К сожалению, здесь, на юге, он тоже приобрел катастрофические масштабы. Тетя покосилась на меня. Наверное, тебе будет скучно, но лучше поскучать, чем умереть. Не забывай постоянно носить маску. Здесь насчет этого очень строго.
Мне кажется, что хирургическая марля ни от чего не спасает. Единственный результатэто то, что она делает нас всех похожими на инопланетных чудовищ. Мой учитель естествознания, мистер Райт, носил маску и умер точно так же, как и те, кто этого не делал.
Она не ответила, поэтому я брела за ней, обдумывая сказанное. Наши шаги звучали в унисон. Каждые два квартала мы менялись чемоданом и саквояжем. Царящую на улицах тишину нарушало только наше сопение под грузом моих пожитков. Мои нос и подбородок потели под маской. Погода была слишком жаркая для октября.
Пройдя несколько кварталов на север, мы свернули направо на Бич-стрит. У нас за спиной послышался цокот конских копыт, и до меня донеслось такое зловоние, что я с трудом подавила рвотный рефлекс.
Не смотри, Мэри Шелли. Тетя Эва вытащила из кармана брюк носовой платок и прижала его к лицу поверх маски. Смотри себе под ноги.
Но, конечно же, после слов тети Эвы мне захотелось посмотреть на тот ужас, от которого она пыталась меня защитить.
Бросив взгляд через плечо, я увидела повозку, запряженную лошадью, которой управлял изможденный темнокожий мужчина. Его ничего не выражающий взгляд был устремлен на дорогу прямо перед собой. Выгоревший на солнце фургон приближался, и я увидела гору накрытых простынями тел. Пять пар ногчерных, с фиолетовым отливомсвисало с края повозки.
Я сказала, не смотри! Тетя Эва сунула мне платок. Дыши через это.
Не выдержав, я сдернула маску и согнулась над придорожной канавой, избавившись от скудного количества пищи, съеденной мною в поезде.
Тетя Эва уронила чемодан.
Надень маску. Скорее.
Мне нужен свежий воздух.
Из-за этого гриппа свежего воздуха больше нет. Надень маску. Немедленно.
Я снова надела марлю на нос и вдохнула свое собственное кислое дыхание.
После того как повозка проехала, мы замолчали. Мы продолжали по очереди нести чемодан, когда меня перестало тошнить, но из уважения к мертвым старались сдерживать натужное сопение. Издалека снова донесся вой сирены скорой помощи.
Черные, серые и белые траурные повязки на дверях домов, так же как и в Портленде, говорили о жертвах гриппа. Черная ткань указывала на смерть взрослого, сераяпожилого человека, белаяребенка. Близнецы Брэндивайн, жившие в Портленде по соседству со мной, не дожили трех месяцев до своего восемнадцатилетия. Их мать, не зная, считать дочерей взрослыми или детьми, сплела косы из черной и белой ткани.
Когда мы повернули налево и углубились в квартал, где жила тетя Эва, застроенный скромными, обшитыми вагонкой домиками, мне вдруг пришло в голову, что однажды моей тете придется вывесить на входную дверь кусок ткани, оповещающий о моей кончине. Меня снова начало подташнивать.
Каким-то образом в этом квартале нам пока удается избегать гриппа. Тетя Эва уже тащила мой чемодан по зацементированной дорожке, ведущей к ее дому. Я не знаю как, но молю Бога, чтобы мы не заразились.
Я поднялась вслед за ней на крыльцо ее двухэтажного викторианского домаувеличенной копии кукольного домика с зубчатой желтого цвета наружной обшивкой и декоративными деревянными деталями, напоминающими кружевные салфетки. Коричневая табличка в одном из окон фасада говорила, что жильцы являются ЧЛЕНАМИ ПРОДОВОЛЬСТВЕННОЙ АДМИНИСТРАЦИИ США, и включала официальную эмблему этой организациикрасно-бело-синий щит в обрамлении пшеничных колосьев. Эта табличка говорила о том, что тетя Эва в определенные дни по запросу правительства будет отказываться от мяса, муки и сахара, чтобы сэкономить еду для наших солдат и голодающих в Европе, а также о том, что тетя Эва не является шпионом, предателем или опасным иммигрантом, а значит, ее следует оставить в покое.
Я задумалась о том, какой бы сейчас была моя жизнь, если бы мой отец соглашался со всеми атрибутами американской действительности наподобие этой проклятой карточки и предоставил войне идти своим чередом.
