Павел ЛагутинВедьмин ворон
Я взяла за брюшко пузатого рыжего таракана и посадила на ладошку. Таракан зашевелил усами, дёрнулся, но не уполз. Он будто пробовал воздух на вкус, оценивал ситуацию. Осторожно встала из-за стола и прошлёпала к открытому окну, на котором величаво чистила перья огромная иссиня-чёрная птица, блестящая на ярком весеннем солнце. Птица выглядела как ворона, только в разы больше.
Аккуратно, чтобы не спугнуть, я опустила таракана на подоконник и тот медленно пополз. Птица мотнула головой то в одну, то в другую сторону, рассматривая добычу. Взмахнув крыльями, подпрыгнула к таракану и клюнула своим глянцевым, будто лакированным клювом.
Ты краси-и-ивый, ласково протянула я.
Птица нахохлилась, приподняв крылья. Она была поистине огромна, не меньше какаду, которого я видела в зоопарке пару лет назад, на свой двенадцатый день рождения.
Не бойся, я протянула руку, я тебя не обижу.
Пальцы почти коснулись лощёных перьев, но птица вздрогнула и отскочила. Завертела головой, рассматривая меня, то одним, то другим глазом, похожим на стеклянные бусины. Испугавшись, что птица улетит, я тоже попятилась.
Погоди-погоди, мы с тобой подружимся, я метнулась к аквариуму с тараканами, открыла крышку и запустила руку. Вынула самого жирного, которого смогла найти и вновь, на цыпочках прокралась к окну.
Протянула таракана уже на ладони. Птица прошагала по оконной раме, не смея ступить на подоконник, а тем более спрыгнуть на радиатор или стоящий рядом письменный стол.
Ну же, давай! Давай, мой хороший. Смотри, какой таракашка, я улыбнулась, поднося ладонь всё ближе.
Птица каркнула и клюнула таракана. Я вскрикнула и зажмурилась, а когда открыла глаза, птицы уже не было. На ладони осталась сочащаяся кровью ранка. Я вымыла руку и обработала спиртом, бормоча: «Глупая ворона, нельзя было аккуратнее?!»
Подходило время кормёжки тараканов. Я вернулась в комнату и бросила в аквариум кусок хлеба. Тараканов я начала разводить после того, как подслушала разговор одноклассников. Один из них купил змею и жаловался, как же тяжело найти корм. «Что же едят змеи?» спросила я. Одноклассник закатил глаза, будто это всем известный факт, а я задаю бесконечно глупые вопросы. Он ответил: «Мышей или тараканов, только больших, а не тех, что живут у тебя на кухне». Тогда я и подумала, почему бы не заняться разведением.
Отчим был против, считая, что эти твари могут разбежаться и заполонить весь дом, но даже прикасаться к аквариуму он брезговал, а видя, что мой бизнес оказался весьма успешен, сдался. «Раз уж сама зарабатываешь, сама и обеспечивай себя! И не дай бог, я увижу хоть одного за пределами аквариума», он показал кулак, давая понять, что случится. Это был самый неожиданный плюс разведения тараканов: отчима это раздражало, но при этом жаба на его шее свесила лапки, видя, что я зарабатываю сама.
Ухаживать за тараканами оказалось проще простого, а клиентов я находила, расклеивая объявления в школе и зоомагазинах. Оказалось, что довольно много людей держало дома змей, лягушек, птиц, ежей и прочую живность, которая так любит полакомиться рыжими хрустяшками, поэтому несколько раз в неделю я брала велосипед и отправлялась в дорогу, чтобы доставить посылку по нужному адресу.
***
Отчиму не нравилось, как я одеваюсь. Не нравилось, как я говорю, что слушаю, чем увлекаюсь, не нравились мои волосы, застревающие в сливном отверстии ванной и вещи, разбросанные по дому. Ему нравилось лишь наблюдать, как я мою полы или готовлю.
Однажды он выудил из тарелки супа длинный чёрный волос. Позвал меня на кухню и холодным, безжизненным взглядом сверлил меня с полминуты, а я наблюдала, как на его виске пульсировала синяя вена. Медленно, не спуская с меня глаз, поднял тарелку и вылил её содержимое прямо мне под ноги. Я в ступоре смотрела то на пол, усыпанный картошкой и макаронами, то на отчима: в его глазах читалась животная ненависть.
Я замерла, не зная, что делать. Он поднялся, схватил меня за волосы и накрутил на свой мерзкий сухощавый кулак. Стиснув зубы, я выпрямилась. Рывком он повалил меня на пол в ещё горячую лужу пролитого супа. В картошку, макароны и морковь, которые я шинковала, чтобы не попадались крупные куски, делала, как он любит.
