Да хватит уже издеваться. А-а-а, не могу, трясёт всего, буркнул Ивон, потирая вспотевшие ладони.
Да ужнестерпимое ощущение, наверно, не поднимая век, хихикнул Этьен. Ну чего ты вспенился весь? Если организм так ломает, то, мож, и не стоит его вгонять под каблук, а? Чуйку не обманешь, ведь вон как орёт: «Беги, покуда палец дышит вольным воздухом! Спаси своё естество, юноша, нагуляйся в изгибах молодых красавиц!»
Да ну тебя, фыркнул Жиль. Тебе бы всё подкалывать, а у меня действительно нервы!
Ну и зачем тебе они? сам посуди. Тебе жена так потом и заявит: незачем! и выпьет всю твою кровь, вместе с нервами.
Не пьют по столько литров, не пьют, автоматически отвечал Ивон, пытаясь поймать хоть одну мысль. Но ум цеплялся за всё, кроме данного момента.
А Пия за года два управится. Да ещё поделится с мамашейты же сказал, что жить они к тебе переезжают после свадьбы. Вот тогда-то мне и станет страшно!
Тебе-то чего бояться?
А ты когда-нить пил с женатым упырём? Этьен наконец открыл глаза: они оказались до краёв наполненными «всепоглощающим ужасом». Бескровным, вставшим из-под земли рутины, измученным, просящим раз в полгода развеять его по полной за весь шестимесячный простой; а затем, уже в первых сумерках, по первому звонку от новой родни он будет мчаться домой: просят же скорей-скорей купить шпинату! Листьев зелёных! Конечно, киш без шпинатаэто катастрофа для богов спокойствия, что ни на есть предел терпения. Нет, скажут они, ну без шпината уж совсем никуда! и как щёлк по темечку тёщу. Тадочку. Тателефон хвать, тебя за нитку дёрг, и вот ты уже сидишь и нахваливаешь ужин, хотя ел его уже четыре раза за неделю. Ну а как? Семьядело святое. Иначе расстрел и голодный паёк в кровати. Подмигнув, Этьен протянул руку: С вас, мсье, умирающий франк!
За что это?
Как! Я тебе всю судьбу расшифровал. Новое тысячелетиестарые проблемы. Выбор-то прост: средний палец или безымянный. Покажи одини счастлив, покажи другойи мученик.
Я выбрал второйи счастлив. Летаю, как во сне. Исключения бывают, Этьен. Я себя любовными грёзами не тешу. Ясно, что однажды страсть прогорит, но не страшно: в Пие я вижу не только сексуальный объектона всецело мне близка. Она интересна и мыслью и
Всё-всё! Не могу! «Всецело» сердце вянет от твоей лирики. Через три года будешь помирать с тоски, а мне продолжишь втирать: женись, это круто. Сейчас у тебя весь мир, а потомжена-тёща-работа, тёща-работа-жена и работа-жена-тёщане помню сколько там вариантов. Ты утверждаешькуча, по мневсё одно.
Донарываешься, Этьен. У меня помолвка, а ты
Ну где радость, как говорится, там и горе; где горе, там и радость. Немного подумав: Где горя нет, там и радости нет; а где радости
Длинный язык, перебил приятеля Жиль, с умом не дружит.
Но тот только высунул его на дюйм изо рта и прошепелявил с акцентом неясного происхождения:
Я так рада за вас, миленькие! Вот у всех в душе хрень, а у васлюбовь! изображая фею со сложёнными на груди ручками, он будто заглянул в суть жизни. Повезло двум ангелам моим, живите друг у дружки за пазухой и возноситесь выше и выше. Лезьте на тёщу, хватайтесь за облакои в рай семейной жизни. В браке счастливы друзья, неженатым счастлив я! в конце пропел он.
Так выходит, вы с Лулу́ не собираетесь
«Мы»? «Мы» бы собирались, скорее всего, а «я» ещё в здравом уме. Никого не убивал, чтоб в тюрьму лезть, да и не святойчтоб под венец. Детей чужих воспитывать не жажду, а встреч случайных жажду по созвону да страсть я вожделею, но без клятв! Занавес!
Ну как знаешь, отмахнулся приятель.
Жиль обычно проигрывал споры с другом, о чём бы ни шёл разговор. Так уж сложилось с колледжской скамьи: Этьен, по его же выражению, во всех затеях был вроде хоккеиста с клюшкой, а Ивон, опять-таки по меткому замечанию приятеля, каменным снарядом из кёрлинга. Туго вместе, но только судьбе известно, зачем иной раз сводит она непохожести. Хотя, если горе на двоихполгоря, а радость на двоихдвойная радость, то и рассуждать нечего: такиедрузья по крови. «Камень» понимал, что не будь он камнем, то давно бы уж не стерпел бы хлёсткого языка Этьена. А так чего? всё равно, как не красноречить, Фисьюре не сдвинуть со своего мнения; да и «клюшке» есть, где приложиться острым языком, не перерезая собеседнику душевных струн.
