Ночь обещает быть интересной. Только не ночь здесь. Как есть, день. Завораживающе переливается серый асператус, тает прохладным ветром. Но как бы ни было красиво наверху, долго задирать голову не получилось. Это первый увиденный мной воочию амфитеатр. Идеально круглый, маленький. На арене, усыпанной колючим утрамбованным песком, разве что в пляжный волейбол играть. Хотя упадёшькак наждаком кожу изотрёшь.
Пятачок окружён монолитными каменными стенами цвета мокрого базальта. Ни ступеней, ни сидений. По периметруодиннадцать альковов. В каждом в хаотичном порядке возникал очередной участник нашего горе-пантеона. Возникал совершенно непонятно. Будто там и был, просто я, пьяный дурак, не распознал. А сама Змеюка вроде и стояла у Рака, как оп!, и след её простыл. Вдруг она нашлась возле Тельца, что также не пойми откуда нарисовался.
Я впервые видел этих людей вживую. Тот факт, что на своих нетленках изобразил их совершенно идентично реальности, той самой реальности не зная, крайне польстил. В конце концов, поводы для счастья нужно ловить всюду, пока просятся.
Нагло разглядывая присутствующих, невольно возвращался к постаментудвенадцатому месту. Возвышению «на полдень», как выбившийся гвоздь на циферблате. Начало августасегодня восседает Лев. На своём золотом троне. Нога на ногу. Горящие в две звезды глаза смело смотрят в вечность. Роскошная шевелюра, что грива. Однако первое бросаетсябесстыдная нагота. Однажды рисуя Льва, я руководствовался музой. А надо было логикой. Ведь он погиб в огне. Овна и Стрельца, по отдельности вступивших в пекло, в своё время как-то вызволи. Обожжённых, но сохранивших телесную целостность, земле предали ряженными. Колдуна же оставили. Праху тряпки не нужны.
Льва нисколько не смущал его облик. Гордый и властный, он сейчас действительно правил миром в своё удовольствие. Я же, его октябрьская замена, могу только держать Вселенную, разрываясь по швам. Мне стало совестно, будто тот видел меня, и взгляд мой побрёл дальше. Товарищи собирались, но не переговаривались. В чате общительные, а здесь как воды в рот набрали. Я видел их интерес ко мне, к новенькому. Кто-то даже поприветствовал махом руки или кивком головы. Их тревожность передалась и мне. Все что-то знали, чего-то ждали.
По привычке ссутулился, чтоб кости мягче гнуло. Немедленно поднял голову, услышав, как звучит наша неправильная латынь.
Здравствуй! воскликнул кто-то шибко весёлый. По лыбе вычислилОвен.
Обратился он к Змеюке. Тринадцатому знаку в нашем кругу места не нашлось. Пока томимся на своих постах, та вольна подступать к любому из нас. Тамада в конкурсе.
И тебе не хворать.
Только можно побыстрее? попросила красавица по левую руку от меня. Золотистые волосы, длиннющие, как у Рапунцель. Но путанные, что сети паука. У меня дела.
При жизни не закончила? На кой вешалась тогда? уколол Стрелец, сидя в своём алькове в позе лотоса, сложив руки на груди. Несмотря на язвительность, я услышал в его голосе дрожь.
Змеёныш вышагивала медленно. Все напряглись. Резкий порыв ветра донёс до меня запах далёких снежных полей. Откуда?
Девушка устало выдохнула:
Итак. Кто на сей раз попросил смертного молиться за меня?
Водолей звонко хлопнул себя по лбу. Овен стремительно отвернулся, грязно выругался. Лев, точно он, тихо захихикал. Я поймал на себе многозначительные взгляды Рака, Близнецов и Рыбтолько когда Змеюка стояла к ним спиной.
Я скорчился, пережидая очередную волну жгучей боли. Закусил губу. Кисти предательски затряслись. Не от ломоты. От волнения.
А чего сразу мы? вдруг высказался Водолей. На экране мелькаешь, как выяснилось. Вот кто сердобольный и вздумал спасти «ведьму».
Та хмыкнула. Жалкая попытка. Все понимают, что настоящее её имя знают только присутствующие. Ведь иначе помолиться за кого-то нельзя. Однако Водолей попыталсяя ему это добро никогда не забуду.
Методом исключения, девушка наворачивала круги, сложив пальцы «домиком». Об этой регулярной вашей практике и тому, чем она чревата, не знают новоприбывшие. То бишь Весы, Козерог и Рыбы.
