Она могла бы постоять на набережной, любуясь видом, но вместо этого сразу спустилась по лестнице к пляжу. Как же нелепо: прожив детство и юность рядом с морем, Делоре едва ли пару раз решилась окунуться в него, а плавать научилась, посещая бассейн в Льеде. Но сегодня море влекло Делоре к себе. Она больше не сопротивлялась своим страхам, предчувствиям, боли. Она стала их частью. Ее утонувшее сознание заполняла вода.
Дождь, как и грозился, начался, но капли падали редко. Делоре села на нижнюю ступеньку лестницы и сгорбилась, наблюдая, как темнеет под дождем покрывающая берег круглая серая галька. У кромки моря, где их регулярно захлестывает вода, камни совсем черные. И морская вода тоже черная
Делоре осознала, почему не приходила к морю чаще: ее пугало то, что больше ее в невообразимое количество раз, неподконтрольно, неостановимо. «Море подобно судьбе», подумала Делоре. Тебя подхватывают волны и уносят, уносят против твоей воли. Может быть, ты продрейфуешь долго, а может, тебя сразу разобьет о скалы. В любом случае однажды ты исчезнешь под водой, жалея, что не мог просто остаться на своем берегу. Люди строят корабли, чтобы продержаться но она, Делоре, отвергнута всеми
(Ты приносишь несчастье, Делоре, ты словно источник смертельной болезни.)
и выброшена за борт. Спасай себя сама.
Делоре обняла себя за плечи и закрыла глаза. Тысячи капель падали на камни, сливались с беспокойной поверхность моря. Если бы ее слезы могли падать так же За что она наказана?
(А ты не понимаешь, за что?)
Внутри шевельнулась боль, реагируя на ее мысли. Уже не уйдет, поняла Делоре и задрожала. Ощущения «не-боли» больше не существует для нее. Большая волна с шумом обрушилась на берег. Губы Делоре жалобно скривились. Даже если и есть за что, это слишком жестоко. Нельзя так наказывать, никого! Она закрыла лицо руками, выдыхая в ладони, пытаясь вместе с дыханием изгнать из груди боль, но та оставалась внутри, твердая, как лед. Делоре услышала тихие, тонкие звуки и поняла, что поскуливает, как собачонка. Смешно Она бы отдала все, кроме дочери, только за то, чтобы заплакать. Слезыэто способ избавиться от страдания, но кто-то решил, что она не заслуживает избавления.
А я заслуживаю, произнесла Делоре, пытаясь убедить саму себя, но некому было с ней согласиться, и ее сомнения только усилились.
На нее навалилась сильнейшая усталость. Невыносимо тоскливо видеть, как эти капли теряют себя в море. Она предпочла бы наблюдать, как белый чистый снег падает на серый асфальт. В Льеде Да, хочется вернуться, но она сомневаетсяможно ли? Все же у нее была серьезная причина для того, чтобы в спешке оставить Роану
***
Спустя полторы недели после смерти Ноэлав среду, как это ни смешно (этосмешно?)Делоре вдруг обнаружила себя лежащей в ванне: одета в уличные брюки и свитер с закатанными рукавами, из длинного вертикального надреза на левой руке в еще горячую воду вытекает кровь. Даже не течет, хлыщет. Первой ее мыслью было: «Кто это сделал со мной?» Затем она заметила лезвие, зажатое между большим и указательным пальцами ее правой руки. Разливая кровь, Делоре выбралась из ванны, неуклюжая, охваченная странным ощущением слепоты, хотя она видела все, причем с особенной четкостью. Электрический свет был плотным и желтым, как масло, и даже, кажется, таким же скользким.
Прозрачная темнота в коридоре и в комнате тоже. Продолжает темнеть, будто в квартире резко смеркается. Вот она пришла, а с ней кровь и водакап-кап, почти беззвучно капли падают на мягкий ковер. Какие странные порой бывают среды, правда, Делоре? Милли глядит на нее во все глаза. И все вокруг чернеет, чернеет, и собственная кровь кажется Делоре не красной, а лилово-фиолетовой. Она зажимает перерезанную вену, но так кровь не остановить, кроме того, ей требуются свободные руки. Она берет телефонную трубку, но трубка выскальзывает и падает на пол с оглушительным грохотом. Делоре поднимает ее. «Какой у них номер?» спрашивает она себя и понимает, что не знает, у когоних.
