У церкви на Пасхурасквасили бровь, бросили в лужу куличи.
На Колхознойвыбили зуб.
У кинотеатраснова зуб, сняли штаны.
На Почтовойотобрали мелочь, зажигалку «Зиппо».
Опасаясь за дедушкины нервы, он говорил, что упал.
Ага, упал! Дед проспиртованной ватой тер его грязные щеки. Прямо в зеленку.
Мы играли
Дедушка грозил кулаком куда-то в окно. Клялся отыскать хулиганов. Но дедушку самого задирали дети. «Пьяница, пьяница, за бутылкой тянется!» Подбросили собачье дерьмо в саквояж. Сфотографировали спящим в подсобке и фотку повесили на доске почета.
Курлык любил деда. Тот, хоть и пил, не становился агрессивным, как мама. Наоборот, от водки делался ласковым, готовил вкусности, болтал с внуком о пустяках. Трезвый же был угрюмым и ворчливым.
Но лучше уж с угрюмым дедом жить, чем с мамой, которая или дрыхнет, или кричит и бьет бутылки.
Так он считал до вчерашнего вечера
Курлык шмыгнул носом. Таясь в кустах, он наблюдал за двумя мальчиками, сидящими на лавке возле стелы. Тень каменной таблички защищала их от полуденного солнца. Табличка сообщала, что здесь в тысяча восемьсот двенадцатом проходил, отступая после Бородинского сражения, арьергард русской армии во главе с генералом Милорадовичем.
Табличка умалчивала о том, что здесь же, чуть позже, Ваня Курлович улепетывал от Рязана.
Бровь, куличи, «Зиппо» подарок отца из Москвыэто все Рязан.
Курлык не считал себя умным парнем, но смекал: Рязан при своем весе и росте мог найти противника посолиднее. «Бить Курлыкакак девочку бить», думал Курлык.
Рязан теперь учился в соседнем городе, но обитал-то по-прежнему через улицу.
Жизнь учила не обольщаться.
Обрадовался Ваня, что в школе не встретит Рязанатут же встретил на остановке. Отделался легкой оплеухой. Может, Рязан взрослел
Мальчики на скамейке затеяли жаркий спор.
Высокий, светловолосыйПаша Самотин, сын Ларисы Сергеевны. Вихрастый и смуглыйНестор Руденко. Руд ездил на море летом, а Курлык море видел разве что в кино.
Мальчики были его друзьями. Не важно, осознавали ли они это, хотели ли.
Они ни разу не унизили Курлыка. Не били. И, главное, они не жалели его в открытую, как какого-то калеку. Подтрунивали, но так, что обидно не было, ведь они и друг над другом подтрунивали.
Позапрошлой зимой Паша пригласил Курлыка в гостис ночевкой, и это была замечательная ночь! Они играли в стрелялки, листали комиксы, пили колу, бесились. Паша с Рудомстарше его на год! отнеслись к нему как к равному.
В определенный момент Курлык ускользнул на кухнюпринять лекарства. От газировки и шоколадок скрутило живот. Желудок был проблемой Курлыка. Одной из десятков проблем.
Он отвинтил крышку пластмассовой баночки, рассчитал дозу, высыпал белые кристаллы в стакан. Залил теплой водой, перемешал и выпил залпом раствор. Горечь не пугала. Горечьвкус четырнадцати лет его существования.
Это героин? спросили из коридора.
Курлык вздрогнул.
Парни подглядывали. Возможно, опасались, что он сворует что-нибудь.
Какой героин? хмыкнул Руд. Героин не пьют, его по вене пускают.
Ну кокаин, сказал Паша.
Кокаин нюхают.
Не, я кино смотрел. Мафиози кокс в десны втирали.
Курлык прервал дискуссию, откашлявшись.
Это не наркотики, пацаны. Это соль специальная.
Для чего?
Я ну Курлык покраснел.
Чего яйца мнешь? подбодрил Руд.
От запоров.
Он ждал взрыв безудержного хохота. Чего он не ждал, так это слов Паши:
Дашь попробовать?
И пацаны пробовали раствор, плюясь и ругаясь.
Даже сейчас, после случившегося вечером, Курлык улыбнулся.
Им можно рассказать. Не маме, не учителям, а им.
Привет, мужики.
О, Добби! Руд свел к переносице зрачки. Паша пихнул его локтем.
Кончай. Здорово, мужик.
Хлопки ладоней действовали как успокоительное.
Ты чего зеленый такой? Соль закончилась?
