Скрипач по-прежнему благожелательно смотрел на выступавшего, едва улыбаясь уголками рта.
Ну и, наконец. Нам следует не откладывая провести серию показательных акций устрашения. Так мы напомним, что хозяева в городемы, как бы кому-то ни хотелось думать иначе. Поэтому в целом наши дальнейшие действия выглядят так. В каждый комитет мэрии нам надо внедрить своего человека. И не просто сошкой какой-нибудь, а в руководство. Выяснить, какие есть вакантные места. И на каждое из нихсвоего. А нет местсделать так, чтобы были. Нескольких человек обязать вступить в партию. В «Великую Россию», естественно. Она сейчас на подъеме. Организовать там свое ядро, которое будет в состоянии либо навязывать свои решения, либо срывать чужиенам не выгодные. А от партии на ближайших же выборах избраться в городской парламент. Чтобы иметь влияние на всевозможные законодательные решения. С ментами снова начнем дружить. Точнее, сделаем так, чтобы они сами начали. И прибегут, голубы. Лучше быть живым, здоровым и богатым. Понятно, да?
Собравшиеся переглядывались, перешептывалисьи растерянность на лицах сменялась злобной радостью.
Далее, продолжал новоявленный стратег. Всякий разброд и шатания прекратить. Стихийные банды хулиганья либо привлечь, повязать делом и заставить работать на нас, либо проучить так, чтобы никогда больше поперек дороги на нашей территории встать не посмели. Наши бригады упорядочить. Основной ударной силой будет команда Вити Спеца. Наши силы быстрого реагирования, так сказать. Остальных привлекать по мере необходимости. Но в своих районахиерархия власти. Ячейки со звеньевым подчиняются ответственному за район. Онилично мне. Каждую пятницусовещание. Подведение итогов и выработка плана на следующую неделю. И не пищать, если хотим сытно есть и мягко спать. Чтобы все непонятки между районами или между командирами разруливатьнужен смотрящий. Он не будет руководить никакой структурой, потому что он выше этого. Вне политики, а значит, не у власти, в полном понимании этого слова. Но он всетаки высшая власть, блюститель воровского закона. Следовательно, его слово и есть закон. Я прошу уважаемого Скрипача донести нашу просьбу о назначении смотрящего до ближайшего воровского схода.
Лукавый старичок несколько раз тихонечко хлопнул ладонями.
Поаплодировал.
И подумал про себя: на глазах растут люди
Ну и еще. Никто просто так не возьмет наших людей в мэрию. Ни один торгаш не станет платить долю. Ни один мент не возьмет под козырек, если они не будут нас бояться. Поэтому планируем показательно жестокие акции
При этих словах собрание не выдержало. Грустные еще недавно братки ревели во всю силу луженых глоток:
Замочить пару мусоров!
Порезать на ремни первого попавшегося беспредельщика!
Порвать!
Глаз на жопу!
Сжечь на хер всю городскую думу вместе с депутатами!
Похоронить!
Круглов смотрел на это воодушевлениеи у него отлегло от сердца. Ведь самое сложное в условиях кризисапринять решение. А выполнениеэто уже, как говорится, дело техники. Но палить вместе с депутатами всю городскую думуэто, пожалуй, уже перебор. И он поднял руку, привлекая внимание расходившихся братков:
Стоп! Не перегните палку! Все нужно делать умно. Не с бухты-барахты. Не подставляться, не светиться раньше времени. Не давать возможности объединить усилия всем противостоящим нам сторонам. Не то власти скорешатся с ментами, а ментыс отморозками. С них станется. И тогда нам действительно кранты. Но так не будет. Нам нужен очень грамотный план действий, и мы его сейчас продумаем.
Он помолчал, отдуваясь. И тыльной стороной ладони протер лоб.
Уфф От этих базаров в глотке совсем пересохло. По рюмахе, братва?
Глава втораяСКОЛЬКО СТОИТ ДРУГ?
Да, слушаю. Нет, не Тихонович. Тимофеевич. Да, это глава администрации Амжеевского района. Что вы хотели? Не понял Кто это гандон штопаный? Сами вы приятно познакомиться В общем так, никакого депутата Михайлова я не знаю. Следующий звонок будет записан на магнитофон и передан в милицию. Нет, это не по мне тюрьма плачет. По мне не плачет. А вот вами милиция займется Да. Зарубите себе это на длинном любопытном носу. А что кедровник? Растет. Ничего с ним не сделается. Нет, и со мной не сделается. И вообще это дело не ваше. Адью.