Неважно; все-таки, какой номер? Делоре не может вспомнить даже сколько в нем цифр, полная неразбериха в голове, как в давнем сне, где Делоре шла и рядом с ней собака, которая превращалась иногда в кошку. И так мерцала: собакакошка, собакакошка. Вместе они дошли до дома, где было почему-то пусто, и в кухне, где только стояла одна плита и даже плитка со стен сорвана, собака вспрыгнула на плиту и, свернувшись в клубок, насовсем превратилась в кошку.
Делоре пытается вспомнить хотя бы первые цифры.
26? 27? 26?
А Милли смотрит и видит, хотя Делоре ее видеть не может, потому что стало слишком темно. Прямо перед собой еще возможно что-то различить, но и это ненадолго. Кошка спит на плите до Делоре доносится странный треск. Затем краска на полу вздувается пузырями. «Дом горит», понимает Делоре. Вот и во сне она бредет в гостиную и хватает справочник, пытаясь отыскать номер пожарной службы. Ведь помнила же, а теперькак назлозабыла. Однако на страницах справочника только странные закорючки, цифры-не-цифры, буквы-не-буквы. Не разобраться.
27.
Она еще видит поток крови, вытекающий из нее, и в какой-то миг ей кажется, что из ее вены выползает черная извивающаяся змея. Милли плачет, и Делоре вспоминает о ее присутствии. Что чувствует Милли, наблюдая свою окровавленную мать?
Милли, иди в свою комнату, говорит Делоре и слышит свой голос глухо, будто сквозь стену. Она уже совсем ничего не видит, поэтому просто опускает руку на панель телефона, позволяя пальцам самим нажать нужные кнопки.
Прибывшие медики обнаружили ее на полу в прихожей, возле двери, которую она успела отпереть за секунду до того, как потеряла сознание. На все расспросы в больнице она отвечала, что порезалась случайно, до тех пор, пока врач вежливо не напомнил о лезвии, плавающем в окровавленной воде. Делоре заявила, что даже не знает, откуда оно в ее доме, Ноэл пользовался электрической бритвой. Ей предложили психологическую помощь. Она отказалась. Что они знают о ней? Как могут помочь? Кто вообще решил, что женщине, у которой даже нет слез, требуется помощь?
Несколько дней, пока Делоре лежала в больнице, Милли жила у родителей Ноэла. Они готовы были принять внучку, но Делоре им и раньше-то не нравилась, а после смерти Ноэла они и вовсе ее возненавидели. Глупо; как будто им было за что ее винить.
Из больницы она вернулась в пустую квартирубледная, спокойная, тщательно скрывающая беспокойство, ушедшее в глубь души. И вскоре поняла, что больше не может здесь оставаться. В прихожей под зеркалом она нашла смятый чек. Пакет молока, килограмм яблок, лимон, десяток яиц, губки для мытья посуды, зубная паста, шампунь «Лорель» и среди этого упаковка лезвий (10 шт). Пораженная, Делоре ринулась в ванную на поиски. Вот эта упаковка, лежит на стиральной машине. Вскрытая.
Делоре вышла из ванной, села на диван в гостиной и снова просмотрела чек. Дата и время покупки: вторник, 15.24. Пожалуй, кое-что припоминалосьсмутно, будто старый сон. И как бывает в снах, она увидела себя со стороны, представляя: вот она пришла в огромный «Дом», бродит по залу (должно быть, Милли была с ней, где же еще?), бледная и сама на себя не похожая в холодном сиянии ламп дневного света
Ей удалось восстановить в памяти те несколько минут, когда она долго и придирчиво выбирала лимон среди сотен таких же, будто от того, насколько он хорош, зависело все ее будущее. Но так и не вспомнила тот момент, когда взяла лезвия с полки в отделе косметики и бритвенных принадлежностей. Она потеряла контроль над собой, сознание ускользнуло, как шелковая нить, слишком гладкая для того, чтобы удержать. Черная пустота вместо утерянного воспоминания, из которой веет холодом
«Я попыталась сбежать», догадалась Делоре. Прочь-прочь-прочь от того, что она сделала. Но что она сделала? Это был несчастный случай. Никто не докажет обратного, потому что так оно и было в действительности. Но тогда почему она чувствует себя виноватой? После смерти Ноэла эта вина возникла среди его вещей, как нечто материальное, новая вещь, и от нее исходит убивающее излучение, подобное радиации, сводит с ума, и скоро Делоре совсем лишится контроля над собой. Она не знает, где оно, как оно выглядит, но его вредоносные лучи дотянутся до нее не только в квартире, но в любой части этого города, этой страны, которая всегда будет напоминать ей о Ноэле.
