Король первым ринулся к сокровищу, и толпа перестала дышать. Крепко чмокнув жену, король-Ивон заглянул в свёрток. Там блестел его глазками Будильничек, морща, как мама, носик и выпячивая губки. Как же ярко запомнил Жиль это маленькое личико в солнечном свете! Как перевернулось всё внутри, и жизнь стала до краёв полной.
«Спасибо тебе, родная», прошептал он и ещё раз благодарно и крепко расцеловал.
«Обращайтесь», был ответ.
Со слезой в умилённом глазу король надел на голову Пие корону с надписью «мама» и принял на руки наследницу.
Кучерявая шоколадка небось! чрезвычайно весело вскричал шут. Да и разрез глаз невелик, не так ли?
Нет! Повернулся к толпе корононосец с надписью «отец». Моя! Вся в меня!
Эх покачал головой шут. Носатая, значит и в очках
Толпа взревела и бросилась навстречу! Тут перецеловались все и смешались в одну голосящую кучу щедрых объятий. Цветы все попомяли, ноги поотдавили, макияж поразмазали; толпаона и есть толпа, чего с неё взять? Ликование вышло на завистьну точно появилась будущая королева Франции.
А развесёлый на людях Арлекин вдруг обращался в поникшего Пьеро, когда ненароком пересекался взглядом со своей Лулу-Коломбиной, к которой, увы, он так и не осмелился приблизиться. А вот Жиль перед отъездом вложил в руки Лулу красивую шкатулку. Девушка открыла её, но ничего не поняла:
Зачем мне эти перья?
Это отборные совиные перьяне зря я для местного зоосада заказ выполнял. Вот! Вернули должок. Кому-то даровой, а кто-то, я уверен, будет на седьмом небе от счастья!
Теперь ясно, когда увижу Кабо-младшего, обязательно передам из рук в руки.
Ивон кивнул.
Вернулась наконец домой нагулявшаяся по клиникам семья, да сразу окунулась в приятные хлопоты.
Квартира наполнилась детским голоском и пелёнками. Вечерами по стенам забе́гали блуждающие огоньки погремушек, а одеяльце и подушечка малышки пропитались мягкими согревающими колыбельными. Спали, в общем, все крепко. Часа по два.
Глава 3. Грешат все!
Прошло 15 лет. Вот как бывает: рази год прошёл! И так пятнадцать раз. Перемены, конечно, произошли значительные, но обо всём по порядку. Во-первых, подросла Элиза. Имя, кстати заметить, ей выбирали долго и с жаркими спорами, ведь ни одна темпераментная нация не желала уступить другой. В итоге, как говорится, хотели гуси клевера, а кошка молока, но привезли им с севераподушек два ведра.
Назвали малышку Элизойдревнегерманским именем. По звучанию каждому к уху пришлось, а претензийпоближе девчушку к французскому рататую или к испанской паэлье прикладыватькак ветром сдуло. Да и сама она, как часто бывает в таких случаях, одинаково затяготела к обеим культурам и языкам, да и среди сверстников была ни на кого не похожа с детства. Но родня всё равно ухитрилась поделить её между собой: Жиль любил называть дочку Лизой на французский манер, а женщиныИзой на испанский. А девочке нравилось как её имя, так и его производные.
Ну вот. Подросла Элиза. Стала уже округляться фигурой и притягивать взгляды мальчишекну довольно-таки сильно подросла, ничего не скажешь. Ещё чутьи как мама с бабушкой станет, у которых в области груди было совсем не пусто. Даже людно. Нет, ближе будетнавалено. Снова мимо. Тогдавместительно, во! Лучше и не скажешь. Волосы гладкостью и отливом совпадали с мамиными, а из глаз смотрела по-французски гордая и по-испански смелая душа.
Своё подростковое мнение, как водится, Элиза заимела по всем вопросам, естественно нигде не совпадавшее с остальными, а с бабушкинымместами, теми, где Нильда ей потакала и защищала от родительских выговоров. Я покоряю мир, и кто поперёк, тот враг мойдевиз всех подростков. В общем, разгар поисков себя. Что она была разбалованным ребёнком сказать трудно. Скорее, и так и сяк. Лет до тринадцати запрещающей стороной выступала Пия, а папа (с бабушкой) маслил пирожок со всех боков; после всё перевернулось наоборот. Потому сейчас чаще слышались перепалки на французском, а Пия просто отмахивалась: «В таком возрасте с ней спорить бесполезно». Нильда же, сохраняя нейтралитет по всем фронтам, как заканчивались нотации Жиля, приманивала внучку выпечкой, а затем, из далёкого далека, старалась разузнать, чем же тешилась молодёжь. Но не находя ничего опасного, целовала на ночь и скрывалась в дверях, унося с собой крепко запечатанные секреты. Потом, по необходимости, она намекала родителям на правильный путь сообщения с подростком, чем поражала их больше и больше и почиталась за острейшую интуицию. «А что ещё остаётся у человека к старостине мозги же?» кивала в ответ Нильда.