Тетя Эва открыла дверь и впустила меня в узкую прихожую, которая, как я почувствовала, едва сняв маску, провонялась луком точно так же, как и поезд. Швейцарские часы с кукушкой сообщили откуда-то из расположенной в задней части дома кухни о том, что уже четыре часа.
Где-то рядом раздался детский голос:
Кто там?
Я вздрогнула и уронила сумку.
Кто это?
Это Оберон. Тетя Эва с грохотом поставила мой чемодан на вытертые половицы прихожей. Калифорнийская сорока, которую выходил мой сосед-ветеринар. Его призвали на фронт, а поскольку он холостяк и жил один, я присматриваю за птицей в его отсутствие.
Я вошла в ее лавандовую гостиную слева от прихожей и увидела изумительную черно-белую птицу с заостренным хвостом вдвое длиннее ее туловища. Она сидела на жердочке в высокой куполообразной клетке.
Птица опустила голову, разглядывая меня сквозь бронзовые прутья.
Кто там?
Я улыбнулась:
Я Мэри Шелли, по-видимому, твоя сводная кузина. Что еще ты умеешь говорить?
Он называет свое имя и говорит «Привет», а еще любит свистеть и пищать, ответила тетя Эва, снимая рабочее пальто. Ты сможешь познакомиться с ним поближе чуть позже. А сейчас тебе необходимо принять ванну. Сделай воду как можно горячее, чтобы все микробы сварились. А заодно постирай свою маску.
Хорошо. Потрясающая птица! Мне нравятся эти белые пятна у нее на крыльях и животе.
Я вернулась в прихожую, взяла чемодан и саквояж и уже собиралась подняться наверх, как вдруг увидела себя на бледно-лиловой стене в глубине гостиной.
Это была моя фотография, сделанная в спиритуалистической студии Джулиуса, старшего брата Стивена, во время моего апрельского приезда в Сан-Диего. Я снова опустила багаж на пол и прошла через комнату, чтобы лучше разглядеть снимок.
Мэри Шелли? раздался у меня за спиной голос тети.
На черно-белой фотографии мои голубые глаза казались прозрачными, почти как у привидения. Они вызывающе смотрели на меня в упор. Я так скептически отнеслась к тому, что на проявленной фотографии могут быть запечатлены настоящие ду́хи, что приложила все усилия к тому, чтобы придать себе упрямый вид. У меня на шее висели серебристые летные очки, хотя Джулиус и тетя Эва хотели, чтобы я их сняла, и я была одета в легкую белую блузку с воротничком и V-образным вырезом.
Я как будто снова услышала слова Джулиуса, произнесенные перед тем, как он меня запечатлел: «Не шевелись. Улыбайся. И призови мертвых».
На проявленном снимке рядом со мной стояла на коленях массивная призрачная фигура, окутанная светлым покрывалом, скрывающим ее голову и тело. Это существо прильнуло к моему стулу и прижалось лбом к подлокотнику, как будто терзаясь мучительной болью либо почтительно мне кланяясь.
Что ты думаешь о своей фотографии? Половицы у меня за спиной скрипнули под рабочими башмаками тети Эвы. Мы же говорили, что если ты согласишься позировать ему для фото, на нем проявится что-то удивительное.
Меня обдало холодом. Вместо того чтобы ответить, я вслух прочла надпись под снимком:
Мисс Мэри Шелли Блэк и восхищенный дух. В священной студии мистера Джулиуса Эмберса, фотографа-спиритуалиста, обитает красота. Я резко обернулась к тете. Джулиус использовал меня для рекламы?
Эта реклама помогла многим сокрушенным горем людям обрести у него в студии утешение. На этом фото ты выглядишь невероятно красивой. Посмотри, как ему почти удалось передать каштановый оттенок твоих волос.
Кому какое дело до того, как я выгляжу? Я сижу рядом с подложным духом. Это, наверное, наложенное изображение самого Джулиуса, накрытого белой простыней.
Это не подделка, Мэри Шелли. Джулиус считает, что твой посетитель, возможно, доказывает, что ты обладаешь ясновидением. Я сказала ему, что мне кажется, ты служишь проводником для увлеченного наукой духа твоей мамы.
Проводником для ее духа? фыркнула я. Ты в своем уме? Мамина любовь к науке, скорее всего, у меня в крови, так же как и унаследованные от нее голубые глаза и форма рта. Именно на эту тему писал свои труды сэр Фрэнсис Гальтон.
