Соло-о-ома, бы-лядь!
В ответ на другом конце села сонно тявкнула какая-то шавка.
Потом до Комяка донесся чавкающий звук шаговтакой, словно кто-то форсировал грязную лужу. Самоед повернул голову и увидел солдата, торопливо поднимающегося от реки по грязной тропинке. В одной руке тот держал АК-74, в другойтусклый фонарик, явно с севшими батарейками. Вот солдат поскользнулся и с трудом устоял на ногах только за счет того, что оперся рукой с автоматом о землю.
«Теленок, решил Комяк. С этим проблем не возникнет. Лодка моя».
Соло-о-ома!!!
Здесь, та-ащ лейтенант. Солдатик вытянулся напротив своего голого командира по стойке «смирно». А самоед подумал, что при желании мог бы дотянуться до его ноги острием «Ка-Бара». Та-ащ лейтенант, на вверенном мне объекте все спокойно! Во время обхода села посторонних не выявлено!
Та-а-ак Лейтенант задумался, пытаясь придумать, что бы такое предъявить нерасторопному салаге, столь долго не являвшемуся по команде, но в пьяную голову ничего интересного не приходило. Да и замерз. Да и в бане его с нетерпением дожидались бабы и самогон. Хорошо, Казанец. Я нынче добрый. Там тебе, дураку, кое-чего отложили. Утром сменишься, выпьешь Не слышу!
Служу России, та-ащ лейтенант!
Так-то. Неси службу дальше. Возвращайся на пост. И, развернувшись, он трусцой засеменил в теплую баню.
А Казанец, закинув автомат на плечо, не спеша поплелся к скользкой тропинке, чтобы с трудом съехать по ней к реке. И охранять лодки. И пасть смертью храбрых на боевом посту. Смерть в образе косоглазого аборигена, наряженного в мохнатый десантный камуфляж, незаметно следовала за ним, отставая всего на десяток метров.
Комяк дождался, когда солдат в кромешной темноте, почти на ощупь, достигнет лодок, усядется на импровизированную скамейку из двух чурбаков и толстой доски, поставит рядом с собой автомат и достанет из кармана мятую пачку дешевеньких сигарет.
Закурить Казанец так и не успел. За его спиной совершенно бесшумно нарисовалась тень в камуфляже и с прибором ночного видения на глазах. Его голову охватила рука, пахнущая дезодорантом, отпугивающим комаров. Солдат не успел оказать никакого сопротивления, когда острый, как бритва, клинок ножа рассек его горло от уха до уха. Он только всхрипнул, сразу завалился со скамейки на землю и, безуспешно пытаясь глотнуть хоть немного воздуха, смутно сообразил, что уже умер. Но испугаться он не успел, потому что через мгновение действительно умер.
А Комяк тщательно обтер клинок «Ка-Ба-ра» о гимнастерку жмура и, стараясь не перемазаться в крови, начал обшаривать его карманы. Хотя ему ничего не было нужно, но все должно быть приближено к реальности максимально, а ни один беглый зек, весьма ограниченный в средствах, не упустит момент чем-нибудь поживиться у своей жертвы. Хотя бы курехой. Хотя бы дешевенькими котлами. Это не мародерство. Это не западло. Это законная добыча.
Пачка «Примы» с несколькими полувысыпавшимися сигаретинами дешевенькая зажигалка старые часы «Ракета» четверть буханки черствой черняхи Это все с собой, чтобы потом утопить в реке. Документык черту, на землю. Теперь остается стянуть сапоги, и можно заняться лодкой.
Комяк весь перемазался в глине, пока снимал с мертвеца грязные кирзачи. Потом, взяв их в одну руку, «калаш»в другую, быстро прошел вдоль длинного ряда лодок, высматривая нужную. Промахнуться здесь было невозможно. Белое блестящее днище так и бросалось в глаза. Самоед бросил под ноги свои трофеи и, поднапрягшись, перевернул лодку на днище. По скользкой траве она легко съехала к кромке воды. Закончив с этим, Комяк вернулся к мертвому Казанцу. Тамеще в тот момент, когда мочил солдатаему на глаза попалась ломаная лопашня. Ломаная, но вполне пригодная для того, чтобы без проблем догрести до другого берега. Потом еще немного времени пришлось потратить на то, чтобы срезать в лодках несколько небольших булыжников, которые применялись вместо якорей.