Одно только смутило недавно мадам Илар. На предстоящий день рождения Элиза попросила денег на татуировкуа вот это уже провернуть без ведома родителей было и непросто и сомнительно. Сама мадам Илар не выдумала ещё своего отношения к тату-искусству, ведь кругом царила путаница. Примерно в таком же возрасте, как Элиза, Пия набила себе одну «гадость», чем вызвала бесполезный культурный «шквал негодования и возмутительства» против подросткового нецензурного максимализма. Культура, естественно, как и испокон веков, потонула в матеи через месяц рядом с «гадостью» красовалась уже вторая, похожая на первую.
Нильда почесала себе на досуге висок, а потом взяла да и похвалила «гадость», чем к языку пришлось. Сказала, что это дело уже взрослой Пии и пусть та сама несёт ответственность за своё тело. Поток тату тогда и прекратился.
Эва же, сестра, категорически считала любую краску в коже маранием и осталась незапятнанной, но мадам Илар так потом и не слышала никогда, чтобы муж-Фисьюре, или какой другой предыдущий жених Пии, нелестно обзывал «рисунки» дочери. До знакомства с Жилем, даже наоборот, хвалили, замечали. Правда контингент был не особо пригляденвесь в коже и рванье, но в спортивном теле; весёлый и молодёжный, но с бутылкой. Так как Пия не перебирала с алкоголем, то и эта тема была пущена Нильдой на самотёк.
И хорошо вроде, так как не вредно, но и ничего хорошего. Кому близко, кому нет. Вот и запуталась Нильда. Получалось, что действительно не было ничего лучше, чем дать решать внучке самой. Да как решать-то в пятнадцать! Если не дать выбора, то обязательно набьёт, а скажешь что поперёквраг.
Снова Нильда почесала на досуге голову и решила незаметно вывести всё на чистую воду при родителях. Они пусть разбираются, а она, если что, деньги уже на внучкин подарок отложила.
Вот, собственно, и начался обыкновенный семейный завтрак по-быстрому. Элиза последняя подбежала к столу, обмакнула палец в джем и облизала:
М-м-м, абрикос! Буду! Она быстро уселась на свой стул. Вы ещё не начали? Вот, а говорите, что это я всё время просыпаю.
Ладно-ладно, сегодня ты молодец, Лиза, сказал Жиль, сверившись с настенными часами. Налетай!
А бабушка? раскрыла глаза та. Разве она не будет в это прекрасное утро «морфин»?
Хватит тебе смеяться! Перепутала она вчера, сама, вспомнив, захохотала Пия. Она будет свой любимый тарти́н. С ветчиной, мам?
Я булочкой обойдусь, комично отмахнулась мадам Илар.
Да ладно, бабуль, поцеловала её внучка, я ж тебя обожаю! Ни у кого нет бабушки, пьющей кофе с морфином, а с тартиномкуча. Ты у меня самая продвинутая!
Бабушка заметно обрадовалась и подняла голову:
Что значит «дви-ну-тая»? спросила она на испанском у Пии, и женщины всеми покатились со смеху. Улыбнулся и непонявший Жиль.
Это значит, бабу́, что ты вожак среди бабушек. По крайней мере среди моих знакомых. Ты круть!
Нильда скорчилась от последнего слова, но переспрашивать, что это, на всякий случай не стала. Она сосредоточилась на тартине и кофе, будто обдумывая что-то, а потом заявила:
Зять! А как тебе татуировка Пиечки? А то ты молчишь, да молчишь, а уже пятнадцать лет прошло!
Жиль застыл с куском во рту и поднял брови. Дожевав, он ответил:
Ну не фанат я тату. Я фанат своей жены Погладил он её по руке. А в чём собственно дело-то?
Вот!.. многозначительно покрутила пальцем в воздухе Нильда и вернулась к трапезе.
Ничего не поняв, захлюпал чаем и Жиль. Пия долго оглядывала всех, тужась разгадать загадку, но в итоге спросила, негаданно попав в самую точку:
Иза, так ты подумала о подарке?