Она глубоко вздохнула:
А сэр Фрэнсис Галлон
Гальтон.
Как бы там его ни звали, писал ли он о шестнадцатилетних девочкахо шестнадцатилетних девочках! которые изобретают улучшенный вариант дверного звонка для своих проектов в рамках научных выставок?
Он писал о том, что интеллект передается по наследству. Видимо, это как раз мой случай. Почему девочка не может быть умной? Это обязательно пытаться истолковать как сверхъестественное явление?
Я не говорю, что ты не можешь быть умной. Более того, тебе с твоим научным складом ума следовало бы увлечься исследованием сообщения между миром духов и смертных. Это ничем не отличается от загадки телефонных проводов и электрического тока.
Я снова обернулась к фотографии и, прищурившись, присмотрелась к «привидению».
Тетя Эва подошла ближе.
Джулиусхороший человек. Сейчас он специализируется на духах павших солдат. Видишь это? она указала на соседнюю рамочку со статьей из «Сан-Диего ивнинг трибьюн».
Статья от 22 сентября содержала три фотографии одетых в темное людей, вероятно родителей и жен, за спинами которых виднелись силуэты молодых людей в военной форме армии США. На плечах людей покоились призрачные руки. Лица предполагаемых духов были скрыты дымкой.
Ты все еще ходишь к Джулиусу? спросила я.
Сначала я перестала. В ее голосе послышался холодок. После того, что произошло в тот день между тобой и Стивеном, я чувствовала себя слишком униженной.
Я вздрогнула.
Но потом умер Уилфред, продолжала она, не дав мне вставить ни слова. Фотография Джулиуса помогла мне справиться с горем.
Она кивнула на маленький снимок, на котором рядом с ней самой был силуэт стройного мужчины, которого можно было бы принять за моего дядю, если смотреть на изображение расконцентрированным взглядом.
Я чувствовала себя виноватой за то, что не относилась к Уилфреду с достаточным вниманием, когда он так страдал от своей болезни. Она разгладила фото подушечкой большого пальца. Но Джулиус и его мать всегда были мне рады и тепло улыбались, когда я приходила в гости. Он уже несколько раз сфотографировал нас с Уилфредом.
Разумеется, за высокую цену, пробормотала я.
Прекрати критиковать Джулиуса. Вот, почитай последний параграф в этой статье из «Трибьюн». Она постучала по стеклу рамки со статьей грязным от работы на верфи ногтем. У нас тут есть один фотоэксперт по имени Алоизиус Дарнинг, который разоблачает фотографов-спиритуалистов по всей стране. В Лос-Анджелесе он даже отправил парочку шарлатанов за решетку. Но в работе Джулиуса он не может найти ни следа подделки. Он посещал мою церковь до закрытия на карантин, и я слышала, как он говорит о ду́хах Джулиуса.
Я наклонилась к статье и прочла о ловце мошенников:
Мистеру Алоизиусу П. Дарнингу, прославившемуся способностью ловить за руку жуликов, которые подделывают изображения ду́хов, по-прежнему не удается найти ни малейших доказательств того, что мистер Эмберсшарлатан, к немалой досаде мистера Дарнинга.
И все равно в это невозможно поверить. Я покачала головой. Стивен сказал мне, что все это делишки наркомана и пройдохи.
Джулиус не наркоман.
Стивен упоминал опиум.
Может быть, лгал как раз Стивен? Тебе это не приходило в голову?
Она плюхнулась на разбросанные на диване цветастые подушки и развязала шнурки ботинок, выпустив наружу запах потных ног.
Стивен всегда завидовал успеху брата.
У меня внутри все оборвалось.
Почему ты говоришь о нем в прошедшем времени?
Я хотела сказать летом батальон Стивена передислоцировали во Францию.
Я знаю. Мы продолжаем переписываться.
Она побледнела.
О, Мэри Шелли Она вытянула ноги перед собой. Ты не должна поддерживать с ним контакт. Твой отец об этом знал?
Он видел, что я получаю письма от Стивена.
Нет, произнесла она, он знает о том, что произошло между вами, когда ты была здесь в прошлый раз?
Он не знает вымышленной версии, изложенной тебе Джулиусом.
Зачем Джулиусу лгать о том, что он видел?
