«Вся жизнь на кону подумал Дизель, когда за Урфином закрылась дверь».
Внезапно он представил как сейчас, где-то в своих ментовских кабинетах, Сыч бегает из угла в угол и ждёт новостей.
Губы Дизеля дрогнули и расплылись в усмешке.
Глава 5
С низкого потолка струился тусклый желтоватый свет, позади шаркали ботинки конвоира, с боков всей своей бетонной массой давили стены, а впереди приближалась знакомая решётка.
Стоять! Лицом к стене! голос конвоира монотонен и строг, Урфин привычно повернулся к стене и уставился на серые бетонные выщерблинки.
Этот стенной узор стал уже почти родным, да и вообще вся тюремная обстановкабетонные коридоры, железные двери, решётки, короткие злые выкрики конвоиров, он поймал себя на том, что уже начинает привыкать. Да, сила привычки странная вещь, как быстро человек привыкает к хорошему и как ещё быстрее он привыкает к плохому.
Вперёд! скомандовал охранник.
Урфин привычно повернулся и пошёл.
Из бетонных стен на него смотрели железные двери, роботы, как их называют сидельцы, одинаковые стальные с тяжёлыми засовами и лишь номера вверху отличают одну дверь от другой.
Вот и его камера, номер семь, Урфин привычно утыкается лицом в стену, краем глаза замечая, как конвоир заглядывает в глазок, затем засов лязгает, ключ в замке поворачивается, и толстая стальная дверь со скрипом отворяется.
Спёртый воздух тут же ударил в нос, перед глазами замелькали лица сидельцев, от людей тесно и душно, но как-то спокойно, словно Урфин возвращался домой.
Не глядя ни на кого, он прошёл к своему месту.
Что-то барбос тебя затаскал, раздался над самым ухом, голос Шнура.
Следственный эксперимент готовит, пожал плечами Урфин.
Ему не хотелось сейчас ни с кем разговаривать, однако уже завтра его повезут на эксперимент, а ещё ничего не готово.
Мне нужно с Дизелем поговорить, сообщил он Шнуру.
Шнур окинул его насмешливым взглядом:
Не вопрос.
Он подошёл к Дизелю и что-то зашептал ему на ухо, Дизель, полулёжа на нарах, смерил взглядом Урфина, затем качнул головой, приглашая к себе.
Урфин поднялся и подошёл, Шнур подсунул ему табуретку, а сам почтительно отошёл к остальным уголовникам, камера гудела ровным гулом негромких разговоров, так что вряд ли остальные могли слышать их разговор.
Присаживайся, Дизель указал на табурет.
Урфин сел, и нервно оглянулся на остальных.
Не кипишуй, всё в ажуре, чего хотел? взгляд Дизеля цепкий, словно проникающий внутрь, Урфин размял губы, стиснул в замок пальцы и нахмурился. Слышал тебя завтра, казаки уводят? Самое время дать винта, продолжал Дизель.
Половину из того, что говорил Дизель, Урфин не понимал, лишь интуитивно он догадывался, о чём идёт речь.
Да, завтра повезут на следственный экспериментпотому, и хотел поговорить прошептал Урфин, оглядываясь на остальных сидельцев.
«Как ему сказать, или хотя бы начать, чтобы дошла вся серьёзность того, что мне надо? размышлял Урфин».
Множество мыслей вертелось в голове, и там же, в голове, они складывались в убедительные аргументы, но стоило только открыть рот, как убедительность терялась, и выходил какой-то бред.
Базарь, чем смогу Дизель скинул с нар ноги и сел.
Вообщем для успеха мне нужен обряд, вернее жертва, Урфин смотрел в пол.
Не понял, что за пургу ты гонишь? Дизель, видимо, от удивления даже повысил голос.
Ты слышал о моих успехах, так вот, чтобы их иметь нужно, принести жертву, Урфин поднял голову и встретился взглядом с Дизелем.
Несколько минут они смотрели друг на друга, словно обменивались мыслями.
Жертву, в смысле грохнуть? переспросил Дизель.
Да, грохнуть! И это нужно сделать уже сегодня, завтра будет поздно, сообщил Урфин, глядя прямо в глаза Дизелю.
Да ты с дуба рухнул?! воскликнул Дизель. Знаешь, что за это бывает, такой душняк устроят мама не горюй, весь кислород перекроют, маски-шоу нагонят, братва не поймёт не-е, это без меня, Дизель замотал головой. Даже не думай, парень.
Дизель лёг обратно и уставился в верхние нары.