Небо на востоке начинало понемногу светлеть, когда Комяк, побросав в лодку сапоги, автомат и булыжники, оттолкнулся от берега и начал выгребать на середину реки. На Ижму начинал опускаться туман, и это порадовало самоеда. «Сам Бог помогал мне сегодня», довольно подумал он, отложил в сторону лопашину, пустил лодку по течению и принялся избавляться от сегодняшних трофеев. Выбросил в воду дешевенькие часы «Ракета», зажигалку (пойдут ко дну) и четверть буханки хлеба (сожрут рыбы). Мятую пачку «Примы» засунул в один из кирзачей. Потом плотно набил сапоги булыжниками и вышвырнул их в реку. Следом за сапогами последовал АК-74
Соло-о-ома донеслось до него издалека, и он, криво ухмыльнувшись, опять взялся за лопашину. Ря-а-да-а-авой Казанец, бы-ы-ьглядь!!!
«Поблажат, поблажат, решат, что их салага где-нибудь щемит, забьют на все и продолжат гулянку, предположил Комяк. А ведь как же я точно все рассчиталчто отправят в караул одного молодого, а остальные будут спать или пьянствовать». Он еще раз ухмыльнулся и подналег на весло, стремясь поскорее причалить к противоположному берегу. Дело было сделано не до конца, хотя, его самая сложная часть уже осталась позади и прошла без сучка, без задоринки. И все же следовало поторопиться, чтобы довести все до логического конца, вернуться поскорей к Костоправу и урвать хотя бы пару часов на отдых.
Когда лодка разрезала носом заросли прибрежного тростника, Комяк уже успел тщательно протереть лопашину, борта и банку от своих отпечатков. Он внимательно осмотрелсяне наследил ли где еще, перескочил на берег и оттолкнул лодку так, чтобы казалось, что она случайно застряла в тростнике и кувшинках. Мол, пытались беглые зеки запустить посудину чуть посильнее, немного подальше, чтобы ее утащило течением, да только не вышло, промахнулись, ущербные, и она застряла в растительности в пяти метрах от берега. А мочить ноги, чтобы исправить ошибку, никто не пожелал. Плюнули: «Ну и черт с ней! Времени нету с этой калошей возиться. Минут через десять ее и так вытащит оттуда течением», и побежали дальше Конечно, можно было бы втащить лодку носом на берег, чтобы мусорам уж совсем облегчить задачу, когда они будут отыскивать место, где беглецы ступили на землю. Но с другой стороны, это выглядело бы совсем нелогично. «Неужели эти уроды настолько глупы, что оставляют нам такой явный след? решили бы в оперчасти. Не-е-ет, нас явно пытаются наебать. Убедить в том, что их надо искать на одном берегу, когда на самом деле собрались уходить от нас по другому». И все сегодняшние старания пошли бы прахом. Именно по этой причине Комяк так же не стал «терять» трофейный волын около трупа солдата или в лодке. Да ни один мало-мальски сообразительный мент не поверит в такую туфту! А здесь, в Ижме, мусора тертые, и в этом надо им отдать должное.
Потратив пять минут на то, чтобы наскоро перекурить, Комяк отошел от реки и, выбравшись на дорогу Ижма-Ухта, уверенно пошел по ней по направлению к Ухте. Он не особенно беспокоился, что может на этом участке напороться на мусоров. «Все интересы ментов сейчас прикованы к левому берегу, логично рассудил он. А у них не так много сил, чтобы держать здесь резерв. Приходится обходиться несколькими стационарными постами, и шансы на то, что я напорюсь на один из них за те жалкие три километра, что должен пройти, практически сводятся к нулю. Так на хрена ж заморачиваться и ломать себе ноги через лес, когда есть дорога. Какая-никакая, раздолбанная и грязная, но все же дорога».
Как и рассчитывал, примерно три километра до узкой, но относительно глубокой речушки, которая пересекала дорогу и тут же впадала в Ижму, он прошел без приключений. Комяк сошел с дороги и метров пятьдесят продирался сквозь густые кусты ивняка, поднимаясь вверх по течению речки вдоль берега, пока не нашел удобное место для спуска в воду. Он сел на большое трухлявое бревно, выгнав из-под него маленькую юркую ящерку, и разделся догола. Одежду связал в тугой узел и оставил на берегу, сам же с «Ка-Баром» в руке решительно шагнул в черную ледяную воду, затянутую зеленой ряской. Ноги сразу ушли в ил чуть ли не по колено. Но так было лишь возле берега. На середине реки дно было песчаным и плотным. Зато вода здесь скрывала плечи и доходила до шеи. С трудом преодолевая течение, Комяк пошел вперед, удаляясь от устья речушки.