Да нет. Он нащупал в кармане баночку. Уходя из дому ночью, взял спальник и средство от запоров.
Вот пусть он скажет! щелкнул пальцами Паша. Онэксперт по части телочек. Ева Грин или Кейт Бекинсейл? Кому бы ты вдул?
Я я их не знаю.
Вот блин.
Мужик, посерьезнел Паша, реально, ты в порядке?
Нет, покачал головой Курлык. В горле защипало.
Эй. Руд подвинулся, освобождая место для третьего. Рассказывай.
Курлык посмотрел на друзей.
И рассказал.
Давай-давай, поднажми!
Курлык засопел. Если дед оборачивался в узком коридоре, он кое-как выпрямлялся и стирал с физиономии мученическую мину. Но без надзора раскорячивался и высовывал наружу язык. Мешки весили тонну.
Что здесь, деда?
Книги из кабинета новенькой училки. Я Нинке грю: выбросить их к чертям. Кто их читать станет? Крысы? А она: нет, казенное имущество! Сволоки вниз!
Нинкаэто завхоз школьный.
Под тяжестью ноши Курлыка занесло на повороте.
А тут крысы есть? спросил он с деланым безразличием.
Был залетный пацюк. Я вживую не видел, токмо помет. Говнопо-нашенски. Зимой травил
Дед отворил желтую дверь и спустился по лестнице. Через полминуты зажегся свет.
Курлыку не шибко нравился подвал трудовика, где как-то на уроке Рязан и Желудь сунули его пальцы в слесарные тиски. Но подвал под подвалом не понравился совсем. Особенно трубы, прикидывающиеся рептилиями. И что-то распыленное в темноте. Запах церкви?
«Как бункер в компьютерном шутере», подумал мальчик.
Кидай их вон, на кучу.
Курлык сгрузил мешки у облезлого шкафа.
Дед стоял, руки в карманы. Подняв голову, Курлык увидел, что дед смотрит на него. Пристально смотрити лицо у деда желтое, будто та железная дверь, а глазахолодные, будто цементный пол.
Чего? осторожно спросил Курлык.
Вань. Дед странно сморщился, оттопырил губы, гримасничая. Вань, ты слышал про пионеров-героев?
Слышал.
Во мраке заухало.
Деда, может, пойдем?
Старик проигнорировал здравое предложение.
Дверь прикрой, сказал он. Покажу кой-чего.
Взбираясь по ступенькам, Курлык представлял волосатых пауков и жирных слизней. Тяжелая створка заскрежетала петлями. Грохнула о дверной короб. Курлык оглянулся. Дед исчез.
Ты где?
Тута, раздалось из недр подвала. Посетила шальная мысль: это не дедушка говорит.
«Ну да. Пауки это тебя заманивают в ловушку, дурачок».
Курлык пошел на голос. Дед стоял у стены, спиной к мальчику. Курлык прикинул, что вверху, над ними, туалеты для девочек на первом и втором этажах западного крыла.
Пионерыгерои, сказал дед, совершили подвиг. Умерли, значится, за Родину. Ты бы за Родину умер, Вань?
Н-наверное
Этого не надо бояться. Это не простая смерть, где подох и сгнил. Это сразу ты оживаешь. Как Христос. А что оно больно сперватак из той боли и получается победа.
Дед отошел в сторону. В опущенной руке он держал аккумуляторный гвоздезабиватель. Выпив, дед позволял внуку брать желтую штуковинуКурлык воображал, что уничтожает полчища некроморфов.
Ты поймешь, ласково сказал дед.
На стене расплескалось Лицо. Рисунок из темных прожилок, из пятен влаги.
Курлык съежился. Взор черных глаз прожигал насквозь. Хотелось перестать дышатьмальчик надул щеки. Нечто подобное он ощущал на флюорографии: боязнь облучиться, скукожиться под воздействием рентгеновских лучей, заболеть раком.
Мозолистая ладонь легла на плечо. Дед очутился позади. Массировал тонкие косточки внука.
Родину нужно спасать, Вань. Как в сорок первом. Родина погибнет без нас.
Кожа Курлыка засвербела под короткими волосамисильнее, чем тогда, когда он подхватил педикулез и заразил весь класс.
Что-то коснулось шеи. Прошло по скуле до уха.
Нейлер с полной обоймой гвоздей.
Страх шевельнулся где-то на задворках сознания. Его нейтрализовала мысль, гораздо более ясная: «Стать героем. Хоть разстать героем».
Ты понимаешь, прошептал дед.
Клювик гвоздезабивателя поддел мочку. Ткнулся в ушную раковину, в забитый серой канал.
