Срочно вызванный Байер прибыл через сорок минут. Невыспавшийся, помятый, он, ожидая объяснений, уставился на Бергера выпученными глазами.
Вот адрес, оберфюрер положил перед ним записку. Этого человека надо тихо и незаметно взять, и пусть ваши парни вытрясут из него все, что тот знает. И даже больше. К утру иметь протоколы допросов. Когда прибудет комиссия абвера?
Завтра, начальник гестапо взглянул на часы и поправился. Уже сегодня. Они сами хотят решить свои проблемы.
Отлично! прищелкнул сухими пальцами Бергер. Не стоит им мешать. Пусть часть работы сделает сам абвер. Надо только навести их на нужные мысли, а самим тщательно проследить, чтобы ни одна крыса не успела сбежать из замка. Но об этом поговорим утром
* * *
Комиссия из Берлина прибыла на двух автомобилях; молчаливые офицеры прошли в кабинет Ругге и заперлись с ним. В замке все словно замерло.
Дымша, сидя в своей комнате, потел от страха и прикладывался к заветной фляжке; Mapчeвскийвce так же охраняемый человеком в штатском, сидящем на стуле под дверью его комнаты, читал, лежа на кровати. Время от времени он ловил себя на том, что не понимает смысла строк, по которым пробегали его глаза.
Выхин неприкаянно болтался из угла в угол своей узкой, как пенал, комнаты; Тараканов, пристроившись у окна, смотрел на зеленые кроны деревьев парка. У всех отобрали оружие, ключи, печати от сейфов и личные номерные знаки
Ближе к обеду в комнату Тараканова без стука вошел Шмидт. Прислонившись плечом к косяку обвел бледно-голубыми глазами скудную обстановку жилья Владимира Ивановича и без лишних слов приказал:
Пошли!
Тараканов послушно вышел следом за ним в коридор, спустился на первый этаж. Он ожидал, что пригласят в кабинет начальника, но гауптман подтолкнул его к лестнице в подвал:
Туда!
Со скрипом открылась тяжелая дверь, около которой стоял вооруженный охранник, и они вошли в подвальное помещение, гулкое, освещенное только сильной лампой, стоявшей на небольшом столе, за которым расположились Ругге и двое приехавших из Берлина офицеров.
За их спинами, в отдалении, развалился на стуле человек в белом халате с докторским саквояжем на коленях. Из-под халата виднелся воротник немецкого мундира. Это Владимиру Ивановичу очень не понравилось.
Шмидт указал на табурет, поставленный шагах в пяти перед столом.
Сядьте!
Тараканов уселся. Сильный свет лампы неприятно резал глаза, и он невольно прищурился. Подполковник и приехавшие из Берлина внимательно следили за каждым его движением.
Скажите, Тараканов, вы здоровы? небрежно поинтересовался один из приехавших. Знаков различия на его погонах Владимир Иванович рассмотреть не сумелмешал бьющий в лицо свет.
Да. Вполне здоров. В роду не было ни сумасшедших, ни алкоголиков.
Прекрасно. Вы трезвы?
Да, господин офицер. Абсолютно трезв.
Краем глаза Тараканов заметил, как Шмидт взял в руки гумен-шляурезиновую палку, излюбленное орудие эсэсовцев для расправ с заключенными в лагерях и тюрьмах. Поигрывая ей, он начал прохаживаться позади сидевших за столом, словно ожидая приказа броситься на допрашиваемого и начать зверски избивать его.
Вам надлежит полно и правдиво ответить на все заданные вопросы. Если ответы нас не будут удовлетворять, а вы станете упорствовать, то согласно приказу начальника полиции безопасности и СД от 01.07.1937 года вас подвергнут усиленному допросу. Доводить до таких крайних мер не советую. Готовы отвечать?
Глухо зарычала овчарка Ругге, видимо, поудобнее устраиваясь у его ног. Слепящий свет бил по глазам, из ума не выходила резиновая палка в руках рослого, крепко сколоченного Шмидта. Западня!
Да, я готов, господин офицер. Тараканов старался изо всех сил, чтобы голос не дрогнул.
У вас есть связь с советской разведкой?
Нет.
С английской? Интелидженс сервис?
Нет.
С французской, Сюрэ женераль?
Нет.
Лжете, Тараканов! голос немца был бесстрастно спокойным, ровным, и от этого становилось еще более жуткоМы установили, кто вы такой. Больше нет смысла прятаться за чужим прошлым. ВыСомов! Несколько человек, в том числе во Франции, опознали вас по фотографиям и дали показания. Будете отрицать?