Вертяков раздраженно швырнул ни в чем не повинную трубку.
Опять начинается, бля!
Дурацкие письма, звонки, попытки вытащить на свет божий давно, казалось бы, похороненную историю. При этом открытым текстом намекают на Михайловаэто совсем плохо. Значит, пошли круги по воде, как ни старался он все это замять на корню.
Вырубку заповедного кедра в районе давно прекратили, а за каждого убитого в результате возникшего конфликта мужика выплатили родственникам солидные деньги. Селяне вполне могли московской комиссии настучать, замутить небольшой шантажик, но предпочли синицу журавлю, и шума по поводу убиенных поднимать не стали.
Московские командированные, с грехом пополам доехав по глубокому снегу до деревни, убедились в том, что техники нет, что к деревьям приколочены таблички с надписью «Заповедник», и даже разговаривать ни с кем из жителей не стали. А что им разговаривать с нищими? Они с Вертяковым и поговорили за рюмкой чаю, с трудом поднялись после этого, похлопывая по оттопыренным карманам, набитым хрустящими зелеными портретами заокеанских президентов. Комиссия эта, разумеется, понастрочила в отчетах то, что нужно было Вертякову.
Вырубки, мол, нет, заповедник восстановлен в прежних границах, а застреленные крестьяне умерли оттого, что спьяну начали бузить и неосторожно перестреляли друг друга из гладкоствольного охотничьего оружия.
Но, похоже, родственники убиенных крестьян передумали Или их на это подбивает кто-то. Пришли, бля, как ходоки к Ленину, и говорят: недовольны! То ли еще денег хотят, то ли решили дать делу законный ход
Черт их пойметмямлят, козлы деревенские!
И брата нет, как назло. Он бы их построил
А не так давно Вертякову донесли, что Москва намеревается заслать к ним очередную комиссию по проверке работы комиссии предыдущей. И больше всех пыжится пресловутый депутат, народный избранник Михайлов, которому район немалые деньги ежемесячно платит как раз за то, чтобы никаких комиссий не было.
Сам он при этом, конечно, делает вид, что всеми силами сдерживает новую проверку, но для пущего сдерживания не мешало бы, мол, обеспечить мероприятие финансово. Понятно, что это обычное вымогательство, но с другой стороныпопробуй не дать. И уплывают в Белокаменную денежки, и всякий раз, отправляя с нарочным тугой сверток, горючие слезы льет Борис Тимофеевич. И душит его прегромадная жаба. И теплится призрачная надежда, что, получив искомое, все же успокоится господин Михайлов и поумерит хотя бы на время свое служебное рвение.
Сволочь
Борюня поднял глаза и уткнулся взглядом в мутные глаза завоевателя Сибири. Вышитый на ковре Ермак безучастно смотрел сквозь Вертякова, будто нарочно не замечая главу администрации. В упор ведь не видит, сука, мелькнуло в голове у главыв вечность смотрит. Что ему наши проблемы?
Тем не менее самого Бориса Тимофеевича эти проблемы касались все более плотно. Очень неважно шли дела у районного босса в последний год. Стопроцентные, казалось бы, аферы, или, как их сам Вертяков именовал, «проекты», все чаще завершались сплошным геморроем.
Прошлым летом было совершено нападение на «Мерседес», везший очередную мзду в область: кто-то подстроил аварию и прикарманил больше ста тысяч зеленых американских рублей. Потомоблом с французским детским домом, потом трагедия в кедровнике и очень дорогов прямом смысле словаобошедшаяся Вертякову московская комиссия.
В начале года строительная фирма «Терем» в очередной раз перешла дорожку районной администрации, выиграв тендер на строительство на берегу Томи зоны отдыха с мини-аквапарком, финансируемое голландцами.
Вертякову не перепало ни копейки.
Несмотря на все старания верной Эллы Арнольдовны, пытавшейся соблазнить начальника областного отдела образования, район не получил и заказа на поставку яиц для школьных завтраков. Амжеевская же птицеферма фактически принадлежала Вертякову, выкупившему контрольный пакет акций через подставных лиц. Пока что от нее одна головная боль
Потом кража «дипломата» со ста тысячами долларов, направляемых в Москву. Эх Борюне представилось, как он бегает по улицам в расстегнутых штанах, домашних тапочках и с безумными глазами, рвет на себе волосы и кричит: «Я банкрот!»