Мне казалось, Змеёныш только делала вид, что рассуждала. Специально рубила паузами. На самом деле сразу сообразила, кто всему виной. Просто рисуется. Не знаю, как с остальными, а со мной постоянно играется. Вот и её поганый питомец зыркнул прямо на меня. Своим мерзким блестящим глазом.
Овен заливисто расхохотался.
Ты серьёзно? Забыла, какой контингент собрала? Художники не в ладу с головой. Им бы на такое мозгов не хватило. Рыбонька со своей шизой обет молчания взяла, если ты запамятовала, а Неуравновешенный вконец поехавший, обречённо развёл руками. Из адекватных тут только я. Лев, без обид.
Сказал тот, кто сжёг себя заживо.
Водолей, умолкни.
А то что?
Не успел договорить, как Буйный сорвался с места. Из ниши его не пустили деревянные колодки. Из воздуха взялись. Я не изображал такого на портрете Овна, потому не на шутку испугался. Он отчего-то очень напомнил мне чучело барана, голова которого за доску прибита к стене.
Всё, я нормально. Отпусти.
Оковы пропали. Буйный выпрямился, послал обидчику неприличный жест.
Козерог! коварно улыбнулась подколодная парню с рогами, воткнутыми в каменный свод алькова. Всё по-старому?
А сама не ощущаешь?
Тёмная лошадка держалась по-деловому статно. Такой бы в кресле замминистра смотрелся органично. Более того, я желал бы его там видеть.
Змееносец сто пудов телепат. Махнула в мою сторону:
Просветите этого. От перенапряга сейчас дуба даст.
Трудоголик у нас козырный. Учёная птица, охотно вписался Овен. Как во всю эту телегу впрягсятак за науку взялся. Топит Змееносца, в статьях своих доказывает, что барышня нашавыдумка. Ей приятного мало, но она не обижается. Извинишь, что я о тебе в третьем лице, красавица? Едва ли потуги уместны, но Козерог упёртый.
Давно в секретари записался? высказался тот, кого обсуждали.
Спасибо, скорее отвлёк я Овна.
В глазах Козерога прочёл многое. Но прежде за напускной гордостью узнал злую безысходность. Обречённое ремесло. С таким успехом вволю море ложкой черпать. Он, наверное, единственный из нас, кому и по плечу, и по колено. Однако будь его попытки недо-саботажа хоть мало-мальски действенны, вряд ли Змеюка пустила всё на самотёк.
И как успехи, учёный? продолжила та беседу с ним один на один.
Тебя и без моих статей мало кто вспоминает. Не верой кормишься. Не одна из нас. Чёрт очередной.
Хм И между делом ты, коли так, не попросил бабку донимать меня?
Козерог более ни слова не сказал. Только выгнул бровь. Будто это Змееносец на допросе. Умный малый, как пить дать, догадался, кто есть кто. Отводит фокус. Неожиданное заступничество. Отныне я по гроб жизни ему обязан.
Змеёныш переключился на Рыб. Утопленница заперта в вертикальном аквариуме под габариты человеческого футляра, как в капсулу с формалином. С ней точно диалог не срастётся. Робкая, талантливая, успешная и доподлинно богатая смущённо ёжилась в толще воды.
Что жпротянула Змеюка, заступив на очередной круг. Один за всех, все за одного? Что выберете? остановилась передо Львом. Развела руки, сложив ладони лодочками. По очереди кошмарить?
Меня заколошматило. Понятная пантомима. Она она всё знала изначально.
Или всех в ад? До смены на посту.
Пауза.
Не надо.
Я не узнал своего голоса. Он был не тоненьким и не таким жалким, как предполагал бы. Просто не мой. Наконец надзирательница посмотрела на меня. Другие десять пар глаз, кроме пребывающего в астрале Льва, повторили за ней. Будто кончикам ножей по телу водят. Зачем-то проверил цепи на прочность. Дёрнув, зашипел. Чуть суставы не выбил. Чаши, одна золотая, другая за каким-то чёртом бронзовая, гулко брякнули, стукнувшись о коромысло. Вечно пустые, украшения ради повешены. Чтоб бесить меня.
Зачем выдумывать эпитеты, выгораживаясь? Я заплакал. Устал. Перетрусил. Измучился. Столь всеобъемлющую безнадёжность испытывал только в последние минуты жизни. Когда внезапная жажда глотка воздуха оборачивается спазмом горла. А всего тодетская сцена. Нашкодивший ребёнок, наказанный осуждающими взглядами.
Не нравится тебе? едко спросил Змееносец.