Шмидт, неслышно ступая, вышел из-за спин сидевших за столом и, помахивая дубинкой, направился к Тараканову.
Неожиданно из глаз Владимира Ивановича выкатилось две крупных слезы, подбородок задрожал мелкой дрожью, губы скривились, и он мешком сполз со стула, бухнувшись на колени перед столом.
Простите, ради Христа! Простите, размазывая по лицу сопли и слез, запричитал он. Не сам, видит Бог, не сам придумал! Не виноват я, правда!
Подскочивший Шмидт схватил его за ворот пиджака и, рывком подняв, усадил на стул. Встряхнул, приводя в чувство.
Дайте воды, приказал второй из инспекторов.
Стуча зубами о край стакана Тараканов, давясь и икая, сделал несколько судорожных глотков.
Ну! отобрав стакан, Шмидт ткнул его концом палки в спину.
В тридцать восьмом, всхлипывая, сказал Владимир Иванович. Партизаны тогда были Приказали сменить фамилию Дефензива новые документы дала! Как Бог свят! он истово перекрестился.
Почему меняли фамилию? так же бесстрастно продолжил допрос немец.
Как же, красные убить хотели, немного успокоившийся Тараканов вытер нос тыльной стороной ладони. Я отказывался, говорил: нельзя мне, русскому дворянину
Вы дворянин? прервал его второй инспектор.
Да. При Дмитрий Донском, был такой князь, победивший татар на Куликовом поле, из Орды выехал на Москву Осман-Челеби-мурза. От него пошли Ртищевы, а от них Арсеньевы, Павловы, Кремницкие, Ждановы, Яковщевы и Сомовы.
Не нужно родословной! Почему не указали о смене фамилии?
Боялся, некрасиво скривив лицо, снова всхлипнул Владимир Иванович. Честное слово, боялся!
Чего боялись? Или кого?
Красных. Вдруг узнают? Они меня к смерти приговорили Тараканов хотел привстать, но свалился на пол от сильного удара резиновой дубинки.
Нагнувшись, Шмидт прихватил его за пиджак, намереваясь приподнять, чтобы еще сильнее ударить обвисшее тело, но Ругге знаком остановил его.
В подвал вошел один из офицеров, приехавших с инспекторами. Даже не посмотрев в сторону валявшегося на полу Тараканова, он подошел к столу и что-то тихо прошептал на ухо главе инспекции. Тот встал, одернул мундир.
Господа, прибыл начальник СС и тайной полиции. Он просит нас уделить ему несколько минут. Прошу прерваться. Этого, он кивнул на Владимира Ивановича, пока оставим здесь под охраной.
Шмидт помог Тараканову встать, грубо повернул лицом к стене. Ругге, проходя мимо, неожиданно спустил со сворки собаку и, указав на Владимира Ивановича, приказал:
Охранять!
Пес, вздыбив на загривке шерсть, подскочил и, злобно ощерясь, уселся около стоящего у стены человека.
Можем быть спокойны, господа, он теперь никуда не денется, усмехнулся подполковник, предупредительно пропуская вперед гостей из Берлина.
Болело отбитое резиновой палкой плечо, но Тараканов все же рискнул чуть повернуть голову и взглянуть на собаку. Тут же раздалось рычание.
Владимир Иванович почему-то вдруг вспомнил, как ему рассказывали о бытовавшей в немецких лагерях забаве охранниковхетцягде, когда беззащитных людей загоняли в котлованы или ямы с гладкими стенками и насмерть травили собаками
* * *
Вообще-то я не сторонник применения усиленного допроса, поддерживая под локоть главу берлинской инспекции, пояснил Генрих Ругге, поднимаясь по лестнице. Но небольшое кровопускание никогда не вредит. Человек, когда видит свою кровь, сильно пугается: естество вопит, боясь смерти, воля слабеет Поэтому не сильно, не досмерти, не калеча, а только до первой крови. По крайней мере в начале допроса. Иногда дает поразительный результат.
Вы неисправимый гуманист! улыбнулся инспектор.
* * *
Вилли Байер ждал их в кабинете начальника абверкоманды. Подполковник сумел оценить такт гостя, не усевшегося в кресло хозяинасреди «черных» СС вежливые и тактичные люди встречались крайне редко. Поэтому он с неподдельным радушием предложил начальнику СС и тайной полиции коньяк и сигары. Байер поблагодарил и отказался.