Она больше не может оставаться в Роане.
Вот только куда ей отправиться? У Делоре мелькнула мысль арендовать квартирку в Торикине. Однако, с учетом сложной финансовой ситуации, это было неразумно. Как скоро ей удастся найти работу? Оставался единственный вариант: попросить мать приютить их на время. Делоре набрала номер
Трубку подняла соседка.
Что случилось? спросила Делоре.
Плохие новости
Неделю назад, прямо на улице, у ее матери произошел обширный инсульт. Она была немедленно госпитализирована. Врачи боролись за ее жизнь, но безуспешномать Делоре умерла, не приходя в сознание. Похороны завтра. Если Делоре поторопится, то еще может успеть.
Делоре выслушала новости спокойнос холодным сердцем и головой, сосредоточенной на мыслях о другом человеке. Только упрекнула:
Вы могли бы известить меня раньше.
Я не знала, как с тобой связаться, пробормотала соседка.
Мой номер на первой странице записной книжки матери. Той, что лежит на столике возле телефона. Того самого, по которому вы сейчас говорите со мной, заявила Делоре и положила трубку, не прощаясь. Затем заставила себя встать с дивана. Милли, мы уезжаем из страны! крикнула она, но вспомнила, что дочь все еще у бабушки с дедушкой.
***
Делоре вздохнула, высвобождаясь из воспоминаний и возвращаясь на побережье. Как же она скучает по Льедус его скандалами, суетой, сигаретами и таблетками Ноэл как-то признался, что в юности успел посидеть на таблетках. Чтобы порвать с ними, ему пришлось некоторое время перекантоваться на антидепрессантах. Делоре пробовала только однажды, в двадцать лет, на какой-то вечеринке друзей Ноэла. Ей обещали «мультики». Она смотрела-смотрела, но кроме серых и темно-зеленых разводов, окрасивших темноту, больше ничего не увидела
Льед. Холодный, безразличный, закатанный в асфальт. Много магазинов, машин, людей, но всегда чувство одиночества. Оно занимает место рядом с каждым, не позволяя приблизиться. Не как в проклятой Ровенне, где всё стремится дотронуться до тебя (сквозь кожу; запустить пальцы в твою душу). Здесь даже закат не может быть просто красным, он всегда точно кровь, льющаяся из самого сердца. Льед был разумен и прагматичен, но Делоре осталась ребенком Ровенны и не послушалась его. В Льеде держи себя для себя, а в Ровенне привыкаешь отдаваться без остатка, растворять себя в каждом дне. Льед учил ее со строгостью отчима: лучше быть одинокой, потому что так не окажешься брошенной, и нет у тебя никого, тебе только кажется; рациональность лучше необоснованной веры; будь холодной, нет, ледяной, чтобы ничто не смогло тебя обжечь.
Все было бы в порядке, если б в Роане она смогла вести себя как роанка, забыв о своей крови. Вот Ноэл был типичным роанцем, даже со всей его добротой, все равно. Иначе он не смог бы так безжалостно бросить ее
Она попыталась найти излечение в источнике своей болезниневероятная глупость. Она совершила ошибку, вернувшись в РовеннуСтрану Богов, как называют ее люди. Делоре надеялась дать душе отдых, а в итоге обнаружила, что в этой стране (и особенно в этом городе) раны не лечатся, наоборот, их разъедает вглубь. Здесь ты становишься нитью вышитого полотна, рисунок на котором придуман не тобой. Делаешь что-то против воли так было задумано еще до того, как ты произнес свое первое слово, и тебя уносит поток воли тысяч и тысяч людей. Будь всё оно проклято, всё.
Так как ей поступить? Милли спросила, почему они остаются да, почему? Этот город не только недружелюбен, но очевидно враждебен. И есть вероятностьпризнайся, Делоре, ты думала об этом, что горожане перейдут от вербальной агрессии к физической. Уже перешли, вспоминая историю с обстрелом камнями (шишка на затылке до сих пор побаливает). Что же ты не бежишь прочь?