Я еще в апреле рассказала тебе о том, что они поссорились со Стивеном.
Она стянула с ноги правый ботинок, избегая встречаться со мной взглядом.
Я опустилась в кресло-качалку напротив дивана.
Что сказал тебе Джулиус о местонахождении Стивена? Их мать получала какие-нибудь письма?
С тех пор как Стивен прибыл в Европу, только одно.
Когда это было?
Кажется, в июне или июле.
Мое последнее письмо от него датировано двадцать девятым июня. Это было сразу после того, как он оказался во Франции. Больше писем не было. Я положила руки на живот. Почему он после этого больше никому не писал? Его семья считает, что с ним все в порядке?
Она со стоном сняла второй ботинок.
Насколько мне известно, да.
Почему его брат не пошел воевать?
Призывная комиссия его забраковала. У него плоскостопие.
О, бедный Джулиус. Я закатила глаза. Я уверена, что стопы доставляют ему невыносимые страдания.
Я искренне надеялась, что шести месяцев тебе хватит, чтобы успокоиться насчет Джулиуса. Он пригласил тебя завтра на еще одну бесплатную съемку. И у него что-то есть для тебя от Стивена.
Пакет?
Ты о нем знаешь?
Стивен твердит о каком-то пакете, который он попросил свою маму отправить мне перед своим отъездом, но я так ничего и не получила. Почему она его не отослала?
Тетя Эва, не отвечая на мой вопрос, потерла подошву ноги. На ее черном чулке была огромная дырка. Оберон издал гневный вопльвне всякого сомнения, чтобы разрядить повисшее в комнате напряжение.
Тетя Эва, почему она его не отослала?
Лицо тети вспыхнуло.
Вероятно, миссис Эмберс считала, что эти отношения не пойдут никому из вас на пользу. Вы оба слишком юные для подобной близости, к тому же неженатые, Мэри Шелли. Тебе не следовало оставаться в той комнате наедине со Стивеном.
Мы не
Мне понадобилось два месяца, чтобы решиться встретиться с его семьей. И то я отважилась на это только после того, как миссис Эмберс нашла меня, наткнувшись на некролог Уилфреда.
Я вскочила, намереваясь схватить свои пожитки и сбежать наверх.
Мэри Шелли
Когда я была маленькой, папа следил за тем, чтобы я держалась как можно дальше от брата Стивена. Я схватила свои вещи. Но ты ведешь себя так, будто Джулиус святой. Он оболгал нас со Стивеном, а ты его боготворишь.
Перестань. Прошу тебя, перестань. Она продолжала массировать свою смрадную стопу. Я знаю, что ты расстроена из-за Стивена и своего папы, к тому же я всего на десять лет старше тебя
Я всего лишь хочу, чтобы ты знала: то, что в тот день произошло между мной и Стивеном, было в тысячу раз невиннее того, что рассказал тебе Джулиус. Умоляю тебя поверить своей собственной плоти и крови, а не этому другу, который наживается на войне и смертях.
Она опустила голову.
Пожалуйста, тетя Эва.
Джулиус был так добр ко мне, произнесла она. Ты не понимаешь, как трудно быть одной, когда рушится весь мир.
Нет, понимаю. Еще как понимаю.
Тетя посмотрела на меня, и ее взгляд смягчился. Она отпустила ногу и вздохнула так тяжело, что я почувствовала, как тетя смертельно устала от всего, в том числе от нашего разговора.
Я тоже глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.
Несмотря на эту проблему с Джулиусом, я благодарна за то, что сейчас мы вместе. И я очень ценю то, что ты позволила мне жить здесь, ни словом не обмолвившись о той опасности, которую папа представляет для членов семьи, все еще находящихся в Орегоне.
Она гордо вскинула голову.
Спасибо. Я переживаю о своих братьях с того самого момента, как во время твоей последней поездки мы увидели, как те люди избивают немца. Такая швейцарско-немецкая фамилия, как Бошерт, теперь внушает некоторым людям страх.
Знаю. Неумение разбираться в людяхэто ужасно.
Она снова занялась своей стопой, сделав вид, что не понимает, что я продолжаю говорить о Джулиусе.
Мэри Шелли, сними с себя эту одежду, произнесла она так устало, что мне стало за себя стыдно. Я наберу тебе ванну. Когда поднимешься наверх, взгляни на тумбочку возле кровати. Я оставила тебе кое-что, что принадлежало Уилфреду.