Урфин ещё минуту посидел, потом поднялся и вернулся на своё место.
Дело принимало скверный оборот. Он надеялся, что Дизель поможет ему провернуть обряд, который не только вернёт силы, но и сделает возможным завтрашний побег. Однако надеяться на Дизеля, как видно, не приходится. Тогда как?
Урфин лёг и отвернулся к стене, будь, что будет.
Неизвестно сколько он так лежал, в сознании переплелись явь и дрёма, сквозь дремоту в сознание проникали внешние звуки: какие-то разговоры, скрипы нар, шлепки карт, запахи немытых тел и табачного дыма
Вдруг дверь камеры ожила, замок лязгнул и петли скрипнули.
Принимайте ещё одного! сообщил голос охранника.
Дверь тут же захлопнулась с хищным железным лязгом.
Урфин повернулся и всмотрелся, мужик на вид лет 3740, вцепился в матрас и тревожно оглядывал камеру, его светло-каштановые волосы взъерошены, а лоб, казалось, увеличен за счёт глубокой залысины.
Опаньки, кто тут у нас? вертлявый Чика уже подскочил к новичку. Чё зёнки вылупил? На чём завалился?
Э-эм-мм мужик смотрел непонимающе и мычал.
Напряги кукундер, за что барбос забросил? ощерился Чика.
Какой статей у тэбя? вмешался пожилой грузин по прозвищу Чечен.
С-сто п-пят-а-я, г-говорят, пункт «к», стук зубов мужика был слышен даже Урфину.
Атас, братва! Мокрушника загасили! крикнул Чика.
Ты с ним осторожней, подмигнул Чике Шнур.
Чика обернулся на Шнура и осклабился:
Не меньжуй басота, я не зяблик, я блатной.
Он повернулся к мужику и оглядел хозяйским взглядом:
Чё за работа?
В-водитель, мужик переступал с ноги на ногу, будто приплясывал.
Какой водитель, ты чё динамо крутишь? Чика упёр руки в бока. Слушай, пряник, хорош горбатого лепить, сработал кого?
Да это тот, девку который, медсеструху, замочил, сообщил молодой урка, которого Урфин не знал.
Насильник с больничного городка? спросил кто-то.
Да не, тот с бородой, говорят, был, послышался чей-то голос.
Он это, точно тебе говорю, нас вместе в аквариуме держали, снова сообщил молодой урка. Камера заволновалась.
Чика обошёл мужика со спины:
Верно братва гутарит, ты медсеструху завалил?
Я не помню, бормотал мужик, его руки так сдавили матрас, что тот стал похож на песочные часы.
Слова больничный городок и медсестра подхлестнули воспоминания Урфина, перед глазами всплыл образ Лены, тревожно забилось сердце.
Урфин сел на нарах и уставился на мужика.
Чика обошёл растерянного мужика кругом и остановился прямо перед ним.
Вероятно, он хотел что-то выкинуть, очередную свою штуку, но тут к нему подошёл Шнур и что-то прошептал на ухо.
Ладно, пока устраивайся там, Чика кивнул в сторону дальнего угла, после базарить будем.
Мужик послушно забился в угол, а Чика и Шнур подсели к Дизелю.
Камера зажила привычной прежней жизнью, сопровождаемой гулом приглушённых разговоров и осторожных смешков.
Урфин пытался разглядеть, что делает мужик, но из-за перенаселённости камеры мужика не было видно, мелькали чьи-то головы, торсы, руки, потому он вновь откинулся на спину и принялся глядеть вверх. Перед глазами металлический низ верхних нар, который почему-то особенно угнетал, Урфин вспомнил, как он когда-то глядел на жёлтый прокуренный потолок своей съёмной квартиры и считал себя несчастным человеком. Интересно, что бы сказал теперь тот трусливый и слабый Демид, если бы знал, что окажется здесь, запертым в тесной камере с отпетыми уголовниками? Эта мысль почему-то его развеселила и Урфин улыбнулся.
В этот момент к нему кто-то подсел, и что-то прохладное скользнуло под ладонь.
Ну и нервы у тебя братан, послышался шёпот Шнура. Немалый срок корячится, а он лыбится будто на курорте, уважуха.
Тут, Шнур наклонился и прошептал вовсе еле слышно:
Дизель подарок передаёт, сказал, ты знаешь зачем.
Шнур поднялся и вернулся к своим.
Урфин нашёл глазами Дизеля, тот глядел настороженно как волк на добычу, когда они встретились взглядами, Дизель кивнул.