Она должна вернуться в Роану. Там ей грозит опасность от самой себя, здесьопасность и от себя, и от других. Но она не возвращается. Может быть потому, что
В ее мире стало тихо. Полная тишина, как будто она оглохла. Даже волны бились о берег беззвучно. Делоре поднялась и пошла к ним. Ветер отбросил назад ее мокрые волосы. Она встала так, что набегающие волны почти касались ее ступней, и посмотрела на море В нем было столько воды, а в ее сухих глазахни капли. Нет, море не черноеоно фиолетовое. Боль пульсировала, набирая силу. Ну давай же, скажи это
Может быть продолжай может быть, я приехала не потому, что пытаюсь спасти себя. Напротивя готовлюсь умереть.
Она мотнула головой и отступила, когда морская пена брызнула на ее пальто. А как же Милли?
В мире множество женщин. Я скверная мать, мне легко отыщется лучшая замена.
Это неправда
Это правда. Это факт.
Продолжая спорить с собой, Делоре развернулась и направилась к лестнице, осторожно ступая по мокрой гальке.
Ответь на этот вопрос, один раз, но честно: ты хочешь убить себя?
Да.
Нет. Нет!
Делоре взбежала по лестнице и на ее вершине, переведя дыхание, ответила вслух:
Я ничего не хочу. Мне все равно.
И после этого «все равно» не ответ, но фраза, обесценивающая вопросее разум стал как чистый лист, пустой и белый. Как хорошо, что существуют эти два слова, способные обратить в ничто вихрь болезненных чувств, просто отвергнув сам факт их наличия.
Поздно ночью, лежа в кровати ослабевшая и отупевшая от лекарств, но все еще чувствующая мерцание боли повсюду в себе, даже под веками, все еще не способная уснуть, Делоре повторяла одно и то же: «Все равно, все равно». И ее душа застывала в ледяном бесчувствии. Очень хотелось куритьлишний повод тосковать по Роане. В проклятых ровеннских магазинах не разыщешь пачку сигареттопай, милая, в табачную лавку, которая одна на весь город. Здесь популярны другие объекты зависимости
Когда они с Ноэлом ссорились (пожалуй, чаще это были не ссоры и даже не размолвки просто какие-то эпизоды или фразы, после которых к Делоре приходило понимание, что Ноэл любит ее уже не так сильно, как прежде), она ложилась на кровать и курила одну сигарету за другой, затягиваясь как возможно глубже, медленно выдыхая, наблюдая, как потоки дыма, рассеиваясь, дрейфуют в воздухе. Мне все равно, в этом безразличии меня ничто не ранит. И терпко-горький запах сигарет впитывался в ее волосы, одежду, кожу. Душу.
Мне все равно и все же, что-то не так со мной.
ПН. 2 дня до
Доброе утро, Делоре! Чудесное утро, которое встречает тебя болью, серым светом еще не расцветшего, но уже вялого дня и жуткими предположениями о том, что доведет тебя до отчаянья сегодня. Ей не хотелось раскрывать глаза. Только одно заставило веки поднятьсясны, еще мелькающие под ними. Гадкие сны. И чужие. Того человека, должно быть. Карнелиуша Нилуса
Медленно спустив ноги на пол, Делоре потянулась к упаковке таблеток на прикроватном столике. Взяла сразу пять штук (разжевать их, не запивая водой; это как во время секса позволить кончить в себяотчетливее осознание произошедшего). Наверное, поглощать такое количество обезболивающих вредно для здоровья. Да плевать, даже если бы она точно знала, что каждая таблетка сокращает жизнь на месяц. Впрочем, тогда она была бы давно мертва
Снова понедельник Нужно разбудить Милли, накормить ее завтраком, если только удастся найти в этом доме хоть какую-то еду Состояние заторможенноедвигаешься так, будто приходится преодолевать сопротивление вдруг уплотнившегося воздуха. И дышать трудно
В холодильнике все-таки отыскалась уполовиненная упаковка яиц.
Прислонившись бедром к краю стола, Делоре наблюдала за Милли, без всякого энтузиазма ковыряющей вилкой яичницу. Сама Делоре завтракать не сталав животе так тесно от заполняющей его боли, что еда туда уже не поместится. «Пусть все идет как идет, тупо думала она. Все равно».
Когда мы уедем?
Завтра, может быть. Или послезавтра.
Радостное восклицание.
Честно?
Нет, конечно, не нужно столько раздражения, Делоре, спрячь. Мы так скоро не соберемся.
Но хотя бы куда? в голосе досада, которую Милли еще не умеет скрывать. В Льед? В Торикин?
А куда тебе хочется?
Домой.
Хорошо. Тогда в Льед.
А маме тоже хочется домой?