Я не пойму только: ты помогать мне явился или отговаривать, вздохнул Ивон.
Толку тебя отговариватьпросто отвлекаю от мандража. Ох, и уморительное это занятиепозвать бы на помощь арманьяк, или хотя бы пиво. Такой компанией мы точно бы тебя успокоили.
Уверен?
Главное, что они уверены, а я просто присоединяюсь к их самонадеянности. Да вон же они! Из того бара нам машут, видишь? Помаши в ответ, а то уж слишком знакомы, неприлично не здороваться.
Уговорил, улыбнулся Жиль, но неудобно через всю улицу. Давай подойдём тогда.
Давай! вскочил Этьен и крикнул уже на бегу. Кто последний заорёт «тревога, вали!» тому второй берёт лишний бокал пива! Тревога, вали-и-и!!!
Довольно тусклое освещение создавало иллюзию прохлады в этот летний денёк. Уворачиваясь от низко свисавших ламп, друзья проследовали в самый центр галдежапохоже, подсознательно Жиля тянуло к людям, и так он лучше отвлекался от волнения. Задумка на сегодняшний вечер была проста: пригласить Пию в парк, дождаться темнотыточнее месяца на небеи дать ей самой отыскать нужное место. Она на раз должна была б его найти, ведь предварительно, в виде дорожки, Этьен в траве насыпал бы блёстки, светящиеся в лунном свете. А дальше дело оставалось за малым.
В принципе, всё уже было готово; они ожидали только безоблачную погоду, которая, по прогнозам, сегодня и настала. От этого-то Ивон и разволновался не на шутку (хотя, по впечатлению Этьена, приятель смотрелся очень даже комично: не хуже пчелы, севшей на бутафорский цветок).
Теперь оставалось только смс. Но при малейшей мысли об этом у Жиля кружилась голова и он куда-то проваливался.
Сейчас мы быстренько проветрим твоё наплечное ведро, полное надежды, хлопотал Этьен, листая меню, надежды на ответ «да! молю, услышь, возлюбленный навеки: бесспорно и безропотно согласна!» декламировал Этьен, пока не наткнулся на нужное блюдо: Так, вот оно! Бармен! Копчёное виски-бир просим, три бокала.
Не сла́бо ли для меня, дружище?
Куда! А то завтра глядь: а ты с её мамашей обручился! Лучше иметь сегодня ясный глаз, то бишь солодовый. Усёк?
Усёк, отвлечённо вздохнул Ивон.
Да ладноэто только для разгона! раскрыл карты приятель. Кстати о мамаше мамаш Как хоть величают тёщу? А то ты совсем меня в курс дела не вводишь, а всё только дрожишь и невидимую пыль с рук собираешь. Или видимуюне знаю, не вижу.
Жиль не отозвался, а уставился в экран телевизора над стойкой. Так как там шли рекламные ролики, и Ивон не моргал, то Этьен поторопил бармена, прося оказать первую помощь своему другу-жениху: не дать осознать, что сегодня творится и поскорей залить горе холодненьким счастьем. Бармен понимающе кивнул, показав безымянный палец с кольцом, и ускорился.
Этьен пододвинулся к приятелю и что было мочи заорал ему в ухо: «Беги, сын мой!! Кюре дурного не посоветует!!!» и Ивон тут же передёрнулся.
А! Вот и спящий принц очнулся! А мы тебя уже женили, золотце!
Как?.. так растерялся приятель, что Этьен засмеялся.
Да вот так! Только-только кюре помогли до выхода доползти: ты ему на счастье в морду дал. А вон и твоя супруженька, он указал в тёмный угол, где какой-то толстый мужик в кожаной безрукавке ухватил за зад и целовал взасос белобрысую девицу. После чего их знакомые начали наперебой присвистывать и хлопать. О как за вас все рады, слов нет! веселился Этьен.
Н-да, протянул Ивон, хороша жёнушка!
А я тебе говорил, что бракэто ненадолго! Всё, побыл женатымпора разводиться. Вишь, они какие, жёны эти, И снова указал в угол.
На этот раз толстяк под несмолкавший свист поил спутницу из своих рук. Та не успевала глотать и вся насквозь пооблилась, не жалея ни шеи, ни груди.
Да ну нахрен! скорчился Жиль и отвернулся.
Во! Вот это ответ! возрадовался Этьен. Наконец-то я тебя научил, что заявлять в церкви на вопрос «согласен ли ты, Фисьюре» Мамашу там не стесняйсяда она и сама возликует, если до свадьбы тебя только датым будет видеть.