Ладонью Урфин нащупал нечто металлическое, он осторожно взял и, старясь, чтобы никто не увидел, рассмотрел, это оказалась ложка с остро заточенным концом.
Растеряно Урфин вновь глянул на Дизеля, тот многозначительно кивал.
«Вот значит, как значит сам пронеслась ругающая мысль».
Урфин сжал заточенную ложку и сунул в карман брюк, затем сел на нарах и огляделся.
Новенький мужик всё так же сидел в углу, он обхватил колени и зачем-то шевелил губами. Остальные сидельцы раскиданы по небольшой камеректо где, хотя скорее лишь морально, потому что размеры камеры не позволяли физически сильно отдалиться друг от друга.
«Нужно решиться, нужно просто встать и начать размышлял Урфин, оглядывая сидельцев».
В конце концов, мандраж начал вырываться из-под контроля. Ему начинало казаться, что если он встанет, то у него обязательно закружится голова и он упадёт. Однако голос внутри подсказывал, нельзя отступать. Если хочешь выбраться отсюда, если не хочешь здесь остаться навсегда, нужно действовать. Действовать решительно и жестоко.
Урфин ещё раз нащупал в кармане заточку, собрался с духом и поднялся.
Словно в тумане он проскользнул мимо зеков, подошёл к сидящему на матрасе мужику и без всякого спроса присел рядом.
С-сон, это сон бормотал мужик. У м-меня д-дети, т-так не б-бывает
Кажется, он даже не заметил, как Урфин присел рядом.
«Ну и хорошо, так даже лучше подбадривал сам себя Урфин».
Он закрыл глаза и позвал ту силу, что вела его.
Внутренний голос сразу же окреп, набрал силу и загромыхал в голове, непонятные, но ритмичные слова рвались наружу, Урфин принялся раскачиваться.
Однако простого покачивания явно было недостаточно и он начал сначала потихоньку, а потом всё громче произносить заклинание:
Ухта вэра, намтэ дэра
Эй, хорош завывать, раздался чей-то раздражённый голос.
В натуре, прикуси ботало! донесся, будто издалека, бас Дизеля.
Урфин больше не обращал внимания ни на кого, наоборот, он расходился всё больше, и ему становилось совершенно плевать на то, что происходит вокруг.
Бля кажется, кто-то вскочил.
Ш-ш, умрите пассажиры, послышалось шипение Шнура.
И это последнее, что ещё расслышал Урфин, волны внутренней силы и непонятных, но сильных чувств захватили его, он раскачивался и уносился всё дальше от действительности.
Состояние дикой свободы, мощи и неукротимой жажды разрушения опьяняло, словно в тумане Урфин сунул руку в карман и нащупал заточку.
Он перевёл взгляд на мужика, вероятно, Урфин выглядел страшно, потому что мужик расширил глаза от ужаса и отпрянул.
Урфин достал заточку и кинулся на мужика, тот, видимо, в панике, вскочил, и заточка вонзилась ему не в сердце, а в живот.
Мужик охнул, согнулся, упал на колени, Урфину только это и было надо, одной рукой он схватил мужика за волосы, другой, сжимая заточку, полоснул по горлу.
Кровь хлынула густым тёплым потоком, запах железа наполнил ноздри, и одновременно придал бодрости, словно к Урфину подсоединили источник тока. Мужик хрипел, пытался зажать руками горло, но алые потоки широкими струями извергались на пол.
Урфин подставил ладони, они тут же покрылись тёплой липкой жидкостью. Плохо соображая, зачем он это делает, Урфин поднёс ладони к губам и принялся жадно пить.
Невероятная волна силы мгновенно разлилась по телу, сердце застучало как мощный мотор, руки и ноги обрели, кажется, такую мощь, что ими можно было легко крушить стены, такой силы и такого экстаза Урфин ещё никогда не испытывал.
Внезапно чёрная резиновая дубинка опустилась ему на плечо, но Урфин даже не почувствовал её прикосновение, он лишь, словно со стороны, замечал как вокруг суетятся охранники, как его хватают, волокут, бьют по телу и голове, но чувства боли не было. Он словно плыл в приятном тёплом море и наслаждается своим спокойствием, силой, успехом
Очнулся он в бетонном колодце.
Да, самый настоящий колодец, даже не колодец, а мешок, потому что сверху отверстия не было, так же как и окна, лишь дверь старая попорченная ржавчиной намекала, что отсюда всё-таки есть выход.