Мотнув головой, Борис Тимофеевич отворил сейф, накапал себе, будто микстуры, дорогого коньяку и выпил одним глотком. Прислушался, как теплеет в груди, и еле сдержал подкатившиеся к глазам слезы. Так ему стало грустно и хорошо. И абсолютно безразлично, что же будет дальше.
Он и представить себе не мог, что теперь будет дальше. Был бы брат рядом, он бы посоветовал. Впрочем, и Кислый перед исчезновением стал допускать промашки. Говорил, что в Москве вопрос радикально решит, даже братков в столицу заслалс оборзевшим депутатом разобраться. Так ведь облом вышел! Братки вернулись с печальными вестямипланировавшееся смертоубийство сорвалось по совершенно идиотской случайности. Правда, к изумлению Вертякова, ни по одному из центральных каналов ни слова не было сказано о покушении аж на депутата Государственной думы. Это тоже настораживало.
И не зря.
Мелкий государственный бандит из далекого таежного городка, несмотря на непомерное честолюбие и видимое влияние в провинциальных кругах, и представить себе не мог, в какое дерьмо он вляпался. Александр Николаевич Михайлов играл на таком уровнемного выше законодательных органов страны, что за благополучие и жизнь сибирской сошки, некоего Вертякова, никто не дал бы теперь и понюшку табаку.
Когда депутату Михайлову сообщили, что дело о покушении закрыто, он вздохнул свободно. Но не преминул задать вопрос: а кто же все-таки стоял за неудачливыми стрелками? Ему доложили, что столичные к этому делуникаким боком. Все «наседки», «кролики» и прочие стукачи в один голос донесли, что московский криминал в этом деле не замешан. Политических противников органы тоже «пробили»ни ухом ни рылом. Следовательно, концы нужно было искать в прошлых делах, скорее всего, в региональных. Но единственный регион, с которым г-н Михайлов имел дело, Томск.
Или Амжеевка
Таким образом, противники поменялись местами: теперь уже Вертяков был приговорен. Но не подозревал об этом.
Впрочем, он был из тех, кто опасность чует лучше, чем кошкамясо.
Он шкурой ощущал, что из Москвы исходит серьезная угроза, но досконально разобраться и встретить опасность лицом к лицу он не мог и не хотел. Поэтому дрожал и нервничал, срывая зло на подчиненных.
Элла! Где ты там?
Я здесь, котик. Что ты так разволновался?
В дверь заглянула бессменная помощница главы районной администрации. Элла Арнольдовна, впрочем, была не просто секретарем-референтом. За годы совместной работы она стала подельницей. И если чтозагудела бы она по той же статье, что и шеф, пожалуй. А может, и посерьезнее.
Кроме того, она имела и другой подход к шефу. Ее проворные губы приносили ему расслабление и уверенность в том, что все проблемы в конце концов благополучно разрешатся. И дважды в день секретарша опускалась на колени у мягкого кресла начальника и расстегивала ему ширинку
Впрочем, в последнее время она, похоже, тоже начала борзеть, понимая, что удача куда-то упорхнула и земля уходит из-под ног ее босса. Выбила солидную прибавку к жалованью, а кроме домашнего кинотеатра вытребовала DVD-установку с караоке себе в приемнуюи теперь Борису Тимофеевичу в отсутствие посетителей приходится слушать из-за стенки ее писклявые завывания: «Нас не догонят!» или «Миллион-миллион-миллион алых роз» А еще и фамильярничать себе позволяет в служебное время.
Котик
Ты с кем меня соединила, Элка?
А что? покачивая бедрами, Элла Арнольдовна подошла к Вертякову и встала подле так, чтобы ее пухлые, но приятные коленочки уткнулись прямо в бедро Бориса Тимофеевича.
Он тут же начал возбуждаться:
А ничто, дура ты старая! Неужели разучилась различать порядочных людей и бандитов отмороженных, подонков и сволочей?!
Так у нас все звонки от порядочных сволочей, скаламбурила секретарша, наклоняясь так, что из декольте едва ли не вывалились обширные груди.
Вертяков, не отрывая взгляда от этой картины, продолжил воспитательную работу:
Ты мне свои подколки брось. Раньше у тебя рот правильно открывался. Для того дела, для которого и предназначен.