Он не сказал ни слова, не закричал, но это было хуже побоев. Даже когда он с размаху ударил меня о стену головой, я не плакала, а теперь слёзы сами хлынули, скатываясь в противную, уже остывающую жижу.
Всё ещё держа меня за волосы, он схватил кухонные ножницы, поднёс к моему лицу и щёлкнул лезвиями. Я поняла всё без слов. Ещё рази я останусь без волос. Последнее китайское предупреждение!
Ком в горле душил, не давая вздохнуть полной грудью. Его хватка ослабла, послышались удаляющиеся шаги. Не поднимая головы, я сжалась в комок. Лежала и рыдала, как тряпка, а из зала уже доносился шум телевизора: Ельцин своим скрипучим голосом говорил что-то о протестах, а отчим кричал, как чёртовы либералы развалили страну и в каком гробу он видел и президента, и всю его братию, которую два года назад он притащил в Кремль.
Я поднялась и дрожащей рукой достала из-за мойки швабру. Мыла пол и плакала. А когда закончила, взгляд упал на часы: почти час дня. Мама и Наиль скоро должны вернуться домой. Я поспешила в ванную, одежду тут же бросила в машинку, а сама влезла под душ. Нельзя, чтобы Наиль видел меня такой! Я никогда не плакала при нём и должна оставаться в его глазах сильной.
После душа, замотавшись в полотенце, я метнулась в свою комнату. Промчалась перед отчимом, и он провёл меня взглядом, от которого по телу побежали противные мурашки. Изредка мне казалось, что он может сделать что-то похуже избиений и унижений, ведь его взгляд напоминал взгляды некоторых мальчишек в школе, обсуждающихнет, не менядевчонок, по-настоящему красивых, фигуристых модниц в блестящих топах и обтягивающих джинсах или лосинах. Модниц, которые красят губы и стреляют глазками.
Иногда отчим вслух обсуждал моих одноклассниц. «Куда смотрят их родители», презрительно фыркал он, наблюдая разодетых девчонок на улице. А я смотрела на них не то, чтобы с завистьюнет. Одеваться, как шлюха я никогда не хотела, но и шмотки, которые мне покупала мама меня не устраивали. Лишь изредка я могла урвать на рынке что-то более вызывающее, чем штаны-шаровары или мешковатый свитер, но в основном моя одежда не отличалась изысками.
Я достала свежие джинсы и футболку с Микки-Маусом. Оделась, и на миг заглянув в зеркало, чтобы убедиться, что не выгляжу зарёванной, побрела встречать маму и Наиля. Радостный черноволосый мальчишка бежал мне на встречу. Я обняла его и подхватила на руки. Совсем недавно ему исполнилось три года.
Пливет, Гуля, звонко закричал он, улыбаясь.
Только он называл меня Гулей! Мама и отчим обращались полным именемГульназ. Наверное, искренне любил меня в этой семье только Наиль.
Ну пливет, клоска Наиль! передразнила его, потрепав по вьющимся локонам.
Я видел собацьку. Она гналась за косецькойвосторженно кричал Наиль.
Я удивлённо кивала и спрашивала, что ещё он видел. Наиль говорил, не умолкая ни на секунду. Болтал и болтал, будто заведённый. Его чёрные глазки горели счастьем и беззаботностью. Радостью, которой я не находила ни в глазах всегда уставшей матери, ни тем более у отчима.
Мама плелась позади, сгорбившись под весом тяжёлых пакетов. Я опустила Наиля на землю и перехватила пару пакетов из её рук. Взяла крошечную ладошку Наиля, и мы зашагали домой. Как и всегда по выходным, отчим любил давать себе «отдых», отправляя жену с сыном за покупками в полдень, а домой ждал каждый раз к половине второго, ведь после обеда был не прочь выпить бутылку тёмного пива с орешками.
Дома мама первым делом понесла ему пиво, а я пошла выкладывать продукты: мясо нужно было порезать перед заморозкой и разделить на равные порции для приготовления первого и второго. Баночки консервовразложить по шкафчикам. Пшено и просоотнести в кладовку. Я выполняла эти поручения механически, не думая. Занятий на выходных хватало, впрочем, как и по будням. Мой день делился на готовку, уборку, уроки, кормление курей и кроликов. Оставалось несколько часов для себя, и в это время я рисовала. Животных, предметы быта, иногда пейзажи. Почти не рисовала людейвыходили они безобразно! Не потому, что рисовала плохо, а потому, что я будто видела их внутренних демонов.