Подбежала. Что странно, не ко мнек Стрельцу. Тот по-прежнему держал руки скрещенными на груди. Со словами: «Вот, любуйся», девушка рванула того за локти. Из груди его торчало окровавленное остриё. Второго конца копья не видно, но по тому, что декабрьский не решается даже шевелиться, я предположилнасажен. Приколот бабочкой на булавку. От выходки Змеюки лишь нахмурился. Очевидно, я единственный, кто не знал.
А та показывала дальше. Рванула невидимые поводьяпшеничные локоны обвили шею Девы. За смиренность заслужила вдох уже через пару секунд. Подколодная нацелилась на следующего. Царапнула ногтями себе по ладони. Лицо Скорпиона, что зачем-то всегда держал саблю за лезвие, исказило от боли. По сверкающей гладкой стали побежала кровь. Струйкой потянула на серый камень. Я такого не рисовал. На моих картинах парень носил оружие на поясе, отчего оно чем-то напоминало жалящий хвост. А Дева разве что игралась с волосами, но не удушалась ими.
Что ты делаешь? Прекрати! возмутился я. Выводила из себя бессмысленность массовой экзекуции.
Обрати вниманиеты один возбухаешь. Как думаешь, ваша утопленница после смерти жабрами обзавелась? А Лев на троне удобно сидит? Не на печи ли? Не спрашивал?
Я обомлел. Не нашёл, что сказать. Они все страдают? Почему умолчали? Почему до сих пор не со мной, плечом к плечу, против нашего палача?! Соль слёз щипала щёки. От страха смерти не избавиться никогда. Хоть умереть дважды нельзя, ухмылка Змеи не обещала мне ничего доброго. Я прижался спиной к деревянному брусу. Аж дрожать перестал. Она приближалась нарочито медленно. Сказал быкралась, не выкати грудь колесом.
Глупенький. На самом деле я хотела похвалить тебя.
Не повёлся.
Сам того не зная, хорошо выполняешь свои обязанности, едва сдерживая смешок, загадала загадку. Прихожанка, божий одуванчик. В доме Божьем. Внезапно начинает молиться за допустим, как Козерог высказался, чёрта.
Твою мать, выдохнул я, выпучив глаза. Плечи заныли нестерпимо, но не обратил на это внимания.
Лучше бы я никогда не понял отгадку, немедленно озвученную Змееносцем:
Ты вручил ей билет в ад. Отвоевал-таки безгрешную душу.
Нет! Она же не знала!
Вы тоже не знали. И вот мы здесь.
Уже была на расстоянии вытянутой руки. Повисая на цепях, я жался загнанным в угол щенком, едва не поскуливая. Всё, что различил за барабанным соло пульсаокрик самого Льва. Также глядя в никуда, громогласный, распорядился:
Оставь! Запаришься нового до ума доводить.
Несмотря на его безоговорочный авторитет, Змееносец был над ним, а не наоборот. Не ему, казнённому колдуну, указывать ведьме из телевизора. Галдёж недовольных тем, что мне «каюк», тем более положение не исправил. Под яростную долбёжку Рыбоньки по стеклу аквариума, со всех сторон на меня обрушилось напоследок:
Конченный дурак! Купился на блеф!
Мы все лажали. Пощади!
Неопределённый, идеальный кандидат. Не рой себе яму, Змееносец.
Сколько бы я не «некал», карательница безжалостно ткнула пальцами мне в глаза. Обрадовался. Обрадовался, что не прибегла к помощи своей скользкой твари.
***
Ничего.
Опять.
Душу из тела выдрали и точно в бутылку затолкнули. Как жука, к другим дохлым жукам. Пусть тут я слукавил, и просторы нашей тюрьмы не имеют ни конца, ни края, но ощущаю себя именно так. Как, наверное, Рыбы. Тоже теснён, тоже нем и не дышу. И не надо. Не надо в кромешной темноте сталкиваться с грешниками. Не надо подхватывать их заунывный плач. А что ещё остаётся?! Ни горла, ни рта, ни проклятущих сломанных рук. Плыву по течению стоячего болота. Жестокие, отобрав всё, даже право на забвение, оставили надежду. Без неё мука не цельная.
Мёртвые, бестелесные, самосознательные. Чувствуем друг друга. В холодной пустоте остро ощущаю его присутствие. Чуждого. Больше рядом никого нет, иначе бы остальные страшно растревожились. Удачамне не видеть. К чёрту. Книги описывали голову шестикрылую, горящие кольца, усыпанные глазами.
Душа так и рвётся. Родной. Мой. Глядит.
«Ты».
Слово. Я могу мыслить. Формулировать.
Говорить нечем.
«Зачем ты здесь?»
Читал при жизни. Спаситель спускался в ад, вызволял Адама, Еву. Но это всего лишь ангел-хранитель, а я всего лишь я.
