патронов сколько?
Сотни две.
Нечипоренко только грустно покачал головой и буркнул:
Никак ты, Николаич, снова дворец Амина штурмовать собрался?
И для моего «майера» пачку поищи, проигнорировал вопрос Емельянов.
А дотащишь усё? усомнился прапорщик.
Ничего, я в два захода, заверил Емельянов.
Да и что ему оставалось делать? «Автономка», как говорят подводники, есть «автономка». И за каждой нужной мелочью на главный склад Управления шастать не станешь. Тем паче, когда тебя в остановке особой секретности выдернули из провинции и сразу окунули в столичную помойку. «Нет уж, сразу решил Емельянов. Если придётся попыхтеть и подраться, то лучше всё необходимое иметь под рукой, на «тыловой» базе. Неизвестно ещё, как дело повернётся. Может, придётся и в подпол на время занырнуть.»
Ладно, распишись
Емельянов, пачкая руки свежей заводской смазкой, упрятал смертоносные машинки в специальные чехлы-карманы под крышкой чемодана. Пачки с патронами и рожки аккуратно уложил в отведённые для боеприпасов отделения.
Гранаты?
С «черёмухой» дай парочку.
Всё?
Всё.
Пошли на вещевой Так Согласно штатного комплекта нижнее бельё, носки хлопчатобумажные, туалетные и бритвенные принадлежности, одеколон
Дядь Вова, прервал поток Емельянов. Трусы и носки возьму. За остальноераспишусь. Одеколон, небось, «Русский лес»?
Есть «Арамис» и «Олд Спайс», Нечипоренко обиженно приподнял на лоб очки.
Ладно, флакон «Олд Спайс» один выдай.
Как знаешь, безразлично пожал плечами Нечипоренко.
На этот раз Емельянов, чтобы не ставить прапорщика в неловкое положение, сам придвинул журнал-ведомость и расписался напротив ещё не заполненных граф. И на «продуктовом» он даже не стал заслушивать перечень причитавшихся на группу деликатесов, а сразу уточнил:
Коньяк хороший?
«Юбилейный», кизлярского завода.
Беру две бутылки и палку сухой колбасы. За остальное распишусь.
Как знаешь
В конце концов, все людикак люди. У каптенармусов сверхсекретных складов тоже есть жёны, дети и внуки. И Емельянов за грех почёл бы лишить их хоть не последнего, но куска хлеба, тем паче, что у него самого под мышкой угнездился пакет, туго набитый валютой, которую он был волен расходовать по собственному усмотрению.
Ну, теперь в контору, решим с транспортом.
Емельянов, пыхтя, проволок чемодан и спартаковскую сумку обратно по лабиринту, ярко освещённому люминесцентными казарменными лампами. Дотащившись до «конторы», рухнул с облегчением на казарменный же табурет с прорезью на сидении и потянулся к графину с водой. Нечипоренко занял свой командный пост за столом, густо залитым чернилами ещё со сталинских времён, потянул к себе очередной гроссбух. Емельянов демонстративно, как тремя часами раньше генерал Долганов, глянул на циферблат, протянул многозначительно:
Дядь Вова
Га?
Адмиральский час.
Прапорщик почесал многострадальный затылок и, словно нехотя, махнул рукой:
А чёрт с тобой
Он покопался в тумбочке и извлёк два гранёных стакана. Придирчиво оглядел их в свете лампы, выдул пылинки. Емельянов меж тем выдрал перочинным ножом пробку из бутылки, отхватил от палки «московской» несколько массивных кружков. Набулькал сразу по полстакана остропахнущего янтарного зелья.
Ну За удачу!
Нечипоренко в два движения кадыком принял дозу, нюхнул рукав френча, с благородной слезой в голосе выдохнул: «Ххэ Хорош, подлец» и размял заскорузлыми пальцами сигаретку «Ява».
Так шо, Николаич, на повышение, говоришь, пошёл?
Я говорю? промычал Емельянов, вгрызаясь в колбасный монолит крепкими ещё резцами.
Ну, не говоришь, так думаешь, всепонимающе прищурился Нечипоренко.
Да какое же повышение? Звездарей не прибавилось, должность прежняя.
Э Ты дурником не прикидывайся. Ты теперь кто? победно ткнул пальцем в потолок прапорщик.
А кто? Емельянов, с трудом пряча улыбку, уставился на каптенармуса.
Ты теперь столичный сотрудник, центрального аппарата. Это шо, не повышение?