Ну так я и знала! Это не могло остаться в секрете. Ах, бабу-бабу!.. цыкнула она на Нильду, а потом посмотрела на родителей: Для вас с папойнет.
Не пойму, повертела головой Пия, а для кого подумала?
Для моей бабу. Мы с ней уже всё решили. А с вами сложнее. Дайте хоть ещё два денька.
Так насупилась Пия, и что же вы решили? Если я не в курсе, значит, это опять какой-то «приятный» сюрприз?
Бабу говорила, что от тебя таких сюрпризов у неё была полна кладовка и что из-за них ей приходилось красить голову от седины в три раза чаще!..
Эх, вздохнула Пия. Что правда, то
правда, подхватила Нильда и с удовольствием макнула в кофе кусочек булки, увидев, что ругаться никто не намерен.
И всё же покосилась на дочку Пия.
Мне пора! Пулей выскочила та из-за стола. Меня ждёт прилежное-прилежное обучение, потом разговоры о «Милом друге» с друзьями и дом в девять вечера, так же, папа?
Да если б так было, то я б тебе
Тут Жиль с Элизой, как обычно, показали друг на друга пальцами и синхронно произнесли:
мороженое купил!
Всем пока! Уже обувалась Элиза.
Пока-пока пасмурно вторила Пия, пристально глядя на мать, которая резко увлеклась прелестным видом за окномсерым небом и пустыми ветками.
Когда мадам Илар уже покончила с остатками завтрака, то решительно встретилась взглядом с Пией, заявила: М-да! Здесь есть над чем подумать! И быстро скрылась в направлении гостиной.
Фень, а ты понял про тату? тем же утром провожала мужа Пия.
Понял, понял. Вы с мамой одинаковые и любители в курс дело в самый последний момент вводить. Вот вечером и решим. Сегодня буду позжеЭтьен заскочит, тоже перетрём.
Да-да прикусила губу Пия, «собирая пылинки» с пиджака мужа. Ну ладно тогда. Салют, Жиль.
Адьос, mi esposa, потянулся поцеловать он любимую, и та подалась навстречу. Улыбнувшись друг другу, как пятнадцать лет назад, они расстались до вечера. Ивон, не дожидаясь лифта, как на крыльях, понёсся вниз по ступенькам.
Во-первых, жена назвала его Жиль, а это был хороший знак. Само имя Жиль-Ивон Фисьюре являлось формулой настроения жены. Жилем она звала его в приподнятом и спокойном состоянии; Ивоном, с первым раздражением; и просто Фисьюре означало, что нужно было начинать искать укрытие. А тут ещё сказала «Фень»! Ненавистныйа сейчас такой приятныйФень. Прямо как пятнадцать лет назад!
Во-вторых, они так искренне давно не целовались. Ну вернее, Жиль лез и часто добивался поцелуя, но в этот раз она сама потянулась навстречу. Значит, соскучилась, или приятно распереживалась или нуждалась в поддержке Стоп, а то мы все крылья так на фиг ухлопаем. Дайте человеку полетать, ведь несколько лет назад их с женой отношения начали холодеть. И он всё боялся, как бы не наступил однажды день инея.
Вот и сейчас, если бы вы увидели его таким по-детски радостным, таким воодушевлённым, то сразу бы решили, что ничего-то и не изменилось за это время. Но вы бы ошиблись.
Жиля совсем было не узнать: выпрямившийся, поправившийся домашней едой и спортзалом, он смотрелся мужчиной. Одежда соответствовала, как и стрижка. Однажды гусьтеперь брутал, как говорится. Ни скромности, ни зажатостипросто чудеса!
Очки! Очки-то! без которых Жиля и представить раньше невозможно было, тоже куда-то подевались, а вместо них в глазах прижились контрастные насыщенные линзы. Ну просто красавец и всё!
А машина! Хэтчбек да ещёкак удачно совпалооттенка кармен. А борода! Ну тут погорячились. Борода была скудновата, страшно бесила Пию и не продержалась и трёх месяцев (столько потребовалось мадам Фисьюре, как наконец наорала на «козла, поселившегося в их квартире»). Трёхдневная щетина была одобрена.
Случилось всё так не случайно, конечно. Может, на самом деле, один любит, а другой позволяетно, так или иначе, не охладевающий Жиль постоянно сталкивался со стенойдистанция между ним и женой крепла, не смотря на то что он из кожи вон лез. Пусть Пия и не просила, он стал настоящим примером для знакомыха ей хоть бы хны. А может, дело было во внимании?