Палец деда дрожал на клавише. Стальной боек вколотит стержень в мозг. И они победят.
Об этом нахлынувшем чувстве Курлык не расскажет друзьям. Как и о том, что из дыры в бетоне, из отверстия на месте рта, текла жидкость будто слюна.
Разрывая оковы, дед толкнул Курлыкане вперед, а вбок, к мешкам и партам.
Не подходишь! застонал старик разочарованно. Зашатался, выронил нейлер. Ты не нравишься ему!
Курлык уж мчался к лестнице.
Курлович! гаркнула в вестибюле уборщица. Я пол мыла!
П-простите
Ох, блин. Руд взъерошил челку. Съехал-таки Игнатьич с катушек. Добухался.
Руд, упрекнул Паша.
А как это назвать еще? Внуку пистолет приставить к уху.
Вань, и что ты дальше сделал?
Ничего. В сарае заночевал. Утром домой зашелдед макароны сварил по-флотски. Как будто ничего не было.
Ни фига себе, ничего не было, возмутился Руд.
Он бы выстрелил? Как думаешь?
Не знаю
А чего ты к взрослым не пошел? К Кострову?
Чтобы деда в психушку забрали? Курлык печально улыбнулся. Я с матерью жить не собираюсь. И в детдоме тоже.
Но если он опасный
Лучше уж так.
Мужик, произнес Руд, я не врубился, что там за рисунок на стене?
Рисунок. Курлык пожал плечами, надеясь, что парни не прочтут в его глазах истинные эмоции. Рыло.
Дед нахохлился за кухонным столом. Изучал свои ногти, дрожащие пальцы. Пахло сивухой. Бутылка успела опустеть наполовину.
Привет. Курлык прислонился к дверному косяку.
Здравствуй, Иван. Ты это не бойся меня.
Я не боюсь.
Я, Иван, как лучше хотел.
По лицу старика пробежала рябь. Губа оттопырилась, оголяя коронки.
Деда, ты помнишь Рязана?
Кого?
Мишу Рязанова с Армейской?
А Дед покрутил рюмку. Ну, помню.
Курлык облизался и спросил:
Может, он понравится подвалу?
Марина (4)
Школьное крыльцо украсили воздушными шарами. Ветер теребил флаги. Из колонок звучал вальс. Вальсы и гимн запускал тычком кнопки скучающий подросток. Две сотни детей образовали квадрат. Мальчишки в наглаженных костюмах, нарядные девчонки. Неожиданностью для Марины стало присутствие на линейке мэра. Упитанный глава Горшина сыпал банальностями. Дети изнывали от скуки. Ковырялись в носахродители хлопали их по рукам.
Костров выступил с короткой речью. Завуч Каракуц раздала грамоты. Станцевал народный ансамбль. Маша и Медведь продемонстрировали развлекательно-педагогическую сценку. Миленькая первоклашка позвенела колокольчиком. Под бурные аплодисменты ученики прошагали в здание.
Школа наполнилась гомоном, жизнью.
К Марине подходили родители, вручали цветы. Хризантемы, герберы, альстромерии. Цветы не умещались в охапке. Кабинет превратился в оранжерею. Ей никогда не дарили так много букетов. Родители представлялись, но имена и фамилии тут же вылетали из головы. Ничего, будет время запомнить, наладить контакты.
За линейкой последовала встреча с подопечными.
Шестнадцать человек смотрели на новую учительницу. Уже взрослые. Еще дети.
Жилетки с отливом. Банты. Рюши. Большие пытливые глаза.
Маринабежевое платье до колен, неброский макияжвстала на фоне доски. Мысленно попросила уверенности у Шолохова с Маяковским.
Как начать? Здравствуйте, ребята, яваша учительница? Они догадались
Глаза пожирали. Спокойствие, только спокойствие!
Давайте знакомиться? Меня зовут Марина Фаликовна Крамер.
Марина Шариковна?
Бинго!
Фаликовна. Знаю, смешное отчество.
Вашего папу звали Фалик?
Мозг работал на повышенных оборотах. Цейтнот или нет? Расслабься, они же малыши.
Да, с улыбкой сказала Марина. Это старинное имя немецкого происхождения.
Вынемка?
Нет, ярусская.
Дети слушали голос, интонацию. Прощупывали.
Я буду вашим классным руководителем, и мне очень хочется, чтобы мы подружились.
А не слишком ли вы молоды?
Вопрос задал развалившийся на стуле парень, темноволосый, коренастый.
