Николай ОбодниковКапитан Поганец
Глянцевая коробка пахла самой настоящей тайной. Пряной. Щекочущей живот. Надпись, выполненная каллиграфическим тиснением, сообщала: «Набор "ВЕЧНАЯ ОСЕНЬ". Всего одна капля, и тыква станет вашим другом до следующего Хэллоуина». Читал Антон для своего возраста на удивление неплохо, и потому серебристые буквы взялись за ручки, покружились в хороводе и, наконец, сложились в смысл. От восторга бросило в жар.
У него будет друг!
ТЫКВА!
Он расплылся в улыбкетой самой, на какую способны лишь дети, под завязку заправленные газировкой и предвкушением. Что ни говори, а папа умел выбирать подарки. Сегодня они даже отправятся на парад призраков, который проводят на Мокром кургане раз в пять лет. Прошлый парад он, конечно же, не запомнил. Да и что может отложиться в памяти, когда тебе всего один год? Первые походы на горшок? Но Мокрый курган Говорят, там летают настоящие привидения. Целые сотни!
Антон засмеялся и хрюкнул от удовольствия. Словно наяву услышал мамин голос: «Тони, мальчик мой. Тебе уже шесть, а ты всё такой же сладкий поросенок». После этого она обычно добавляла: «Будем надеяться, что, кроме смеха, ты от папы больше ничего не унаследовал». И опять это «Тони». А его зовут Антон!
Он спрыгнул с кровати, едва не запутавшись в одеяле с голубыми китами, и подкрался к двери. Прислушался.
Из бабулиной комнаты, располагавшейся дальше по коридору сразу за спальней родителей, доносились веселые визги. Мужчины, изъяснявшиеся по-японски, над чем-то смеялись. Дублировавший их голос тоже захлебывался от смеха. «Нет, вы видели это? Он встал ему на голову! Прямо запрыгнул на чертов шлем! Осталось еще около двадцати участников! Время истекает! Каких-то тридцать секунд до конца раунда!»
Антон прикрыл ладошкой рот. Бабуля опять смотрит что-то «прогрессивное наоборот», как сказала бы мама. Он поудобнее пристроил ухо. Мысленно отстранился от шума, гремевшего из бабулиной комнаты. На первом этаже, на открытой кухне, перетекавшей в столовую, гостиную и прихожую с зонтами, ругалась мама. Что-то выговаривала царапине на сковороде.
Смешки грозили выдать его скверное занятиеподслушивать же нехорошо, правда? и Антон отошел от двери. Хоть бы мама приготовила те творожные печенья в форме рук, показывающих большие пальцы. Папа всегда их выкладывал пальцами вниз. Называл себя «Цезарем, обрекающим печенье на смерть».
Настроение ухудшилось. В последнее время родители не ладили. А бабуля только подогревала пламя их незримого спора, поплевывая в огонь. Да, так бы папа и заявил: «Брызгает в огонь ядом, старая перечница». Антон заулыбался. Подбежал к кровати, захватил набор «Вечная осень» и переместился к письменному столу.
Его дожидалась тыква. Свежая. Пахучая. Похожая на красно-оранжевую луну, сдернутую с неба. Потеснив настольную лампу, она расположилась на разноцветном хворосте карандашей и рисунках людей, прятавшихся в кострах.
Тоже подарок папы.
Конечно, было немного странно, когда он тайком нагрянул домой, стоило маме и бабуле отправиться в овощную лавку к тете Розе в Византийский тупичок. Но взрослые порой вели себя «прогрессивно наоборот». Папа прибыл с прекрасной тыквенной госпожой под мышкой и набором «Вечная осень» в свободной руке. «Только не говори об этом маме и Роберте. И обязательно дождись темноты». Сказав так, он быстренько скрылся. Двадцатью секундами позже его машина отъехала от дома.
Антон воззрился на тыкву. Растянутая за окном полоса заката, сплющенная весом небесной черноты, навевала тоску. Но тыква
Я назову тебяКапитан Поганец, с торжеством произнес Антон. Мы с тобой обязательно подружимся.
Он взял в руки чудо-набор и, повинуясь необъяснимому порыву, перевернул его. В глаза бросилось предупреждение, сделанное для пущей убедительности большими красными буквами: «Использовать только в присутствие взрослых! ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ!»
Антона охватила растерянность, и он нащупал задницей стул. Сел. Опасно для жизни? Папа бы не подарил такого. Он оглядел коробку и обнаружил еще одну надпись, на этот раз сбоку: «Произведено лабораторным комплексом "Ледник". Строго для внутреннего пользования». Только папа там не работал. Он просто разъезжал по командировкам. Или это и означало работу в лаборатории?