Он поправил рукой член, который уже оттопыривал брюки.
А теперь не по рангу хайло разеваешь. Смотри, уволю!
Напугал ежа голой жопой! вскипела Элла. Нравится, когда в рот беру? А когда правду-матку тебе в глаза режуне нравится, значит? Уволь, касатик, рискни здоровьем. Да на первой же сделке запалишься. Раньше хоть братец уголовный прикрывал. А теперь? Где он, где?
Уйди лучше, сощурил глаза Вертяков, с глаз моих. От греха подальше.
Он обиженно засопел, потому что секретарша посмела затронуть святоебрата.
И хотя Элла Арнольдовна склонила свою подмалеванную физиономию почти к животу начальникау того желание резко пропало.
Иди в жопу! Кому говорю?
Секретарша отпрянула.
Так, значит. Угу. Я тебе припомню это, Борюня.
И вышла, виляя задницей еще более демонстративно. Дверь за собой захлопнула так, что подпрыгнул от неожиданности даже президент на портрете, висящем над обширным рабочим столом Вертякова.
Ага. Припомни, сука! запоздало крикнул ей вослед Борис Тимофеевич.
И снова на него навалились печальные мысли о пропавшем брате.
Не бывает так, чтобы человек пропал бесследно. Бывает, конечно, что кто-то и пропадает. Но торазве люди? А областной смотрящийне та фигура, кому исчезать положено. А вот, поди ж ты, исчез. Исчез в тот момент, когда должен был прогреметь на весь преступный мирпровести совместную операцию воров с ОМОНом никому пока не удавалось. Не удалось и ему. Но Вертяков никак не мог понять, что могло случиться.
Брат вечером перед мероприятием рассказывал, что все идет как по маслу. Что с омоновским комбатом он закорешилсяи тот сам поведет роту на штурм логова наркоторговцев. Что даже вертолеты поддержки будут обеспечены
Так куда все это делось? Катера, люди, братва и менты, вертолеты? Как корова языком слизала. Заблудились в тайге? Невозможно. Перебили друг друга, как две рати в сказке о золотом петушке? Такое только в сказкахчтобы все до единого погибли, а в тайгеникаких следов побоища. И уж самое невероятноечто американец ухитрился всех перебить. У него должна была дивизия быть в наличии, чтобы роте ОМОНа противостоять и взводу братков. И тем не менее все пропали бесследно.
Хорошо, что предусмотрительный Борис Тимофеевич не отдал ОМОНу никакого письменного распоряжения. Все на устных договоренностях с подполковником Сидорчукомкомбатом. Поэтому и разговоры эти сгинули вместе с пропавшим ментом. Хоть это немного успокаивает. Не то давно бы полетела в кусты буйная головушка хозяина района
Пока все вроде бы обошлось. Но надолго ли успокоились? Где гарантии, что комбат не успел комулибо обмолвиться или, что еще хуже, доложить по команде?
Вот и сиди теперь, жди. Упадет ли небо на башкуили пронесет? Эх
Борис Тимофеевич снова потянулся за коньяком.
* * *
К нашей томской штаб-квартире мы с Тимуром пробирались закоулками.
И вошли не сразу. Сначала минут тридцать из кафе напротив нашего дома на Карла Маркса понаблюдали за главным входом. За это время почтенная соседка с пятого этажа, старушка с венчиком седых волос, спокойно вышла из подъезда в ближайшую булочную и вернулась без всякого опасения, что было недурным знаком. Выбегали детишки-школьникибрат и сестраиз квартиры над нашей. Ненадолго наведывался работник жэка в оранжевой фуфайке. В общем, никаких признаков засады в «засвеченном» подъезде не обнаруживалось. Конечно, после «Чулымского побоища» вряд ли можно было ожидать, что у местной братвы есть силы следить за нами денно и нощно. Но береженого, как известно, и судьба бережет. Тем более что кто-то ведь спалил мой дом, мой родной, собственноручно выстроенный дом.
Сука!
Найдуизуродую, как Бог черепаху
Допив вполне приличный «эспрессо» и убедившись, что засады не видно, мы прогулялись по противоположной стороне улицы до перекрестка и свернули на проспект Ленина. А уже оттуда скользнули в проулок имени знаменитой монголки Батчимэг Энхжаргал. Которую ни я, ни Тимур так и не научились выговаривать и именовали по-простому: «Бэтмен Заржал».