На то, чтобы преодолеть приблизительно триста метров, ему, передвигающемуся со скоростью паралитика, потребовалось чуть ли не полчаса. На середине речушки мешало течение и, чтобы хоть немного ослабить его сопротивление, приходилось двигаться боком, словно крабу, а ближе к берегам глубокий ил не желал выпускать ноги из своего вязкого плена. Выбраться же из реки и идти посуху было нельзя. Нельзя ни в коем случае! Ведь у мусоров есть собачки. Так пускай они с этими своими собачками прогуляются три километра от того места, где сейчас торчит намертво застрявшая в тростнике белая лодка, до берега этой речушки и на этом умоются! И не смогут найти больше ни единого следа. И придут к логичному выводу, что беглецы, добравшись до этой речушки, решили подняться по ней вверх по течению, чтобы сбить со следа собак, потом где-то вышли на берег и углубились в парму. Вот пусть и ищут, козлы, здесь. А не там, где они совсем не нужны.
Когда Комяк достиг старой раскидистой осины, опустившей свои нижние толстые ветви к самой воде, он чувствовал, что путешествие по реке его основательно вымотало. Но даже на кратковременную передышку не оставалось времени. Уже окончательно рассвело, а в селе, возможно, уже обнаружили труп Казанца. Скоро на Ижме поднимется хипеж. А ведь еще предстоит через нее переправиться. И сделать это обязательно незаметно.
Комяк взял в зубы нож, оперся на одну из ветвей и, отжавшись на руках, оседлал осину. Потом перебрался на соседнюю ветку. Еще на одну. Все выше и выше, пока не поднялся над землей метров на десять. Там к одной из ветвей, совершенно не заметные снизу, были прочно приторочены нейлоновыми веревками резиновая лодка, два коротких весла и баллончик со сжатым воздухом. Комяк разрезал веревку и, прихватив свой добычу, ловко спустился вниз. Устроившись на нижней, самой толстой, осиновой ветви, он отточенными профессиональными движениями присоединил баллончик к надувному клапану одноместной резиновой лодочкитакой, какие входят в спасательные комплекты летчиков морской авиации, и буквально за доли секунды она туго наполнилась воздухом. Комяк спустил лодку на воду, бросил в нее обрезки веревки и весла, потом, так и не выпуская из зубов нож, осторожно спустился сам. Пока он вставлял в специальные петли весла, лодку уже развернуло и понесло течением вниз по реке.
По пути он утопил не нужный уже баллончик и прихватил свою одежду, оставленную на берегу. Но одеваться не спешилвдруг его засекут, когда будет переправляться через Ижму, и придется уходить вплавь. Голому это не в пример легче, нежели одетому и обутому. Вот только была одна незадачакомары, и пришлось на какое-то время бросать весла и искать в ворохе пожитков флакон с репеллентом. А так, не считая этой краткосрочной заминки, все шло на удивление гладко, и суеверный самоед даже начал слегка беспокоиться: уж не преддверие ли все это каких-либо больших неприятностей.
Но все обошлось как нельзя лучше. Достигнув устья речушки, Комяк обнаружил, что Ижма плотно укрыта туманом. Даже не было необходимости в том, чтобы выждать хотя бы десять минут, прислушиваясь и приглядываясьа не крутится ли кто поблизости? Можно было смело грести вперед, заботясь только о том, чтобы не плескать по воде веслами и чтобы течением не снесло к деревне, которая от устья находилась всего в километре. Самоед перекрестился и снова взялся за весла
Первое, что он сделал на берегу, это распорол ножом круглый борт лодки и, пока из нее выходил воздух, перетащил свои вещи и весла в густые прибрежные кусты. Потом вернулся к реке и остатками лодки, которая превратилась в бесполезный кусок резины, тщательно затер следы своих босых ног на прибрежном песке.
Вот и все, удовлетворенно прошептал он и пошел в кусты одеваться.
И в этот момент сквозь густой, словно сметана, туман, до него пробился звук лодочного мотора. Сперва чуть слышный, очень далекий, он приближался с каждой секундой и вдруг смолк. Над рекой повисла тяжелая первозданная тишина.