Пожав плечами, Антон сдернул пленку и снял крышку. Внутри обнаружился небольшой шприц-распылитель, лежавший в ямочке, повторявшей контуры инструмента. Прозрачную тубу заполнял золотистый раствор, от вида которого у мальчика перехватило дыхание. Раствор казался янтарной кровью, взятой у самой осени.
К шприцу прилагалась желтая карточка с инструкцией. Губы вызвались помочь глазам и разуму, и Антон прочитал три единственных предложения: «Обработайте реагентом тыкву. Но перед этим убедитесь, что все ее внутренности на месте. Природа не терпит пустоты».
Написанное выглядело бессмыслицей, и Антон опять пожал плечами. Чего только взрослые не пишут. На тюбиках с зубной пастой, к примеру, указывают, какие пальцы и куда ставить, чтобы выдавить мятную личинку для чистки зубов. А это и так всем известно, любому дураку. Даже Пикулю, семилетнему бедокуру, проживавшему чуть ниже по их улице Флористов.
Ну что, Капитан Поганец, приступим к операции. Сэр.
Погладив тыкву, будто собачку в магазине, Антон выковырял шприц из ямочки. Занес над Капитаном Поганцем и нажал на поршень. Реагент потек неторопливо, как кленовый сиропна блинчики. К удивлению Антона, золотистое вещество, попадая на тыквенную макушку, впитывалось без остатка.
Напоминая самому себе профессора, приступающего к сложной операции на инопланетном существе, Антон сверился с карточкой-инструкцией. Вздохнул. Написано явно для тех, кто окончил школу. Он нашел взглядом мусорное ведро, куда скидывал неудачные рисунки, и придвинул его ногой. Сюда он сольет волокна, семечки и прочие внутренности Капитана Поганца.
В руке удобно устроился «Тоджиро», настоящий японский нож-сантоку, любимец мамы. Если она планировала заняться выпечкой, нож ей без надобности. Так ведь? Антон с трудом завалил тыкву набок. Тяжеленная. Воткнул нож в желтоватое пятно, оставшееся от долгого сидения на грядке.
Тыква дернулась, словно нож причинил ей неудобство.
Антон едва не грохнулся со стула от такого сюрприза. Грудь вздымалась и опадала, словно там находилось колесо с бегавшей белкой. Он сунул руку под пижаму с белыми, серыми и зелеными динозаврами, напоминавшими узор листьев, и ощупал живот. Там булькнуло. Пикуль доказывал, что сердце находилось с левой стороны груди, но Антон был твердо убежден, что оно пряталось в животе.
Успокоив «сердце» легким массажем, прямо как мама, Антон уставился на пронзенную ножом тыкву. Ни намека на движение. Потянулся к рукоятке «Тоджиро», однако на полпути передумал и перевел взгляд на карточку-инструкцию.
«у-бе-ди-тесь, что все ее внут-рен-нос-ти на мес-те», прочитал он по слогам вслух. Внутренности на месте. Слово «внутренности» было ему знакомо. Внутренности имелись у людей, коров и даже машин. И, как выяснилось, у тыкв. Я чуть не вынул сердце Капитана Поганца! Простите, Капитан, прошу вас. Больше такого не повторится, обещаю.
Размяв руки, как делали врачи в одном телесериале про «скорую помощь», Антон выдернул нож. После некоторого раздумья решил начать с носа. Тыквенного, разумеется, а не своего. Лезвие «Тоджиро» скользнуло в оранжевое пузо тыквы. Потом еще и еще. Недолго думая, Антон, пыхтя от напряжения, вдавил пальчиками треугольную пробку. Как по инструкции: всё внутрь. И даже без грязи, за которую бы отругали.
Раздалось малопонятное сопение. Словно где-то поблизости притаилась большая собака, обнюхивавшая пожарный гидрант.
Антон, пребывая в состоянии глубочайшего недоумения, заглянул под стол. Обнаружил там потерянную фигурку лего. Улыбчивого полицейского, державшего в одной руке сосиску, а в другойкружку кофе, покрывала пыль.
Собаку не видел, легавый?
Полицейский не ответил и даже не обиделся на «легавого», но совершенно очевидно предложил помакать сосиску в кофе. Торопливое сопение тем временем исчезло. Казалось, некто сполна насладился запахами. Антон положил фигурку на стол и вернулся к формированию морды Капитана Поганца.
Настал черед левого глаза. На сей раз пришлось попотеть. Антон вгонял нож в тыквенную плоть около минуты, пока результат не удовлетворил его. Новоявленный глаз Капитана Поганца напоминал грубо просверленное дупло, прочерченное сеточкой порезов. Зато улыбка будущего шедевра Хэллоуина получилась что надо. Широкая. Зловещая. С тремя зубами и пеньком случайно срезанного четвертого. Пикуль от зависти слюной подавится.
