Всё случилось в конце.
Начали по всей площадке собирать разбросанные в порыве азарта вещи. Этьен приседал и придерживал Клода, пока тот складывал всё в сумку, и так прошлись по всему периметру. Договорились, что машинка поедет с ними рядом, а «водитель» Клодбудет и ей управлять и командовать маршрутом до дома.
Этьен расслабился в своей роли каланчи и спокойно стал выходить с детской площадкикак вдруг не понял, что произошло. Остались только вспышки
Раз! Вспышка! И он чувствует, как земля резко ушла у него из-под ног! Вспышка! И он еле-еле успевает отбросить от себя Клода, чтобы тот не задел головой железные прутья. Вспышкаи темнота в глазах! Отвратительный хруст! Пронзительная жгучая боль!!!
Мальчик хлопнулся об землю, хватанув ртом песка; хотел было зареветь, но не успел, испугавшись крика Этьена. А потом кинулся к нему:
Прости меня, дядя Этьен. Я просто хотел тебя обыграть. Прости, пожалуйста! Тебе больно?..
Парень не отвечал. Да он себя-то не слышал, хотя орал во всё горло и бил по земле, пытаясь заглушить боль. Наконец он вспомнил про телефон и быстро набрал скорую.
Рядом, в стороне, предательски валялась сломанная машинка, на которую наступил Этьен.
Лулу тем вечером еле уложила Клода. Мальчишка всё спрашивал, почему она такая грустная, опять поругалась с Этьеном? И теперь, из-за неё, он совсем не придёт?
Оставалось добавить только «как папа когда-то».
Это резало её внутри.
Да Лулу и без этого понимала, откуда взялись у Клода эти словаиз пьяного брехливого рта его отца. Как он только сумел втемяшить в подсознание мальчика, что в расставании была виновна она, а потом исчезнуть навсегда в незнакомой чёрной подворотне? Чёрт его знает. Но сынишка теперь считал её как будто испорченной, или «тяжёлой», в слова не переведёшь ощущения ребёнка. Это-то ей и казалось невыносимым: со всех сторон оказалась виновата она, два самых близких человека считали её «какой-то не такой». А «какой-то такой» становиться у неё не было ни сил, ни желания. Да и объяснений, ясное дело, ни от кого не дождёшься: в чём состояла её дефектность?
Понятно, что Этьен ногу сломал не в квартире: мямлил что-то невнятное то про скользкий пол (который был в основном под ковролином), то про разбросанный конструктор (которой был утерян в песочнице в прошлом году), но Клод держался стойко и «дядю» не сдал, даже когда мама больно дезинфицировала его царапины и заклеивала приличный синяк. А вот дядя после того орал в трубку как сумасшедший и про Клода, и про их с Лулу отношения так, что, наверное, вся больница немного меньше стала любить детей и какую-то Лулу.
Вроде это был тот Этьен Сванье, что два года назад оказался на стажировке в их клинике, полный шуток и ветра в голове парень, которого несколько лет не хватало молодой одинокой мамочке, вроде тот Этьен, который сразу и нашёл в ней главное отличие от остальных девицзрелость молодых глази своей настойчивостью раз за разом добивался встреч. Но затем столкнулся с Клодом Хотя они вместе тогда, в первый же вечер, смеялись так, как Клод не смеялся ни со своим отцом, ни даже с Лулукак две родственные души, решившие на день обменяться любимыми радиомашинками, а потом увидели, что те были совершенно одинаковыми. И смеялись, и радовались, что вот он был рядомдруг.
Вроде тот это был Этьен, да не тот. И не два разных. Скорее какой-то третийих стыковка, трещавшая по швам от постоянной борьбы за власть то одного, то другогонаверное, мальчика и мужчины. Но разве эта борьба не естественна, разве она, Лулу, не повела себя иначе, чем с мужем: ни упрёка, ни намёкатолько тишь да гладь да пироги под нос совать.
А может, слишком гладко? Ведь взгляд-то у неё действительно был жгучим икак говорили в клиникелегко насаживал недругов, как бы помягче ну как ванильное мороженое на раскалённый ржавый кол!
Ладно, не будем утрировать. Лулу на взводе бывала не часто, а если и скользнёт грозная искорка в глазах, то вокруг все просто рассасывались по делам, тихо приговаривая в рифму, что «ссориться с Лулу не надо никому». Ну привыкла она себя защищать и от мужа, и от миравыбора-то особо не было. Что ж её теперь за это казнить?
В любом случае, даже после скотомужа, Лулу не собиралась взваливать роль защитника на Этьена, но, видимо, больничные слухи имеют некую силу. Как говорится, если всё время жирафу твердить, чтоб он меньше чавкал, то он в конце концов возьмётда и плюнет смачно тебе в рожу! Ну приблизительно как-то так.
