Пронзая рубиновую капсулу, легчайше её раскалывая, крупные зубы хватали наряженного в меховой кафтан волшебника и уносили из мира людей, погрузив в хаотическую агонию своей преисподней, где того ждали длительнее страшные муки, во много раз превосходившие ужас обыденной смерти.
Мирра шагала в сторону деревни, с интересом наблюдая, как всё ещё держится заклятье стихийной гидры, разорявшей ближайшие домики. Здесь хотели её защитить, затем хотели изгнать Люди казались такими непостоянными. Она сегодня видела многочисленные хитрости, которым уподобилась и сама. Видела откровенную ненависть и неприязнь, отвечая своим врагам тем же.
Демоны срывались с её портала, а люди разбегались прочь. Некоторые пытались чертить в воздухе пентаграммы, кресты и другие защитные символы, но всё было тщетно. Самые смелые, обычно одинокие, которым нечего терять и некуда бежать скрываться, швыряли в неё чем-нибудь.
В девочку летели топоры, крупные ножницы, вилы, садовые инструменты, но всё это отскакивало, словно она была вырезана из цельного куска гранита или даже ещё более прочной скальной породы. Всё, касавшееся её, не оставляло на ней ни синяков, ни ссадин, ни царапин. И это без какой-либо сверкающей ауры или защитной капсулы поверх тела.
Люди! Куда вы! Вам следовало её защищать! Бороться за неё! Молиться! Зачем вы накликали на себя беду? слышался красноречивый голос барда Стефана, Так наивно поверили каким-то вторгшимся в нашу деревню! Всё приняли за чистую монету! пытался он образумить толпу, а затем и сам увидел шагавшую девочку в чуть изрезанном сарафане, над которой клубился демонический портал, выпуская невероятных чудовищ с крокодильими пастями, скрюченными лапами, ртом во всё туловище, глазами на грудисвора противоестественных копытных и крылатых рептилий, изуродованных и извращённых иным измерением в самые немыслимые формы и сочетания.
Даже творческая фантазия музыканта не могла вообразить существования многих из тех, что выбирались из своего мира наружу в их родную деревеньку, начиная сеять своё безумие повсюду, крушить и ломать, охотиться на всё живое, упиваясь собственной жестокостью и полученной свободой.
Одни напоминали искорёженных и оплавленных драконов, другие очень отдалённо походили на лесных фавнов, некоторые и вовсе смахивали на мокриц, трилобитов, мечехвостов, всяческих ракообразных, были похожими на личинок и отдельные, живущие сами по себе конечности. Иные вообще перебирали сонмом асимметричных щупалец и бессмысленным нагромождением составных хитиновых лапок, разраставшихся из их аморфных либо раздваивающихся тел в случайном порядке, и исторгали из себя повсеместно вытянутые челюсти самых разных видов, щёлкая зубами, громко лязгая, хлюпая, чавкая и хватая всё попадавшееся на пути от мух и птиц до собак и коз.
На перепончатых крыльях порхали немигающие глаза, по улочкам ползали какие-то гибриды зверей и паукообразных, парнокопытные большущие сороконожки, твари с тремя или даже пятью головами, как обтянутые кожей черепа, лишённые мышц и мяса. Верещали рогатые бесы с торчащими клыками и свиными рылами, с тонкими длиннющими ручками, с хлеставшими плетьми нескольких хвостов. Кто с копытами, кто с перепончатыми лапами, да с ещё одной зубастой пастью между оных.
Музыкант попытался убежать, но был подхвачен бурой приплюснутой мордой гидры, принадлежавшей к каменной стихии. В воздухе задрыгавшееся тело также подхватил чавкающий укус зелёной головы, и они на пару разорвали пополам несчастного Стефана, но Мирра уже не желала никого спасать.
Идём! Бежим скорее! хватали женщины на руки детей и бежали прочь, пока мужчины с топорами и вилами пытались встать у девочки на пути.
Она видела, как сквозь материнское плечо её такой увидел Эскан. Непослушная светлая чёлка лезла в глаза, но он не мог не узнать Мирру даже в тряске и такой суматохе. Он протянул к ней руку и желал вырваться, кричал, чтобы его отпустили, что им нечего бояться, но его уносили прочь от взгляда любимой подружки, несмотря на всю слёзную истерику.
Нет! Нет! Пусти! Мам! Это Мирра! Это же Мирра! Пусти меня! дрыгался мальчишка в крепкой материнской хватке.
Он понимал, что вероятно они уже никогда не увидятся. А она думала ли она вообще об Эскане? Гаргамеша в суматохе так и вовсе не увидела. Девочку так переполняла обида на людские слабости и пороки, что едва ли какие-то знакомые лица сейчас могли её унять и угомонить. Впрочем, мальчику так и не дали шанса попробовать. Возможно, ей больше всего на свете и вправду сейчас нужны были чья-то ласка и искренние объятия, вот только родители уже были мертвы.
Сзади в лязге метала, ковылял среди поднятой топотом ног пыли Локдеран, не знающий, как и чем ещё поразить девчонку в спину, ведь сражаться было попросту нечем. И, тем не менее, он не бежал прочь, не собирался сдаваться, а намеривался во что бы то ни стало с ней покончить.