«Где тебя носило?! Когда ты был так нужен!»
«Когда я звал, молил, Ангеле Божий, Господи, кто-нибудь, спаси. Когда я падал, раз за разом, где ты был?!»
«Что теперь трёшься возле меня? Я насмотрелся ликов. Что смотрят и молчат. Хватит с меня!»
«Будь последователен. Оставь! Не мучай! Уходи!»
«Уходи!»
Всем естеством я кричал, наверное, тысячу лет, прежде чем перестал чувствовать своего визитёра. Остался один на один с небытием. Равнодушно-тираническим безвременьем. Только где-то далеко кто-то гулко стонет. Бессердечный, я не вкусил горечь потери. Будет. И недавняя вспышка гнева не что иное, как помутнение. Аномалия. В мёртвом мозге случаются электрические всполохи.
Поторопился с выводами. Могу поклястьсяуслышал шаги. Ко мне. Огромное, как Вселенная.
Хозяин.
Стало плохо. Я стал всем плохим, сверх того. Столько раболепного благоговения и беспредельного ужаса не должно было в одночасье родиться в мир. Не должно было существовать, тем более в одном только маленьком мне. Уже не из законов физики и исключений из правил я съёживаюсь в сингулярность. Только бы сбежать, исчезнуть. Князь легко ловит меня. Сжимает в руке.
***
Я рвался.
Да чёрт тебя раздери!
Змеюка выпустила меня из объятий. Шипя, пнула, за то, что лягнул. Я, как дурак, уставился на неё. Змееносец потирает коленку. Серое небо мнётся, пахнет инеем. Цепи бренчат, качаясь по инерции. Я снова здесь. Только ниши пусты. Мы со Змееносцем одни. И Лев на посту.
Приходится дышать. Приходится осязать, терпеть боль. Но то, что только что пережил, не отпускает. Чувствую себя зажатым в кулаке. И знаю, наверняка знаю, что так и останусь. Не освобожусь. Больше никогда.
Я видел его, сиплым шёпотом выдавливаю из себя.
Кого?
Его, переступая через страх, поясняю: Хозяина.
Теперь её глаза стали же круглыми, как у меня. Польстил себе, предположив, что если не смутил, то напугал.
Фантазёр. Я ангела наколдовала. Никого там больше быть не могло.
Как же устал шарахаться от неё. Черти не колдуют. Бесы не работают на телевидении. Дьявол не имеет женского лица. Не может ластиться змеем на женских плечах. Но, незримо, остаётся со мной. Теперь всегда. Намёками. Предчувствием. Тринадцатым, который неоднозначностью своей природы меня что вилами колет.
Ласковые пальцы теребили пуговицу моей рубашки.
Знаешь, почему с самоубийцами работаю?
Я не знал.
Это надёжно. Завистники, убийцы, даже клеветники каялись. Нескоро, но прощались. А вы, улыбнулась, вам дорога одна. Вами выбранная.
Я хотел выразить несогласие. Что поступком своим жаждал обрести избавление. Что не заслуживаю больших прижизненных мучений, ведь, в отличие от других, никому ничего худого не сделал. Но и сейчас я ничего не сделал. Даже не положился на свои же мысли. По моему лицу, вероятно, можно было предположить, что внезапно и бесповоротно оглупел. На самом деле прислушивался к себе. Как бы меня за своеволие не раздавили.
Подколодная опустила глаза.
Не обижайся, что ангелом обманула. Хотела проверить, уповаешь ли по-прежнему, смущённо почесала затылок. Как оставила пост Весов, так забывать стала, как вас из крайности в крайность бросает.
Я пал низ. Опуститься на колени не давали золотые путы.
Прости. Прошу, прости!.. Я всё понял.
Рывком поставила на ноги.
Пока хватит с тебя?
Прикрыл глаза, чтобы вспомнить темноту. Чтобы удержаться от всего, что могло отвлечь. Рука, гладкая, как кожа питона, робко дотронулась волос. Погладила от виска по щеке, по линии шеи.
Будешь послушным?
Всё сделаю, пообещал я тем самым, не своим голосом.
Ладно. Бабка всё равно скоро помрёт. Потерплю.
Я всхлипнул от боли. Подлая схватила меня за плечо, впившись ногтями под ключицы. Затрусило, подбородок прижался к груди, но я и слова не сказал.
Ещё одна выходкаустрою тебе ад по всем средневековым канонам.
Это сейчас процедил Двоедушник. Он и стоял предо мной вместо неё, во всей своей красе, и ломал мне руку.
А что ты так смотришь? У Близнецов раздвоение личности, ты в курсе?