Да ты-то откуда знаешь?
Ну Нечипоренко с добродушно-лукавой ленинской усмешкой разлил остаток по стаканам. Про задание твоё, конечно, не знаю, да и не нужно оно мне, но что будешь пыхтеть здесь, в Москве, известно. А значить, вскорости и с оперативки в кабинет переведут. А тебе, Николаич, до генеральского звездаря рукой подать. Оно хоть в Москве генералов, шо собак нерезанных, да генерал генералу рознь. А у Деда ты в чести, любит тебя Дед.
Это ты сам придумал?
Шо придумал? прапорщик обиженно шмыгнул носом. У Деда зимой лопаты снег почистить не выпросишь, а тебе, как выплыл ты в девяносто третьем, всё на блюдечке. Сколько добра к тебе в Южанск уходило Уж я-то знаю. Я ж не курьер, шо тебе те заказы доставлял. Только я, кроме Деда, конечно, и знал, что к чему и куда. Ну, он поднял гранчак, твоё здоровье!
Хекнул, занюхал, прослезился.
Ты вот что мне скажи, Николаич Я ведь по улицам не хожу, ничего не вижу. Домойс охраной, домас охраной, на работуопять под конвоем. Здесь сижу, как крот, только телевизор когда засмотрюи так всю жизнь. Так ты скажи мне, честно Вот ты: боевой офицер, «варяг». Неужто у нас теперь, как в Африке? Сколько ж тебе дерьма пошло: и оружие, и взрывчатка, и хитрожопая вся ваша трахомудия. Неужто всё в ход пошло?
Емельянов грустно кивнул:
У нас, дядь Вова, сейчас хуже, чем в Африке.
Старший прапорщик дотянул сигаретку до самого фильтра и сокрушённо повесил голову:
М-да. Дожились
Глава 2
Поливальная машина оранжевой черепахой проползла у Никитских ворот, перебросила через тротуар мостик-радугу и, довольно урча, скрылась за поворотом. Воробьиная стайка осыпалась с ветвей томно-зелёной липы и затрепыхалась в лужицах. Степенные голуби тотчас заторопились составить им компанию. Город давно уже перемолол через свою мясорубку утреннюю людскую ораву. Теперь он истекал полуденным зноем и с нетерпением ожидал, пока вечерняя прохлада залечит его ожоги.
Да Прав был незабвенный Остап Ибрагимович, Сагайдачный промокнул шею носовым платком не первой свежести и бессильно глянул на раскалённый шар в небе. Такие города приятно брать ранним утром, но в этакую жарыньпросто противно.
Ты не пейзажами любуйся, а местом преступления, сердито прошипел Емельянов, которого жара тоже не приводила в благодушное настроение.
Ага, лениво покорился Сагайдачный, а про себя иронично отметил: «Да, числил себя когда-то большим специалистом, знаток хренов»
Сергей несколько переусердствовал, стыдя себя, но объективно повод для самобичевания имелся. Да, во время оно он действительно высоко котировался на рынке коллег по судебной криминалистике как великий дока в баллистике и знаток всякой огнестрельной дребедени. Но что то были за времена и годы? Заряд дроби из охотничьей берданки, изредка пулька из «пээма» и, как предел мечтаний, нечто экзотическое вроде «вальтера» или «коровина» времён второй мировой. Все «подстрелы» на почве «бытовухи». То ли дело теперь! Вот когда бы смог развернуться бывшийувы! судэксперт Сагайдачный. Собственно, он и развернулся, только в другом направлениикак талантливый практик и специалист, так сказать, в противоположном окопе.
Идея осмотреть место преступления принадлежала, конечно, Берсерку, и с его изначальной логикой Сергей не мог не согласиться. На фоне массовых заказных убийств данное исполнение отличалось виртуозностью и филигранностью. Работал мастер уровня не ниже самого Робин Гуда, в миру Сагайдачного Сергея. Иначе, впрочем, и быть не моглоухлопали чиновника почти поднебесного ранга. Понятно, что истинные мастера имеют свой неповторимый творческий почерк, пользуются проверенными наработками, излюбленными приёмами и не уважают импровизации. Почерк, оружие, образ мышления и стиль предстояло определить на месте преступления, и большие надежды Емельянов возлагал именно на Сергея.