И Этьен, скорее всего, хоть на словах и не получал подтверждения своим страхам, а вот глаза Лулу пепелили не хуже кострища, но потом, в одиночестве, быстро гасли от слезы.
В том-то, пожалуй, и была её главная ошибка.
Покажи свою слабость при мужчинеон от этого и сам будто крепчает и инстинкт защитника вдруг подключит. Но не водилось у Лулу такой привычки.
Было же всё слава богу, что изменилось?..
Проплакала Лулу весь вечер, причитая шёпотом: «Уже не знаю, что мне делать. На кой оно мне надо? Столько нервов»
Пия пришла в себя. Или это всё ещё был сон? Различить она не могла и, как сквозь туман, разглядела Нильду, которая что-то пробубнила то ли про стадо овец, то ли про чей-то конец. Кругом мелькали белые халаты.
Снова провал в пустоту, в которой будто бы плакал ребёнок и истошно звал, звал издалека мать.
Мадам Илар не находила себе места, хотя врачи утверждали, что всё прошло как нельзя лучше, что малышка явилась крепкой, крикливой и станет певицей-бодибилдеромкогда подрастёт, конечно. Пия всё время спала, но и это Кабо признал нормальным. Да и сама Нильда уже где только не дремала.
Ну вот, наконец, веки задрожали, и сонная мамаша открыла глаза.
Вокруг всё было серо, а на стену падали вафельно-малиновые лучи заходившего солнца. Из пелены постепенно образовалось улыбавшееся лицо Нильды:
Ты молодец, моя миленькая! Всё кончено! И зацеловала дочку до лобопоморщения. Малышка у нас! Наша красавица уже не раз тебя будила, чтоб рассказать, как на бабушку похожано ты всё никак да никак. А уже сутки прошли, ласточка моя, вечер. Ну что с самочувствием-то?
Не пойму еле прошептала Пия, не узнав своего голоса. Слабость. Сейчас опять, наверно, усну Увидеть бы её успеть.
А я и говорю: для выработки рефлекса уже не раз прикладывали наше счастье к твоей груди. Пойду мсье Кабо искать, а ты лежи. Он строго-настрого запретил тебе вставать несколько дней. Даже в туалет. Как наберёшься сил, так и видно будет. Может, два, может, три днякак бог пошлёт. Я уже несколько раз тебя поздравляла, а ты откроешь глаз, послушаешь, «какая ты молодец», промурчишь, чтоб «я не пускала чужих овец», и опять на боковую. Да и пускать-то некого. Посетителей тоже исключили пока, но я, как ты знаешь, везде пролезу. Только никому не говори про мамуя тут вроде невидимой тумбы буду рядышком сидеть, сколько потребуется. А ты отдыхай, отдыхай. Нильда заковыляла в коридор.
Пия минутки две подождала, но глаза снова слиплись, поволока закружила и унесла сознание.
Наконец кончились выходные, и больница ожила и зажужжала. Белые халаты снова примелькались. Только Этьен не появился. Но Лулу предположила, а Нильда подтвердила, что с пятницы их с новоявленным папашей никто трезвыми не видел и не слышал.
«Не пропили бы разум», сетовала мадам Илар. «Да было бы что пропивать», вторила Лулу. «Какая она прелестная, люлюкала малышку Пия, и не пьёт ничего крепче молока». Молоко, кстати, удалось на славу, имелось в достатке и уплеталось малышкой за обе щеки.
Событие, конечно, великое, но к этому времени оно стало настолько кристально чистым, что дальше обмывать его уже не было ни смысла, ни сил.
Поэтому на этот раз Ивон основательно опустошил не горячительные (хотя одну бутылку прихватил), а фруктовые полки супермаркета и, довольный, направился в клинику. Всю дорогу его радовал приятно-прохладный апрельский денёк, и голова уже заметно посвежела в отличие от Этьена (подыхавший с похмелья, он звонил утром попросить места на кладбище, но, услышав Жиля, сказал, что ошибся номером, и сбросил). М-м-м, апрель! Ивон и не знал, что ему так полюбится этот месяц. Может, это было как-то связано с рождением его дочери. Думается, так.
Нильда, конечно, предупредила зятя о запрете на посещения, поэтому он сначала намеревался умаслить Феликса Кабо, а после уже, со спокойной душой, отправиться к любимой. Выйдя из такси, Жиль осмотрелся: это была уже не просто клиника с приятным парком во внутреннем дворике, а место, где родилась его дочь! В предвкушении он постоял перед входом, улыбаясь в мыслях и представляя свою с ней первую встречу. Тут же вспомнил недавнюю исповедь Этьена о детях и невольно пожал плечами: ну все люди разные.