В дальнем углу возвышение с дыркой, которая измазана чем-то дурно пахнущим, тёмно-коричневым, вероятно это туалет, вдоль другой стены бетонная ступенька и всё, ни постели, ни стула, вся комнатадва на два метра.
Вокруг жутко холодно, холод это первое, что почувствовал Урфин, руки покрылись гусиной кожей, зубы стучали, хотелось закутаться во что-то тёплое, но кругом сплошной бетон.
Неизвестно сколько времени он здесь сидел, но с тех пор как очнулся, время потянулось медленно, словно специально пытая его каждым своим мгновением.
Несколько раз Урфин отключался и тогда снова плыл где-то далеко в приятной тёплой темноте, а когда возвращался к действительности, вновь стучал зубами от холода.
Урфину начинало казаться, что так он жил всегда, что все его воспоминания о детстве, Лене, магии, не более чем сны, которые когда-то приснились, и он их запомнил. А настоящая жизньэто холодный бетонный мешок и тишина.
Поэтому он испугался, когда дверь вдруг ожила, лязгнули засовы, и его взгляд остановился на двери, с трепетом ожидая увидеть там какое-нибудь фантастическое существо или даже самого дьявола.
Однако в проёме двери показался конвойный, его пухлую сытую морду Урфин уже видел раньше, значит всё прежнее ему всё-таки не снилось или, может быть, сейчас он опять видит сон?
На выход, скомандовал охранник.
Урфин не шелохнулся, он заворожено разглядывал фигуру из сна.
Чего непонятно? охранник подскочил к нему, дубинка описала дугу, и плечо взорвалось острой болью. На выход, быстро!
Урфин вскочил и, потирая плечо, пошёл к выходу.
«Значит не сон, значит всё это правда, ликовал он».
Яркий свет ударил в глаза, с непривычки Урфин зажмурился, тем временем, несколько человек обступили его, завернули руки назад, вокруг запястий защёлкнулись наручники.
Ничего не понимая, он пытался оглядеться.
Откуда-то издалека выплыла знакомая физиономия следователя:
Лабик Демид Авдеевич, вас доставят для следственного эксперимента.
Может лучше его оставить здесь, после случившегося? на ухо следователю прошептал какой-то пожилой человек в полицейской форме.
Да я бы с радостью, но уже договорился, столько людей сорвал с места. К тому же он обещал дать признательные показания, кто знает, следователь смотрел на Урфина с интересом, может мы поймали очередного маньяка.
Ох, не знаю, не нравится мне всё это, вздохнул пожилой полицейский.
Вперёд! конвоир толкнул Урфина в спину.
Знакомый коридор кончился, они свернули на право, за огромным стеклом дежурный тоже с любопытством разглядывал Урфина, будто это не он сидит за стеклом, а Урфин какое-то диковинное животное.
Двери распахнулись, холодный ветер хлестнул лицо, колючие снежинки впились в щёки, Урфин зажмурился от ослепительной белизны.
Иди, охранник грубо подталкивал его.
Урфин разлепил глаза, продолжая щуриться, он сделал несколько шагов и чуть не споткнулся, когда под ногой оказалась ступенька.
Куда, цепкая рука конвоира ухватила его за воротник куртки. Без резких движений.
Двое в серых шинелях с автоматами наперевес ждали его возле автозака, когда Урфин споткнулся, автоматчики вскинули оружие и напряглись.
Осторожнее с ним, он тут такое учудил, конвоир подвёл Урфина к автозаку.
Мы своё дело знаем, автоматчик упёр стальное дуло в плечо Урфину, залазь.
Он попытался взобраться, но узкие металлические ступеньки обледенели, а руки были скованы за спиной.
Погоди, конвоир расстегнул наручники. Протяни руки.
Урфин протянул руки перед собой и на них защёлкнулись стальные браслеты.
Так-то лучше будет, сообщил конвоир.
Ухватившись рукой за поручень, Урфин кое-как взобрался в автозак, следом поднялись автоматчики.
Они заперли его в отделении для подследственных, а сами уселись напротив и, поигрывая автоматами, разглядывали сквозь мелкую сетку.
В кузове, кажется, было ещё холоднее, чем на улице, от металлической обшивки веяло ледяным холодом, Урфин до смерти замёрз, в своей не очень-то тёплой куртке. Он присел на деревянную лавку и с тоской поглядел на окно. Сделанное выше, ближе к самой крыше оно было плотно зарешёчено мелкой сеткой, форточка закрыта.