Для начала Сагайдачный прошёлся вдоль всей улицы, постоял на перекрёстке. Полюбовался зелёным куполом церквушки и фонарями советского барокко. Постепенно он вошёл в раж и стал походить на судебную ищейку, что за двое суток до него столь же скрупулёзно обнюхивала окрестности.
На месте, где погиб вице-премьер, сиротливо пылился веночек из красных гвоздик. Одиноко поблескивал у бордюра осколок лобового стекла. Бурое пятно на тротуаретам истекало кровью уже безжизненное тело, извлечённое из машины.
Робин Гуд долго торчал истуканом на злополучном пятачке, пока водитель резко тормознувшего автобуса в доступной пролетарской форме не высказал недоумения по поводу памятника идиоту посреди проезжей части. Сергей, игнорируя сентенции водилы, размеренно зашагал по прямой к шестиэтажке неизвестно каких годов, с чердака которой и вылетел роковой заряд.
Испитая флегматичная дворничиха покорно поплелась открывать дверь на чердак, но не удержалась от неизбежного:
Лазют и лазют каждый день. Скока ж можна?
А где ты была, тётя, когда по твоему чердаку убийца лазил? наповал сразил дворничиху не менее фатальным вопросом Емельянов, и ту мгновенно сдула прочь неведомая сила.
По чердаку Сагайдачный гулял, словно лунатик. Методично и обстоятельно он обшарил все закоулки, все дыры и глухие углы. Что-то обнюхивал, пялил близорукие глаза и разве что не пробовал некоторые находки на зуб. Впрочем, ничего ценного, кроме жёваного китайского кеда, ржавой кастрюли да голубиного помёта, обнаружено не было.
Возле полукруглого окошка с аккуратно вырезанным стеклом Сагайдачный колдовал особо щепетильно. Из этого-то окошка киллер и выцелил вице-премьера.
Внимание Сагайдачного привлёк деревянный подоконник. И так, и эдак вертелся вокруг него Сергей, наконец, хмыкнул удовлетворённо и ткнул пальцем в две свежие, едва заметные щербинки на запылённой, покрытой облезлой бурой краской поверхности.
Емельянов недоумённо передёрнул плечамион плохо разумел язык глухонемых.
Сошки, сморщился болезненно Сагайдачный, словно тугоумие напарника отозвалось горечью в его душе.
Емельянов внимательно оглядел едва приметные метки и сжато констатировал:
Похоже.
Сагайдачный смахнул с реликтового ящика в углу мохнатую бурую пыльцу, осторожно примостился на краешке и пустился в криминально-экспертную софистику:
Профи, конечно, высокий, чувствуется в нюансах. Маршрут жертвы он хорошо знал и изучил до тонкостей. Кто-то наверняка его на этом маршруте подстраховывал, возможно, передавал сведения о передвижении машины. Почему именно на этом повороте?
Он уставился на Емельянова, словно строгий экзаменатор на абитуриента.
Здесь выезд на оживлённую магистраль, крутой поворот на девяносто градусов, знак «стоп». Машина непременно должна была притормозить хоть на мгновение, без запинки оттарабанил ответ Емельянов.
Правильно, благосклонно согласился Робин Гуд. Но не это главное. А что?
Емельянов озадаченно потёр переносицу и развёл руками, расписываясь в некомпетентности. Впрочем, он намеренно отдавал инициативу Сагайдачному. Выводы напрашивались сами собой, к ним мог прийти и менее опытный опер. Ну да опером Емельянов никогда не был, хотя мог дать фору любому титулованному сыскарю. А вот след от сошек он не заметил, верней, не обратил внимания на две крохотные щербинки на подоконнике, который до того уже облизали с любовью спецы следственной бригады.
Сагайдачный меж тем увлечённо продолжал развивать свой снайперский догмат:
Вот! многозначительно ткнул он в потолок длинным перстом. Один из нюансов, что выдаёт почерк мастера. Выбор освещения! Солнце подсвечивало сбоку и под таким углом, что не мешало снайперу и не нивелировало мишень за стеклом. Ты ведь знаешь, что иногда свет падает на лобовое стекло под определённым углом, и ни хрена тогда за этим стеклом не разглядишьни водителя, ни пассажира. Даже оптика прицела не помогает. Кстати: когда станешь большим начальником, никогда не раскатывай на переднем сидении рядом с водителем. Это правило дурного тона, и шансов выжить при банальной аварии меньше.
Ладно, ладно, с едва уловимой усмешкой закивал Емельянов, валяй дальше, без лирических отступлений.