Процесс творения увлек Антона. Захватил всё его внимание. Тем острее почувствовалось внезапное посягательство на комнату.
В окно, облитое светом уличных фонарей, с глухим стуком ударилась летучая мышь. Точно плевок подступающей ночи, она распласталась на стекле. Пушок на груди смялся. Уши напоминали крылья мотылька. Страшный зверек разевал пасть, будто пытаясь предупредить о чём-то. Наконец символ ночи полетел прочь, тенью порхая в ореолах натриевых фонарей.
Антон впервые в жизни узрел летучую мышь так близко. Его руки дернулись, словно пытаясь оторваться от туловища, и нож выпорхнул из ладони. Мамин «Тоджиро» отлетел на узор из автомобильных доро́г и перекрестков, покрывавших ковер комнаты. Антон слез со стула, намереваясь подобрать сбежавшее орудие юного скульптора. И на третьем шаге ощутил неладное.
В комнате находился кто-то еще.
Возможно, та самая собака, прятавшаяся в темных углах. Злобный взгляд ее горящих глаз прожигал насквозь, минуя пижаму, кожу и мышцы. Кусал прямо за сердце.
Эти мысли вызвали приступ тошноты. По телу Антона прокатились ледяные крошки страха. Он сжал кулачки. Если там собака, придется ее выгнать.
Собравшись с духом, Антон обернулся.
На него взирал Капитан Поганец. Смотрел единственным глазом. Пустым оком, в котором тлел огонек, похожий на кончик раскуренной сигареты.
А потом раздался свистящий шепоток:
Маленький засранец, ты порезал меня
Антон ахнул. Рот Капитана Поганца смыкался и размыкался в такт скользким словам. Но тыквы не разговаривалиизвестный факт. А если и разговаривали, то это называлось «галя-нацией». Так говорил Пикуль: «Видишь что-то странноеэто стопудово "галя-нация"». Антон не понимал, при чём тут какая-то Галя и нация. Но это походило на правду: он наблюдал «галю-нацию».
Ты порезал меня, повторил Капитан Поганец. Он качнулся, будто лодочка на волнах. Изуродовал. Покромсал мое кукольное личико. За это я порежу твою семью. Каждого! И порежу на такие маленькие кусочки, что их можно будет закапать в глаза. И знаешь, что я потом сделаю?
Что? спросил Антон потухшим голосом. Ему всё еще не верилось в происходящее.
Потом я хорошенько поплачу.
Капитан Поганец соскочил со стола. Двигался он на удивление быстро, будто Бобби Орр, самый проворный защитник за всю историю НХЛ. Это Антон хорошо усвоил: если кто-то движется чересчур стремительно, такого обязательно назовут Бобби Орр. Папа всегда так делал.
Капитан Поганец клацнул зубами, вынудив Антона забраться на кровать, и накатился на нож. «Тоджиро» пропал и появился вновьуже в тыквенной пасти. Каким-то образом тыквенные семечки и волокна, которые так и не были удалены, управляли кухонным инструментом, удерживая его за рукоять.
А разве мы не подружимся? Ладони Антона стали липкими, точно леденцы без обертки, провалявшиеся в карманах с прошлого дня рождения.
Конечно, подружимся. Как только я закончу с твоей семейкой.
Капитан Поганец выкатился из комнаты, подпрыгнув напоследок на домашних тапочках Антона. Он напоминал оранжевый шар, планировавший прокалывать ножом колеса автомобилям прямо на трассе. В коридоре заслышался звук перемещения чего-то тяжелого.
Бабуля! пискнул Антон, безошибочно угадав намерения сумасшедшей тыквы.
Он выбежал из комнаты и замер. Всё становилось только хуже: его звала мама.
Тони, что там у тебя за грохот? Малыш, ты что, опять прыгаешь с кровати? Кого в прошлом месяце с разбитой губой возили в больницу? Помнишь, что сказала тетя врач?
Антон прижался к перилам. Сунул лицо между белыми столбиками и нашел взглядом маму. Она как раз ставила в жаркую глотку духового шкафа противень с печеньем. С тем самым. Пальцы вверх, дружок!
Тетя врач сказала, чтобы я не витал в облаках, когда развлекаюсь. И я не малыш! крикнул он. Всё в порядке. Подтверждая свои слова, он помахал рукой. Я просто играю с тыквой.
С тыквой?
Ну да.
Тогда ладно. Только не покалечься, малыш.
Хорошо, мам.