Достав сухими губами жвачку, он разжевал её и глубоко вдохнул мятный ветер; распрямился и вошёл.
По дороге к кабинету главврача Жиль удивился: в коридоре играл маленький мальчик. Ребёнок сидел на корточках перед креслами для пациентов и внимательно что-то рассматривал, бурча и издавая непонятные звуки, похожие на птичьи. Ивон приблизился и увидел аккуратно разложенные перья.
Ты чего здесь? Не потерялся? спросил он, озираясь.
Мальчик резко пригнул голову и руками загородил свои «игрушки».
Да не волнуйся, я ничего не заберу у тебя. С чего ты так испугался?
Папа заговорил мальчик.
Что папа? улыбнулся Жиль, а найдёныш будто ещё сильней скукожилсяно всё-таки ответил:
Он отнимает у меня друзей.
О как! Присел с ним рядом Ивон. А разве можно отнять друзей, малыш?
Нет! вдохновлённо обернулся мальчик. Но он всё равно отнимает!.. Вот!
Он быстро начал приводить в порядок перья, и, распрямляя их, показывал во всей красе и гладил «по головке». Тут-то Ивон и сообразил, что фантазия детей не знает границ и что мальчик видит вовсе не перья, а целых, красивых и разнохарактерных птиц. Вскоре Жиль уже узнал их всех по именам, и не хватало только одного.
Ну? А этот, последний?
Этот м-м-м замялся мальчик. Этот Андрэ.
А чем он отличается от остальных, этот Андрэ? Чего он не со всеми?
Я я точно не знаю, но все говорят, что он не умеет жить. Не умеет, как все. Он он хотел бы но все говорят Тут мальчик как-то странно скорчился и беспорядочно засучил руками.
Может, все ошибаются. Расскажи мне о нём. Как, кстати, тебя зовут?
Меня зовут Андрэ.
Вот как сбился Ивон.
Но!.. но!.. запротестовал мальчик, это не я! Не я! Понятно?! У нас просто одинаковое имя.
Да, да, отклонился назад Ивон, не волнуйся ты так! Я понял: он не ты.
Он не я уже тише вторил Андрэ. Его просто не любит папа
Угу а с чего он так взял, Андрэ этот?
Потому что его папа другим улыбается, а ему нет. Потому что его папа постоянно оставляет его одного. Потому что его папа опять нарастала нервная интонация.
А чего не помочь совёнку? Стань ты ему другом.
Я не могу.
Да почему же! Конечно можешь!
Папа говорит, что я могу играть только с маленькими детьми. А они глупыея не хочу с ними играть. А большие говорят: я глупый. Они не хотят играть со мной, всплеснул руками Андрэ, видимо изображая жест отца. А потом вообще отнимает моих друзей, ведь ему стыдно за меня. Все дружат с людьми, а у меня есть только совы.
А почему совы, Андрэ?
Совы?.. Ну потому что я их обожаю! сладко-сладко улыбнулся мальчик и обнял невидимых друзей.
Не зная, чем ещё развеселить мальчишку, Жиль вздохнул, но маленький незнакомец сразу всё уловил и насторожился:
Вы зря со мной разговариваете. Папе будет стыдно, если он меня увидит с вами.
Дверь кабинета резко открылась, и показался Кабо:
Вовсе не будет мне стыдно, Андрэ! Потрепал он сына по голове, и тот просто засветился от удовольствия. Жиль сразу понял, что мальчику не привычен этот жест. Феликс пожал руку Ивону и пригласил войти в кабинет, но тот сделал вид, что говорит с совёнком:
Ну а мама? Мама-то небось любит Андрэ?
Совсем. Совсем не любит, отвечало пёстрое бурое «перо».
Феликс нахмурился, скрестил руки и оглянулся по сторонам.
Ну не может быть! добродушно настаивал Жиль.
Это может быть! как-то зло блеснули глаза мальчика. Она просто оставила Андрэ в чужом гнезде, а сама улетела. Далеко-далеко. Лишь бы её никто не нашёл и не сказал, что она плохая.
Да встрял Кабо, нервно застучав носком ботинка по полу. В принципе так оно и есть
Откуда тебе знать! закричал мальчик. Ты запрещаешь мне играть с Андрэ! Он не мог тебе рассказать!
Хорошо-хорошо, будь по-твоему. Я просто так сказал. Вечером заедем в кафе, а пока играй на здоровье со своим Андрэ. Ну давай, беги И Кабо сам зашёл в кабинет, не дожидаясь Жиля, которому пришлось наскоро попрощаться с мальчиком и шмыгнуть следом.
Простите, бросил Кабо, не оборачиваясь. Он болен. Не везде наука опередила болезни, что-то так и остаётся с нами навсегда Выглядит он на семь-восемь, а ему уже двенадцать. Я бы и раньше вас пригласил, да просто думал: это он опять сам с собой говорит. Там ещё няня резко приболела то да сё Ещё раз извините, в общем.