У меня не очень хорошие вести, просто начал он после взаимных приветствий.
Ругге, ожидавший трескучих фраз о фюрере, долге перед партией и фатерландом в борьбе с врагами, даже несколько растерялся. Что же надо здесь этому соглядатаю Гейдриха?
Наш долг выявлять врагов рейха и оказывать посильную помощь победоносной армии фюрера, все-таки не удержался от напыщенной тирады Байер. Поэтому, получив по линии своей службы некоторые данные, касающиеся ваших людей, подполковник, он любезно улыбнулся Ругге, которому эта улыбка напомнила скорее оскал бульдога, я счел своим долгом поставить вас об этом в известность. Тем более что здесь присутствуют представители вашего командования.
«Выбрал время, подлец! мелькнуло у Ругге. Подложил дерьма в карман, а выдает это за помощь, скотина!»
Он терялся в догадкахнеужели Байер отдает ему человека, которого выпасала его наружка? Зачем ему это надо? Вырвать у эсесманов добычу еще никому не удавалось, а тут они отдают ее сами? Ловкий ход? Дары данайцев или троянский конь?
Но цель, какова цель столь широкого жеста Байера? Только ли подложить свинью ему, Ругге, в присутствии комиссии из Берлина, или это следствие докладной адмиралу Канарису и эсесманы выходят из игры?
По знаку Байера его адъютант подал пухлую темную папку. Не спеша раскрыв ее, начальник СС и тайной полиции вынул несколько фотографий и листы протоколов допроса.
К сожалению, мои парни несколько перестаралисьдопрашиваемый не выдержал, углы губ гестаповца опустились, придав лицу скорбное выражение. Но это не влияет на суть дела. Ознакомьтесь, господа. Я имею указание проинформировать вас и передать материалы в руки абвера.
Ругге прямо-таки впился глазами в строчки протокола допроса. Он был потрясенкто мог подумать о таком?! Черт знает что! Подполковник быстро придвинул к себе небрежно, брошенные Байером на стол фотографии, и сердце его замерло.
«Нет из игры не выходят, понял абверовец. Они теперь будут тщательно следить за тем, как мы пережуем то, что они нам дали. И упаси нас Господь выстрелить вхолостую»
Извините, у меня много дел, поднялся Байер, надевая черную фуражку с серебряным черепом на околышке. Советую внимательно смотреть за своим сейфом, господин Ругге. Ключ уже сделан, и он у преступника. А каждый враг рейхапреступник! Хайль Гитлер!
Абверовцы, вскинув руки, молча ответили на приветствие и еще несколько секунд стояли после того, как за начальником СС и тайной полиции закрылась тяжелая высокая дверь кабинета.
* * *
Поза была жутко неудобнойлегко ли стоять на носках широко расставленных ног, упираясь в кирпич стены только кончиками пальцев крестом раскинутых рук. Скоро начали затекать ноги, заломило в пояснице, хотелось плюнуть на все и тихо опуститься на серый бетонный пол. Но перед глазами, устало прикрытыми воспаленными веками, вставало видение злобно оскаленных, блестящих от слюны клыков овчарки.
Он умел расправляться с собакамипорвет, конечно, руку, но и ей не поздоровится: короткий взвизг и сломан хребет. Но потом Ругге сломает хребет ему. Зачем это нужно? Нет уж, лучше потерпеть. Сколько? Это известно только господам из абвера, но никак не бедному Тараканову-Сомову, враскорячку стоящему у стены подвала.
До чего же ломит в паху
Может быть, он зря стоит здесь, как послушный телок, приготовленный на заклание, ожидая своего палача? Шмидтмужик здоровый, Владимир Иванович на занятиях убедился в тяжести его кулака и силе натренированных мышцнасмерть может забить. Как им объяснить тот страх, который испытывает затравленный человек, не имеющий больше родины и вынужденный продавать себя чужим спецслужбам? И поймут ли его ониуже подмявшие под себя половину Европы, везде чувствующие себя хозяевами? Нет, могут не понять и не поверить.
Так что же, пока не поздно, прыгнуть на собаку, потом к двери, попытаться расправиться с охранником, взять его оружие и подороже продать жизнь? Куда побежишь из замка с глухим двором, по углам которого стоят вышки с охраной, вооруженной пулеметами? Ну, вырвешьсяодин шанс на тысячу, а потом? Кинуться к любовнице Марчевского и попросить спрятать, или в костел Святого Рафаила, к Ксении и ее дяде? Нужен он им всем
Словно поставив точку под его невеселыми мыслями, гулко стукнула дверь подвала. Голос Ругге отозвал собаку.