Мама старалась угождать мужу во всём. Выполняла любую прихоть и наставляла меня делать так же: «Он дал нам кров и хорошую жизнь. Мы должны быть благодарны!»
Да, мы жили в его доме и на его деньги. Он купил нас, владел нами, а маме это будто бы даже нравилось. Стелилась перед ним, бегала на цыпочках, ублажала, как только могла, а на побои закрывала глаза. Считала, что если мужчина недоволен, это вина женщины. Я очень долго противилась этому, но где-то в глубине меня ростки этих наставлений дали всходы.
Я повстречала мальчика!
***
Услышав тяжёлый взмах крыльями, я обернулась к окну. Птица вернулась, держа в клюве что-то блестящее. Уже более смело я подошла и протянула руку. Клюв раскрылся, и в ладонь упала десятирублёвая монета.
Ты решил мне отплатить, рассмеялась я. Спасибо!
Костяшкой пальца я провела под клювом, и птица, прикрыв глаза, каркнула.
Говорят, ведьму можно распознать по сидящему на её доме ворону! сказал кто-то за окном.
Я выглянула. Из-за забора торчала всклокоченная русая голова незнакомого парня. Он улыбнулся и помахал рукой.
Так я и есть ведьма! хихикнула я, решив подыграть ему.
Не сомневаюсь, он улыбнулся ещё шире. Вон, какие длинные у тебя волосы. Такие только у ведьм и русалок бывают. А на русалку ты не похожа.
Откуда ты знаешь? Ты ведь видишь меня только на половину, я опустила голову. А вдруг у меня хвост вместо ног?
Парень рассмеялся. Птица тут же громко каркнула и покачала головой.
Меня Костей зовут!
А я Гульназ
Красиво. Идеальное имя для ведьмы, он подмигнул.
Ну перестань, отмахнулась я. Костя, ты по делу или перепись населения проводишь?
Ну как сказать, он присвистнул, и птица взмыла в воздух. Она приземлилась ему на плечо, и тот почесал ей под клювом. Это мой Гоша.
Так вот оно что! ухмыльнулась я.
Ты ведь не думала, что этот красавец дикарь?
Я пожала плечами.
Ничего, что я кормлю его тараканами?
Костя поднял голову и взглянул на ворона:
Гоша, тебе нравятся тараканы? спросил он.
Гоша вскинул крылья и, подражая голосу Кости, заговорил:
Нравится, нравится
Опёршись о подоконник, я рассмеялась.
Гоша, а Гульназ тебе нравится?
Ворон тут же повторил:
Нравится, нравится! он легонько клюнул Костю за ухо и тот, стиснув зубы, зажмурился.
И мне нравится. Позовём её гулять?
Гоша закивал и закаркал, махая крыльями.
Отчим был на работе, так что я тихонько, пока мама ковыряется в сарае, вышла во двор. Мы медленно пошли вдоль улицы, а Гоша взлетел и упорхнул в небо.
Вернётся? я кивнула вслед улетевшему ворону.
Всегда возвращается. Полетел по своим вороньим делам! Костя помолчал, глядя вниз, на дорогу. Я нашёл его ещё птенцом. У него было перебито крыло и пришлось показать его ветеринару. Оказалось, это вывих. Доктор подлатал его, и с тех пор Гоша со мной, как моя тень.
Я призадумалась:
Слушай, если вороны, как ты сказал, усаживаются на дома ведьм, то кто же тогда хозяева этих птиц?
Костя хмыкнул и пожал плечами:
Ведьмаки?.. ухмыльнулся он, но тут же сменил тему: Знаешь, я вообще удивлён, что Гоша так легко пошёл на контакт. Обычно он не очень-то общителен.
Всё просто! Я умею ладить с живностью. У меня даже куры строем в сарай заходят.
Костя рассмеялся, взглянув на меня с прищуром.
Я серьёзно! В детстве я приручила хомячка вставать на перевёрнутый стаканчик. Он смешно дёргал лапками и просил еду.
А тараканы? Они у тебя тоже строем ходят?
Ну, у этих-то и мозгов нет. Но если бы были, думаю, и с ними бы справилась.
А ты пробовала?
Такой задачи у меня нет, я махнула рукой. Иначе будет жалко кормить ими твою наглую птицу. Кстати, ты знаешь, что он принёс мне это? я достала десятирублёвую монету.
Выпучив глаза, Костя похлопал себя по карманам.
Чёртов воришка, это же на проезд, обиженно сказал он. Раньше подарки приносил только мне.
Ну что же, это и не удивительно. Ты же сам назвал меня ведьмой, я зловеще хохотнула и грозным голосом отчеканила: Гляди за своей птицей в оба, иначе переманю к себе.
