Да, с удовольствием.
Антон нежно обнял ее за талию, Ева положила руки ему на плечи, и они начали медленно двигаться по кругу. Ей казалось, что танец длится бесконечно долго. Антон мягко притянул ее ближе к себе. Уверенным жестом он погладил ее по спине. Его болотные глаза смотрели в ее глаза, не отрываясь. Ева знала, о чем он думает. Ему казалось, что она думает о том же. Он ошибался, но откуда ему было знать?
Продолжая танцевать, она устремила взгляд на танцующую рядом пару: того самого парня с бутылкой пива и смешливую девушку. Ева сощурила глаза, пристально глядя на парня. Он обернулся и встретился с ней взглядом. На какое-то мгновение он вдруг весь собрался, как будто с него сошел хмель. Лицо его лишилось естественной подвижностив нем не было никакого выражения.
Ева подняла руку и погрузила пальцы в свои крашеные волосы. Медленным жестом откинула прядь назад и так же медленно вернула руку на плечо Антона.
Взгляд парня тут же стал осмысленным, черты лица ожили. Он больше не смотрел на Еву. Он снова был пьян и весел.
Музыка замолчала. Танцующие пары замерли на месте в ожидании следующей мелодии.
Пойдем за столик, предложила Ева.
Антон кивнул и, придерживая ее рукой за талию, повел с танцплощадки.
Эй, давай музыку! воскликнул пьяный парень, оттолкнув в сторону свою хохочущую подругу.
Антон и Ева как раз проходили мимо них.
Это не ресторан! заплетающимся языком во всеуслышанье заявил он. Это помойная яма!
Он решил жестом показать, что именно считает помойной ямой, и резко вскинул руку. Бутылка пива в его руке сильно наклонилась, и содержимое как струя из фонтана брызнуло в сторону на белое платье Евы.
Люди вокруг громко заахали, а парень, кажется, вообще ничего не заметил. Ева стояла, опустив голову, и с огорченным выражением лица смотрела на растекающееся по юбке платья пятно. Струйки пива стекали вниз по ее коленям. Ева подняла расстроенный взгляд на Антона.
Пьяный идиот, грубо прокомментировал он. Пойдем. Тебе, наверное, нужно привести себя в порядок.
Ева заглянула в болотные глаза. Где-то глубоко в ней шевельнулось презрение к нему. Но это там, глубоко. На лице же ее в этот момент мелькнула и погасла неуловимая и безжалостная улыбка ведьмы.
Лицо Антона начало меняться. Ева наблюдала, как в выражении его лица пробуждается что-то очень сильное, как расширяются его зрачки и болотные глаза становятся почти черными, и одновременно знала, что сейчас видит он.
Перед ним стояла трогательно-беззащитная девушка. Она улыбалась, но как-то неловко. Казалось, что она может даже расплакаться, хотя глаза ее были сухими. А еще она выглядела униженной.
Ерунда, конечно, дрогнувшим голосом сказала Ева и с грустью в голосе добавила: Только платье жалко. Оно мне нравилось.
Губы Антона сложились в жесткую линию. Брови сошлись на переносице
«Улыбка ведьмыэто сети. От тебя зависит, каким будет улов»
Ева ликовала внутри. Ее первый уловавантюра, интерес. Это было вчера. Второйдоверие. Это было сегодня утром. А третий третий неужели?.. Да. Из этого болота, из самых дальних глубин, она вытащилаблагородство.
Подожди здесь, решительным голосом сказал Антон.
Он отвернулся от нее. Сделал несколько шагов. Схватил за плечо пьяного парня. Развернул к себе и размахнувшись, со всей силы ударил его кулаком в лицо
Парень пошатнулся, но не упал. В его взгляде сначала отразилось непонимание. Потом лицо дико перекосило, и в глазах полыхнула яростьпьяная, а потому ненастоящая. Но это ничего не меняло
Ах тыс ненавистью процедил он сквозь зубы и кинулся на Антона
Драка разгорелась в считанные секунды, но была недолгой. Дерущихся быстро разняли, хотя они и успели изрядно друг друга помять.
Ева молча стояла в стороне и смотрела на Антона. Ей было интересно, когда в последний раз он дрался. Наверное, это было давно. В детстве. Когда какой-то глупый мальчишка, который за свою недолгую жизнь не прочел ни единой книги, сказал маленькому десятилетнему Антону, что он начитался дурацких сказок, что никаких пирамид не существует, и не существует никаких гробниц, и не было никогда никакого проклятия фараонов.