Маленькая дрянь! Иди сюда! Ты, чудовище! Королева чёртовых демонов! Я доберусь до тебя, найду способ! цедил он обещания, сквозь своё презрение к её фигуре.
Рыцарь искал, чтобы такое взять в руки, но она резко оглянулась и невидимой силой, выставив пальцы вперёд, уронила его на землю, опять принявшись плавить на нём оставшиеся часть брони, да теперь уж окончательно и целиком. Буквально парализовав, пригвоздив к земле и не позволяя шелохнуться под пыткой нагревающегося по её воле металла. Вокруг него сиял ореол святой магии, которой немного владели благословлённые паладины, но заживлялись его ожоги намного хуже, продолжая в обилие появляться по телу, а внутренних сил и ресурсов организма уже ни на что не хватало.
Как я мог проигратьслетело с его губ, Невозможно Я ведь лорд Лок де Ран, Первый паладин Его Императорского Величества Мы же спасаем мир Мы, отряд Короны, нам всегда удавалось
Вы просто исполнили пророчество, раздался журчащий мужественный голос неспешно вышагавшего из поднятой пыли мужчины.
Ему было уже за сорок, серые усы проела седина, каскад волос был примерно того же оттенка, да и сами его пепельные глаза казались какими-то уже выцветшими от бывалой жизни. Красивые сапоги и атласный камзол с тонкими узорами выдавали в нём аристократа, способного позволить себе дорогую одежду. Как таковых доспехов на нём не было, однако же, из ножен был вынут большой двуручный меч с волнистым лезвием, покрытым руническими надписями и окаймлявшими их полумесяцами сплетённых узоров.
Анхель?! опешил Локдеран, Наставник, что вы здесь
Я так и думал, что вы идёте на верную смерть, пробасил тот, Без вас бы пророчество никогда не сбылось. Оставь вы девчонку в покое, разве выросла бы она такой? Её воспитывали без строгости, в ласки и понимании. Да, она была озорной, не понимала многих правил, порядков и ограничений, но едва ли без ваших действий вы бы сковали из неё то, что теперь этот мир на себе ощутит. Это ваших рук дело, вы погубили империю, открыли врата преисподней, повернули ключ. И она просто открыла двери на это пиршество чудовищ
Да, ты прав, звонко заявила она странному гостю, шагнув в их сторону, Я Разрушительница миров, Несущая смерть, Царица демонов! И я не забуду, что Корона сделала с моими родителями, кого на нас посылали Северные Королевства, как меня пытался убить гном из Горных кланов, как нещадно пускали в нас стрелы полуэльфы Лонгшира. Я отомщу всем и каждому, принесу свою кару и возмездие!
Что же мы натворили! сипел молодой аристократ, ощущая, как нагревающиеся доспехи вновь обжигают тело, Остановите её! Вы знаете как? взмолился он, глянув на своего учителя.
Тот поглядел девочку и медленно прошагал к ней, большими пальцами обеих рук перебирая по рукоятке своего извилистого фламберга с широченным лезвием, столь начищенным, что его можно было использовать, как зеркало с обеих сторон, даже не смотря на гравировку орнаментов и символов.
Анхель замер, девочка сжала кулаки, готовясь к его выпаду, а молодой рыцарь затаил дыхание в преддверии решающей схватки за судьбу всего человечества. На мгновение он даже забыл об ожогах, сидя на земле парализованный колдовством девчонки. Локдеран не боялся смерти, он лишь надеялся перед ней узреть, как воцарится справедливость, как зло будет повержено, изгнано из этого мира и запечатано где-то вовне. Где в бездне царят столь причудливые и невероятные порождения безумного хаоса, которые поглотят это отродье, не дав ни малейшего шанса на возвращение таких немыслимых сил в бренный мир империи Гростерн.
Каштановые маленькие бровки хмурились, глаза цвета мускатного ореха оценивающе поглядывали и в серые глаза немолодого мужчины, и на сверкающее лезвие крупного оружия в её руках, пытаясь предугадать последующее действие. Но тот удивил и её, и своего ученика, сделав то, что никто из них двоих не ожидал сейчас увидеть.
Бывалый воин просто встал на одно колено, склонил голову и протянул меч плашмя на выставленных кверху ладонях, словно преподнося ей, полностью покоряясь власти повелительницы демонов. Та искала очередной подвох, потому личико Мирры отнюдь не выражало какого-либо триумфа этой покорности.
Что ты делаешь, старый дурак?! кричал молодой аристократ и от боли, и от шока, и от внутреннего отчаяния, где обида, разочарование, удивление и многие иные эмоции буквально сдавливали колючей хваткой изнутри, в одночасье затушив костлявым хладными пальцами неизбежности последний теплящийся огонёк, посылавший хоть какой-то светлый лучик призрачной надежды.