Костя остановился. Улыбка вмиг сошла с его лица. Он посмотрел мне в глаза и сказал:
После такого ты просто обязана пойти со мной на свидание!
Хочешь сказать, что выбора у меня нет?
Только если вернёшь мои десять рублей.
Сдвинув брови, я поднесла руку к подбородку, делая вид, что размышляю. Костя отвёл взгляд, будто боясь смотреть на меня.
Ты знаешь, эти десять рублей для меня о-о-о-очень дороги, поэтому я предпочту свидание с тобой, пусть для меня это и не так приятно, как общаться с Гошей.
Ну знаешь! Мне тоже не очень приятна твоя компания. Длинные волосы тебе не идут, твоя улыбка для меня чересчур ослепительна, а глазаон сглотнул и вновь уставился на меня своим блестящим немигающим взглядом. Кого я обманываю
Я даже не успела ничего сообразить, как он бросился ко мне с поцелуем. Сперва я хотела вырваться, но спустя несколько мгновений, растаяла, словно мороженое на жарком солнце. Запустила руки в его мягкие всклокоченные волосы. Поцелуй был долгим и тягучим, как патока. Сладким, как черешня и головокружительным, словно глоток чистого кислорода. Когда он меня отпустил, я едва устояла на ногах.
Спотыкаясь, я рванула к дому, слыша, как он кричит что-то мне вслед. Не сбавляя ход, я толкнула калитку и ворвалась в дом. Уселась на диван и закрыла лицо руками. Что я чувствовала? Чувствовала, как что-то захлёстывает меня. Что-то страшное, как волна, способная смести всё на своём пути. Но ведь стоит взять доску, и можно покорить эту волну.
Внутри меня всё дрожало. Ещё несколько минут я просидела вот так, поджав ноги и глядя в одну точку. Ощущала, как по телу прокатывается волна мурашек. Это был мой первый поцелуй. Столь неожиданный, столь бурный, пугающий и в то же время восторженный.
***
Гоша сидел на окне и величаво чистил пёрышки. Я взяла коробку, опустила туда пару тараканов и поставила на подоконник. Пока он клевал, я рисовала его в блокноте. Иногда отрывалась, чтобы сбегать на кухню и подкинуть в суп очередную порцию продуктов, а когда возвращалась, подкладывала в коробку ещё тараканов и снова принималась за рисунок.
Когда в очередной раз сорвалась на кухню, вспомнила вдруг, как отчим в прошлый раз макал меня лицом в суп, и вновь нахлынула горечь обиды. Я опустила руку в аквариум и выловила ещё парочку ползучих. Зайдя на кухню, перетёрла тараканов в ступе, аккуратно вытрусила перемолотую кашицу в кастрюлю и перемешала. Хорошо, что Наиль не ел суп. Для него в отдельном ковшике варилась каша на молоке.
Я вернулась в комнату, но ворона уже не было. Выглянув в окно, я увидела, что он сидит на заборе, а за калиткой, потупив взгляд, стоит Костя.
Прости, что убежалаобронила я. Это было неожиданно.
Ты тоже прости. В следующий раз буду предупреждать о внезапном поцелуе.
Разве он внезапный, если о нём предупреждают?
Костя пожал плечами. Я метнулась к кровати, схватила блокнот и показала ему незаконченный рисунок.
Вау! Это потрясно. А меня нарисуешь?
Не рисую людей.
Что же прикажешь делать?
Учись превращаться в ворона!
Я ещё неопытный ведьмак. Пока изучаю внезапный поцелуй и обольщение ведьм.
Ну что ж, если хочешь портрет, тебе придётся потрудиться.
Когда суп доварился, я упорхнула к Косте. На этот раз мы дошли до конца улицы и даже свернули к соседней. Ворон иногда появлялся в небе, будто следя за нами.
Оказалось, что Костя учился в соседнем классе, но был на два года старше, хотя совсем не выглядел на шестнадцать. Теперь он провожал меня в школу, а после уроков мы шли домой тоже вместе. Костя был нежным и обходительным. Любое его касание вызывало трепет. Он смотрел на меня с упоением, а его серые глаза будто искрились каждый раз, когда он держал меня за руку или обнимал.
Почти каждый вечер мы гуляли. Я старалась переделать все дела как можно быстрее. Занимаясь мойкой посуды или готовкой, была совсем не там, а с ним. В голове заезженной пластинкой крутился один вопрос: «Что он нашёл в такой, как я, простой смуглой девчонке, которая испугалась поцелуя?»