***
Ты выглядишь ужасно, сказала она.
Они сидели на пляже, прямо на влажной гальке, а к их ногам наплывали пенистые волны. В темноте он заметил, что она улыбается.
Настолько ужасно, что тебя это развеселило? тоже улыбнулся он.
Нет. Меня развеселило другое.
Ева взялась за подол своего белого платья и, натянув обеими руками, разорвала ткань. Оторвала кусок.
Что ты делаешь? изумленно спросил Антон. Тебе же нравилось это платье!
Оно все равно испорчено, как ни в чем не бывало ответила Ева.
Она встала и босиком прошлась к воде. Наклонилась. Намочила лоскут ткани, который прежде был ее платьем. Потом выпрямилась во весь рост и посмотрела на штормящее море: темно-синее, чернеющее вдалеке, с серо-голубыми пенными гребнями на волнах.
«Когда все готовопусть задуманное случится. А послевсе должно вернуться на круги своя».
Время, шепотом произнесла она и, развернувшись, направилась к Антону.
Она подошла к нему, села рядом, подогнув под себя ноги, и стала влажной тканью вытирать его лицо. У него была разбита бровь, из нижней губы сочилась кровь, а на левой щеке выделялись глубокие ссадины.
Мне понравился сегодняшний вечер, вдруг с иронией в голосе сказал он. В моей жизни давно таких вечеров не было.
Я так и думала, отозвалась она, тихо усмехнувшись.
Антон взял ее руку с зажатым в ладони белым лоскутом в свою горячую ладонь.
Я увижу тебя завтра? спросил он, и в этот раз в его голосе не было и намека на иронию.
Нет, коротко ответила Ева.
Нет? в интонации было недоумение. Почему? Ты что, боишься, что завтра я тоже полезу в драку?
Нет, повторила она. Просто завтра я уезжаю. Завтра вечеромпоздно вечеромменя уже здесь не будет.
У тебя закончился отпуск? прохладным тоном спросил он.
Что-то вроде того.
Не дожидаясь следующего вопроса, Ева поднялась на ноги.
Я пойду поплаваю. Хочешь со мной?
Он покачал головой.
Нет. Я плохо плаваю в шторм.
Ева повернулась и по шуршащей под ногами гальке направилась к воде.
Постой! окликнул он.
Антон приподнялся и теперь сидел, обхватив колени обеими руками и сцепив ладони в замок.
Ты пойдешь купаться в платье?
Ева пыталась различить в темноте его глаза, но ничего не вышло. Наверное, они по-прежнему были темными.
А какая разница?
Больше ни слова не говоря, она вошла в воду и поплыла вперед: легко и свободнословно набегающие в сторону берега волны были ничуть не сильнее ее.
Антон молча смотрел на штормящее море. Саднила бровь и щека, но физическая боль была почти не ощутимой. Внутри него было что-то не так. Это пугало. Он не чувствовал прежней удовлетворенности от жизни. Он не чувствовал себя сытым. Все было как раз наоборотон ощущал сильный и необъяснимый голод. Удобная жизнь, которой он всегда был крайне доволен, сейчас совсем не казалась ему удобной. Ему было неспокойно, неуютно в самом себе, как будто чего-то не хватало. Вот только чего? И откуда взялся этот чертов голод!
В своей задумчивости он даже не заметил, как невдалеке от берега появилась Ева. Она уже не плыла, а просто шла в воде. Морские волны, ударяясь о ее спину, взлетали вверх над ее головой, создавая странное подобие огромной раковины с пенной каймой по краям.
Еще несколько секунд, и вот уже ее ноги ступили на берег, а упрямая волна, догнав, расстелилась под ними. Антон поднял глаза и тут же почувствовал как бешено заколотился пульс. Почему-то он не заметил этого сразу. Только теперь он вдруг понял, что на Еве не было ее платья не было ничего. Она вышла из воды нагая, словно ее одежду похитили штормящие воды Черного моря.
Пока она приближалась, он не мог оторвать от нее глаз. Дышать было тяжело. Она подошла, опустилась возле него на колени, наклонилась и поцеловала в губы. Он обхватил руками ее голое тело и опрокинулся на песок, увлекая ее за собой. Он гладил ее спину, грудь, плечивсе тело Евы каким-то невероятным образом казалось ему знакомым. Но он не задумывался, почему так. Она в ответ ласкала своими тонкими нежными ладонями его лицо, и он чувствовал, как исчезала боль там, где прикасались к коже ее пальцы. Не саднила бровь. Не болела рассеченная губа. Внутри он больше не ощущал голода. Ушло беспокойство.