Ивон снова завис, но потом сам повернулся и спросил:
А я тебе разве не рассказывал, как познакомился с тёщей?
Да как-то вскользь, на отвали.
Завертелся я с этой подготовкой, виноват. Ща нагоним.
С тебя ещё один штрафной бокали прощён!
Согласен. Бармен!
Спустя двадцать минут, уже облокотившись друг на друга, друзья дошли до главного момента повествования.
Цветы, вино, все дела. Короче, трясущейся рукой стучу в дверь, уже разжёвано рассказывал Ивон. Жесты его были расслаблены, а в выражении лица сквозили смешинки. Мадам Ила́р отворила. Уф-ф-ф, глубоко выдохнул он, как бы снова живо представив картину. А потом почему-то хохотнул и, прищурившись, продолжил: «Доброго здравия», это я, как могу, делаю голос бодрым и уверенным, стою по струнке и выпятив грудь колесом. Она почему-то таинственно улыбается и, ломая каждую букву, говорит на французскомона, кстати, как бы на нём ни словечка до этого не мяла. Ну так вот, значит. Приветствует: «Добрый день, мсье Фисьюре, рада очень видеть вас в наших скромных гостях!» А затем я засомневался в своём уме-разуме, ведь на полном серьёзе она добавила: «Прекрасно вы изображать словесную калеку! Я горжусь и скорблю вами! Лучше и не надо!» Да как заржёт кокетливо, будто бы из такта, обмахивая себя ладошкой вместо веера.
Этьен хохотнул и поперхнулся пивом, но, кашляя, всё равно заинтриговано поглядывал на Жиля и ожидал продолжения.
Я не знаю, что мне делать, стою, короче, как идиот. Так можно, говорю, мне зайти, мадам Илар?
Ну-ну?.. А она чего? из последних сил выдавил откуда-то из-под стола Этьен, умирая от смеха. Тронулась бабка, а ты со своими цветами праздновать их горе припёрся Хотя для зятячем не салют, когда у новоиспечённой мамаши кукушка нехило споткнулась!
Да, очумело улыбнулся друг. Про то и речь. Дальше вообще китайская ахинея пошла!..
Да куда ж глубже! всё не мог сдерживаться приятель, забыв о выпивке.
Есть куда. Дальше, говорю, она такая: «Вы так отвратительно говорите на своём языке, что меня немножечко, совсем немножечко, подташнивает. Пожалуйста, уезжайте немедля далеко за уголна фабрику юродивых». Так и сказала! Слово в слово передаю, прикинь! А сама жестом приглашает меня зайти!
На этом месте Этьен уже не мог стерпеть и заржал на весь бар, хлопая по стойке ладонью, благо, музыка и телевизор орали наперебой, заглушив истерику. Ивон между тем продолжал:
Я опять охренел и не пойму: то ли у чёрта на куличках та фабрика, то ли прямо под носом. У них тут шьют из конопли, или я ещё сплю после залповой бутылки.
У них! Точно, у них! поддержал приятель. Аж завидую тебе: всю жизнь теперь подыхать с веселья. Хоть почаще тогда сообщай, чего новенького у семейки, поехавшей с горы. Ты там, хотя бы для вида, будь построжена фиесте расширенных зрачков! Они тебе про дурдом, ты имкак день на работе прошёл. Они предложат тебе завести таракана, ты их быстро остепенишь: «Только по четвергам!». Они кофеварку наряжать, а ты хоть сериальчик зыркнешь
Ладно, хорош, Этьен-растряси-жульен! в отместку Жиль вспомнил давнишнее прозвище приятеля.
Всё-всё! Мы уже давно не в колледже, и я сбросил не меньше пуда жульенов. Отстал, Сванье вскинул руки, будто сдаваясь. Вернёмся к теме: куда потом всё потекло? Увлёк, ей богу, увлёк! Дальше, видать, пора уже было прояснять ситуацию
Пора. Поэтому я беру и перехожу на их испанский: «Разве я прям ужасно говорю на французском, мадам Илар?»
Правильно. Ну? сгорал от ожидания Этьен.
Она такая спокойно, будто ничего и не было: «Нет конечно, что вы! Как носитель может собственного языка не знать!» И снова корявей некуда на нашем, вдогонку для моей треснувшей психики: «Qui maime, aime mon chien!»
Во даёт тёща! трещали по швам щёки Этьена. Наизусть ради тебя язык вызубрила! Даром что вышел срок годности головы! Я только не пойму: у них там ещё и пёсик какой-то блажной трётся?
Н-нет! уже также заикаясь от смеха гнал к концовке Жиль, сказанула она про собакуи в проём мне тычет на кого-то. Тогда до меня и дошло!
Что дошло? Что бежать оттуда надо?!Пока до конца чердак не угнали.