Можете повернуться.
С трудом опустив затекшие руки и боясь шевелить болевшим от удара плечом, Тараканов обернулся. Сзади него стояли Ругге и Шмидт. Инспекторов из Берлина не было.
Мы проверили ваши слова, подполковник показал в улыбке золотые коронки. Это правда, Тараканов. Если не возражаете, мы будем продолжать называть вас по этой фамилии.
Не возражаю, Владимир Иванович устало опустился на пол.
Пойдемте! гауптман Шмидт помог ему подняться. Отведу к врачу.
Спасибо.
Не обижайтесь, Тараканов, вслед ему проговорил начальник абверкоманды. Война! Вечером Шмидт поедет в город. Можете тоже встряхнуться
* * *
Желание встряхнуться высказали также Дымша и Выхин. Тараканов чувствовал, что им обоим не терпится расспросить его о «беседе» в подвале: как с ним говорили, о чем? Счастье этих дурачков, что сегодня до них не дошла очередь: у Ругге или, скорее всего, у инспекторов из Берлина, изменились планы.
«Ничего, голубчики, глядя на них, утешил себя Владимир Иванович. Еще попотеете под палочкой Шмидта и постоите под охраной собачки Ругге. Наверняка, у каждого из вас есть темные пятнышки в биографии, о которых вы предпочли не сообщать своим новым хозяевам; не я один такой счастливый, вас тоже помотало по белому свету, а господа немцы горазды жилы тянуть и выкапывать забытые подробности давних событий. Потом я посмотрю на вас»
Гауптман Шмидт был, как всегда, ровен в обращении, словно и не он несколько часов назад собирался сделать из Тараканова отбивную. Усадив компанию в свою машину, он довез их почти до центра города, высадив недалеко от вокзальной площади.
Ну что, двинем в кабак? глядя вслед отъехавшему автомобилю, предложил Тараканов. Я сегодня вроде именинника.
По этому поводу стоит упиться как сапожники, засмеялся Выхин.
Сначала поставим свечку Пресвятой Деве, серьезно заметил Дымша. Сегодня мы были избавлены от тяжкого испытания.
Откуда вдруг такая набожность? Удивился Вадим. Раньше, помнится, Пресвятой Деве вы предпочитали отнюдь не святых?
Не богохульствуйте, насупился пан Алоиз. Если хотите, пошли в костел вместе или скажите, где будете, я поставлю свечку и приду.
Не рассчитываю на заступничество святых, ухмыльнулся Вадим. Это не слишком надежные покровители.
У него уже есть один, подмигнув, сообщил Тараканов. Самый главный командир над всеми покойниками.
Езус Мария! Ничего святого! патетически воскликнул Дымша. Ждите меня в гражданском кафе!..
«Сопляки, думал он, шагая к ближайшему костелу, придет время, попомните мои слова: будете рады кому угодно свечки ставить»
* * *
Штубе, сидевший в темном «адлере» рядом с молодым водителем в штатском, повернулся к человеку, курившему на заднем сиденье.
Тех двоих отдайте первой группе, а за поляком поставьте наблюдение поплотнее, чтобы не вырвался. Докладывать каждые полчаса.
Мужчина кивнул и, потушив в пепельнице, прикрепленной к дверце, недокуренную сигарету, вышел из автомобиля
* * *
Костел был почти пусттолько на передних скамьях, ближе к алтарю, сидело несколько старух. Что-то тихо говорил ксендз, потом заиграл орган. Величественная и скорбная мелодия поплыла под высокими сводами, заставив набожных старух часто креститься.
Дымша пробрался к свободной скамье и сел посередине, положив руки на колени. Как же он устал, кто бы только знал, как он устал! И еще сегодня такое нервное напряжение. Обошлось? Кто знает, что на уме у Ругге и приехавших из Берлина? Хочется рассчитывать на лучшее, но готовиться всегда следует к худшемузолотое правило.
Вспомнился давно покойный дядя, который не признавал никаких молитв, кроме однойон всегда твердил в костеле: «Боже, дай мне разум сделать то, что в моих силах, не делать того, что не в моих силах, и научи меня отличать одно от другого». Маленького Алоиза эта молитва смешила и пугала, но теперь, по прошествии стольких лет, когда он наконец-то понял цену и смысл жизни, дядина молитва показалась ему верхом мудрости человеческой.