Только море по-прежнему штормило.
***
Ева вошла в номер и оставила дверь открытой. Она знала, что он придет. Она чувствовала это. Он просто не мог не прийти, она это понимала. Как понимала и то, что и сама она не могла сейчас запереть эту дверь.
Долго ждать не пришлось. Только она устроилась в самом удобном кресле, куда почти не доставал тусклый желтый свет бра, как совсем рядом послышались легкие шаги, которые, казалось, принадлежали кому-то почти невесомому. Знакомый голос прошептал тихо, еле слышно:
Как вечно манит горизонт
Но камень-страж мне сердце гложет.
Мне в дар бы смелость. Душит стон.
Порвать бы цепи и, быть может,
Рискнуть, взмахнуть крылом, взлететь!
Туда где небо, солнце, звезды.
Забыть свой страх и вмиг сгореть,
Или поймать в ладони грезы
О чем твои рифмы в этот раз, Пилигрим? спросила Ева, не оборачиваясь.
О мечте.
Из твоих строк выходит, что мечты либо бесполезны, либо опасны.
Для одних мечтыэто лекарство. Для других ониболезнь.
Что ты скажешь обо мне в таком случае?
Ты очень больна. Тебе сегодня не жаль было терзать его душу? Он перешел к вопросам.
Нет. Его душаболото.
А разве ты сама не усомнилась в этом сегодня?
Я бы усомнилась. Но уж слишком глубоко пришлось забрасывать сети. Он всегда боялся дна, а все хорошее, что в нем когда-то было, оставил на самом дне своей души. Он безнадежен. Ты сам знаешь.
Для души всегда остается надежда.
Надеждаэто лодка из тонких и плохо сбитых досок. При сильном шторме в такой лодке сразу пойдешь ко дну. Ты сказал, что я больна, вернулась к вопросам Ева. Какое же лекарство мне нужно?
Не знаю. Я не целитель. Я просто пилигрим. Но я думаю, такое лекарство есть.
Ты обманываешь меня, Пилигрим. Ведь ты знаешь, что не от всех болезней есть лекарства.
Ева обернулась. Пилигрим стоял у нее за спиной, прислонившись к стене. В одной руке у него было черное перо, в другойкожаная записная книжечка. Светло-голубые глаза смотрели на нее ласково и нежно. Ева легко разглядела в них надежду. Почему-то ее это разозлило.
Когда-нибудь, Пилигрим, я открою твою книгу и прочту то, что на самом деле там написано.
Глава 3. Жертва ведьмы
«Никогда не мешайся под ногами у судьбы. За это наказывают очень жестоко. Жалость не полезна. Но она присуща даже ведьмам.
Запомни: ты можешь потешить свою жалость лишь тогда, когда имеешь возможность что-то изменить. Если нетотойди в сторону. Дальше. Еще дальше. Так чтобы судьба тебя не заметила. Не борись за то, чему участь уже предопределенаэта территория занята. Откажись от нее. Пожертвуй ею. В жизни есть немало свободных земель. Они могут быть не свободны от людей, обитающих на них. Но что тебе люди? Главноеони свободны от судьбы. Пока ещесвободны. Поспеши, пока судьба будет занята твоей жертвой. Потому что она быстрееона может опередить тебя».
***
Там, где ты появляешься, всегда происходят ужасные вещи. Неужели это не пугает тебя?
По-моему, ты преувеличиваешь. Ужасные вещи происходят везде: хоть со мной, хоть без меня.
Но разве не ты иногда становишься их причиной?
Зло живет всюду. Одним меньше. Одним больше.
С тобойбольше. Этот город уже почувствовал привкус зла.
Этому городу я не причиняла зла.
Ты уверена? В газетах пишут, что за последние два дня в городе повсюду находят трупы бродячих собак. Кто-то убивает их без счету, как будто хочет вырезать всех до единой. Это зло?
Тяжелая пауза.
Да. Этозло.
***
«Это было восемь лет назад. Его звали Антон. Антон Смертин. Красивый. Взрослый. Он умел зарабатывать и всегда жил на широкую ногу. Все это вместе очень нравилось представительницам слабого пола: от совсем молоденьких девочек до зрелых опытных женщин.
Я была где-то посередине: девятнадцать лет, первая неудача при поступлении в институт, первая работа, первое сильное чувство. К нему.
Как меня звали? Не помню. Кто-то случайно вылил в прошлое черную краску и там теперь не прочесть ни единой буквы.