Зачем участвовать в заранее проигранной войне, Локдеран? повернул тот к нему голову, Куда лучше примкнуть к её пастве. Увидеть мир в огне и принять пророчество, чем теперь пытаться что-либо изменить. Моя королева, вновь опустил он глаза, кланяясь девочке, дайте стать вашим вестником, вашим орудием, цепным псом возмездия, карающим ваших врагов!
Анхель! Нет! не желал видеть этого светловолосый юноша, отчаяние прожигало его изнутри вместе с раскалёнными каплями доспехов, заставлявшим загораться надетую под бронёй рубаху.
Горячий жидкий металл врезался в плоть и под собственным весом, затекая раскалёнными струями в тело, ставил вопящего и без того обездвиженного рыцаря на колени, не позволяя толком даже метаться от своей судьбы мученика. С одной стороны всё происходило довольно быстро, с другой агония страдальца тянулась невероятно долго, но никто уже не мог ему помочь.
Жители деревни, оставшиеся в живых, давно уже её покинули, спасаясь бегством. Таящий от заканчивавшего заклятья многоглавый стихийный дракон величаво продолжал разрушать деревянные домики, покуда мог: грыз соломенные крыши, поджигал сараи, давил под собственным весом всевозможные постройки, заставляя в панике разбегаться кур, индюшек, гусей и всякий домашний скот от мчавшихся из хлева свиней, до забытых лошадей в конюшнях, о которых никто из беглецов даже не вспомнил, столь спешно они мчались прочь с родных мест.
А девочка могла сотворить с десяток или даже сотни таких. Со множеством глав, с хвостами, хоботами и щупальцами, с крыльями, способными поднять ураганные ветры, обречь всё вокруг на истребление хищными тварями, что были страшнее любых сказочных чудовищ и вымышленных созданий, ибо обретали свою плоть в реальности и воплощались в несколько раз страшнее любых хлюпающих и клокочущих кошмаров, ещё более мерзостными порождениями иных миров, которых только можно было вообразить.
Она представляла, как колоссальные дьяволы будут топтать в прах выстроенные аристократией порядки. Как падёт королевство за королевством под шествием её сподручных, безудержных и беспощадных. Как сверкают в воздухе огненной каймой многочисленные порталы, выпускавшие сорвавшихся с цепи древних чудовищ. Как будут поглощать человечество существа размером с замок, размером с целый город. Как из чёрных клубящихся туч извергаемого вулканического пепла с небес будут извиваться глазастые щупальца позабытых древних богов, изголодавшихся и явившихся на свою жатву, требуя кровавых жертвоприношений.
В своих руках она ощущала это могущество, которое ждало, чтобы она раскрыла всю накипевшую злость, черпая силу именно в этих эмоциях, способных раскрыть весь потаённый потенциал безо всяких посохов, шкатулок, эликсиров, крови предков, гранёных самоцветов и всего прочего. Ей нужно было просто выпустить на волю последние сохранившиеся чувства, чтобы империя оказалась погребена под её гневом.
Пожалуй, мне могут понадобиться помощники, усмехнулась она на пресмыкавшегося перед ней старика, Беги и расскажи всем, что их ждёт. Передавай пророчество из уст в уста, и пусть знают, что они обречены. Что каждая жизнь теперь в моих руках, и я буду безжалостной, как вы не хотели щадить никого, кто мне дорог. Глаз за глаз. Этот мир не стоит того, чтобы его кто-то спасалнаправилась она прочь по опустевшей полуразрушенной деревне, краешками заплаканных глаз ловя первые блики восходящего солнца.
Алый закат принёс сюда реки крови. Багряный рассвет угрожающе пророчил принести её ещё больше. Наступающий день не наносил ей никакого вреда. Девочка не была ни вампиром, ни каким-либо иным созданием мрака, боявшимся солнечного света. Крылатые демоны же вели себя по-разному. Одних оно ослепляло, и те врезались друг в друга на лету, в фонарные столбы, разливая на себя горящее масло, падая в солому и устраивая всё новые пожары. Кто-то затаивался в тени переждать день, кто-то продолжал щеголять всем своим уродством с глазами на вытянутых подвижных хоботках, десятком усеянных зубами пастей, внутри которых копошились языки, клешни и когтистые лианы щупалец.
Она могла призывать и не только демонов. В её власти было поднять местные кладбища, сотворить костяных драконов из различных останков, взывать к чудищам, которых многие люди не могли себе даже представить. Теперь она решала, кому умереть, а кому дать шанс на отступление. Она могла играться с реальностью, как кошка с бесформенно расплетающимся клубком. И ей, окружённой озером слез одиночества, горечи и несправедливости, нравилось упиваться раскрывшимися собственными силами.
Движимая желанием мести девочка в сиреневом сарафане неспешно двигалась от первой разрушенной деревни, выбирая свой путь, чуть ли не по детской считалочке выбирая себе обречённую следующую жертву, чьё население падёт ниц и разбежится в панике от её колоссальной инфернальной мощи. А вокруг начинало звучать цвирканье ещё ничего не подозревавших, только проснувшихся кузнечиков, щебетание разлетавшихся напуганных птичьих стай, а в полях по обе стороны дороги, приветствуя просыпающееся утро, расцветали пышные ярко-розовые цветы дикого чертополоха.