Да ладно, нормальный пацан. Смышлёный! честно сказал своё мнение Жиль, и Феликс «понимающе» покивал, хотя всё понял по-своему.
Спасибо ни к селу поблагодарил главврач, продолжая прятать взгляд. Так зачем пожаловали?
Как! Жену с дочкой увидеть! Расцеловать, наговориться!
Ну-ну! Куда расцеловать! Я же прямо дал знать, что нельзя! выпрямился Кабо, ощутив себя в своей тарелке.
Не сообщили! уверенно соврал Жиль.
Странно прищурился Феликс. Ну да пусть. Если это всёпоезжайте домой. Все ваши пожелания здоровья передадим, коли уж у мадам Фисьюре телефон сел.
Мсье Кабо. Врач вы высшей пробы! Вы мне дочь подарили, сроду вас не забуду и, если узнаю, когда ваш день рожденья, буду каждый год вам здоровья желать. Доживёте до двухсот лет! Это вам! Он протянул подарочную коробку под коньяк. По весу было видно: не пустую.
Благодарю. Но что вам моё здоровье, лучше бы жену вашу поберегли!
Десять минут, и не было меня тут!
Перестаньте!
Пять! Ивон приложил бы руки к груди, кабы не пакеты. Четыре с половиной!
Да вы что! подбросил повыше брови Феликс. Дайте ей хоть три дня! Она даже вставать ещё не начала. Вы что не знаете: кто прямо ездитв поле ночует.
Жиль не понял пословицу, и, как глухой, отрывисто и громко сказал:
Ч-то?!
Главврач нахмурился:
Так, молодой человек, мне некогда с вами вошкатьсядел полно. Давайте-ка на выход, живо!
Но, но А гостинцы?..
Оставьте на посту с запиской. Всё. Давайте, давайте! подгонял его к выходу главврач.
Растерянный Жиль еле успел ему всунуть в руки коньяк, прежде чем захлопнулась дверь.
Хм только и выскользнуло у Ивона.
Он так со всеми, если что не по его! почему-то радостно сказал Андрэ, держа на запястье совиное перо, представляя, скорее всего, своего тёзку. Андрэ говорит, что его папа для всех король, а он сам, Андрэ, дурак.
Он ещё всем покажет! Шут иногда похитрее короля будет! Вот увидишь! А ты папу любишь, Андрэ? поинтересовался Ивон, утопая в целлофановом шорохе и локтем тщетно пытаясь поправить съехавшие очки.
Больше всех на свете! гордо заявил мальчик, наверное стараясь, чтобы отец его услышал.
Ты молодец, Андрэ! Просто молодец!
Жиль обнял мальчика, но тот смутился, не уловив, почему его похвалили, и просто стоял и хлопал глазами, а Жиль думал: «Эх, Этьен эх, Кабода что вы понимаете!..»
Пия, не без помощи Лулу и Нильды, начала потихоньку подниматься и ходить. Она быстро свыклась с ролью мамы и в дочке души не чаяла. Ещё день, ещё дваи Пия окрепла и перешла на обычное питание. Забрезжила на горизонте выписка.
Окончательно пришла в себя мамаша Фисьюре, когда к ней вбежала взволнованная Лулу:
Вот ты лежишь, да лежишь, а за это время в стране произошёл страшный бунт! Кругом неразбериха!
Это потому что все, как и я, потеряли счёт дням? не отвлекаясь от кормления и любования дочкой, спросила Пия, но тут же встрепенулась: Неразбериха?..
Внезапная четверговая неразбериха! Когда закончишь, срочно собирайся и выходи к народу. Сам король у ворот!
Пия смекнула в чём дело и улыбнулась:
Ну наконец-то! Я уж думала меня в острог на месяц посадили.
Малышку я упакую, потом и вас проведу, мадам. А то вам ещё рановато одной слоняться в такое мятежное время.
Ага кивнула Пия, глядя на ребёночка, вот и король наш приехалдомой забирать.
Под руку с Нильдой молодая мама, налита́я и уютная, спустилась к выходу. Кабо вроде назначал Пие витамины, а не наркотики, и всё же впереди
Впереди действительно стоял король! Обыкновенный такой король в короне. Рядом с нимшут в колпаке с перебинтованной ногой (из-за которой, по-видимому, он не кинулся помогать с сумками Лулу, копошившейся позади радостных женщин). Полсвиты даже не было знакомо дамам, остальные же, в основном, являлись коллегами с работы Жиля. Все с цветами, разной вкуснотой и при параде. «Вторая свадьба, что ль», мелькнуло у Пии.