Он считал, что я мечтаю стать его женой. Выйти замуж за такого красивого, взрослого, богатого.
Он был прав. Я хотела. Выйти замуж за такого красивого, умного, нежного, сильного и надежного. Чтобы от всех бед прятаться за его спиной. Чтобы заглядывать в эти болотные глаза и думать о том, что его глаза для меня дороже жизни. Чтобы родить ему ребенка.
Не получилось. Однажды он сказал, что таких, как я, у него Он не сказал сколько. Он сказал, что ему не нужна глупая гусыня с воздушными замками. Ему не нужна бесплотная фея, которая растворится в нем. Ему не нужна подстилка, которая будет вечно мешаться у него под ногами. Он сказал, что моя любовь к немупомешательство. Сказал, что я ненормальная и выгляжу смешно, когда вешаюсь ему на шею, каждый раз, когда его вижу. Сказал, что глаза у меня ненормальные, когда я смотрю на него так, будто ради него готова броситься под поезд. А нужна емунормальная женщина с трезвым взглядом на жизнь, которая отличает реальность от витания в облаках.
И ушел. Насовсем.
А самое унизительное, что, когда он это говорил, за его спиной стояла рыжеволосая красавица и улыбалась. Делала вид, что ей неловко от этой сцены. Но я тогда точно почувствовала, что она злорадствует: потому что мне, ненормальной, предпочли ее. И в глазах у этой рыжеволосой красавицы я прочла очень трезвый взгляд на жизнь. Она, в отличие от меня, безусловно, отличала реальность от витания в облаках. Правда, как и я, она хотела выйти замуж. За негокрасивого, взрослого, богатого. Нет, не по расчету. Она его любила. Хотя, конечно, не настолько, чтобы броситься ради него под поезд. И не настолько, чтобы считать, что за его болотные глаза можно отдать все на свете. Но достаточно сильно для того, чтобы вручить ему себярыжеволосую красавицу, которая будет хорошей женой и хорошей матерью для его детей. Все это было написано на ее лице, в ее зеленых глазах, которые она отводила в сторону, будто ей ужасно неловко
Они оба ушли. Я не видела их восемь лет.
Восемь лет назад я стала другим человеком.
Я не пошла бросаться под поезд. Мне даже в голову не пришла такая глупость. Я не ревела днями напролет в подушку. Я не проронила ни слезинки. Не было причины. Плачут о том, о чем жалеют. Я о нем не жалела. Не горевала из-за того, что меня бросили. Не пыталась изменить себя и трезво посмотреть на жизнь. Не захотела отличать реальность от витания в облаках. Я вообще не чувствовала себя несчастной. Но мне было плохо. Очень плохо. Потому что самое разрушающее чувство, которое может испытывать человекэто не любовь и не ненависть. Это разочарование.
Оно едкое и, когда вползает в тебя, начинает разъедать изнутри. После его слов я вдруг увидела, что меня, оказывается, засасывало болото. Еще бы чуть-чуть и я потонула бы в этом болоте. Но болото меня выплюнуло. У него были на это причины. Мы с этим болотом были несовместимы. Однако я все равно чувствовала себя мерзкона мне остались грязные болотные пятна, вязкие, липкие
Антон Я разочаровалась в нем. Но больше всегов самой себе. Я потратила частицу своей судьбы, отрезок своего пути на болото. А частицу своей судьбы мне было жаль до зубовного скрежета. Впрочем, терять и жалеть приходилось впоследствии не раз.
И вот, спустя восемь лет, снова он. Я не выбирала его, чтобы отомстить. Я его вообще не выбирала. Мне нужен был подопытный кролик. И так случилось, помимо моей воли, что он подходил идеально. Мне даже жаль его, но Судьба.
Я, конечно, ведьма, но она Она сильнее меня».
***
Ева неподвижно сидела в кресле, глядя прямо перед собойв раскрытое окно, которое было заполнено летним ярко-голубым небом, и ждала. Она знала, что он вот-вот придет, и не удивилась, когда в дверь номера постучали.
Ева встала с кресла, подошла к двери и открыла ее. Перед ней стоял Антон.
Впустишь? спросил он, кивая в сторону хорошо убранной комнаты тринадцатого номера.
Ева шире раскрыла дверь, давая ему пройти.
Как ты узнал, где я живу?
Он остановился в центре комнаты, посмотрел в открытое окно, как будто рассчитывал увидеть там что-то важное, и только потом обернулся к ней.