Да какое там вниманиеон только женой и жил! Заработался чутьуже соскучился. Но и это, наверное, из-за отстранённости любимой женщины, которую вроде уже покорил, да почему-то она не сдавалась до конца. А может, чего случилось у неё и она молчала в силу скрытного характера? Чёрт разберёт.
Этьен частенько позванивал другу расспросить, как тот выглядел, после чего они и встречались время от времени. Да и то всё о жене да о жене трещал Жиль, отчего у Сванье складывалось впечатление, что он вечерит больше с Пией, чем с приятелем.
Ну а в чём же тогда было дело? В том-то и беда, что Ивон и понятия не имел. Действительно, чем дальше становилась жена, тем больше тянулся к ней Жиль, хотел заполнить пробелы, поговорить, но она делала вид, что говорить не о чём, будто всё было нормально. Ну откуда такая скрытность? Если раньше она пряталась в шутках и колкостях, то теперь просто превращалась в тишину, в которой бурчал только телевизор. Жиль полюбил выходить на балкон, где незаметно для себя, в голове перекручивал их с Пией недавние сухие диалоги, но только теперь она отвечала живо, глаза у неё горели, как в двадцать, а руки никак не отлипали от мужа. Потом всё прерывалось безэмоциональным: «Началось!», и Ивон после рекламы возвращался досматривать фильм.
Ненужный героине геройразве герой?
Даже тёща любовалась зятем «как в Лувре!» хотя ей там совсем не понравилось. Жиль и её просил растопить дочку и узнать причину холода жены. Вроде разузнала, вроде ничего особенного, вроде так у всех с годамии не понятно было: то ли тёща сама нашлась, что ответить, то ли на самом деле спрашивала у Пии. Однако сердце у Жиля не успокоилось, явно что-то было не ладно. Ну не узнавал он жену. Или так и выглядит настоящая жена, как говорила Нильда, а где же тогда слонялась его Пия? И кто была эта чужая женщина рядом, под вторым одеялом?
Но о разводе никогда и речи не заходило. Может, Пия просто такой человек? Мишура со временем слетелавот и получай натуру. Но но она казалась тогда, в молодости, совсем настоящей и тёплой. Не сейчас, нет. Сейчас она одеревенела. Будто читала чужую речь, а свои слова подзабыла. Вот бы ей напомнить, встрепенуть любимую и расшевелить к жизни.
Секс? Как ни странно, секс был. Или, скорее, случался, так как комнатдве, а жильцовгорсть. Тогда-то «бывшая» знойная сеньорита казалась снова «настоящей» или все испанки такие? Да не все, конечно. После «фиесты» вроде должна же была наступать пауза в отчуждении, но нетуже через пять минут каждый вдыхал свой аромат кофе и молчал о своём. Хорошо, если рядышком. Две единицы на одном балкончике
Итак, сегодня жена осветила Жиля надеждой на теплоту. Ну а вдруг? Разум, ясное дело, тонул в сомнениях, но человек же не может ни надеяться на чудо, если речь идёт о любви.
На нижней площадке мужчина чуть не влетел в соседку со шваброймадам Ордонне́.
Ох, как же вы несётесь, не продуйте меня, мсье Фисьюре, мне болеть нельзя! отодвинув с прохода ведро, пошутила старушка, получившая несколько лет назад свой законный отдых. Я теперь должность имеюбуду убираться в подъезде по пятницам и денежный лишек получать. Добилась-таки! Глядишь, успею чего ещё в этой жизни, накоплю.
Хорошая новость. Только не разбередило бы это вашу тревожную поясницу, мадам Ордонне.
Память у вас, как у меня, Жиль: это у соседки со второгопоясница, а у менязрение! Вонглядите какие у меня очки, как у Шерлока Холмса! Лишь бы пыль не упустить. Ну потихоньку-помаленьку. Слава богу, жильцы радивые, не пачкают ничего; одна напастьдождь. Да и то до лифта натопчут немного. В общем, справляюсь, на здоровье не грешу. Кстати! Не лучше ли бы было для вашей жены какой особый уголок на этаже соорудить. Я бы пепел выбрасывалаи всё, а пол был бы чист да бел. Указала она на коричневую от природы плитку.
Я чего-то не угадываю вашу мысль стукнуло сердце у Жиля.
Простите, я сроду бы не подумала, что сеньорита Фисьюре скрывает Ну да было и было разок-другой-третий-четвёртыйвелика ль беда! У меня вон тоже один грешоки тот с мешок: дюже люблю Луи де Фюнеса, а вот смеяться не люблю! И ничего не поделаешь: живу-разрываюсь.