Класс требовал правильного ответа.
Чувствую себя молодой, но в паспорт заглядываю все реже.
Девочки засмеялись.
Небось сразу после института? снова брюнет. Говорит с ленцой, смотрит нагло и все ниже подбородка.
С пылу с жару.
Никого из профессиональных педагогов не было?
«Испытывает, жук эдакий».
А давайте я заодно и с вами знакомиться буду? Как твоя фамилия?
Съехав по спинке стула еще ниже, брюнет сказал:
Пушкин.
Ух ты, прямо как у Александра Сергеевича.
Да он шутит, сказала девочка с первой парты, Тухватуллин он, Айдар.
«Не сомневалась».
Варежку закрой, шикнул девочке брюнет.
Тухватуллин Айдар. Марина пошла по проходу. Дети поворачивали головы. Я мечтала поскорее тебя увидеть.
Меня? насупился паренек. С чего бы?
Я слышала только хорошее о твоих родителях, что они интеллигентные и благородные. Интересно увидеть, какого сына они воспитали.
Тухватуллин подобрался нехотя, выпрямился.
Ага, подействовало!
Марина мимоходом провела рукой по его плечу.
Айдара я уже знаю и многих из вас тоже, пусть пока не по именам. Учителя говорили, что вы не только хорошо учитесь, но и хорошо веселитесь.
Девочка в первом ряду поняла руку.
Да?
А вы замужем?
Давайте вы будете представляться перед вопросами, чтобы я запоминала, хорошо?
Настя Кострова.
Очень приятно, Настенька. Я не замужем.
А жених у вас есть?
Увы, нету. Я привереда.
В воздух взмыл лес рук.
Прошу.
Яна Конькова. У вас есть домашние животные?
Пока нет, я только обустраиваюсь. У моих родителей живет кот, египетский мау, Осирис. Знаете такую породу?
Ага, лысая.
Не лысая, поправила Настя, с короткой шерстью, да?
Точно. Короткошерстная, пятнистая. У тебя, Яна, есть животные?
Морская свинка.
Марина спросила совета, кого ей завести, свинку или хомячка. Дети консультировали, спорили. Она акклиматизировалась.
А какую вы музыку слушаете?
Ой, я меломан. От джаза и рока до Элджея.
А Чемерис рэп читает!
Круто!
Я вас нашел в ВК! Мальчик при бабочке помахал смартфоном. Добавите в друзья?
Еще бы!
Класс шумел, бомбардируя вопросами.
Вы с нами не справитесь.
Марина повернулась к Тухватуллину.
Почему ты так думаешь, Айдар?
Я знаю. Сломаетесь. Свихнетесь, как Ахметова.
Интересно Марина слушала с мягкой улыбкой.
Айдар, начала Настя.
Помолчи, колючие глаза уцепились за Марину, вам что сказали? Что Ахметова на пенсию ушла?
Да. Улыбка дрогнула.
Ахметова, отчеканил Тухватуллин, покончила с собой. Перерезала горло прямо за вашим столом.
Повисла пауза. В тишине громко тикали часы. За окном пролетел воздушный шарик. На галерке сдавленно засмеялись. В колких глазах Тухватуллина заплясали чертики.
А тызамечательный актер, похвалила Марина. Можешь поступить в театральный. Или писать ужастики, как Стивен Кинг.
Чтобы писать, вставила Яна Конькова, надо хоть одну книжку прочесть.
И именно поэтому я здесь, сказала Марина.
Паша (3)
Горшинскому Толкиенугип-гип-ура!
Руд бросил на траву рюкзак и уселся сверху.
Питер Джексон не звонил по поводу экранизации?
Звонил. Я трубку не взял.
Титан!
Они расположились возле стадиона, за футбольными воротами. Здесь заканчивалась территория школы и начинались заросли бурьяна, ползучего пырея и хвоща. Склон, сбегая вниз, упирался в разрисованные гаражи. Зелень потускнела, выгорела на жаре.
Мяч взлетал в сентябрьское небо. Футболисты собранны и серьезны, словно участвуют в важнейшем чемпионате. Если мяч покидал пределы поля, капитаны команд свистели малышне, и та пасовала мячик обратно.
Небо было чистым, голубым, лишь над школой висело одинокое облако в форме опрокинутого лица. Великанского лица с глазами-впадинами.
Сегодня Пашиной маме исполнялось сорок четыре. Почему-то в день маминого рождения Паша особенно сильно ненавидел отца. За то, что мама однапускай с подружками, с коллегами, но все равно одна.