Антон видел, как на лбу мамы пролегла знакомая твердая морщинка. Обычно это означало взбучку для папы. Но папа большойсам справится.
А вот ему следовало поймать Капитана Поганца. Остановить во что бы то ни стало.
Роберта с ухмылкой таращилась на то, как в телевизоре очередные недоумки набивают себе шишки, пытаясь пройти полосы препятствий «Замка Такэси». Оставшиеся восемь участников штурмовали «Коварные кочки». Пухленькая японка в очках и грязном спортивном костюме выкрикнула какой-то политический лозунг и побежала по «кувшинкам», ведущим на другой берег искусственного водоема. Третья из «кувшинок» оказалась липовой, и японка рухнула в воду. Ведущие в восторге взвыли.
Эта милашка только что нахлебалась воды! взревел голос, переводивший японскую речь. Похоже, сегодняшний ужин она запивать не будет! На стартовой позиции новый участник! Посмотрим, куда он сегодня отправитсяв ресторан или на больничную койку!
Роберта хохотнула и отсалютовала видеодвойке, жевавшей видеокассету со сборником «Замка Такэси» 1987 года. Бокал в руке звякнул льдом. Коктейль из ви́ски «Jack Daniels» и «Севен Ап» вспенился. Она глотнула, поморщилась и закусила кубик льда.
Внезапно дверь в комнату с треском захлопнулась, будто от налетевшего порыва ветра. Представитель мороженой воды покинул лоно старческих губ и шлепнулся обратно в бокал.
Тони, это ты? бросила Роберта через плечо, абсолютно убежденная в том, что Князев-младший опять ступил на тропу проделок. Отопри любимую бабулю. Ей никто не ответил, и она буркнула: Ну и дьявол с тобой, мелочь.
Роберта решила, что обязательно надерет внуку уши. Может, не оба, но одно точно выкрутит на полную громкость. Она вылезла из нагретого кресла, и семьдесят восемь лет возраста с хрустом цапнули ее за суставы. Нет, она определенно оборвет ему
Образы средневековых методов воспитания рассекла вспышка боли. Нечто острое прошлось по ахиллову сухожилию правой ноги. Голую пятку облило чем-то горячим. Роберта вскрикнула. Бокал выпал, плеснув коктейль на ковер. Она с оханьем вцепилась в бедро и опустила взгляд.
На нее таращилась одноглазая тыква с исполосованной мордой.
В пасти оранжевого чудовища торчал любимый дочкин нож. Семечки и комки насыщенно-желтой мякоти, текшие из уголков оскала, напоминали пену бешенства. Единственный глаз полыхал. Из перерезанного сухожилия Роберты бежала кровь, сплетаясь с пролитым коктейлем в поистине сатанинский напиток.
Привет, бабуля, промолвила тыква.
Роберта, пораженная видом незваного гостя, сделала два глубоких вдоха, точно намереваясь нырнуть под воду.
Урсула! наконец закричала она. Запоздало сообразила, что именно таким образом частенько требовала выпивки.
Урсула! передразнила ее тыква и подпрыгнула.
Удар пришелся Роберте в возрастное брюшко. Слова увязли в горле, транслировавшем лишь хрип. Ее согнуло. Израненная ступня отказалась принять вес тела, и Роберта завалилась на тумбусверкающий центр ее старческого гнезда. Телевизор, спаренный с видеомагнитофоном, покачнулся.
Видеодвойка «Philips» обрушилась на голову взвизгнувшей старухе.
На треснувшем экране хохотали ведущие. И это было действительно смешно. Очередной участник «Замка Такэси» потерпел поражение.
Стоило двери к бабуле захлопнуться, как Антон помчался обратно к себе. Приподняв матрас, он нащупал желтый носок, в котором хранился брелок с полным комплектом домашних ключей. Имелся даже ключ от подвала. Месяц назад папа вручил их и строго-настрого запретил говорить об этом маме и бабуле. А в конце даже присовокупил: «Начнется что-либо странное, парень, закройся. И не отпирайся, что бы ни происходило».
Но я не могу закрыться, папа, пробормотал Антон. Капитан Поганец хочет всех изрезать.
Обхватив ключи так, чтобы они не гремели, он подбежал к комнате бабули.
Дверь цвета морской волны не оплавилась и не потрескалась от его взволнованного взгляда. Это была самая наисквернейшая дверь в доме. Она скрипела и стенала, стоило кому-нибудь пройтись рядом, и захлопывалась по любому поводу. Вдобавок замо́к, вделанный в ручку, частенько капризничал. Так что порой бабуле приходилось стучать по батарее, чтобы кто-нибудь пришел и отпер ее.