«Пришвартовались в деревне», определил самоед, натягивая сапоги. Потом до него донеслись отголоски человеческой речи. Говорили, вернее кричали, нестройным хором. «Какие же там между ними сейчас творятся разборки! злорадно подумал Комяк. Кому-то теперь светит дисбат, а кто-то останется без погон». Ему очень хотелось подобраться поближе к селу и поглядеть, что же там происходит, но он был профессионалом, и пустое мальчишеское любопытство для него осталось в далеком прошлом. Вместо этого он тщательно обработал антидогом ноги и место, где только что переодевался. Потом повесил на шею прибор ночного видения, проверил, на месте ли ПМ и «Ка-Бар», подхватил под мышку весла и остатки от лодки и пошагал в глубь тайги в сторону от деревни.
Отойдя километра на два, он на берегу лесного ручья вырыл в мягком песке глубокую яму и захоронил там весла и лоскут резины, который, накачанный воздухом, еще час назад переправлял его через реку. Потом обильно обрызгал место схрона жидкостью против собак и, очень надеясь, что любопытные лесные зверушки доберутся до его клада не скоро, пошагал в направлении поляны, где прямо посередине стояли две скирды сена. В одной из которых спал сейчас Костоправ.
Часы показывали начало шестого утра. На небе, ночью тяжелом и сером, моросившем мелким нудным дождем, сейчас не было ни малейшего облачка, а день обещал выдаться теплым и ясным. Оно и к лучшему. Во-первых, если установится сухая погода и не зарядят дожди, будет проще пройти болотистые участки, немало которых встретится им на пути. А во-вторых, куда приятнее идти через парму в яркие солнечные деньки, когда ничего не капает сверху, а природа, не скупясь, выставляет на обозрение все самые яркие краски своей богатой осенней палитры. Уж, казалось бы, за пятьдесят с лишним лет эти краски должны примелькаться перед глазами, набить основательную оскомину Ан нет. Комяк никогда не переставал восхищаться тому, насколько красивы места, где он родился, вырос, жил и даже чалился ровно пятнаху от звонка до звонка
«Ладно, это все лирика», с легким раздражением отогнал самоед от себя эти несерьезные думки и переключился мыслями на планы сегодняшнего дня. И последующих дней. Сколько их будет, прежде чем они с Костоправом доберутся до малины в Кослане, и он, Комяк, получит свои двадцать тонн баксов?
Пятнадцать дней?.. Совсем нереально.
Три недели?.. Навряд ли.
Месяц?.. Больше похоже на правду.
Вообще никогда не доберутся, и тайга оставит их себе, как и многих других?.. Вот это скорее всего!!!
Самоед на ходу сдернул с себя панаму, наскоро перекрестился: «Дай Боженька, чтобы нам подфартило», и прибавил шагу.
Глава 2МИШКА В МАЛИНЕ
Сколько прошли? спросил я, и Комяк посмотрел на часы.
Восемь ноль-пять, зачем-то проинформировал он меня о времени и лишь после этого ответил на мой вопрос. А прошли верст восемьдесят. Точно не знаю. Спидометров не ношу на ногах. Хорошо идем. Бойко. Молодчик ты, Коста.
Он не знал, что хвалить меня в глаза не рекомендуется, но я его ставить в известность об этом не стал. Вместо этого сунул в рот последний кусок колбасы-концентрата и, болезненно сморщившись, с трудом протолкнул его в глотку.
А шли мы действительно бойко. Во-первых, Комяк спешил скорее убраться подальше от деревни, в которой накануне устроил шум. Во-вторых, идти медленно через чистый сосновый бор, который протянулся на всем нашем пути до первого привала, было бы неразумным расточительством времени. В-третьих, за ночь я отлично выспался в стогу сена и восстановил растраченные накануне силы, а потому совершенно не задерживал движения. И, наконец, в-четвертых, с каждым шагом мы все ближе и ближе приближались к первому схрону, а он и меня, и самоеда притягивал, словно магнит
Сегодняшний день начался с того, что Комяк безжалостно выковырнул меня из уютного сена и в качестве утреннего туалета облил мне ноги жидкостью против собак. Потом совместными усилиями мы привели в полный порядок скирду, чтобы никто даже и не подумал, что кто-то мог в ней ночевать. И, не откладывая ни на секунду, пустились в путь, на этот раз взяв курс точно на юго-западтуда, где находился Кослан. Это были наши первые километры из тех четырехсот, что предстояло преодолеть через тайгу.