Не, не то. Гляжу: там за Нильдойза тёщеймоя жена будущая стоит и рот уж насилу двумя руками зажимает. Я, типа, взгляд на неё с укором сощурили она как закатится!
Так это Пия, значит
А кто ж ещё мог так мать развести на дурь! Понасовала подставных фраз под видом приличных
Талант! Я б не смог. Хотя если Ни́льда такая веселушка
Да ты что! Железо и лёд! То естьи огонь!
Ну ты сказанул! Совсем одно и тоже: лёд и огонь!
Так и есть. Испанкигремучая смесь! Как и у нас, кровь кипит! Огонь!
А на лицелёд!
В точку! радостно кивнул Жиль. Ну, за нас!
За дружбу! подхватил Этьен.
Друзья, зазвенев стеклом, осушили кру́жки и заобнимались.
Я имел ввиду за нас с Пией, допив тост, признался Ивон. Но и за дружбу можно!
Нужно! не смутился Этьен. Хоть теперь ты, конечно, жених и семья шагает впереди всего.
Да уж, жених По ходу, не скоро привыкну.
Так чем дело-то зашлось? Мой прогноз, что Илар тут же пригласила тебя внутрь, тут же дверью перед носом хлопнула и тут же с благодарностями прокляла?! Угадал?
Почти. Как Пия засмеяласьтак и я. Нильда спрашивает: «Что забавного случилось?» Я: «Ничего. Просто ваша дочь позади мне рожу скорчила: вылитый Бранислав! вот и весело». «Это даБранислав у нас кривой!»
Всё?.. с надеждой на ещё какую-нибудь фишку поторапливал Этьен, собираясь добавить эту историю в разряд вечных и пересказывать при каждом удобном случае.
Вроде. Она присовокупила, чтоб впредь не стеснялся и мигом спешил к столу, что теперь я стану членом их семьиеё сыном, так сказать. «Надеюсь навсегда, мадам», ответил я. Она ласково мне подмигнула, обхватила за плечи и проскрипела в ухо, как курица клювом по перепонке:
Loin des yeux, loin du coeur, сынок!
Этьен захохотал в голос и по новой скатился под стол.
Осветившись янтарём, а затем и вовсе утонув в багрянце, парк погас и перешёл на стрекот сверчков. Солнце сверкнуло последней иглой и поспешило за кроны. Неспехом растворились и люди.
«А вот и ночь! Всем спать!!!» заорала луна, но никто не услышал. Только в гранатовом кусте подавился семечком щегол, так и не привыкший к резкому наступлению летних ночей.
Фонари остались позади, у тропинок. Затрещали в тишине прутики под ногамиэто двое крались в гущу, перешёптываясь то по-испански, то по-французски.
Заворожённая Пия следовала по маленьким капелькам лунного сияния, опасаясь их раздавить и то хохоча, то восторгаясь, а ведущий её Жиль всё обильнее нагнетал волшебство:
Представь, что мы взбираемся на облака, к самим богам, по лунной дорожке, силой нашей любви
Да зачем нам небесаты на землю глянь: там и так всё светится! дивилась девушка искрам серебра. Да и сила любви без предложения сердцачто голубь с гантелью на шее.
Ты моя богиня романтики! Поцеловал её Ивон. Земля так земля! Гантель так гантель! напевал он. Всё для тебя! Идём же!
Чего ж не пойти, раз пришли, заинтересованно кивнула Пия и сама дёрнула Жиля: В атаку! Свергнем парк, мой Фень! (По её неуверенному заявлению, ярым импозантным фенеком она прозвала его за французский нос, а не за ушки, тоже, кстати сказать, весьма приметные; но Жиль, прознав, что фенеки в Париже не живут, не поверил. И не зря.)
Переливы петляли и вели их глубже и глубже в заросли. Интрига уже колотилась как могла и попискивала от нетерпения И вот! Впереди показалось нечто! В воздухе. Что-то, чего не понятьне разобрать. Не придуматьне угадать. А именно: то ли груда чего-то, то ли загогули какие, то ли и вовселодка!
Пия так и спросила в лоб:
Это неопределённое кучмо́ или лодка с чем-то? Фень, скажи, что лодка. Хотя на кой мне лодка в парке? Я как бы не городская выдра
Несомненно лодка, любимая! Прыгай, не думай.
Девушка повиновалась: радостно подпрыгнула, удачно вернулась в прежнее положение и непонимающе уставилась на кавалера.
Ещё прыгайтолько в лодку! Не ошибись на сей раз!
Пия прицелилась, взмыла. Достигнув придела полёта, утица приблизилась к цели, но смогла только наполовину перевалиться через борт. Лодка оказалась плохо закреплённой, и девушка неуклюже завалилась своим ве́рхом внутрь, забыв снаружи болтавшиеся в воздухе ноги.